Нам впору дарить серебро

Когда ее называют Эвелиной, пускай, в шутку, пускай, в издевку, только чтобы проверить границы дозволенного, чтобы удостовериться, что в ней все еще больше «человека», она злится. Эти напыщенные телохранители ничего не знают. – Не смей меня так называть, понял? – Роза хватает черный галстук, отчего он затягивается на шее мужчины петлей висельника. – Я могу показать тебе такое, что даже Крис ни разу не видел. Она говорит словами другого BOW. Постарше. Намного смертоноснее. Того, чью голову не держат в перекрестье прицела снайперы, ведь даже пули пятидесятого калибра, чудом попади она в цель, не хватит. Его нельзя уничтожить, невозможно сдержать, поэтому они отдают ему честь при встрече. И искренне надеются, что их убережет Крис Редфилд. – Я могу запросто сломать ему жизнь, – ласковый голос дяди Альберта убаюкивает. Он нежно улыбается, пока в красочных подробностях описывает, как за пару звонков способен разрушить судьбу ничтожного человечишки. А Роза, заслушиваясь, улыбается в ответ. – Одно слово, Роза-Мария, – Он произносит ее имя на выдохе, почти шепча и будто смакуя. Вескер единственный, кто обращается к ней в такой проникновенной, церковно-королевской манере. И Розе интересно, зовет ли он Криса вкрадчивым и бархатным «Кристофер». – Не нужно, – сокрушенно отмахивается Винтерс. – Его место займет точно такой же болван. Альберт кивает. По лицу трудно понять, насколько он серьезен. Обычные взрослые, стоит ей ответить чуть грубее, с опаской косятся на нее. Телохранители-надзиратели сразу прикладывают пальцы к уху, готовые вызвать группу захвата. Мама и Крис начинают изображать из себя психологов для трудных подростков. И только Вескер на ее в сердцах выкрикнутое: «Поубивала бы их», одобрительно хмыкает и заботливо интересуется нужна ли помощь. Конечно, Розмари никогда не соглашается. Это лишь часть их игры. Правда же? Тем не менее от его циничных слов тепло разливается в груди. В лаборатории Вескера, куда уровень допуска выше, чем в арсенал, Роза ощущала себя под надежной защитой. Среди пробирок, столов для вивисекции и термостатов было уютнее, чем в собственной комнате, полной мягких игрушек. Иногда ей удавалось напроситься переночевать в крошечной лаборантской. Тогда Вескер, засидевшийся допоздна, тихо желал спокойной ночи и уходил, чтобы на следующий день разбудить ее «добрым утром». Это были радостные мгновения, спокойные и беззаботные. Розмари могла злиться и жаловаться, но никто не вешал обидный ярлык враждебного, нестабильного BOW. Наедине с Альбертом она не боялась показывать свои чувства. Почти. Глубоко-глубоко в душе она скрывала страшную тайну, которая однажды проклюнулась в сердце, словно первый весенний цветок после жестокой зимы. Сперва она пыталась выбросить это из головы, перебить, задушить – тщетно, и оставалось лишь далеко-далеко спрятать, будто личный дневник под матрацем. Роза полностью понимала, насколько это неправильно. И в то же время ничего не могла с собой поделать. Очень долго ей удавалось отрицать очевидное. А потом «болезнь» стала прогрессировать, обрастая все новыми и новыми симптомами. Когда Вескер говорил с ней, звал по имени – просто вспоминал о ее существовании, у юной Винтерс выстукивало сердце и розовели щеки. А его улыбка, пусть, не самая искренняя, зато обращенная к ней, заставляла по вечерам утыкаться в подушку от смущения. В возрасте пятнадцати лет Розмари Винтерс осознала, что безнадежно влюблена в Альберта Вескера. Говорят, что девочки ищут черты отца в будущих избранниках. В случае с Розмари, все запутанно и неоднозначно. Наверно, роль отцовской фигуры в ее жизни играл все-таки Крис. Значит, ей должны нравиться добрые, заботливые, чуть простоватые парни. Будь это так, было бы легче и, очевидно, лучше. Однако дыхание перехватывало только при виде красивого и бесконечно гордого мужчины много старше ее самой. Их возраст разнился отнюдь не на десяток лет, а в несколько раз. Роза годилась ему во внучки или, еще хуже – в правнучки. Это было мучительно, глупо и неминуемо. Многие видят Вескера властным, холодным и жестоким – его самую ничтожную симпатию нужно заслужить. Роза ликует, причисляя себя к тем редким счастливчикам. Она знает противоположную сторону опаснейшего в истории биотеррориста и дремлющей мировой угрозы. В мультфильмах так становятся верными прихвостнями злодея. Винтерс раздраженно фыркает. На самом деле, Альберт внимательный, обходительный и благородный. Роза прекрасно знает о чем говорит, ведь росла рядом с ним и лелеяла в памяти каждый поступок, совершенный ради нее. Как обещал когда-то в далеком детстве, он отвез ее в Диснейленд, самый большой на континенте, стойко вытерпел день на аттракционах и даже нацепил глупые круглые уши для фотографии. Стоило Розе вкусила горький плод разочарования, который преподнесла школьная жизнь, Вескер первый настаивал на домашнем обучении. Выращенный в специнтернате, он не видел смысла посещать этот социальный зоопарк. Терпеть издевательства, только чтобы вписываться в понятия об обычном детстве, ему казалось безмерно глупым. Увы, его мнение мало что значило. Коротать дни в одиночестве, пока все взрослые заняты работой, было невыносимо тоскливо. Роза помнит, как стучала палочками по игрушечному ксилофону, и звонкое эхо билось о стены пустой комнаты. Без сомнений, со стороны это выглядело жалко. На следующий день она попросила собаку – увидела счастливого мальчика и золотого ретривера в рекламе арахисовой пасты и подумала – вот оно. Друг, пусть, неговорящий, но который был бы рядом, преданно любил и не боялся ее странного тела. «Домашнее животное – это большая ответственность» - поучала мать. «Прости, малышка, мы не можем держать здесь собаку» - отвечал Крис. Вескер промолчал, продолжил смотреть новости, закинув ноги Редфилду на колени. По всей видимости, мировые беспорядки интересовали его больше, нежели домашняя драма. Тем же вечером Альберт принес ей одну из своих лабораторных крыс, белую и красноглазую, будто брусника на снегу. Вдобавок он поручил Розмари почетную обязанность кормить остальных ее братьев и сестер в исследовательском корпусе. Годы спустя, Роза иногда задавалась вопросом, подменял ли он Брусничку на новую, похожую крысу, или та правда прожила шесть лет. А еще Вескер был щедрым, неадекватно щедрым. Шестилеткой, она обожала ходить с ним по магазинам. Наверно, тот лишь откупался, но Розе нравится думать, что Альберт толком не умеет выражать свои чувства, поэтому показывает свою симпатию в материальном эквиваленте. С легкой руки он сорил деньгами. Вроде как, много лет назад он единолично содержал HOUNDS. И если бы не Крис, который понимал границы, Винтерс уверена, что смогла бы выпросить у Вескера пони. Конечно, кукольный домик размером с комод тоже вызывал немалый восторг. И таких моментов, ценных и светлых, за годы накопилось на целый приятный вечер воспоминаний. В каждом из них Вескер вставал на ее сторону. В его глазах Роза проделала долгий путь становления от зверушки, которую завели Итан и Мия, до полноценной личности. А с недавних пор они сблизились как никогда прежде. И все благодаря вероломству Миранды... Раньше Розмари умоляла вылечить ее. Почему-то казалось, что гениальный, почти всесильный, Вескер точно способен избавить от уродливых мутаций. Она хотела, чтобы он иссек, распорол и вырезал мерзкие белые жилы, глубоко проросшие в ее тело. К сожалению, тот лишь утомленно вздыхал и утирал платком белую лимфу с ее щек. Это означало «нет». С тем же успехом девочка могла попросить удалить собственные почки или кожу. «Это не болезнь. Ты и плесень – единое целое.» – Как диктофон, застрявший на повторе, твердил он. Но в тот день, когда Роза, обманутая миражем Чарли, соприкоснулась с образцом Мегамицелия, все изменилось. Вновь