***
В комнате, которую Сынмин делил с младшей сестрой, он порылся под матрасом и вытащил кривую кнопку для пробковой доски. Дахён любила рыться в вещах мальчишки без спроса, но что бы Ким ни говорил родителям — младшая дочурка была неприкосновенна. Приходилось довольствоваться малым, а именно остатками кнопок от игр его соседки. Потом Сынмин прикрепил клок бумажки с информацией о прослушивании на забитую уже другой информацией доску, и расчехлил старенькую гитару отца. Как же он любил музыку! Напряжённые и уставшие пальцы сливались со струнами гитары, а из горла вырывались давно заученные строчки любимой песни. Пускай кто-то говорит, что поп для девочек, для Сынмина музыка не делилась на девчачью или мальчишечью. Он наслаждался ею, неважно в каком жанре, и это всё, что имело значение.Если ты будешь пытаться И просто верить, Ты сможешь достигнуть цели. Не бойся своей мечты. Ты никогда не узнаешь, Пока не попробуешь, просто попытайся…
А пел Сынмин так, что завораживало и перехватывало дыхание. Даже противные Хянми и Дахён умолкали, и просили что-нибудь спеть на семейных посиделках, заслушиваясь в мелодичный голос Мина. Тогда Сынмин рвал горло вовсю, довольствуясь своими минутами славы — даже если утром ему отдали старые розовые ботинки старшей сестры, или он наступил в кучу навоза от их коровы — в эти моменты он чувствовал себя самым счастливым человеком на планете. Он был не прочь спеть и при родителях, но… Ещё в младшей школе, когда Сынмин впервые заявил, что хочет быть певцом, а не бизнес-аналитиком или главой предприятия, отец удивился и покачал головой. «Чему только вас учат в школе! Эти старухи делают из моего сына какого-то…» Он не сказал, кого именно, но Ким понял, о чем речь. Это и через четыре жизни не забудешь. Короче, с тех пор Сынмин решил не сильно наседать на родителей со своей мечтой — бесполезное занятие. Масла в огонь подливали и учителя, что однажды застукав мальчонку, поющего в классе на субботнике, вопили о том, чтобы тот даже думать не смел о карьере исполнителя. Вопили все, кроме учительницы музыки, мисс Хан Джисон. Она была самой молодой в школе, понимала Сынмина, как никто другой — только ей мальчишка осмеливался что-то спеть или показать, с трепетом относясь к каждой их встрече. Преподавала она редко, лишь один раз в неделю. Джисон была тайной Сынмина, его самым глубоким и трепетным секретом. У неё были длинные коричневые волосы и округлые щёки, так похожи на беличьи. Ким был от неё без ума. Наивно влюблён, каждый раз играя перед ней какую-нибудь слащавую песню, которую услышал из комнат Хянми и Ынчжу. А мисс Хан продолжала улыбаться, взъерошивая глупую Сынминову голову, называя его одарённым мальчиком. Она была похожа на крохотную золотую рыбку в огромном грязном побитом аквариуме — такая была аналогия со школой. Однако Сынмин никак не хотел, чтобы бедная рыбка покидала стены столь ненавистной Кимом школы. Он терпел все дни недели ради того самого урока музыки, когда они все вместе начинали петь какую-либо заранее заученную песню, пока мисс Хан Джисон играла в углу класса на гитаре. У школы не было средств обеспечить каждого ученика каким-либо инструментом, поэтому они просто пели, раздражая остальных обитателей учреждения весёлыми детскими голосами в течении сорока минут. Но именно в эти моменты Сынмин чувствовал себя по-настоящему живым.Что случилось с твоей верой в себя и в свои силы? Возьми все в свои руки и сделай будущее, которое хочешь ты! Разве ты это не видишь?
Именно мисс Хан возродила в его душе стремление стать певцом, пускай дома эту мечту растоптали в пепел и прах. Сынмин глупо хихикнул, закончив играть и отложив гитару на смятую простынь. Из-за картонных стен он уже понял, что к нему поднимаются. — Сынмин-и! Ты ведь уже загнал коров в загон? Он спрыгнул с кровати: — Ещё нет. Иду, мама. Ким пронесся мимо неё, прежде чем она успела спросить, чем он занимался в своей комнате. Дахён увязалась за ним, давно проиграв в схватке за телевизор старшей сестре. Уже смеркалось. Завтра был первый день сентября, но холода не чувствовалось. Наоборот, тельца двух детей обдало густым знойным воздухом уходящего лета, стоило Сынмину открыть дверь дома. Как, в принципе, и в любой другой день — средняя температура в этих краях всегда держалась около двадцати градусов по Цельсию, даже в январе–феврале месяце. Разве что в межсезонье лили страшные дожди, но до них было ещё далеко. — Чего увязалась? — сказал Ким, тут же отвешивая себе мысленный подзатыльник за тон: Дахён просто за ним пошла, не было нужды грубить. Девочка же чуть потупила взгляд, ладошками перебирая тонкое платьице. — Хотела рассказать кое-что. — Валяй, что уж, — выдохнул Мин, приметив корову, с которой начнёт работать первой. Сестра села на один из пеньков, с удовольствием наблюдая за работой брата. На самом деле, ему практически никто не помогал — мама быстро уставала от работы по дому, отец с Ынчжу были постоянно заняты в городе, Хянми сидела с младшей Чонхой, а Дахён была ещё слишком мала для такой работы. Сынмину иногда казалось, что он единственный во всей семье по-настоящему пашет, пока какая-нибудь Хянми трещит по телефону, заняв Чонху разрушением палетки Ынчжу. — Мама втык поставила Хянми за то, что она дала Чонхе погрызть мои карандаши, — сказала Дахён, вызвав у Сынмина ухмылку. — А ещё в соседский дом напротив кто-то заселяется. — Тебе какое дело, кто и куда заселяется? — Такое, — Дахён показала ему язык, а потом склонила милую головку в сторону дома. — Мы живем в поле, всё лето разговаривать с Хянми — свихнуться можно. С этим можно было согласиться, но Сынмин не подал виду. — И что? — Ну как что! — воскликнула Дахён, пугая одну из молодых коров. — Вдруг там будет девочка моего возраста? Будет подружкой мне. Я с ней даже поделюсь своими игрушками, если у неё их не