Семь минут в аду

      Феликс искренне ненавидит Чанбина. Это он понял еще в детстве, когда играл с ним в одной футбольной команде, в этом он был уверен в средней школе, когда на творческом конкурсе у него отняли победу. Феликс хочет его прикончить сидя на качелях во дворе.       – Убей меня, пожалуйста, – Чанбин стонет совершенно искренне. – Меня опять отшили.       – Потому что ты страшный и подкаты у тебя детские, – Феликс смотрит на отчаяние друга совершенно безразлично, они дружат уже лет десять и все это время Чанбина стабильно динамят.       – Зато ты у нас дохера ловелас, напомни сколько там у тебя отношений было?       – А это, друг мой, называется солидарность или тебе хочется быть третьим лишним? – Феликс отнимает у друга телефон и внимательно рассматривает диалог. – Кто вообще сейчас пишет про красивую фигуру? Это не этично. Написал бы что, ну не знаю, про глаза бы написал или смех. Раскачай меня.       Чанбин раскачивает Феликса сразу и сильно, в надежде на то что его укачает и после они пойдут играть в приставку. На улице зубодробительно холодно, а у Феликса нездоровая любовь к этим качелям, но друзей надо поддержать даже в самых ебанутых начинаниях. Чанбин всеми силами пытается быть брутальным, серьезным, а посиделки во дворе в образ не вписываются.       Они выходят каждый вечер, иногда на пару минут, иногда на всю ночь. Есть в этих качелях своя романтика, в ритмичном скрипе подшипников, в замерших пальцах. Им всегда есть о чем помолчать вместе, пусть и Чанбин в этом не признается. Он любит ночную тишину и Феликса.       Феликс летит с качелей прямиком на асфальт. Ладони стираются в кровь и неприятно колит. Распластался он как ковер в гостиной, жалкое зрелище.       – Ты охуел?       – Я в ахуе.       Чанбин подлетает к нему и садиться максимально низко. Ярикий дисплей телефона скачет так, что Феликс и слова прочитать не может. Радость Чанбина обратно пропорциональна злости друга.       – Она на вечеринку меня пригласила, – Чанбин носиться вокруг друга, отряхивая от пыли, – ну нас, точнее. Сегодня, сейчас. Ликс, надо ехать.       – Ты издеваешься? – Феликс смотрит на него, как обычно если честно смотрит. Так матери смотрят на детей, когда те измазанные в краске хвастаются рисунком, с любовью и слегка дергающимся глазом.       – Я без тебя не смогу, ты ж знаешь.       – А как же фифа? Про нее ты не подумал?       – Феликс, – Чанбин кладет руку ему на плечо и смотрит совершенно серьезно, – Я сегодня могу лишиться девственности, не соблазняй меня.

🥳

      «Нас пригласили на вечеринку» сказал Чанбин, Феликс ожидал вечеринку. Не в киношных масштабах, но и не настолько удручающих. Четверо подвыпивших девушек сразу предложили им пива, на этом веселье закончилось даже не начавшись.       Они сидят на полу в окружении мягких игрушек и неловкости.       Чанбин прощается со своими намерением лишиться девственности, откладывает лучшие подкаты в дальний ящик и заказывает пиццу. Девочки, имена которых его волнуют недостаточно, чтобы запоминать, периодически задают вопросы в духе «а как лучше ответить?», тихо хихикают, прикрываясь ладонями, обсуждают парней которых еще надо бы пригласить и ему их жаль. Не девчонок, им судя по смешкам забавно, они то и дело обмениваются многозначительными взглядами и бросают «он ответил!».       Феликс: «Пойдем домой? Фифа никуда не делась»       Чанбин: «Доем пиццу и валим»       Пиццу доесть не получилось.       Девочки свершили чудо, Феликс не знает кому они продали душу, но приехал Хенджин.       Хван-идеальный-мужчина-Хенджин. Пускай он и не занимал лидирующую позицию в пищевой цепи школьного рейтинга, но дружил с Минхо. Минхо дружил с Сынмином, Сынмин с Чаном, а выше Чана уже некому. Так что да, Хенджин пользовался популярностью. Куда более важным, было то, что Феликс регулярно мечтает о Хване. Не прям постоянно, может раз в неделю на совместной физкультуре или в столовой.       Феликс рад оказаться с ним так близко, это за него говорят гормоны и третья бутылка пива.       Когда через час разговоров про школу и доеденные корочки от пиццы кто-то предложил сыграть в семь минут в раю, Феликс думает, что это тупо.       Когда в первом же раунде ему надо сидеть в шкафу с Хенджином, думает, надо было уезжать не доедая пиццу.