пережив свои детские страхи в извращенном сознании Чернобога, Роза обрела две самые важные вещи. Отца, хоть их воссоединение продлилось недолго, и решение принять себя. Желанное и выстраданное освобождение от горькой судьбы мутанта было у нее в руках – бери и живи, наконец, счастливо – но она отказалась от него. Роза выбрала спасти отца. Точно также как он давным-давно пожертвовал всем ради нее. И когда они вместе одолели Миранду, впервые за семнадцать лет Розмари Винтрес посмотрела на себя, не испытывая отвращения. То, что помогает защитить дорогих ей людей, не уродство. Так, с глазами полными слез и кольцом Итана, зажатым в ладони, ее нашел Вескер. До дрожи в коленках Роза испугалась тогда. За проникновение, порчу ценного образца он мог навсегда выставить из своей лаборатории – единственного островка безопасности. Но Альберт сохранял змеиное хладнокровие – совершенная противоположность сверхэмоционального Криса. Внимательно, не перебивая, он выслушал ее историю. А в конце, когда к горлу подступил ком и Роза замолчала, Альберт просто улыбнулся. Благосклонно и обворожительно. Он имел полное право изолировать ее, как потенциально опасное BOW, но вместо – успокаивающе потрепал по голове. В нежном жесте читалось похвальное «Ты молодец». В этот самый миг их связь перерастала во что-то бОльшее. Это ощущалось без слов точно на клеточном уровне. Признание Вескером окрыляло, затмевая собой любые фантазии о первом школьном дне, куче новых друзей или приглашении на чей-то день рождения. Преступно пользуясь моментом, Роза обнимает его. Прижимается щекой к мужской груди, зная, что сейчас Вескер не оттолкнет. Аромат парфюма, теплая водолазка, недовольный, но терпящий, вздох и ладонь, неуклюже хлопающая по спине, – она силится запомнить каждую деталь. И пока длится мимолётная вседозволенность, Розмари смиряется, что бесповоротно увязла в собственных запретных чувствах. *** – Снова витаешь в облаках, Роза, – по-доброму вздыхает Вескер и щелкает пальцами перед лицом девочки. – Твой чай совсем остыл. С наречия Вескера для обычных людей это переводится как «допивай и проваливай». Винтерс - исключение. Он подливает горячую воду ей в чашку. В лаборантской – его личной маленькой комнате отдыха царит сонная нега. Запах дерева, чая, запасного постельного белья резко контрастирует со спиртом, хлором и формалином в остальных помещениях исследовательского корпуса. Здесь Роза хотела бы остаться, словно бабочка, угодившая в янтарь, навечно. – Не забудь, мы уезжаем завтра утром, – от заветных слов замирает сердце. Роза молча кивает. Произнеси она хотя бы односложное «да»: голос предательски дрогнет. По-детски пытаясь скрыть волнение, она скорее тянет в рот крекер. Печенье, шоколад и конфеты – целая гора сладостей едва умещалась в миске, всегда полной точно на дворе Хеллоуин. Только вот сам Вескер почти ничего не ел. Все эти угощения, калейдоскоп из разноцветных оберток, он держал здесь совсем не для себя. Ненавязчивым напоминанием в воздухе витает еле заметный шлейф мужского одеколона. Альфа тоже прятался здесь от собственных директорских обязанностей. Укрытый белым халатом вместо одеяла, Крис дремал на диване-раскладушке. «Шшш» - прикладывал палец к губам Альберт, охраняя его сон. Заставая их вдвоем, Роза понимала, насколько является третьей лишней. – Собери вещи и выспись. – В голосе мужчины начинает проступать раздражение, потому что Винтерс снова отвлеклась. Хоть ей уже семнадцать, он указывает, будто маленькому ребенку перед поездкой в летний лагерь. Роза не возмущается. Вескер в принципе общается со всеми, как с глупыми детьми: и с опытными солдатами, и со своими подчиненными, трижды докторами наук, и, конечно, с Крисом. – Я закачаю тебе аудиокнигу в дорогу, – Розмари быстро реабилитируется в его глазах. Она усвоила множество приемов от Вескера. В том числе, подкуп. Мужчина бросает улыбчивый смешок ей в след и просит выбрать что-нибудь «нормальное». Роза машет на прощание, но Альберт уже не реагирует на ее остаточное присутствие. Отставив фарфоровую чашку, он вглядывается в планшет. В стеклах темных очков отражаются многостраничные отчеты. Его лицо, идеальное в каждой черте и пропорции, сосредоточенно и непроницаемо для эмоций. Лишь уголок губ изгибается в строгую кривую. Расстегнуть рубашку, приспустить очки на нос, чуть растрепать волосы, и перед ней - модель, сошедшая с обложек глянцевых журналов. «В сегодняшнем номере – Альберт Вескер: узнайте, чем, а главное – с кем, живет мировая угроза №1». Чтобы не вызывать подозрения своим долгим томным взглядом, Роза скорее сбегает прочь. В стерильных коридорах корпуса она в повседневной одежде выделяется вопиющим бельмом. Но ученые в белых халатах и защитных костюмах не обращают внимания. Одни прекрасно знают, кто она, другие видят на шее бейджик-карточку красного цвета. Путь в «обычный мир» лежит мимо многочисленных лабораторий, хранилищ и кабинетов. Целые лабиринты из ответвлений и проходов, раскинувшиеся на несколько этажей, вводили новых сотрудников в топографический ступор, но для Розы каждый поворот знаком с детства. И пока очередной стажер тупит, ища на плане здания забавную пометку «вы здесь», как в парках развлечений, она юркает в комнату дезинфекции. С тихим шипением дверь за ее спиной плотно закрывается. На экране вспыхивает оповещение о начале процедуры и просьба стоять смирно. Под потолком вспыхивают кварцевые лампы. Мгновение, и их синий обеззараживающий свет с легкостью разоблачает Розу. В то время, как простые люди только щурились, а Вескер не реагировал вовсе, ее глаза наливаются ярким серебром, а на коже проступают белые сосуды. Она даже может почувствовать пульсацию в руках, доходящую до кончиков пальцев. А потом таймер истекает. Загорается обычный свет, и мутамицелий засыпает. Роза вновь становится обычным подростком. Под звук ободряющей мелодии дверные створки разъезжаются, давая пройти. В административном блоке солнце, перевалившее за полдень, купает офисы и конференц-залы в своих лучах. Через панорамные окна насыщенный персиковый заливает этаж. Сейчас только ранний вечер. Штаб еще гудит жизнью. Клерки снуют среди жужжащих принтеров и трезвонящих телефонов. С улицы доносится свисток, которым инструкторы гоняют курсантов. Везде царит рабочая суматоха, напоминая, насколько еще далек следующий день Роза может зайти в буфет или прогуляться по парку, в конце концов подоставать заступающую на ночь смену, но тянуть время невыносимо. Ноги сами несут ее в жилой корпус. Все мысли заняты желанием, чтобы завтра наступило быстрее. В свою комнату Розмари вваливается с грохотом, который эхом разносится по пока еще пустому дому. Даже не удосужившись скинуть куртку, она бесцеремонно падает на кровать. Пружины возмущенно скрипят. Роза утыкается в подушку и наигранно стонет. Как? Ну, как заставить себя уснуть, если в груди словно заведенный мотор? От нетерпения она готова прыгать по стенам. Ничто не может отвлечь ее или измотать. Она скачет от фильма к фильму, от книги к книге, пока солнце лениво, будто назло, катится к горизонту. У двери ждет давно собранный и пересобранный несколько раз чемодан с вещами. Даже после полуночи Винтерс не находит себе покоя. Стоит укрыться одеялом, устроиться поудобнее и закрыть глаза, как воображение терзает ее, рисуя идеал грядущего утра. Бесконечное шоссе в закат, тающий на горизонте. По одну сторону дороги шумит океан, волны облизывают песок, по другую - качаются пальмы. Две пары тонких черных очков, кабриолет с откинутой крышей и спидометр за сотню миль в час. Их волосы расчесывает свистящий ветер. По радио играет знакомая, но неузнаваемая, попса 90х. Собирательные образы свободы и счастья, привитые старыми фильмами, которые так любит Крис, мелькают в голове, как склеенная из обрывков кинопленка. В