будет. Всяко лучше, чем игра с Чонхой. Она мне всех кукол попортила. Было бы замечательно, на самом деле. Как бы Киму не льстило то, что именно его сестрица выбирает для осознанной беседы, иногда, всего лишь иногда, мальчишке хотелось побыть наедине со своими мыслями. Ещё бы гитару взять, усесться на холм под дерево, пробежав через высокую траву… Вдалеке послышался хруст грунта, и Дахён подпрыгнула от радости. — Папа! Ынчжу! Девочка сорвалась с пенька, вприпрыжку уносясь к крыльцу дома. Туда уже заезжала старая машина отца, едва перебирая колёсами. Папа с Ынчжу вышли из неё, обнимая и лаская Дахён. Везет же людям! Сынмин горько закрыл дверь за последней коровой, плечом убирая грязь с щеки (этой грязью были так некстати скопившиеся слезы, наворачивавшиеся каждый раз при виде отца с Дахён). — Привет, — неловко поздоровался с папой Сынмин, заходя на крыльцо. Тот оторвал сосредоточенный взгляд с тарахтящего капота, осматривая сына с ног до головы. — Иди умойся, — это всё, что сказал ему отец за целый вечер.***
На следующий день Сынмин поехал вместе с Дахён на школьном автобусе, не дождавшись появления новенькой около шоссе. Девочка сразу побежала к подружкам, а Сынмин остался сидеть в одиночестве в середине салона у окна. Дорога обещала быть долгой, где-то около часа. Им пришлось проснуться в пять, чтобы успеть собраться и поймать автобус — иначе бы шли пешком через поля. Солнце ещё только вставало, но воздух уже потихоньку становился густым и липким. Салон, по обычному, пах старой кожей и пластмассой. — Чё, очередной год, а ты всё никак себе дружка не заведёшь, Мин? — мимо прошёл один из главных задир школы, Хёнджин, не забыв отвесить замечтавшемуся Сынмину подзатыльник. — Или никто не хочет дружить с парнем, от которого постоянно несет кучей навоза и бедностью? Ты бы хоть спел, может, это помогло бы. Сынмин промолчал, услышав гогот с задних мест. Хван Хёнджин — большая заноза в Сынминовой заднице ещё с пятого класса. Он был выше всех остальных мальчишек, да и покрупнее, и, признаться, хрупкая и долговязая фигурка Кима была словно пшиком против танка. — С новым учебным годом, — глумливо процедил Хван. — Ким Нищая-Поющая-Задница Сынмин. Киму показалось, что сейчас Хван получит в зубы. Но сдержался, впившись в коленки тонкими пальцами. Повезло, что ногти были подстрижены практически под ногтевую пластину. Впрочем, в чём-то Хёнджин был прав. Друзей у Сынмина не было, не наблюдалось даже кандидатов на роль товарищей или хороших знакомых. Его, может, травил только Хван, но Хван травил всех, так что Ким даже не знает, можно ли его посчитать как врага. Из его заслуг можно выделить одну самую большую — Хёнджин оккупировал бесплатный туалет на заднем дворе, предлагая каждому заплатить тысячу вон за вход. Так что, наверное, этот несносный идиот не заслуживал ярлыка «недруга» или «врага». С Сынмином никто не хотел дружить, и парня это вполне себе устраивало. Не хватало ещё время тратить на развитие каких-то дружеских отношений, когда у него едва времени на себя хватает. Школа приветствовала гулом, стоящим от возбуждённых началом нового учебного года учеников. Кто-то сбивался в группки, чтоб обсудить произошедшие за лето события — не у всех была возможность звонить друг другу, а письмами ощущения не передать. Кто-то, так же, как и Сынмин, хмуро заходил в давно знакомое здание, где училось порядка двухсот учеников, и рассасывался каждый в свой кабинет. Ким просто надеялся, что им не зададут снова писать сочинение о том, как прошло его лето, иначе он взаправду напишет, как заработал на обе руки мозоли и отмывал платье сестры от навоза. Сев за излюбленную одиночную парту недалеко от окна, Сынмин кинул под ноги рюкзак и уперся взглядом в почти гладкую поверхность стола. Похоже, он унаследовал парту какой-то девчонки, иначе объяснить такое количество вырезанных на лаковом покрытии сердечек было невозможно. Через пару минут шум с улицы перенёсся в класс, и теперь Ким не мог спрятаться от случайных возгласов о собственной персоне. — Я слышала, что у нас будет новый ученик в классе. Они уже стоят у кабинета директора! — Да-да, только разобрать не могу: то мальчишка или девчонка? — Ну точно девчонка! — А есть разница? Он или она живет рядом с Сынмином, — включился в разговор Хёнджин. — Там до шалаша в лесу не далеко. Оставалось только надеяться, что нового ученика не беспокоило, как его воспримут в классе. Если это будет девочка — будут дразнить за мужиковатый вид, если парень — за излишнюю феминность. Да и ещё получит за соседство рядом с ним. Бедняга. Ким хмыкнул, без интереса открыв старую тетрадку и начав записывать туда слова-ассоциации для новой песни. Возможно, перепевать и так популярные хиты было легче, но если ему хочется стать настоящим музыкантом, то… Придется поработать над стихотворным слогом. Прозвенел звонок, и пару раз отвесив Мину подзатыльник, все ученики уселись на свои места. Ким не отрывал глаза от тетради, даже когда заслышал среди гогота стук каблуков миссис Со, но ещё один незнакомый шелест обуви и внезапная тишина заставили Сынмина поднять взгляд. Посреди класса стояло рыжеволосое чудо с зелёными глазами, перед собой держащее кожаную сумку с различными цветастыми нашивками. Класс чуть не лопнул от удивления. На веснушчатом лице играла скромная улыбка, а на тонких угловатых бедрах сидела что ни на есть белоснежная юбка. Ким подумал, что девчонка вполне себе привлекательная, пока не услышал бархатистый, низкий голос: — Здравствуйте. Меня зовут Феликс Ли, я ещё плохо говорю на корейском, но быстро учусь. Позаботьтесь обо мне! Теперь челюсть отпала и у Сынмина. Это была вообще не девчонка.***