🥳

      Хенджин стоит в шкафу свернувшись почти клубком, вешалка больно упирается ему в висок. Места катастрофически мало, мех от курток лезет ему в рот от чего хочется плеваться, но снизу жмется Феликс, приходится терпеть.       – Ты там хоть дышишь? – спрашивает он шепотом, у Феликса от этого голоса ноги подкашиваются, а еще от коробки, которая упирается ему в колено.       – Ага, немного.       Хенджин упирается рукой в боковую стенку шкафа, совсем как в дорамах, его дыхание шикочет макушку Ликса. И он не понимает наказание это или божья милость.       – Чем займемся? Нам тут семь минут торчать, а у меня ноги уже затекли.       – А чем обычно занимаются люди в шкафах? – Феликс набирает побольше воздуха в легкие, он знает чем обычно занимаются в шкафах.       – Ну не знаю, секреты рассказывают или целуются. Тебе что больше нравится?       Феликс теряется. Ему голову кружки от нехватки воздуха и переизбытка эмоций.       – Если хочешь, – Хенджин наклоняется слишком близко, чувствует сердцебиение, мелкие подрагивания, – Я могу стать твоим секретом.       – А с чего ты решил что я гей? – Феликс гей, самый натуральный. Недотрогу ему из себя стоить тоже не хочется, просто не каждый день выпадает шанс поцеловать живое воплощение своих фантазий, у него стресс.       – Ну, – Хенджин медленно проводит рукой от шеи к линии челюсти и делает вид, что не замечает как Ликс льнет к прикосновениям, – Можешь представить меня девчонкой.       Поцелуй получается непривычно голодным, резким. Феликс нетерпеливо кладет руку на его шею, ведет пальцами по коже, царапает затылок. Он точно в аду, в шкафу не может быть настолько жарко.       – У тебя щетина, у девочек такой нет.       – Не понравилось?       – Отвратительно.       Феликс целует первым, не так настойчиво как раньше, но даже лучше. Одной рукой забирается под футболку и дрожащими руками очерчивает живот. У него есть семь минут полнейшего наслаждения Хенджином и его щетиной.       Ноги в конечном итоге подкашиваются из-за чертовой коробки, вовсе не из-за рук на его талии. Эти же руки спасают от позорного падения в одежду. Если утром он проснется и все это окажется сном, то он готов спать вечно.       – А у тебя руки шершавые, у девчонок тоже не такие обычно, – Хенджин посмеивается в изгиб шеи, смотреть на Феликса сейчас опасно, его хочется целовать до бесконечности.       – Так ты ж меня целуешь, придется привыкнуть.       – Притормози, у меня не стальные яйца, – Хенджин не будет заниматься сексом в шкафу, как минимум Феликс достоит большего. – Не хочешь сбежать?       Шарф маятником мотается перед лицом, им душно, жарко и очень потно. Феликс хочет сбежать, но у него есть Чанбин, бросать которого не очень хочется. Они как слипшиеся макароны, всегда должны быть вместе. Разлучить макароны может только масло, у Хенджина от масла только цвет волос и это с натяжкой.       – Хочу.       Хенджин трется носом о кончик Феликсового, дает последний шанс на вдох, который сам же проебывает, когда Феликс оттягивает его за волосы и зацеловывает шею, особое внимание уделяет ведущейся венки, слегка проходясь по ней языком.       – Выходим через пять секунд и не оборачиваемся, – Феликс смотрит куд-то где предположительно должны быть глаза Хенджина.       – Как крутые парни не оборачиваясь на взрыв?       – Как крутые парни.

🥳

      Уйти эпично, как крутые парни у них не получилось. Простой и гениальный план разрушили кроссовки, их трясущимися руками завязать было не так то просто. Мозг соображал процентов на десять, Хенджин безумолку говорил про собаку, с которой забыл погулять, Феликс оправдывался мамой. Раскрасневшиеся губы и гнезда на головах все тактично игнорировали, в шкафах всякое случается, с кем не бывает.       Чанбин: «Предатель. Мы с девочками обиделись.»       Ликс: «Один из нас в любом случае должен был сегодня это сделать, не злись ❤️»