какой-то момент Роза теряет контакт с реальностью. Убаюканная придуманным раем, она уже не хочет возвращаться. Желанное утро обрушивается исподтишка громким звоном будильника. Электронные часы на комоде мигают ранними «4:35 AM». И внезапно сон, еще вчера казавшийся наказанием, теперь манит остаться в теплой кровати. Но дрема спадает срезанной вуалью, и Роза вспоминает, какой сегодня день. Сердце вдруг наращивает темп, будто шарахнутое дефибриллятором или уколотое атропином. Она тут же вскакивает на ноги, позабыв о сладкой сонной неге. В намеченные шесть утра Вескер уже ждет в холле. Сногсшибательный, как всегда. Интересно, насколько рано встал он, чтобы навести весь этот лоск. Хотя Розе больше верится, что Альберт априори не может выглядеть хуже отметки «восхитительно» даже разбуженный посреди ночи. Рядом с ним Роза выглядит совсем по-детски. На секунду она сокрушается. Быть может, накрашенные губы и подведенные глаза, наконец, обратят внимание Альберта на нее, как на девушку. А в следующий момент Вескер участливо поправляет ее воротник, и Роза тут же выбрасывает эту глупую мысль. Они покидают дом в тишине раннего утра, как воры. Без завтрака и прощания. Когда Крис проснется, он будет поставлен перед фактом и оставлен с холодильником, забитым подписанными контейнерами. Теперь Вескер не опасается бросать его в одиночестве на пару дней. Утренний воздух холоден и свеж. Молочный туман ползет по влажным от росы газонам. Уличные фонари уже потухли. Совсем скоро скомандуют «подъем» в кадетской общаге. Прежде чем сесть за руль, Альберт по-хозяйски окидывает окрестности. В этот момент он точь-в-точь змея, готовая к броску. Он смотрит так пристально, точно способен видеть людей и чем те заняты прямо сейчас через толщу бетонных стен. Без сомнений, сегодня сотрудники, стоит им прознать, что Вескер шагнул за порог, вздохнут свободнее и безответственнее. И уже вечером офицеры пошлют новобранца, подвернувшегося под руку, в город за пивом и пиццей. А Редфилд не только закроет глаза, но и сам присоединится. Он же начальник «свой в доску», а Вескер – Цербер и Мегера. Представляя грядущую анархию, Альберт смиренно вздыхает и, наконец, проворачивает ключ зажигания. Разбуженный двигатель не ревет, а урчит. Точно крадучись, шины мягко шуршат по ровному идеально вычищенному асфальту. Их тойота даже не притормаживает для обязательного досмотра на проходной. Едва завидев машину, дремавший на посту охранник резко подрывается. Он спешит открыть ворота, словно от этого зависит его жизнь. Когда они проезжают мимо, тот с безупречной осанкой приставляет руку к виску, отдавая честь. Вескер даже не смотрит. Колеса набирают обороты. Вскоре КПП виднеется неразборчивым серым пятном в зеркале заднего вида. Няньки-надзиратели, контроль и постоянные проверки – все остается позади вместе с последним шлагбаумом буферной зоны. Это будоражит, словно от тебя отсекли кусок, и одновременно успокаивает, словно прирастили другой, совершенно новый. И Роза готова выпрыгнуть и сама бежать впереди автомобиля. Пускай, она представляла выразительный коралловый рассвет с примесью малинового – бледное, почти пасмурное, небо ничуть не хуже. Махровым ковром стелется темно-изумрудная зелень. Вдали на белом фоне проступают очертания большого города. Кажется, последний раз Роза выбиралась, точнее, сбегала, на День Рождения отца. Да, база HOUNDS огромна, в ней есть все для жизни: внутренний общественный транспорт и целый спальный район. Но мир еще больше. О чем легко забыть, лавируя между собственной комнатой и корпусами. Иногда, совсем редко-редко, Роза скучает по школе. А потом немедленно одергивает себя и радуется, что закончила оставшиеся классы экстерном. – Включи что-нибудь, – благосклонно предлагают, вытягивая ее из унылой рефлексии. Сперва Вескер сам щелкает станции. В такую рань эфир может предложить либо помехи, либо дурацкие разговорные шоу. Он раздраженно фыркает и бросает бесполезное занятие. Роза улыбается. Во время их поездок, не таких многочисленных, как хотелось бы, именно Винтерс – ответственная за развлечения (и передачу бутылки воды). Флешка на дне кармана дождалась своего звездного часа. К интересам Альберта сложно подступиться. Почему-то кажется, что любой выбор окажется глупым и разочаровывающим лично в тебе. Поэтому, когда он, хохотнув, прибавляет громкость, сердце ликует. Рассказы об отрезанных от всего мира поселениях, странных, почти безумных, жителях и правящих там культах веселят Вескера. На вопрос нравится ли ему Лавкрафт, тот с хитрой ухмылкой роняет, что подобные истории навевают ностальгию. Такой ответ – капля бензина, брошенная в огонь – только распаляет интерес и порождает больше вопросов. С другой стороны, все, касавшееся скрытного Альберта, манило Розу. Заинтригованная, она аккуратно заглядывает под черные очки. Якобы ненавязчиво, ее глаза ищут встречи с алыми рубинами в обрамлении белых ресниц. Вескер упорно игнорирует. Впившись пальцами в руль, он неотрывно следит за дорогой и жалеет, что вообще решил заговорить. Взгляд девчонки буквально грозит проделать в нем дыру. Пренебрежительно пыхтеть и кривиться - бесполезно. Если от одного громкого вздоха у обычного человека уже трясутся коленки, то у Розмари полный иммунитет. И вина в этом целиком принадлежит Альберту. Сам разбаловал ребенка. Никакие отговорки на нее не действуют. На слова о том, что это дела давно минувших дней и, между прочим, секретная информация, она продолжает строить щенячью моську. - Ладно… - недовольно выплевывает он, сдаваясь. Роза сияет. Как мальчишка-Крис когда-то, она ловит каждое движение его губ. - Но, - не успев начать, Вескер тут же ставит условия, - не вздумай ничего сболтнуть при Кеннеди. Еще ни разу за свою жизнь Розмари не ослушалась его. Мелкие шалости не в счет. С детства она уяснила одно простое правило, которое с возрастом обрастало приятными смыслами: «Происходящее между ними: сказанное, сделанное, упомянутое – все остается между ними. Без исключения.» Поэтому она, окутанная чувством близости, затаив дыхание, внимает медовому голосу. Альберт рассказывает об Испании, правда, не о мадридском солнце или музее Прадо. Он говорит о мрачном, спрятанном в горах, уголке страны, где люди в 2006 году жили как в Средневековье. О безумии Лас-Плагас, которое поглотило их. О том, как лидер Лос-Илюминадос желал властвовать над миром, подвесив президентскую дочку на паразитические ниточки. – Ты меня разыгрываешь! – дуется Винтерс. Обособленная деревня, замкнутая община, свихнувшийся жрец и древнее BOW – звучит слишком сюрреалистично для правды. Несмотря на то, что Роза сама оказалась в центре похожих событий, ей тяжело поверить. – А какой-нибудь арктической базы там случайно не было? Ехидная усмешка проступает на лице Вескера. В последний момент он удерживается, чтобы не заикнуться, что эта история для следующего раза. Одновременно с Вескером диктор на фоне зачитывает о неописуемых космических ужасах. Тон у него серьезен и выразительно пафосен. Только невпечатленная Роза давно слушает вполуха. Любые писательские выдумки меркли в сравнении с реальностью. Сейчас больше всего на свете ее волновало то, какую же роль в событиях Испании 2004 года сыграл сам Вескер. Все время его фигура оставалась вне повествования. Ни один наводящий вопрос не позволил выудить даже самой крохотной подробности («А на чьей стороне был ты?» - «Ни на чьей»). Это разочаровывало. Розмари надеялась узнать его получше, получить очередной знак доверия. На секунду ей показалось, что именно сейчас, пока они мчатся прочь от внешнего мира, Альберт позволит заглянуть за свой показной фасад. От собственной наивности становится неловко и чуть стыдно. Концовку Теней над Иннсмутом они дослушивают уже в тишине. Вескер вновь сосредотачивается на дороге, а