Однажды в новогоднюю ночь

Я задалась вопросом: какого это – встречать новогодний праздник в кругу друзей? Думаю, рутина повседневных дней и моменты самобичевания подтолкнули меня позвонить отцу в эту ночь. Вся сложность состояла даже не в том, чтобы набрать номер и нажать на злосчастную зеленую кнопку, а найти в себе силы сказать обычное «Привет» или «Как ты?» и подобные вопросы, которые обычно задают близким людям. После развода многое поменялось в нашей семье, но я продолжала любить их так, как они больше не любили друг друга. Остались переглядки, коварные ухмылки, подколы и даже их влюбленные взгляды, но что-то все равно мешало им. Что-то подвигло подписать документ о расторжении брака и разъехаться по разным городам. Внезапно поток воспоминаний прервал светофор. Его свет старательно пробирался сквозь белесоватую от снега дымку. В нашем городке редко падал снег, а если и был, то спускался маленькими хлопьями в медленном танце, падая на мокрый асфальт и умирал под колесами автомобилей. Все резко остановились. И я остановилась, волнуясь, не перевернулся ли торт на заднем сиденье. Именно сейчас осознание атмосферы грядущего праздника врезается в голову ароматом какао, новогодних фильмов по типу «Один дома» или всеми любимый «Гарри Поттер», которого больно уж часто крутили по каналам и ощущением постоянного сна. Зимой всегда хочется спать. Движение вновь возобновилось и нажимая на педаль газа думала лишь об отце. Мы скоро встретимся с ним спустя пять лет в дали. Когда я подъезжала к нашему дому резкое переживание отдалось холодом в ногах, и он чувствовался так ясно, словно ходила босыми ногами пол колено в снегу. Пришлось подергать конечностями, чтобы это восприятие исчезло, но к сожалению, не бесследно. Я сильнее укуталась в шарф перед выходом, глянула в зеркало, будто оно сможет поднять мне настроение и не напоминать о синяках под глазами и вышла из машины. Наш дом выглядел довольно неплохо, с учетом факта о безразличии отца к уходу за зеленью в большом дворе. За пять лет, конечно, что-то, да изменилось, например, мой велик, который обычно стоял рядом с металлическим забором, чтобы не мешать папе заезжать внутрь, теперь стоит где-то в другом месте, скорее всего забытый и пыльный; наш дворовый стоил, за которым мы часто пили лимонад и ели фрукты в жаркую погоду, а в холод обычно забывали о нем и грелись в доме рядом с камином, был накрыт какой-то пленкой; и даже моя любимая клумба теперь полностью потеряла свой первоначальный вид. Я ухаживала за ней с тех пор, как меня забрали в этот дом и очень грустно смотреть на нее, когда она словно плачет из-за своего состояния. Я тяжело вздыхаю и перевожу взгляд на входную дверь. Папа стоит, облокотившись о дверной косяк. - И долго ты тут стоишь? - Примерно столько же, сколько ты разглядывала двор. Он подходит ближе, забирает пакеты из моих оледеневших рук и невзначай зовет за собой. Я захожу в дом после одного глотка холодного воздуха. Закрываю дверь и чувствую тепло, исходящее из глубины коридора. Он растопил камин. - Долго ехала? Ты устала за рулем, иди сюда, поешь и ляжешь спать. – Доносится с кухни тихий голос отца, перекрывая звук треска дров в огне. Я снимаю с себя верхнюю одежду и прохожу на кухню, где папа уже разложил некоторые продукты из пакета и повернулся ко мне лицом. Мы слишком долго не виделись, чтобы я просто развернулась и поднялась в спальню. Хочется немного семейного тепла и уюта, объятий и вечерних разговоров за просмотром роликов из YouTube. Иногда по выходным мы даже устраивали соревнования «Кто не засмеётся со смешного ролика», и каждый раз я, старшая сестра Хиллис и папа Касс валялись на полу, схватившись за живот, а папа Пак и брат Феликс сидели с выражением таким выражением лица, словно на скучном празднике им влетели тортом в лицо. Они всегда выигрывали и нам с папой Кассом приходилось обслуживать