Отсидев несчастные два урока, Ким наконец приободрился, расправил плечи. Сегодня должна была появиться мисс Хан Джисон. Ради неё он надел сегодня свою самую белую рубашку и выглядящие более-менее кеды. Сынмин даже успел заскочить в ванную, хотя народу сегодня утром там было предостаточно — Ынчжу с Хянми готовились к старшей школе, а Дахён не упускала свой шанс повторить за сестрами и тоже что-то вазюкала по лицу. Короче, он правда старался сидеть ровно до последнего, чтобы точно привлечь внимание мисс Хан. Но, видно, этот день был не его днем. Как, впрочем, и все предыдущие. — Ты что, баба, чтобы так наряжаться? — хрюкнул один из поддавал Хёнджина, докопавшись до Феликса в очередной раз. Был ланч, и каждый ученик ел за собственной партой — правительство уже двадцать лет обещало школе столовую, но каждый раз не хватало денег. Новенький все сильнее обрастал сплетнями, пока мирно сидел и что-то рисовал в тетрадке. Вообще-то за ланчем разговаривать не разрешалось, ходить по классу тоже, но это был первый день, так что правила успешно игнорировались не в пользу Сынмина. Феликс лишь приподнял взгляд, с удивлением оторвавшись от тетрадки. — Чем-то могу быть полезен? Ким хмыкнул, откусывая яблоко, отобранное у старших, пока они возились в ванной. Полноценный ланч ему никто не готовил, так что приходилось довольствоваться добытым. Ли есть не собирался вообще; по крайней мере, еды на столе у него не наблюдалось. — Да. Расскажи-ка, откуда ты, и все ли там такие чудилы, как ты? — продолжила Йеджи, сестра Хвана, занимавшая второе место по стервозности. — Парень, и в юбке! Смех да и только. Боже, почему они не могут оставить людей в покое? Какая разница, что там носит Ли Феликс? Хоть кандибобер на ногах. Но, Феликс, похоже, ничуть не смутился, и мягко улыбнулся двум Хванам. — Я из Австралии, Сидней. Мы недавно сюда переехали, — легко ответил Ли, снова заставляя Сынмина пройтись мурашками. Наградить такого хрупкого парнишу таким сильным голосом… Да, вот он, победитель в генетической лотерее. — Спасибо, что назвали мой наряд чу́дным — я его долго выбирал сегодня утром. Йеджи побагровела от злости, Хёнджин набычился. В руке у него оказалась банка колы, чуть помятая под пальцами. — Не язви, Феликс-Из-Австралии, если не хочешь проблем… — Оставьте его. Сынмин сказал это быстрее, прежде чем успел подумать. Ой дурак… Весь класс медленно повернулся к нему, в том числе и обалдевший Хван Хёнджин. Сынмин сам обалдел от себя, но слово — не воробей. Придётся стоять до конца. Один из дружков Хёнджина, поближе к парте Кима, замахнулся кулаком, Мин вовремя отскочил в сторону. Правда, при этом зацепившись за чью-то парту и расшибившись на полу. Поиграть в героя не получилось. — Надеюсь, это был твой последний раз, когда ты решил что-то вякнуть, — просто булькая от гнева сказал Хёнджин, а потом опрокинул на Кима банку с колой. Тёплая газировка побежала ручьями по волосам, стекая с шеи на белоснежную майку. Сынмин стоически вытерпел сцену унижения, сжав губы в тонкую полоску. Сам виноват. Прозвенел звонок. Мальчишка встал и ушёл в уборную, чувствуя на себе десятки насмешливых взглядов и один очень любопытный. К глубокому его сожалению, мисс Хан никак не обратила на него внимания, слишком занятая распевкой класса за стареньким пианино. Официально день был прожит впустую. Хотя, Джисон всё же смогла ему подарить частичку счастья — тепло разлилось по телу при звуке её голоса. Эта частичка тут же была отнята похвалой мелодичного голоса Феликса, что так чудесно исполнял одну из любимых песен мисс Хан. Она его назвала прелестным алмазом, заставив Сынмина непроизвольно сломать карандаш. Добило мальчишку лёгкое поглаживание учительницы по рыжим волосам Феликса. День был не просто прожит зря. Он теперь был наречён титулом самого худшего дня в жизни.***
— Хёнджин снова тебя задирал, братец? — спросила Дахён, оборачиваясь с переднего сиденья на заднее. Уроки уже закончились, и Сынмин, недовольно плюхнувшись, сидел на своём привычном месте и сверлил взглядом строчки в тетрадке. Майка уже высохла, оставив сладкие цветные пятна, а каштановые волосы растрепано сушились на солнце. Он решил вымыть хотя бы голову, и мальчуковая причёска вполне давала Сынмину возможность ополоснуть волосы в ближайшей раковине. Но, скорее всего, выдала Кима не майка и не волосы, а поползший по школе слушок о минутной слабости Мина ко всем беззащитным. — Занимайся своими делами, Дахён, — устало проговорил Сынмин, поворачивая рукой голову сестры обратно вперед. Отец надеется, что из него вырастет мужчина, а он позволяет каким-то выскочкам со смазливой мордашкой, превосходной репутацией и фамилией Хван обращаться с собой, словно с урной в туалетах младшей школы. Слабак он, больше никто. Ким прильнул к мутному окну, прикрывая глаза. — Ты вроде Сынмин, верно? — послышался бархатистый голос сверху, Сынмин нехотя разлепил глаза. Рядом плюхнулся тот самый рыжеволосый парень в юбке, во все свои ровные и чистые зубы улыбаясь недоспасителю. Он-то спасся от расправы, потому что мисс Хан заходила ровно по звонку и не уходила из класса до начала следующего урока. От сценки поглаживания по голове у Сынмина всё внутри сжалось в тугой узел, и Ким отвернулся обратно. — Спасибо. Интересное кино! За что спасибо-то? Будто бы прочитав мысли, непонятный мальчик в юбке протянул в дружеском жесте одну из сладостей прямо Киму в руки. Пёстрая упаковка говорила о том, что внутри жевательная резинка со вкусом апельсина. — Только с тобой и можно водиться в этой школе. Сынмин с недоверием принял подарок, кивнув в качестве одобрения. — Не того союзника ты выбрал, Феликс, — покраснел Ким и откинул со лба волосы. — Тебя будут травить за одежду, не говоря уже о компании в моём лице. Выдержишь? Рыжеволосый немного промолчал. — Что ж, так даже интереснее. Может, смогу повеселиться. Усмехнувшись, Ким кинул в рот жвачку. — Странное у тебя представление о веселье. Повисла неловкая тишина. Сынмин не совсем понимал, как строится разговор с другими