Роза хохлится, как зазябший, расстроенный воробей. Вдруг вдалеке вырисовывается темный каркас колеса обозрения. Заброшенный парк развлечений, тот самый из детства, быстро проносится в лобовом стекле. Обанкротившийся много лет назад, он ржавел и ревел по ночам. Однако его жалкий вид подбадривал, как встреча со старым знакомым. Провожая взглядом мертвые аттракционы, Роза случайно застает, как мимолетная улыбка мелькает на лице мужчины. Альберт чуть наклоняется к ней, точно соглашаясь с ее мыслями. От этого сердце горит в груди, и хочется трещать без умолку. Когда очередной детектив из очередной новеллы теряет рассудок, столкнувшись, с силами за пределами своего понимания, Роза вдруг спрашивает: – А каким древним божеством хотел бы быть ты? – Хм? – Альберт удивлен, но не отмахивается. Он действительно раздумывает над ответом. Наверно, он выберет Хастура. Хотя со всеми этими черными щупальцами Уробороса ему больше идет Шуб-Ниггурат. – Я предпочту быть Альбертом Вескером. – Ой, ты скучный, – Винтерс ощущает себя обворованной, ведь предвкушала интересную дискуссию. На ее возгласы Вескер лишь довольно хмыкает и поправляет волосы. – Через несколько миль будет закусочная, – он кивает на знак вдоль обочины. Розмари заметно оживляется. Со вчерашнего вечера у ее во рту не побывало и крошки, не считая пачки соленого арахиса. Спустя двадцать минут машина постепенно сбавляет ход и плавно съезжает с шоссе. «Twin rivers» - гласит большая вывеска на крыше придорожного кафе, а мелкие буквы снизу обещают еще и лучшие бургеры на северо-западе. Бронзовый колокольчик на двери заливисто звенит, когда они заходят внутрь. Диванчики из кожзама за столами, черно-белый кафель, замызганные стены и легкий джаз, доносящийся из джук-бокса – их встречает атмосфера американского дайнера, типичного словно декорация. Запах горячего кофе и выпечки бередит нюх, отчего пустой желудок сразу отзывается урчанием. Час еще ранний, поэтому посетителей немного. Один дальнобойщик в красной клетчатой рубашке клюет носом за стойкой. Из широких окон виднеется его грузовик, обклеенный девицами в бикини. Роза выбирает место напротив раритетного музыкального автомата и, оставив Вескера, идет в уборную. Когда она возвращается, официантка уже вьется около их столика. Женщина в сером, застиранном фартуке щебечет и строит глазки. Улыбаясь только что подкрашенными розовым блеском губами, она кивает каждому слову Альберта. Это было естественно. Только для того, чтобы заполучить жалкую толику внимания, обычные люди в его присутствии вели себя до невозможности услужливо. Казалось, они благоговели перед ним, очарованные. Роза понимала их и одновременно презирала. Красивый, сдержанный, почти фригидный, настолько, что хотелось его разжечь – Вескер был живым воплощением песен Ланы Дел Рей. Попроси он прикурить, точнее, лишь поднеси он сигарету ко рту, и все вокруг, щелкая своими зажигалками, наперегонки кинулись бы к его ногам. А после счастливчик, удостоившийся чести, хранил бы мимолетный момент их встречи до конца жизни. Жаль, самому Вескеру нет до этого дела. Вот и сейчас, он даже не смотрит на кокетливую официантку, зато сразу оборачивается к Розмари. - Я взял на себя смелость заказать за нас двоих, - говорит он, обращаясь к ней. И его мелодичный, наконец, не безразлично-холодный голос заставляет работницу дайнера чертыхнуться, словно ошпаренную. Неприлично долго она сверлит Розу оценивающим взглядом. На ее лице, перекошенном неудовольствием, буквально отражается то, о чем она думает в этот момент. А потом, снова улыбнувшись Вескеру, женщина скрывается за дверями кухни. Винтерс едва сдерживается, чтобы не показать средний палец. В итоге, их заказ приносит уже другая официантка. Пока она расставляет перед ними тарелки, с улицы доносится отчетливый запах табака, принесенный со служебного выхода. Глазунья из двенадцати яиц, двухфунтовый стейк размером с подошву армейского ботинка, несколько французских тостов и это только для одного Вескера. Краем глаза Роза замечает, как удивленный повар выглядывает в зал. Кажется, он рассчитывал увидеть здорового, как цирковой силач, амбала, а никак не стройного мужчину вместе с девочкой. – Это действительно вкусно! – жуя хваленый гамбургер, восклицает Винтерс. – На попробуй. По-детски небрежно она подносит бургер к чужому рту, почти тыча им в лицо. На удивление, Альберт не ворчит и даже не требует немедленно прекратить дурачиться. Вместо этого он послушно кусает. Отчетливый отпечаток его зубов остается на мягкой булке. Он отрывает совсем скромно, достаточно лишь для того, чтобы почувствовать вкус. Так делают хищники, подпускающие детенышей к добыче первыми. – Неплохо, – подводит он итог. Что опять-таки в переводе с его диалекта означает «Мне понравилось». Роза довольно хихикает. Облизнувшись, Альберт возвращается к поглощению своей монструозной порции белка. Лишь иногда он откладывает вилку, чтобы проверить телефон. Убежденный трудоголик, Вескер переживает, что за пару часов отсутствия штаб развалится на части. Винтерс не удивилась бы, проведи он утреннее совещание по видеосвязи прямо здесь. И пока Вескер, в очередной раз отвлекшись, набирает сообщение, Роза случайно засматривается на его руки. Изящные, благородно бледные, скорее всего, теплые и мягкие – их хотелось ощутить в собственных ладонях. И самое примечательное – длинные, как у талантливого пианиста, пальцы. Ни на одном из них не было кольца. Сколько они уже живут вместе? Двадцать лет? Больше. И то, что Крис до сих пор не сделал ему предложение, кажется грандиозной ошибкой. Ошибкой, из-за которой вокруг Альберта вьются, словно тот капля сиропа среди жуков. С другой стороны, промедление Редфилда шло Розе на руку. С недавнего времени ее отношения с Крисом сильно испортились, к недоумению последнего. Множество раз он пытался наладить контакт и каждый раз терпел неудачу, упираясь в непроходимую стену из колкости и раздражения. Наверняка, Альфа списывал такую резкую перемену на переходный возраст. Понимал ли он истинную причину? Несмотря на семейные узы, тесно связывающие их, для Розмари Крис был соперником. Соперником более удачливым. Соперником, чье место жаждала занять она сама. Влюбленность в любовника своего почти-отца – это звучало сумасшедше. А еще абсолютно безнадежно. Но каждый раз, когда они вот так уезжают прочь, нарушая запреты, Розе кажется, что ей все-таки удалось занять в сердце Альберта места много больше позволенного. Этот миг иллюзорно-тонкий, будто капрон или шелк, приносил огромное счастье. Ей нравилось представлять, будто они возлюбленные в бегах. Два BOW, сорвавшихся с цепи, которые колесят по стране, не имея ничего кроме друг друга. В полупустом дайнере на безлюдной заправке среди густого непролазного леса, под скрежет переставляемых в музыкальном автомате пластинок и плеск подливаемого кофе в это верилось сильнее всего. Идеально вписываясь в фантазии Розы, Вескер подушечкой пальца поддевает розочку с верхушки ее тыквенного пирога. Он мажет белый крем по языку. – Взбитые сливки… – с толикой разочарования вздыхает он и кивает на заброшенную тарелку. – Если у тебя пропал аппетит, мы можем взять что-нибудь еще. Неловко улыбнувшись, Розмари качает головой. Ее волосы, спрятанные под кепкой, светлыми волнами расплескиваются позади. – Нет, не нужно. Как капризный ребенок или непоседливая кошка, она отодвигает недоеденный бургер прочь. Глядя на это, Альберт цыкает. Возможно, даже закатывает алые глаза под черными очками. Обыденным движением, как бы говоря «давай сюда», он забирает ее тарелку и ставит поверх собственной. То, что Роза сама жевала этот кусок секунду назад, похоже, Вескера совершенно не смущает. Он доедает без намека на брезгливость, с которой относился почти ко всем людям. А после, неспеша отпив кофе