hope

Сеул никогда не спит. Люди в этом городе бегают туда-сюда по своим делам, преследуя разные цели. Около 80 процентов людей этого города преследуют лишь одну цель – продвинуться в жизни. Поэтому на улицах даже в поздний час полно школьников, возвращающихся с дополнительных занятий, студентов, которые сидят в местах коворкинга и выходят в магазинчики за кофе, офисных работников, обсуждающих по телефону дела на завтрашний день или читающие бумаги, да и просто людей, которые заняты своими жизнями и возможностями. Остальные же 20 процентов составляли люди, которые пытались свести концы с концами. Бедные люди разного возраста, горбатившиеся на нескольких работах, ограничивающие себя во всем пытались слепить хоть какое-то подобие нормальной жизни. У некоторых получалось, у некоторых – нет. У Юнги не получалось. Он работал на двух работах – днем был доставщиком, а ночью – продавцом в круглосуточном. Снимал комнату в общежитии с картонными стенами, питался самой дешевой лапшой и сторонился соседей, как чумы. И не потому, что они были какими-то странными или что-то в этом духе – они были самыми обычными, такими же работягами, как он – а потому, что просто не любил общество людей. Они казались ему эгоистичными тварями, которые все сделают, лишь бы урвать себе кусок побольше. - Мин Юнги, заплати за комнату до 29 числа, - даже этот мужчина средних лет, что держал это общежитие, с особой тщательностью следил за своими арендаторами, лишь бы содрать с них лишнюю тысячу вон за малейший прокол. - Хорошо, - кинув это холодное слово, Юнги скрылся в своей комнате, заперев дверь. Скрипучая кровать, тонкий матрас, стены, обклеенные плакатами, дабы скрыть трещины, за которыми можно услышать вздохи других жильцов, маленький стол, на котором стоял синтезатор – одна из двух самых дорогих сердцу Юнги вещей в его жизни – стул, с кучей одежды на нем, маленький шкафчик, который был на половину пуст, и маленькое окошко. У Юнги иногда создавалось впечатление, что это не комната, а камера преступника. Но его успокаивала мысль, что это просто дешевое спальное место и место хранения его вещей. Все лучше, чем постоянно таскать их с собой. «Сегодня без смены в магазине.» Тяжело вздохнув, Мин снял рюкзак с плеч и аккуратно уложил его на кровать. Облокотившись на стену, парень достал из кармана джинс телефон, где его ждало несколько сообщений – все от начальника доставки в общем чате. Пробежавшись глазами по еженедельному списку работников, которые не выполнили норму заказов, и не увидев там своего имени, Юнги отключил телефон. Этот кусок железа и пластика раздражал его больше соседей, но избавиться от него равносильно лишению заработка. Тяжело выдохнув, Мин прикрыл уставшие глаза. Как же ему все надоело – вечные подработки, вечная усталость и вечная боль, из-за которой парень не мог уснуть по нескольку часов. «Заебался.» Вымученно встав с постели, Юнги выудил из рюкзака банку пива. Смотря на нее с сомнением, Юнги не понимал, почему взял ее, а не бутылку соджу. Да и даже если бы он взял соджу, то посмотрел бы на нее так же – с сомнением и неким недоверием. Но, правда, через минуту он вспомнил, почему потратил деньги на алкоголь – Мин хотел банально забыться хоть на несколько минут. Хотел забыть об ужасной жизни, начавшейся несколько лет назад. «Если я выпью это здесь, то точно задохнусь.» Натянув капюшон худи, парень спрятал под одеждой заветную бутылку, которой в общежитии не должно быть, вышел из комнаты, запер ее и отправился на улицу. Холодный воздух немного взбодрил парня, но потом напомнил о том, что только он да уличные фонари будут его спутниками на этот вечер. Отойдя на приличное расстояние, Мин выудил уже слегка нагревшуюся банку. Короткий щелчок и вот шипящая жидкость начала заполнять желудок, который с середины дня не видел и крошки. Голова тут же слегка пошла кругом, но Юнги это понравилось – боль начала отступать. Но Мину хотелось большего, хотелось, чтобы она быстрее ушла. Поэтому он выудил из кармана джинс помятую пачку сигарет с зажигалкой, работавшей через раз. «Какой же нелепый парадокс…» Так думал Юнги, смотря на пальцы своего протеза, что сжимали белую сигарету за фильтр. А парадокс был очень простым – он столько пахал, чтобы его протез всегда был в хорошем состоянии и работал, как надо, а сейчас буквально гробил себя алкоголем и никотином. Горько усмехнувшись, парень