людьми, так как его единственными собеседниками всегда были либо сестры, либо мисс Хан. В других категориях у него никогда не было друзей. Автобус мерно двигался вперед, поскрипывая, словно старый кот. — Ну… У нас тебе, наверное, паршиво, — начал Сынмин, вспоминая о местности, климате, архитектуре, и сравнивая её с идеальным образом Австралийских городов, о которых слышал разве что по телику. — Австралия же… крутая… — Не считая школы, здесь просто идеально, — к удивлению Кима ответил Ли, ничуть не смущённый паузой в разговоре. — Идеально? — Природа, тихое местечко, вдалеке от городской суеты, — начал перечислять Феликс. — Я считаю это место волшебным, да и родителям очень нравится. Цены не такие высокие, как в месте, где мы жили раньше. Да и смертоносной живности… Пока не встретил. Сынмин закатил глаза. — Что может быть хуже, чем такая глушь?! Однако у Феликса был на этот счет непрошибаемый аргумент. — Только городские многоэтажные клетки с затхлым воздухом, — задумчиво ответил Ли, елозя на полупустом кожаном кресле — набивку потихоньку выдёргивало каждое поколение, отчего сидеть становилось всё неудобнее. Потом он посмотрел на Сынмина, и грудь Кима болезненно стиснуло. — Может, тут полно своих предубеждений, однако они — пшик по сравнению с ритмом жизни в моём прошлом месте жительства. С минуту Феликс помолчал, подпрыгивая вместе с остальными на одной из кочек. — Насчет предубеждений… Я думал, что будет хуже. По крайней мере, одному человеку из моего класса всё равно на мой стиль и он даже заступился за меня сегодня. Мальчишка ничего не ответил, зато к разговору присоединилась младшая сестра Сынмина, встав на своё сиденье коленками и прислонившись животом к стенке. — А ты правда из Австралии? — глядела на рыжеволосого мальчишку Дахён, разинув рот. — Нет, он с другой планеты, Дахён, — язвительно перебил Феликса Сынмин, недовольный третьим участником в беседе. — Под названием «Нельзя подслушивать чужие разговоры». Девочка показала язык, под удивительный и чистый смех Ликса. Ким на секунду заслушался, понимая, что не ошибся. Люди с Земли так не могут смеяться, слишком хорошо и невинно. Только сейчас Сынмин заметил, что в причёске мальчишки сзади были сплетены несколько коротких и тонких косичек, перевязанных цветной резинкой, из которых обычно девчонки плетут браслетики. — Всё в порядке. Да, я сюда добрался на пароме, через Индонезию… Остаток дороги Ким, вопреки своему замечанию, провел грея уши. Феликс отвечал на самые глупые и несуразные вопросы Дахён, терпеливо объясняя каждое «а почему». Так Сынмин узнал, что Феликс раньше делал в прошлой школе, что видел кенгуру и коал. Что занимался вокалом, гитарой, танцами, рисованием, и ещё целой горой занятий, с перечислением которых самооценка Сынмина падала всё ниже. Н-да, такого соперника за сердце мисс Хан не переплюнуть… — Сынмин тоже поёт! — сказала Дахён, тоже угощаясь жвачкой Феликса. — Правда? Ли удивлённо посмотрел на рядом сидящего Сынмина. Ким заволновался. — Агась, — усердно закивала головой девочка. — На праздники, но иногда сам себе. Думает, что его не слышно за занавеской в комнате, но стены у нас дома совсем картонные… Даже мечтает певцом стать, вот только папочка с мамочкой этому не рады. — А ты, Дахён, в плену у врага будешь ценной шестёркой, — процедил Сынмин, покрываясь красными пятнами от стыда. — Продолжишь дальше — я расскажу Хянми, что это ты её помаду испортила. Дахён спряталась за сиденьем стула, предварительно показав язык брату. Ему с трудом удавалось сохранять серьёзное выражение, когда рядом сидящий рыжеволосый мальчишка досконально его сканировал своим зелёным взглядом. У Сынмина по коже прошлись мурашки. Будто бы это не просто Феликс, а его личный детектор-сканер возможностей стать певцом. — У тебя хорошая мечта, осуществимая, — кивнул Ли, вызвав у Сынмина раздражённый смешок. Хорошо, что они уже подъезжали. — Знаешь, я мог бы… — Пошли, мелкая, нам пора выходить, — перебил его Сынмин, практически силком вытаскивая сестрицу из потрепанного автобуса. И что только знает об осуществимости этот чудила? Киму в руку десять тысяч вон не положат, что уж говорить про все остальные певцовые затраты. Басовый оклик проткнул тонкую плёнку его грёз. — Ким Сынмин! Подожди меня! Мальчишка крепче сжал хрупкую ладошку сестры, начиная ускоряться в сторону дома. — Ты что, преследуешь меня? — тон Сынмина выдался холодным и полным раздражения. — Вовсе нет. Я здесь живу, — Феликс показал бледной рукой с веснушками на тыльной стороне куда-то за лес, куда вела разветвляющая дорожка с пустынной автобусной остановки. Точно. Дахён говорила, что к ним по соседству кто-то заезжает. Какое совпадение. — Пошли, — легко толкнул дальше по дорогу девочку Сынмин, выпуская из носа горячий воздух. — Ещё увидимся! — крикнул Феликс им в спину. Только Дахён помахала ему, пока Ким всячески старался забить голову делами — начиная с зоофермы и заканчивая работой в теплице.***
Прошло около двух недель с тех пор, и Сынмину кажется, что он завёл себе хорошего знакомого. Впервые в жизни он вставал каждое утро, уверенный, что его ждёт что-то стоящее. Пускай домашние недоумевали хорошим настроением мальчишки, а отец и вовсе чесал голову под хихиканье Дахён — Ким потихоньку оттаивал к рыжеволосому мальчишке из Сиднея. Чем ближе он подходил к концу сдвоенной дорожки, тем сильнее чувствовал, как бьётся у него сердце перед началом нового учебного дня. В школе они помогали друг другу, каждый как мог: Феликс помогал ему с сочинениями и уроками рисования — учителя уже и думать забыли про странные прикиды мальчонки, то и дело восхищаясь его умом и сообразительностью, а Сынмин всячески отводил фокус задир с персоны Ли. — Спасибо, что защищаешь меня. Я бы хотел надеть что-нибудь другое, чтобы они больше к тебе не лезли, но наши вещи привезут только