с корицей, собирается попросить счет. Стоит ему в подзывающем полужесте поднять два пальца, как официантка тут же, будто давно ждала, оказывается у их столика. Готовая выполнить любую просьбу, она услужливо клонит голову. Ее передник, ранее накрахмаленный, смят по краям нетерпеливыми руками. И пока она чиркает в блокноте, рассчитывая их заказ, ее взгляд блуждает от Альберта к Розе. И у Винтерс вдоль спины пробегает ощущение того, что, кажется, ими любуются. – Вы такая красивая пара, – роняет официантка так же легко, как и ставит на поднос маленькую кофейную чашку. Из уст незнакомого, маловажного человека это звучит воодушевляюще искренне. Даже если она говорит это всем посетителям в надежде на щедрые чаевые, у Розы схватывает сердце. В миг горячая кровь приливает к кончикам ушей, грозясь окрасить заодно и щеки. Обычно их принимали за родственников, дочку с молодым отцом. Люди часто озвучивали свои ненужные комментарии о том, насколько они вдвоем похожи. Наверно, те судили по светлым волосам и молочно-бледной коже. Это тотальное несовпадение с действительностью их веселило, плюс, облегчало жизнь. Так девочка в сопровождении взрослого мужчины вызывала меньше вопросов. Но еще никогда прежде их не называли парой. И что самое волнительное, Вескер даже не стал отрицать. Вместо того, чтобы резко возразить или хотя бы осадить твердым «вы ошиблись», он лишь достает из бумажника стодолларовую купюру (самый малый номинал, который имелся у него при себе). Лицо у него невозмутимо, будто ничего поразительно смущающего не произошло. А вот у Розмари в животе ворочается клубок угрей, пиявок, змей – любых длинных, конечно же, черных тварей. Она готова провалиться сквозь землю, и одновременно с этим необыкновенная легкость наполняет тело. Глупая улыбка никак не хочет пропадать с лица. – Сдачи не требуется, – монотонно отвечает Вескер. Его голос не изменяется ни на одну гласную. Покоренная такой щедростью официантка расцветает на глазах. Со всей открытостью души она желает им благополучно добраться. Альберт даже не удосуживается дослушать ее. Он прощается уверенной поступью, прямой осанкой и тотальным пренебрежением. В его понимании пятикратные чаевые более чем достаточно, поэтому, прежде чем ринуться за ним в след, Розмари вымучивает из себя «спасибо». Оставшиеся несколько часов пути оба BOW, формально числящиеся под охраной HOUNDS, проводят в тишине. Вескер, наконец, приемлемо сытый, в водительском трансе сжимает руль, а Роза, пытается подремать на откинутом сидении. Только мысли все никак не хотели затихать в голове. Тревога, как начало сепсиса, выедала изнутри. Казалось, что ее постыдный секрет не просто раскрыт, а выставлен на суд и что Вескер вот-вот повернется и высмеет опосредованное любовное признание. В мельчайших деталях Розмари может представить эту сцену: его ухмылку, вздернутый кончик носа и иронично-ядовитые слова. Что-то вроде: «Люди в нынешнее время ужасно беспардонные. «Пара» - пф. Им лишь бы сказать какую-нибудь чушь». Но этого не случается. Альберт молчит. Смертоносное жало, которым оканчивается его язык, остается неподвижным. А вот его бархатные пальцы мимолетно проскальзывают по ее затылку, задевают ухо, зарываются в светлые пряди – прикосновения легкие и желанные. Вескер стягивает болотно-зеленую бейсболку с головы Розмари и, чтобы не мешала спать, швыряет в глубь салона. Внезапная забота развеивает страхи. Из-под прикрытых ресниц Роза наблюдает, как сплошные ряды деревьев постепенно редеют. Где-то в неге из приятной качки и приглушенного радио, смешанного с мерным дыханием мужчины, мелькает догадка, что скоро они приедут. Она сворачивается теплым калачиком. Ее хрупкое сердце сохраняется в целостности. *** В следующий раз Вескер тревожит ее уже на месте. Мягко треплет по плечу и почти ласково зовет по имени. – Где мы? – потягивается девушка, оглядываясь по сторонам. Их машина стояла посреди глуши. Рядом протянулся сетчатый забор с воротами. За ним чужеродно высилось грязно-белое сооружение – голый бетонный каркас без стекол и дверей. – Здесь планировали построить автомобильный салон, – говорит Вескер, отпирая тяжелый замок. – Но фирма обанкротилась. Без сомнения, он купил это здание с потрохами. Недостроенное, брошенное и заросшее, вдали от людей и их любопытных глаз – место им идеально подходило. Внутри сквозило многолетней сыростью и запустением. Необлицованные коридоры, усыпанные листьями и редкими проплешинами мха, вели к просторному залу. Вместо несостоявшегося стеклянного потолка наверху зияла сквозная дыра. Скорее всего, тут собирались выставлять дорогие машины. Вескер бросает сумку в наиболее опрятный угол. Ловко и быстро, как перезарядка винтовки, его пальцы расстегивают пуговицы пальто. Черный габардин скатывается с его тела и повисает на раскладном стуле. В туфлях, рубашке и серых брюках он выглядит неподходяще по-офисному, будто бизнесмен, случайно заплутавший среди стройки. Роза находит это забавным. Аккуратно подворачивая через каждые два сантиметра, Альберт закатывает рукава до локтей, чтобы не порвать дорогую ткань, и наконец приобретает сколько-нибудь серьезный вид. По-мужски требовательно он протягивает руку Розмари. Его ладонь эстетично больше и грубее. Без колебаний она подает свою руку. Реагируя на контакт, мегамицелий просыпается. Ветвистыми узорами сосуды проступают под кожей, будто заполненные йодом на рентгеновском снимке. Наливаясь светом, они пульсируют в едином такте с биением сердца. И когда молочно-белый доходит ногтей, с кончиков пальцев осыпаются споры. Легкие, невесомые, они медленно колыхаются в воздухе, словно первые снежинки в ноябре. И на черно-матовых щупальцах россыпь из спор выглядит, словно чешуйки, смазанные с крыла лунной бабочки. Посеребренный Уроборос бережно обвивает тонкую девичью кисть. Только вылупившиеся из тела Альберта, отростки все еще влажные от крови хозяина. Сокровенное, почти интимное, это прикосновение отличалось от любого другого прикосновения Вескера - случайного или сугубо вынужденного. Черные кольца тесно оплетают белую руку, иногда доползая до плеча. Их BOW «приветствуют» друг друга. Пусть, Альберт не одушевлял Уроборос. Но то, как его щупальца облизывают каждый сантиметр ее рук, ощущается точно отдельное живое существо. Ластясь, оно ползает вдоль вен вертлявой гадюкой. Этот ритуал сродни поклону в додзё, важная необходимость, чтобы минимизировать агрессию. И хоть Роза не умеет контролировать плесень настолько тонко, Уроборос признает мегамицелий невраждебной структурой. Припорошенные, словно сахарной пудрой, щупальца отряхиваются. Скинутые споры разносятся пыльным облаком и быстро обсеменяют пористый бетон стен и пола. – Этого будет достаточно? – интересуется Вескер. Уроборос скользит по ее коже и втягивается обратно в его тело. Роза бездумно кивает. На самом деле она едва понимает собственные возможности, отклик все еще тусклый. Альберт всегда успокаивал, называя это «делом практики». Взрослому, опытному BOW Розмари доверяла безоговорочно. Его слова, сказанные в первые дни после инцидента с Мирандой, отпечатаны в памяти. Розмари ничего не просила. Шокированная, она пыталась отойти от произошедшего, смириться с собственным выбором, когда адреналин уже схлынул, и как-то жить дальше под безоговорочным надзором. Альберт сам пришел к ней. Одним своим появлением прогнал зализанных охранников и горделиво сел на край ее кровати – живое олицетворение Аспида в райском саду. Алые глаза, для чужака – хищные и страшные, для Розмари - чарующие и красивые, впервые за долгое время посмотрели на нее с заинтересованностью. Он не убеждал вступить в HOUNDS, как делали Крис или Чарли. Формально Вескер и сам не входил в их состав, хотя имел позывной – «Альбино», который никогда не использовался. То, что он