поднес сигарету к губам, чиркнул зажигалкой и втянул в себя дым. Легкая волна блаженства накрыла его. Ноги несли парня к одному месту, которое он очень любил – мосту на реке Хан. Ему нравилось там проводить время ночью – огни Сеула казались ему многообещающими, сулившему каждому свое место в жизни, немножко успеха и капельку надежды. И поэтому в то же время он ненавидел их всей душой – Мин всегда был наблюдателен и видел, как Сеул даже перспективных людей не принимал, вытеснял из них любые светлые чувства. Двуликий город, обещающий и отнимающий. Юнги ненавидел это. Ненавидел этот лицемерный город и большинство людей в нем. Только к детям он не испытывал ненависти – понимал, что они еще ничего не сделали, чтобы их ненавидеть. «Лучше бы я умер тогда.» Усмехнувшись, Юнги в два глотка осушил банку, поставил ее на асфальт, а сам устало повалился на защитные поручни моста, через которые не так сложно и перелезть. Если честно, его достало все. Достала работа за деньги, которых еле-еле хватает. Достало каждый день приходить в комнату, где никто не ждет. А в последнее время Юнги стало нестерпимо вообще что-либо делать – усталость, физическая и психическая, давали о себе знать. И поэтому мысли о случае, произошедшем два года назад, приводили к такой мысли. «Блять, ну а что? Действительно бы лучше сдох на операционном столе, чем был бы сейчас здесь. С родителями отношения хуже некуда, работа – дерьмо, еле школу закончил, еще и по врачам таскаться с этим протезом, денег вечно не хватает. У меня никого нет…Ладно, есть. Чимин есть. Мой лучший друг. И единственный. Но он в Пусане, а не здесь…» - Мин Юнги, ты ебанный неудачник, - усмехнувшись, парень посмотрел на темные воды реки и горько заплакал. Заплакал впервые с тех пор, как родители отреклись от него, как от блохастой собаки. Горючие слезы капали в реку, пока плечи сотрясались в беззвучной истерике. В одно мгновение он возненавидел тех врачей, что спасли ему жизни после аварии. Возненавидел этих людей до последнего волоска несмотря на то, что они боролись за его жизнь, что по кусочкам его собирали и вытаскивали из истерзанной плоти стекла и металл. А холодная рука, которой он вытирал слезы в ту же секунду стала неприподъемной, будто стала весить тонну. Эта рука, протез, за который он отдал бешеные деньги, лишь бы стать нормальным человеком, опротивела ему настолько, что в порыве ярости он чуть не отодрал ее, намереваясь выкинуть в реку. «Лучше себя выкинуть, чем руку…» Эта мысль ударила его, как тот автомобиль два года назад – резко, словно пуля. Утопит этот протез и придется покупать новый, борясь за каждую вону на работе. А если он умрет, то ему не придется этого делать – не придется думать, где достать денег, н придется снова работать сутками напролет с парой часов сна. Если он уйдет из этой жизни, то мир не схлопнется. Никто не заметит его отсутствия – только хозяин общежития побесится и, возможно, Чимин всплакнет на его могиле. Но это почти невозможно – никто не кажет ему о самоубийстве друга, ведь общих знакомых у них не было. И хоть Юнги считал самоубийц конченными эгоистами, но сейчас он понял, почему люди решаются на это. Усталость от всего, жизни в том числе, отсутствие чего-то значимого и поддержки, осознание своего одиночества и ничтожества – все это и миллион других причин теперь казались не такими уж и глупыми. - В конце концов, больше не будет боли, - Юнги заставил себя отлипнуть от поручней и утереть мокрые глаза. Мокрые дорожки щипали щеки, но Мин этого не замечал. Оперевшись руками, Юнги напрягся и перелез через поручни, вставая носочками на тоненькую полоску бетона и держась руками за поручни. Вид с этой стороны был как будто бы лучше. Темная вода манила и обещала покой в отличие от ярких огней лицемерного города. - Больше никакой боли….Слава богу… Прикрыв глаза, Юнги почувствовал, как по глазам вновь потекли слез, а на губах играла счастливая улыбка. Он больше не будет страдать, вечный покой. И плевать ему, что его ждет седьмой круг ада, плавать на все. Пусть хотя бы раз в жизни он побудет эгоистичной сволочью. Хотя бы разок. Разжав ладони, Мин почувствовал на секунду, будто он находится в невесомости, будто ветер подхватил его на своих крыльях и понес в неведомы дали. Слегка качнувшись, парень вот-вот бы полетел в объятия вечности, пусть и холодной, но там, по крайней мере, не будет боли…