через месяц, — однажды признался ему Ликс, пока они сидели на заднем дворе. Сынмин тогда держал салфетку в носу, чтобы остановить кровь, и с вызовом смотрел на гыгыкающего у туалетов Хёнджина. — А у меня из низа только юбки… — Это моё решение, получать штыки от Хёнджина и его компашки или нет. Носи, что хочешь. Ким утёр нос тыльной стороной руки. — Знаешь, если бы не ты, моя мама сюда примчалась бы и разорвала каждому глотку. И жить стало бы гораздо сложнее… — Везёт тебе, — хмыкнул Сынмин. — Мои меня хватятся только под вечер. И то узнают, потому что коровы не накормлены. Ким был не идиотом, но с помощью Феликса он быстро закрывал долги. Домашние дела не давали ему сидеть за учёбой достаточное количество времени, зато у Ли его было вагон и маленькая тележка. Оно и неудивительно, ведь Феликс был единственным ребёнком в семье у богатых родителей. Ликс рассказывал о них пару раз, пока они ехали домой: мама у него была писательницей, а отец — художником, причем оба были известны. — …А переехали мы сюда, потому что тут много вдохновения и сеть не ловит. В городе у отца мобильник от звонков разрывался, даже у меня пару раз звенел, — объяснял как-то раз Феликс, с каждой секундой наблюдая всё большее замешательство на лице Сынмина. — Теперь мы их сдали для нуждающихся, а сами наслаждаемся газетами. Только у мамы остался какой-то старенький, с проводом закрученным и дырявой штукой посередине корпуса. Там в них палец продеваешь и… Чтоб он так жил… У него-то только мечты о телефонах, а Феликс добровольно свой собственный отдал. В семье Ким лишь у отца был кнопочный, мама и все остальные должны были стоять около провода — иногда Сынмин видел, как Ынчжу хихикала, переговариваясь с каким-то парнем из школы, накручивая на палец оплётку. — Газетами? Даже телика нет? — интересовалась Дахён, вписавшись в их компашку даже больше, чем сам Сынмин. — Папа говорит, что телевизор убивает в человеке воображение и логику, — задумчиво произнёс Феликс, поправляя очередной раз джинсовую юбку. Она была больше всех похожа на шорты, но всё ещё была юбкой. — А вы что, смотрите его? — Да! — весело ответила Дахён. — Иногда, — кинул Сынмин, не стесняясь перед Ли писать в тетради строчки собственных песен. — Если получу разрешение встать в очередь. — И что же ты там такое смотришь? — Записи с концертов. — Он хотел маму попросить оплатить ему прослушивание, но они ему отка-… — начала сбивчиво объяснять Дахён, но была тут же закрыта мозолистой рукой брата. — Фу-у-у! Он-фа фе гряфная! Сынмин безнадёжно покачал головой. Феликс же больше тему не поднимал, но лицо у него было крайне подозрительное. И так, Сынмин не хотел этого признавать, однако рыжеволосый парниша в юбке подобрался к его душе слишком быстро, чтобы он не привязывался. Теперь Ким каждый раз ждал тощую солнечную фигурку, что так пестрила в утренних лучах солнца всеми красками радуги. Сынмин даже простил ему мимолётные взгляды мисс Хан во время уроков музыки, просто потому что понимал её — на Феликса нельзя было не смотреть. Его голос, его мысли, его маленькие и большие веснушки на щеках и руках. Всё это завораживало, давало подобраться чуть ближе. Казалось, что Феликс сможет его понять. Сможет прочувствовать всю ту сдерживаемую, непонятную и страшную эмоцию на родителей, сможет распутать клубок из мыслей и чувств. Просто потому что он Феликс, мальчик который носит юбки («Они же такие классные, почему их носят только девочки?») и завязывает немного отросшие волосы в крохотные косы с цветными резинками. И, как бы ни хотело признавать это маленькое горячее сердечко Сынмина — именно Феликс вдохновил его на написание песни. Казалось, жизнь потихоньку налаживалась. Пока не наступил конец сентября, время промывки салона машины.***
— Сынмин. Сынми-и-ин. Сынмин, сын, вставай, — тряс его отец утром субботы. — Куда ты положил мои ключи от машины? Сонный Ким разлепил глаза и пошарился по карманам. Вчера он сразу после полоскания салона отправился писать ноты в приливе вдохновения, вскоре уснув. Ключи от машины были у него в карманах, однако сейчас… Сынмин нащупывал лишь дырку. С каждой секундой он всё четче ощущал ярость отца, пока ползал под папиным фургоном. Совсем скоро ему на автобус, но получить выговор за опоздание — последнее чего боялся Ким. Если он не найдет ключи, то его ждет наказание пострашнее. — Я… Я поверить не могу, с нас сдерут сто двадцать тысяч вон за смену замков на машине… И всё из-за тебя, Сынмин! — рявкнул отец, пнув расстроено шину и сверкнув глазами. — Только можешь, что клянчить деньги на свои песенки! Если не найдёшь ключи до завтра — считай, что навсегда попрощаешься с музыкой. Когда он это сказал, было так, словно гроза выключила свет, а потом зажглись все лампочки. Всю дорогу и дальнейшее время пребывания в школе он ходил, как в воду опущенный. Феликс буквально с ума сходил от любопытства, но Сынмин ничего не говорил. Ли не лез, и даже Хёнджин побоялся хмурой рожи одноклассника. В голове у Сынмина крутились только слова отца. Навсегда попрощаться с музыкой… Навсегда… — Смотри куда прёшь, идиот! — прикрикнул на него Хёнджин и театрально упал на пол автобуса. Сынмин даже ничего не успел сделать. Он сам буквально только сел. Актерской игре Хвана можно было только позавидовать. — Ким, на выход, — скомандовал водитель автобуса. Мальчишка захлопал в немом шоке губами. — Но Хёнджин сам упал! — запротестовал Феликс, защищая честь Сынмина. Водитель был неумолим и поэтому Киму пришлось покинуть автобус, грузно ступая обратно на разгорячённую землю. В воздухе витал запах озона. Совсем скоро пойдет ливень. Мальчик пнул камушек, не в силах по-другому передать свою злость. Сынмин успел добежать до старенького карниза школы, ощущая на тонкой майке капли дождя — где-то вдалеке прозвучал гром. Дырявый рюкзак распирало от джинсовой