предложил тогда, было совершенно невероятным. «Нож в неумелых руках принесет только вред. Им ты не защитишь своих близких» - томно шептал он на ухо, играясь с любимым иносказанием: «Впрочем, владению ножам тебя может научить и Крис» Когда твоя первая (и запретная) любовь является к тебе среди ночи, словно продолжение сна, и, обжигая дыханием, предлагает приютить тебя под подолом своего плаща, научить и показать, разве от такого вообще отказываются? С ее тихого, полупридушенного согласия, слетевшего с губ с легкостью отцветшего лепестка, и начались их совместные тренировки. *** – Быстрее! – требует Альберт. Там, где он стоял еще секунду назад, бело-серые жгуты мегамицелия неуклюже хватают лишь пустой воздух. В отличие от сознания Чернобога, в реальном мире контролировать плесень оказалось в разы сложнее. Да, по желанию Розы споры входили в фазу мгновенного роста. Сплетаясь и разрастаясь, они превращались в нечто древоподобное с цепкими ветвями-лапками, будто хищная актиния или кишечнополостная гидра. Это происходило очень быстро. Вот только для Альберта такая скорость была катастрофически медленной. Без особых усилий, играючи, он уворачивается от еще десятка «лап» мегамицелия. Дорожкой из густой поросли плесень следовала за ним по пятам, но так не настигала. Даже не ухватилась за краешек рукава или штанины. – Не лови меня. – Резко одергивает он и следом командует: – Предугадай. – Будто это так легко! – пыхтит Винтерс. Она едва поспевает за ним, о том, чтобы понять его следующий шаг не шло и речи. Альберт мог перемещаться с чудовищной скоростью, которую обычные глаза буквально не воспринимали, тем не менее сейчас он всегда оставался в поле зрения. И расценивал это, как поблажку для новичка. Совсем недавно они перешли от простой демонстрации умений плесени к облегченному варианту спарринга. Конечно, одностороннему. Розе разрешалось нападать, как заблагорассудится – Альберт играл роль движущейся мишени. На ее взволнованные протесты типа «я же могу тебя поранить» Вескер громко смеялся. Теперь понятно почему. Раньше Розмари не придавала этому большого значения. В повседневной жизни Альберт редко показывал свою истинную природу. Для девочки, выросшей в его окружении, он и вовсе являлся чем-то обыденным, как крокодил для ребенка с крокодиловой фермы. Уроборос, Прародитель и Голгофа – набор помпезных мифических названий, который ничего не значил. Только сейчас, оказавшись против него, Роза начала осознавать, насколько силы Вескера превосходят человеческие возможности. И черный шестикрылый ангел, которым предстала Миранда, не шел ни в какое сравнение. Как Крис смог победить его? – Еще. – Сухо бросает Вескер, скрестив руки на груди. Гибкий, как гадюка, и эффектный, как кобра, он снова и снова ускользает из хватки. Все, чего добилась Роза, это пара прядей, выбившихся из безупречной укладки. От интенсивного взаимодействия с мегамицелием в висках стучит собственный пульс, а в минуты затишья после очередного промаха шумная одышка задыхавшегося бегуна разносится по залу. Похоже, в мини-игре «Поймай Вескера» Роза не способна победить чисто физически. Однако она не готова сдаваться. Доставшееся по наследству упрямство и отчаянное желание впечатлить мужчину заставляют пробовать еще и еще. Точно отзываясь на ее мысли, споры под ее обувью - островок безопасности - всходят мелкой и мягкой белой травой, чьи кончики агрессивно трепещут в сторону Альберта. В какой-то момент рождается идея. Роза не подает вида – напоказ продолжает свои бесполезные попытки, усыпляя бдительность змеи и готовится. Миллиметр за миллиметром расползаются грязно-серые мицелярные тяжи. Равномерной сетью капилляров они переплетаются и расходятся в замысловатом ассиметричном рисунке. Еще никогда прежде Розмари не пробовала заразить столь обширную площадь за раз. От этого контролировать плесень становилось все сложнее. Истощенный, мегамицелий уже переходил в стадию «рефрактерности». Он терял стабильность и едва удерживал форму, разваливаясь на глазах. Это значило, что Розмари идет ва-банк и шанс будет только один. И стоит только плесени полностью покрыть весь пол, как по системе корневищ, словно по настоящей нервной системе, проходит импульс с одним единственным простым и оттого четким приказом: «Вверх!». В одночасье ловушка захлопывается. Кроша бетон, мегамицелий вспучивается и однородной стеной биомассы вздымается к потолку. Все свободное пространство внизу заполняется бесчисленным множеством отростков. Избежать их касания невозможно. «Я поймала тебя, Альберт!» - Ликует Роза. Она уже предвкушает, каково ощутить его в своей хватке. На мгновение, но обладать им. А потом она видит перед собой глаза, ярко переливающиеся всеми оттенками красного. Но теперь они не казались красивыми: их взгляд ужасал, пробирая до мозга костей. Благоволящая полуулыбка обратилась в ухмылку, хищную, как и вертикальные зрачки. Всем своим существом и каждым движением мужчина перед ней представлял опасность. Перекрывая голос разума, обострившиеся инстинкты наперебой кричат: «Бросай все и беги как можно дальше». Роза знает, что происходящее между ними сейчас - не всерьез, они не сражаются насмерть, а Вескер никогда не причинит ей вреда. Вот только перед ней не Альберт. Это BOW, способное легко смять ее, прожевать и выплюнуть. Поэтому животный страх пронизывает каждую клеточку тела. Зародившийся где-то между продолговатым и средним мозгом, он намного сильнее любого здравого смысла. У Розы нет выхода, кроме как поддаться. Взвинченное кортизолом и подхлестнутое рефлексами тело реагирует само по себе. И там, где Роза стояла секунду назад, остается лишь бледное облако спор, отдаленно напоминающий силуэт. Ее движения быстры и неуловимы настолько, что может показаться, будто она исчезает и появляется из ниоткуда. Как брошенный в террариум богомола кормовой сверчок юная Винтерс мечется, спасаясь от мнимого преследования. Отмерший Мегамицелий пеплом осыпается с ее кожи и тянется за ней серым шлейфом. В три рывка Роза пересекает весь зал. Она не разбирает пути – слабые глаза, не успевая за скоростью, почти не ориентируются в пространстве. С подобным сталкиваются пилоты сверхзвуковых истребителей, нежели девочки-подростки. В один момент зрение окончательно подводит, и Роза, не рассчитав, с хрустом впечатывается в стену позади. Бетон крошится. По его поверхности, изношенной временем и влажностью, паутинкой расползаются трещины. Ноги подкашиваются, и Розмари медленно оседает на пол. Внезапная боль отрезвляет: ползет вдоль позвоночника и гасит лихорадку в голове. По унции тревога спадает, и мысли, наконец, проясняются. Никто не хочет ее убить. Все хорошо. Шипя, Роза потирает ушибленный затылок. В глазах все еще рябит от удара, но ее взгляд намертво прикован к человеку в центре. Альберт подходит к ней неспешно. Хочет ли он показать, что не представляет опасности, или просто слишком избирательно ступает по зараженному полу – неясно. На его лице играет редкая для повседневной жизни раззадоренная улыбка. – Ты хорошо постаралась, Роза-Мария, – ласковый шепот окутывает вельветом. – Будь уверена… Величественный, он склоняется к ней и продает руку. В этот момент Роза ощущает себя принцессой, приглашенной королем на танец. – … В моем новом мире найдется место и для Черной Плесени. Эти слова должны приводить в ужас. Ни огромная власть через HOUNDS, ни деньги, ни барбекю по выходным – не смогли ничего изменить. Спокойствие на его лице, смирение в его поступках лишь маска, усыпляющая бдительность. Вот что сокрыто под фасадом, за который так отчаянно она жаждала заглянуть хотя бы в щелку. В утробе этого человека, гордого и мстительного, все так же зреет план геноцида. Роза должна рассказать Крису: выждать и, только Вескера не окажется поблизости, выхватить телефон, но