этих двоих весь оставшиеся вечер – приносить чай или тарелку с горячим попкорном, а Феликс даже однажды отправил меня в магазин за пять мину до его закрытия. Я злилась на него из-за пропущенного интересного события в фильме. Папа словно чувствует мою ностальгию и мягко улыбаясь разводит руки в стороны для объятий. Я подхожу к нему ближе и утыкаюсь носом в плечо, вдыхая его аромат. От папы Пака всегда пахло смесью корицы с крепким кофе, а от папы Касса кокосом с ноткой ванили. - Ты звонил папе Кассу? – В ответ я слышу резкий вздох. - Да, звонил. – Он проводи своей рукой по моей спине, словно успокаивая. - И что он сказал? Приедет? – Я немного отодвигаюсь и смотрю в темные глаза. - Куда он денется. – Отец хмыкает, достает телефон с кармана и показывает мне переписку. – «Ты правда думаешь, что я оставлю дочурку одну? Только через мой труп» - Озвучивает он и даже как-то наиграно строит лицо обиженного человека. Я посмеиваюсь. - А сестра Чери и брат Ким приедут вместе с ним? - Этого я уже не знаю. Я немного расстроилась, но унывать пока рано, ведь до праздника осталось ещё три дня. Завтра вечером должен будет приехать папа Касс, а до этого времени стоит прикупить его любимые вкусности и украшения для дома. Следующие двадцать минут мы с папой провели на кухне, попивая горячий чай и вспоминали разные события. Он рассказал, что его секретарша начала вести себя странно: отводит взгляд, иногда заикается или бывало даже краснеет, стала одеваться в юбки-карандаш и задавать вопросы о личной жизни. Но я ничуть не удивлена, ведь отец в свои тридцать девять лет выглядит потрясающе, а его короткие разговоры сразу по делу придают некой таинственности и брутальной атмосферы вокруг него, поэтому женщины пытаются привлечь внимание, совершенно не зная о его предпочтениях. Папа Касс часто ревновал, хоть и пытался этого не показывать. Я рассказала папе об учебе и новых знакомствах, а также о друге, который уже как два года мне нравится, но никак не получается взять в себе силы признаться ему. Он посоветовал позвать его тоже к нам и под новый год, признаться. После мы разошлись по комнатам. Ну как по комнатам – я ушла в ванную и застряла там на полтора часа, а папа уже спал. Ночное небо, усыпанное яркими блестками всегда казалось мне спокойным и скрытным. Казалось, словно оно оберегает нас от всех тревог, от злых рук больших и черствых великанов, которые хотят поиграть нашей планетой в гольф. Я сильнее кутаюсь в одеяло и вжимаюсь в матрас. На часах уже было одиннадцать вечера, а в сон так и не клонит. В мыслях появляются папины слова о признании. Алек – так звали друга – был в сети, когда я зашла в наш с ним диалог. Как только палец тянулся на кнопку «назад» приходит характерный звук уведомления. «А чего это мы не спим? Как доехала?» Сообщение пришло резко, телефон упал мне на лицо. Я потерла нос и тихонько прошипела. «Мне что-то не спится. А доехала я хорошо, спасибо» Мы ещё немного поболтали о сегодняшнем вечере. Он скинул фото, как его кот поцарапал, а потом фото кота в мусоре. Я написала ему, что это издевательство с его стороны, а пушистик просто проявляет свою любовь. «Спокойно ночи, лисенок» - Его последнее сообщение и он вышел из сети. Так разговорилась, что забыла просить его. С тяжелым вздохом осознаю весь масштаб моей забывчивости и кладу телефон на тумбочку рядом с кроватью. Трудно все это и впервые для меня, ведь до этого ни в кого не влюблялась. Я думала, что всю жизнь проведу одна, буду работать и совершенствоваться, но в какой-то момент все идет наперекосяк. Мы познакомились с ним осенью в парке, когда моя подруга решила позвать племянника с собой. Этот племянник и стал моей головной болью. Постоянное желание завести разговор или сесть рядом, скольких усилий мне только потребовалось попросить его номер у подруги. В водовороте воспоминаний и чувств я провалилась в сон.