куртки, припасенный как раз на случай, если Сынмин попадет под дождь, однако возвращаться домой совсем никакого желания не было. Мальчишка просто сидел на ступеньках и смотрел, как сухой асфальт постепенно становится мокрым. Рядом с ним кто-то присел. — И зачем ты вышел из автобуса? Усталый упрёк. — Дахён — милая компания, но с тобой мне чуточку интереснее, — легко ответил Феликс, сжато улыбаясь. — К тому же, получать в голову всю поездку злаковые шарики из быстрого завтрака от Хёнджина — не лучшая перспектива. Он весьма талантливый мальчик, все шесть раз попал прямо в макушку, пока я шёл к выходу. Сынмин промолчал. Даже не было сил соглашаться или спорить, или вовсе сочувствовать. Капли мерно стучали по крыше, сливаясь в потрёпанную временем трубу; по сочным листьям рядом стоящей дикой яблони и по носкам кедов Кима. В школе наверняка уже никого не осталось, за исключением, может, старой охранницы и пары дряхлых учительниц по алгебре. Пестревшая красками школа превратилась в серо-голубое её подобие, ещё менее яркое и четкое, чем было до этого. Феликс сидел, выпрямив спину, и рассматривал картинки на носках. Сынмин, чуть развалившись, наблюдал за растущей посреди дороги лужи. А потом не выдержал. Рядом с этим рыжеволосым парнем слова будто бы сами из себя вытягивались, со всеми самыми потаёнными желаниями. Он рассказал ему и про ключи, и про своё увлечение, и что как мечтает стать певцом, вместо того чтобы чахнуть в офисах или на ферме всю оставшуюся жизнь. Рассказал, что и семью бросить не может — один работает за пятерых. О гитаре под кроватью, о Дахён и остальных сёстрах. О чём, что позволяло говорить горло и собственное чувство достоинства. В некоторых моментах Сынмину и вовсе пережимало глотку. И они сидели — Ким, готовясь морально к ещё одному заходу, и Ли, что с восхищением и жалостью наблюдал за слабеющем стержнем самоконтроля внутри Сынмина. — …Я не хочу возвращаться домой, — честно признался Мин, вытирая плечом уголки глаз. — Понятия не имею, где я посеял ключи. Мне казалось, что я их положил к себе, но… — И ты был прав. Сынмин приподнял бровь и увидел, как Феликс протягивает ему связку папиных ключей. На немой вопрос сразу нашёлся ответ: — Дахён сказала вчера вечером, что нашла их на улице. У нас был уговор — я ей отдаю свои старые игрушки, а она мне — что-нибудь звенящее, — объяснил Феликс, бренькнув связкой. — Мне стоило догадаться, что они были вашими. — Спасибо. Сынмин хотел сказать что-то большее, но в голову ничего не лезло. Поэтому он просто повторил ещё раз: — Большое спасибо, Феликс. Ты меня спас. — Тебе не за что меня благодарить, — кивнул друг. — Теперь ты сможешь заниматься музыкой дальше. Разве не здорово? Мальчик спрятал ключи в рюкзаке. Ну и получит же Дахён… — Сколько бы я ни занимался, мне всё равно никогда не убедить родителей, что я смогу на этом зарабатывать. Им нужны деньги прямо сейчас, а не когда-нибудь потом. Поэтому они в любом случае найдут способ сказать мне идти разбираться с сорняками, а не «рвать струны, распугивая коров». Дождь потихоньку успокаивался, и Сынмин решил, что пора. Мальчишки вышли из-под карниза и пошли вдоль мокрой дорожки, укрываясь от маленьких капелек своими джинсовками. Дорога предстояла длинная — около двух часов. Хорошо, что по шоссе никто особо не ездил, кроме школьного автобуса и редких легковушек. Они могли спокойно ходить даже посреди дороги, обходя особо глубокие впадины с дождевой водой. — А что может заставить твоих родителей поменять мнение? — спросил Ликс, перепрыгивая очередную лужу. — Если ты получишь деньги за свои песни? — Ага. Наверное. — И именно поэтому ты хочешь попасть на прослушивание? — Угу. Сынмин вляпался в обманчиво-глубокую лужу, промочив часть носков. — Только я против всех остальных конкурсантов буду никем. Мама говорит, что все участники — это дети знаменитостей. Значит, мне нужен огромный талант и навыки, чтобы быть с ними хотя бы на одном месте, — невесело говорил Ким. — А у меня ни того, ни другого нет. — Что насчет репетиторов? — На них нужны деньги. Денег в семье нет, — сказал Сынмин, печально глядя на дождь. — Ну, я могу поработать и за бесплатно… Сынмин остановился и вытаращился в оба глаза на спокойно идущего вперед Феликса. — Ты? Репетитором? — почти беззвучно спросил Ким. Горло пересохло, волосы прилипли ко лбу, и последующий вопрос мальчик спросил лишь губами: — Для меня? — Если только ты не против, конечно, — кивнул Феликс. — Это меньшее, чем я могу тебе помочь. Ким нетерпеливо тряхнул головой, ускоряя шаг и догоняя Ли. — Но… Ты потратишь своё время. И-и я даже не знаю, сможем ли мы заниматься на моей гитаре, — начал заикаться от возбуждения Сынмин. — А-а ещё нужно будет найти место, в котором нас не найдут. Заниматься у меня — не вариант… — Я принесу свою. Насчет реквизита не беспокойся, он весь на преподавателе, — подмигнул Феликс, и Ким подумал, что даже дождь не смог смыть его яркость волос и глаз. — У моих родителей тоже нельзя заниматься, они не любят шум. Так что могу ли я доверить тебе поиск такого места, м? Ты тут живёшь побольше моего. Холодная дождевая вода жгла лицо Сынмина, но в эту секунду он был счастлив, как никто другой. Ким даже забыл про выходку Дахён, стараясь не пискнуть от счастья, словно девчонка. — Кажется, уже прикинул одно. Домой он вернулся в наилучшем настроении, несмотря на крики старших сестёр, что от него луж не меньше, чем от дождя снаружи. Ключи были положены прямо перед носом отца, считающего выплаты за воду, а тетрадка с текстами песен приняла в себя несколько миллиграмм воды с волос и чернил от шариковой ручки.Куда бы я ни пошел, я знаю, что ты будешь рядом Ты рядом, ты всегда будешь рядом. Много раз я чувствовал себя одиноким, Много раз я чувствовал, Что мир обрушивается на меня, и ты всегда стоял рядом со мной Ты всегда будешь рядом.