она не станет этого делать. Роза не боится. Почему-то весь ужасающий смысл ускользает от нее, тонет в сладости обещания, капающего с языка. От откровения, доверенного ей, сердце распускается розовым пионом. Затаив дыхание, она смотрит на любимого мужчину с благоговением так, как когда-то давно, пару лет назад, когда ее чувства были нежным ростком, проклюнувшимся из созревшего семени. *** Тогда был первый и единственный раз, когда Крису удалось уговорить Альберта провести занятие для новобранцев. Уже долгое время тот хотел затащить Вескера в учебку. Без шуток, Редфилд до сих пор считает Вескера лучшим CQB*. Именно под его руководством (еще не предателя, а любимого капитана) Крис заучивал целые трактаты о штурме помещений, точках обороны и близком контакте с противником. Знания и умения, которыми обладал Альберт, передай он их новому поколению, спасли бы не одну жизнь. Вот только сам Вескер категорически отказывался возится с желторотыми щенками. «Мне хватило STARS» - уперто огрызался он. Поэтому на единственное и неповторимое представление согнали все кадетские подразделения. Роза тоже была там. Смотрела, как Вескер возвышался за кафедрой, как строгим вкрадчивым тоном рассказывал о BOW и как незаметно ухмылялся на редких исторических вставках. В большом зале, где обычно проходили масштабные международные конференции, стояла гробовая тишина. Присутствующий молодняк боялся не просто шевельнутся - вздохнуть громче положенного. Альберт был великолепен. Одетый с иголочки, грациозный в каждом движении и надменный в каждом слове, он завораживал. – Не влюбляйся в него, – случайно роняет Крис на кофе-брейке. Он хочет продолжить грустным и поучительным, что Вескер не умеет любить в ответ. Выращенный по замыслу Спеснера, холодный и расчетливый, он идеален в мимикрии человеческих чувств, но едва выражает собственные. Многие поплатились, угодив в эту ловушку. Внезапная проницательность Криса выбивает землю из-под ног. Что ее выдало? – Что? Фу! Нет. – Наигранно открещивается Роза. В поддельном отвращении она размахивает руками, словно ей за шиворот заполз паук. Это срабатывает. Крис, уязвленный неловкостью, отшучивается и сбегает, состроив занятой вид. Розмари пренебрежительно фыркает ему в след. Тому, кому внимание и забота Альберта достается за даром, легко говорить. Кролик не должен любить Змею. Медведь тоже. *** Хлюпая и чавкая, черные щупальца облизывают пол, мягкий и влажный от плесени, будто коврик для душа. С удовольствием Уроборс, жадный до органики, пожирает остатки Мегамицелия. Процесс не слишком отвлекает Вескера. Пока из одной руки, как из корневища, тянутся толстые черные отростки, другой рукой он копошится в сумке. – Держи. – Что это? – Роза недоверчиво косится на бутылку с плескающимся темно-бурым содержимым. – Какая-то сыворотка, чтобы усилить мои способности? – Лучше, – Альберт тихо смеется в кулак. – Кола. Тебе нужны быстрые углеводы. – То есть сахар. Я, по-твоему, дрожжи?! – На этой фразе Альберт не сдерживается и заливается гоготом. От такой реакции смущенная Винтерс недовольно бубнит себе под нос. Последние островки плесени отчаянно цепляются за выживание среди черных щупалец. В агонии они испускают сотни биохимических сигналов, которые сплетаются в единый хор. Розмари не слышит. Слишком занятая болтовней с хищным BOW, та глуха к любым мольбам своего детища. *** Когда они покидают здание, по земле уже наползает сумеречная дымка. Небо темнеет, но не только из-за подступающей ночи, но и из-за тяжелых свинцовых туч. От остывшей травы веет холодом. Прежде чем сесть в машину, Вескер шумно вздыхает. В воздухе витает еле ощутимый запах озона. Для Альберта так же пахнет прижжённая коагулятором кровь. Прогноз погоды не врал. Скоро начнется ливень. Завтрашний день тоже, скорее всего, будет пасмурным и по-осеннему блеклым. – В следующий раз я увезу тебя к океану. – Обещает он и заводит мотор. До мотеля они добираются быстро. Придорожная гостиница в два выглядела дешево и жалко. Своим запущенным видом она вызывала лишь чувство дискомфорта. Внутри, за стойкой регистратуры их встретил хамоватый хозяин. – Я звонил по поводу номера, – начинает Альберт. По тому, как он сжимает бумажник, очевидно, как сильно ему претит любезничать с неприятным мужчиной. Они часто останавливалась в подобных местах вместо обычных отелей, и на то была веская и очень простая причина. Ни счетов, ни электронной базы, только пожелтевший рукописный журнал. Для этого захолустья было достаточно поддельного паспорта и тридцати баксов, обязательно, наличными, чтобы провести ночь и исчезнуть наутро. Стоило Вескеру пропасть на денек другой, как собственный отдел разведки в HOUNDS оборачивалась против него самого. Альберт терпеть этого не мог. Беспокойному Редфилду и Реймонду, не способному отказать начальнику, пора вырасти и прекратить совать нос во взрослые дела. Иногда Вескеру хотелось развеяться в казино в Монако или перекупить поставку запрещенного конвенцией оружия в Роанапуре. С недавних пор этот список пополнился еще и побегами с юной Винтерс. – Второй этаж, дверь с номером 207. – Получив деньги, мужчина швыряет ключ на стойку и сразу отворачивается к миниатюрному телевизору, где крутят кубок НФЛ. Альберт почти не меняется в лице, поэтому Розмари закатывает глаза за них обоих. Вопреки самым худшим ожиданиям их комната оказывается неплохой. Даже уютной. Тяжелые шторы, пожелтевшие обои и легкий аромат моющих средств, смешанный с пылью, вместо запаха других людей. Ощущая тягучую усталость в каждой конечности, Роза сразу падает на кровать. После изнурительного дня тело требует отдыха и мягкого одеяла. На любые поучения Альберта: разуйся, сними одежду и разложи вещи – она ворчит в покрывало и отмахивается усталым «отстань». Вескер безнадежно вздыхает и идет в душ первым. К его возвращению Розмари уже щелкает каналы по местному ТВ. Картинки на экране быстро сменяют друг друга, так и не сумев ее заинтересовать. – Оставь новости, – нежно просит мужчина, а потом кивает на ванную комнату, – Там все не так ужасно. Под пристальным, почти родительским, взглядом Роза лениво волочится ванную. Внутри все пропитано приятным запахом чужого шампуня и влажным паром. Горячий душ быстро прогоняет сонливость. Под тугим напором вода хлестко бьет по спине. И если закрыть глаза, то на мгновение можно представить, будто чьи-то сильные руки массируют ее плечи. Учтивый стук в дверь обрывает ее затянувшиеся фантазии. – Я чищу зубы! – Спохватывается Роза, точно ее мысли были прочитаны, и она поймана с поличным. В комнате Вескер встречает ее тишиной выключенного телевизора. Со скучающим видом он листает взятый с собой научный журнал. На обложке огромным шрифтом выбит заголовок статьи о лечении рака. Утирая волосы, Розмари собирается подать голос, чтобы привлечь его внимание, но неожиданно Альберт сам зовет ее. – Иди сюда, – завлекает он к себе и хлопает по кровати, словно приманивает котенка. Не раздумывая, Роза подчиняется. Послушно садится на краешек его постели в ожидании. С замиранием сердца она чувствует, как Альберт придвигается ближе. Его пальцы украдкой пробегают по ее спине, а затем стягивают полотенце с головы. – Позволь помочь тебе, – проникновенно шепчет он у самого уха, отчего мурашки устремляются по позвоночнику. Краем глаза Роза замечает расческу у него в руках. – Должно быть непросто управляться с такими длинными волосами. Когда Альберт касается ее затылка, Розмари думает, что потеряет сознание прямо сейчас. Он мимолетно оглаживает шею, собирая влажные волосы у нее за спиной и распушая их, будто павлиний хвост. С осторожностью и заботой его пальцы перебирают светлые пряди. В умелых руках мужчины гребень легко скользит вдоль каждого локона. Не веря собственному осязанию, Роза дышит через раз. Тело отзывчиво следует за руками Вескера каждый раз, когда он проходится расческой по волосам. Она прикрывает глаза и нежится в этой ласке. Пусть, для него во всем этом нет и капли романтического подтекста. А мимолетная мысль о том, что и Крис, и Альберт, вероятно, купали ее в детстве, заставляет волоски на шее встать дыбом. Но еще минуту назад Розмари могла только мечтать о этих заботливых руках. А теперь они реальны. Этого достаточно. Эйфория постепенно спадает, и к ней возвращается способность говорить: – Как думаешь, я тоже смогу менять облик, как Миранда? – Не смотря на запрет Криса, она читала материалы операции семнадцатилетней давности. Альберт нависает над ней, расчесывая макушку. Он так близко, что Розмари чувствует его тепло и слышит стук в груди. Она слышала, что его сердце не такое, как у людей. И если пробить ему грудину, оно сочится золотистым медом. – Если научишься… – Еще один взмах расческой по мягким волосам, волнистым от воды, – возьму в разведку. Вескер усмехается, и в этот момент Роза точно знает, что он улыбается. Она продолжает говорить, спрашивает всякие глупости и слушает в ответ бархатный голос, который вырываясь из вибрирующего горла, камертоном резонирует с ее собственным телом. Без сомнения, останься у Розы одно из пяти чувств, даже самое скудное, будь то осязание или слух - Альберту хватило, чтобы завладеть ее сердцем. Убаюканная, она говорит все реже и реже, а после, притихнув, засыпает у него на руках И в точности, как когда она, будучи маленькой девочкой, засыпала в гостиной, Роза чудесным образом оказывается в собственной кровати. В эту ночь ей ничего не снится. Прошедший день сам по себе был сладким сном. *** – Сегодня не будет игры в кошки-мышки. – Заявляет Вескер, стоя посреди их тренировочного полигона. После вчерашнего буйства Мегамицелия здесь царила полная разруха. Вывороченные куски бетона усеивали пол, а оголенные штыри арматуры торчали из стен. Там, где роилась плесень, остались темные уродливые пятна. – Ты умеешь бегать и хватать, но этого катастрофически мало. – Новые поколения BOW сейчас намного сильнее аналогов прошлого, оружие для их убийства тоже. Альберт кружит вокруг девушки. Строгим взглядом он оценивает ее. – Вспомни, чему еще ты научилась в мире умирающего Чернобога? – По-собственнически он берет руку Розмари и вытягивает вперед. Сейчас его пальцы не такие нежные. Они, словно сделанные из стали, крепко держат ее тонкое запястье. Вескер наклоняется к ней. Так близко, что их щеки соприкасаются. Обдавая шею горячим дыханием, он шепчет на ухо: – Враг перед тобой. – Кивком Альберт указывает вперед, и швыряет перед ней кусок говяжьей вырезки. Он специально не дает времени на заражение территории спорами. – Винтовки клинит, патроны кончаются, ножи ломаются, а я не всегда смогу быть рядом. – От напряжения и стыдливого волнения Роза дрожит: Альберт надежно держит ее, как ребенка, который только-только начинает ходить. – Но Мегамицелий в твоем теле никогда не подведет. Точно в доказательство его слов вены на руке наполняются жидким серебром. Сантиметр за сантиметром белое свечение ползет от плеча, устремляясь к кончикам пальцев. Розмари чувствует, как споры собираются в центре ее ладони. И в следующую секунду кусок мяса покрывается белыми точками. Ранее кроваво-красный и сочный, он теряет цвет и высыхает: мышечные волокна разваливаются, словно распушенный конец веревки. Глядя на это, Вескер одобрительно мычит. Он отпускает ее, давая глотнуть немного личного пространства, а затем сам встает перед Розой. Прижимает ее маленькую ладонь к своей груди, предлагая себя в качестве следующей цели. – Альберт, – Винтерс давно разрешено опускать ненужную, детскую приставку «дядя». – Нет. Я не стану. Вескер утробно гогочет. Он одновременно растроган от такого беспокойства и позабавлен тем, что Розмари думает, что по силе превосходит ядерный удар. Его глаза вспыхивают ярко-алым огнем, который не скрыть даже темным очкам. – Я ожидаю от тебя лучшего исполнения. – Приказ и точка. У Розы не смеет ослушаться. Под пристальным взором она вновь гонит мегамицелий по своим венам. Кожа ладони саднит и зудит, примерно там, где залегают линии любви и жизни. К сожалению, одноклассницы никогда не показывали девочке-изгою как их читать. Словно чистый снег на вершинах Альп, ее глаза сияют в противовес гранатовым радужкам Альберта. Что-то идет не так. Вместо мегамицелия внутри на команду Розы атаковать откликаются споры, упавшие на землю. Как и вчера, из-под земли стремительно вырывается стебель черной плесени. Тесно скрученный воедино, он оканчивается не тупым жгутом, а внезапно острым, как осколок вулканического стекла, жалом. Быстрым росчерком это жало впивается в Альберта: стукается о ребра и оставляет протяжную глубокую линию на его боку. Тот даже не реагирует. Роза пугается. Вид его крови, проступающей через порезанную рубашку, парализует. Во-первых, она только что причинила боль человеку, которого искренне любит больше всего на свете. А во-вторых, ранить Вескера это фатальная ошибка. В реальном бою контакт с его кровью заразен и болезнен, точно пролитая кислота. Даже сейчас окроплённая земля под ногами расцветает живым черным амарантом. Ощущение того, как в тебя, расплавляя плоть, вгрызается вечно голодный Уроборос, должно быть ужасно. – Довольно неожиданно, Роза-Мария, – голос Альберта не изменяется, наоборот, он звучит удовлетворенным. – Ты молодец. Едва потревоженный, будто его задело не острым шипом, а похлопало по боку случайно брошенным мячом, Вескер, наконец, удосуживается посмотреть на место ранения. Правда, оказывается, того больше волнует испорченная рубашка. Альберт - лев, что дает поиграть львенку с кисточкой своего хвоста. Там, откуда еще секунду назад малиновым джемом текла кровь, белая кожа. – Думаю, такую жертву я готов принять, – наигранно драматизирует он. По возвращению домой он, конечно, зашьет ее и переведет в категорию «домашнего». Или разрежет на тряпки. Замечая, что Розмари все еще в замешательстве, Вескер ободряюще хлопает ее по голове. В ответ она шмыгает носом. – Незачем так переживать из-за царапины, – розовые губы растягиваются в улыбке. Озаренное радостью и нечитаемой добротой, его лицо мигом выводит из ступора, вгоняя в краску. От накатившего смущения Роза глупо улыбается. На самом деле она хочет, чтобы Альберт обнял ее. – Вот и хорошо, – его тонкие пальцы тянутся к воротнику. – Думаю, мы можем перейти к более интенсивным тренировкам. Пуговица за пуговицей он расстёгивает свою рубашку, не желая больше рисковать одеждой. Когда показываются его ключицы цвета молока, Роза сглатывает. В голову вдруг ударяет осознание того, что она никогда не видела его голым даже по пояс. В далеком детстве она любила врываться в их с Крисом спальню ранним утром, запрыгивать на кровать и будить, требуя поиграть. У Розмари нет никаких детальных воспоминаний об этом – она знает это как факт. Взбудораженное сердце порывается выпрыгнуть через рот, а сонным артериям тесно в шее. Боясь лишний раз моргнуть, Роза каменеет. Румянец густо заливает щеки. То, что сейчас предстанет перед ней, будет навечно выжжено в памяти. И только дорогая ткань соскальзывает с его плеч, обнажая идеальное тело, где каждый изгиб и мышца выточены талантливым скульптором ренессанса в белом мраморе, – Роза с безысходностью понимает, что проиграла. Она опоздала. Гонка, в которой она мечтала занять почетное первое место и взять заслуженный приз, окончена более семнадцати лет назад. Реальность бьет в солнечное сплетение, выбивая воздух и останавливая пульс. Чуть ниже яремной впадины, на изящной витой цепочке, как у хирургов, потому что его руки часто по локоть в крови и внутренностях или слишком легко отрываются, поблескивает золотом высочайшей пробы … Обручальное кольцо.