Какой же Феликс невероятный. Интересно, когда у него день рождения?***
Откормив коров после занятий, Сынмин первым делом побежал не мыться или есть, а показывать Феликсу их место для занятий. Он заранее взял с собой гитару, аргументировав это матери тем, что собирается так помогать животным лучше усваивать их корм. На самом деле у Сынмина в горле колотилось сердце и совсем свело желудок от волнения — он определенно точно не собирался тратить своё время на рогатых! Феликс уже его ждал на сдвоенной дорожке, нарядившись в цветастую футболку и ещё одну юбку, с высокими гольфами и привычными каждому ребёнку в этом краях кедами. Сзади мальчишки он увидел обклеенный наклейками чехол для гитары, так характерный для Феликса. — Пошли. Только не отставай, — кинул Ким, прежде чем скрылся в высокой траве на противоположной стороне от поля. — Подожди! Рыжеволосый посмотрел на траву и обомлел. Она была минимум в два, а то и в три метра, угрожающе покачиваясь то в одну сторону, то в другую. Солнце пекло между ними, и у Феликса появилось какое-то нехорошее предчувствие. Как бы странно это ни звучало, но солнечного удара он боялся больше всего на свете. А среди этих колосьев… — Ну? Ты идешь? — выглянул из-за травы Сынмин, раздвигая её по сторонам. — Д-да. Просто… Сынмин взял своей слишком мозолистой для четырнадцатилетнего мальчишки рукой мягкую и гладкую руку Феликса, и потащил его за собой, закрывая телом от норовящей ударить по лицу травы. — Как ты здесь ориентируешься? Мы вообще туда идем? — с тревогой спрашивал Ли, не понимая, далеко они ушли или нет. Трава даже не гнулась под их шагами! — Туда-туда. Просто не отпускай меня, мы уже почти пришли. Внезапно Феликс понял, что они стали забираться на гору, и трава всё уменьшалась. В вышине стали показываться могучие ветви и яркая, сочно-зелёная листва, а ещё через пару минут мальчик увидел сам ствол — он был больше, чем Феликс и Сынмин вместе взятые. Это был небольшой холм с теньком от палящего солнца, что уже успело припечь голову Феликса, и с заросшей и покосившейся лавочкой. По коже Ли пробежали мурашки. Он обернулся и увидел бескрайнее поле, а за ним мелкую точку — собственный дом. Рядом с ним неподалёку был и домишко семьи Ким, со своими животными и теплицами. Но то было настолько крошечное, умещающееся на ладони Феликса. Весь остальной взор занимали колосья, сделанные, возможно, из чистого золота. И лишь где-то на задворках появлялись деревья, будто бы огораживая это волшебное место, словно врата. — Как прекрасно… — выдохнул Феликс, наполняя легкие знойным воздухом. — Как ты нашёл это место? — В детстве мы тут много играли. С Ынчжу, Хянми, и мелкой Дахён, — начал Сынмин, присаживаясь в тени дерева. — Славное было время. Мы играли в куклы, наперегонки, залезали на это дерево… Но потом поля выкупила какая-то компания, и нам запретили сюда приходить. Правда, они совсем не вспоминают о том, что тут растет, и уже год-второй никого не видно и не слышно. Так что мы можем здесь спокойно заниматься. — Странно, — задумался Феликс, раскладываясь перед мальчишкой. — Многие лишь мечтают получить землю, как здесь. Как это так, что никто за ней не присматривает? Сынмин пожал плечами. — Не знаю. Да и какая разница? — А вдруг здесь злые духи? Они напали на глав жестоких корпораций за то, что они выгнали детей с этих мест, — страшным голосом сказал Ли, заставив Кима рассмеяться. — И сказали больше никогда не возвращаться… — Придумаешь тоже. — И не придумываю я вовсе! — с достоинством ответил Ликс. — Ладно, надеюсь, мы их задобрим своей музыкой. Ты знаешь нотную грамоту? Так начались их недолгие занятия, в ходе которых Сынмин узнал много нового. Каждый день после уроков они бежали в поле высокой травы, побросав рюкзаки куда-то на пол около кровати. Феликс уже не боялся высоких колосьев, но всё же старался всегда идти рядом с Сынмином, с отчаянием запоминая дорогу — ещё ни разу не получалось. Они садились под дерево, где Ким настраивал струны где-то около получаса, и вместе распевались. Ким никогда не думал, что можно петь как-то иначе. Например, от живота или от груди, с задержкой дыхания или без него. Казалось, без всех этих знаний он просто пел и всё, но с Феликсом… С Феликсом он начал разбираться в тональностях, в различных техниках дыхания. А ещё с Феликсом он начал разбираться в Феликсе. Он забавно причитал, если Сынмин его не слушал: обычно голос у него повышался, а носик дергался, как и уши. Звонко смеялся, если вместо распевки получалась отрыжка, и всегда помогал взять нужную ноту или хотя бы предложить эквивалент. Ким по-настоящему им восхищался. Пока ел, роняя вермишелины изо рта, или пока пытался заснуть, ощущая в животе какое-то действие, похожее на порхание бабочек. Во время уроков музыки они с Феликсом переглядывались украдкой, протягивая строчки так любимой мисс Хан песни «Find Yourself».Ты идёшь по жизни, Уверенный в правильности выбранного направления, Но в итоге сбиваешься с дороги. И это — лучшее, что могло бы с тобой случиться, Потому что иногда, когда ты теряешься, на самом деле, это к лучшему, Потому что ты обретаешь себя,
— …Да, именно тогда ты обретаешь себя… — пропел Феликс, в очередной раз показывая, как правильно брать аккорд на своей гитаре. — Понял? Они уже сидели третий час, за это время подушечки пальцев Кима стерлись почти в труху. Каждое движение отдавало тупой и ноющей болью, но она была Сынмину приятнее всего на свете. — Угу. Сынмин попытался повторить, однако струна не выдержала, и больно хлестанула по бедру. Издав вздох скорее от отчаяния, что у него нет новых, нежели от боли, Ким закончил играть и отложил гитару в сторону. — Черт… Видимо, занятия придется прервать, — зашипел Сынмин. — Почему? Я могу одолжить свою. Тем более, для развития вокала не обязателен музыкальный инструмент, — протараторил Феликс. — Не хочу портить чужие вещи. У меня скоро день рождения. Надеюсь, мне дадут достаточно денег, чтобы я смог на рынке выкупить чью-нибудь старую. — Значит, на сегодня всё? — Да. Пошли скорее, пока родители не поняли, что я ещё помидоры не полил. Собравшись, мальчишки пошли вниз по склону, наблюдая, как постепенно садится солнце — удивительное зрелище. Но Феликсу было интересно совсем другое. — У тебя синяки по всему телу. Мне кажется, Хёнджин совсем страх потерял, — высказал Ли, держась, как обычно, за руку Сынмина. — А хуже всего, что ты даже не стараешься их лечить. — Смысл? Он новые наставит, — без интереса хмыкнул Ким. — Разве так можно?! Надо ему отомстить! Сынмин посмотрел на него, словно хотел поспорить, но передумал. — Ещё чего придумаешь? Я против Хёнджина так, свиное рёбрышко на ножках. И у него есть своя армия подпевал. — Значит, надо его уделать по его же правилам, — выдал Феликс. — Вот, например, какая ему музыка нравится? — Человеческие крики и стоны. От боли. — Если серьёзно? — Ну-у-у, — задумался Сынмин. Он знает Хёнджина с незапамятных времён, должен же что-то вспомнить. Какую-нибудь музыку на переменах… Или в автобусе… Внезапно Кима осенило. — Если говорить о жанрах, то ар-н-би соул. Это сто процентов. Но всё ещё не могу понять, к чему тебе эта информация. Феликс заговорщицки улыбнулся. — В перемену он стоит у туалетов, сдирает со всех деньги за вход. А что если ты заберёшься на стол и споёшь ему чего-нибудь? Хенджин падёт под чарами твоего голоса, отойдёт от туалета… Я помогу семилеткам сходить в туалет, пока ты отвлекаешь Хвана и-и-и… Та-да! Ты — национальный герой-спаситель. Он и впрямь не шутил, судя по лицу. — Если сравнивать наши вокальные данные, то тебе будет легче завоевать всеобщее внимание, — рассеяно проговорил Сынмин, будто бы всерьёз поддерживая безумный план Феликса. — Вот только привлеку я не то внимание, что нужно. Я же буду в юбке. А ещё, — рыжеволосый мальчишка хихикнул. — Ты сможешь покрасоваться перед одной учительницей музыки. Сынмин вспыхнул, пытаясь скрыть красноту на шее рукой. — Что, так заметно? — Ага, — рассмеялся Феликс. — Мисс Хан будет в восторге. Плюсом, завоюешь авторитет своего злейшего врага. Чувства бурлили в Сынмине, как жидкость при жарке ттокпокки. Чтож, присутствие в этом плане мисс Хан всё меняло. — Ай, ладно, — прошипел раскрасневшийся Ким. — Какую песню буду петь?***
День Х настал, и вот Сынмин стоял на финишной черте, наблюдая за Хенджином. Феликс помог ему откуда-то раздобыть микрофон и даже подключил его к школьным динамикам, отчего прибавил другу пару седых волос на голове. Конечно, главной фигурой в их плане был Хван, но присутствие других фигур в голову Сынмина как-то не входило. Горло пересохло, как и губы. Сейчас ему Феликс подаст знак с другого конца заднего двора, и деваться больше некуда. Как его вообще занесло в эту авантюру? Долгожданный знак, и Ким залезает на деревянный стол, привлекая этим всеобщее внимание. Поднятый большой палец от Феликса придал уверенности, а адреналин в крови зашкалил. Хёнджину нравился ар-н-би соул? Будет ему ар-н-би соул!Я научился у тебя, Так что теперь мне никогда не придётся терпеть поражение. Я научился тому, что в жизни нужно быть сильным. И все причины, по которым нужно всегда продолжать верить — Без сомнений, это и есть то самое, Чему я научился от тебя.
Что самое страшное, план Феликса реально работал! Хёнджин с компашкой отошли от туалетов, чтобы послушать его, и Сынмин краем взглядом наблюдал, как он запускает младшеклассников внутрь. По телу Кима разливалось тепло, и тот рвал голос, стараясь вытянуть нужные ноты — и чувствовал себя самым счастливым человеком. Даже ещё более счастливым, пока пел Ынчжу, Хянми или Дахён. Это была настоящая аудитория, и он отрывался как мог. — Я благодарен тебе за все те времена, что мы были вместе, — пел Ким, обводя каждого взглядом. — Ты помог мне взглянуть на мир другими глазами. Сынмин заметил, что к общей толпе присоединилась и мисс Хан. Она стояла где-то позади, мило похлопывая ладонями в ритм музыки, и мальчишка молился, чтобы она не заметила дрожи в его голосе. Ким забыл как дышать, но стоило взглянуть обратно на Феликса, как новая строчка вылетела из его губ. Феликс смотрел на него и улыбался. Не такой обычной улыбкой, а… другой. Такой теплой, не выжигающе-горячей, как местное солнце… Теплой, как мягкий утренний луч света из занавесок. Под конец песни остатки малышни уже выходили из туалета, и Сынмин получил самые оглушающие аплодисменты в своей жизни. Зануда Йеджи и то хлопала, немного присвистывая. Самыми громкими казались аплодисменты одного рыжеволосого парня в юбке. С тех пор он вылез из низов общества класса, и стал получать одобрительные кивки или возгласы. Всего на неделю, целую неделю он наслаждался своими минутами славы. Они с Феликсом ели конфеты, оставленные поклонницами на парте Сынмина, читали парочку предложений встретиться после школы и вместе смеялись над ошибками, которые допустил Ким во время своего маленького концерта. — Ты взял слишком высокую ноту тогда, надо было смотреть на меня, а не на мисс Хан! — шутливо ругал его Феликс. — Да я на тебя смотрел, правда! Хёнджин не догадался о их плане, и наоборот, больше не отвешивал подзатыльники; старшеклассники просили как-нибудь ещё спеть на переменах, а лучше — во время контрольной по алгебре… В общем, так проходили лучшие дни его жизни. Сынмин и думать забыл о неработающей гитаре, сокращая себе часы сна — работа по дому никуда не девалась. Родители журили сына, мол, «опять ты с этой девчонкой таскаешься», но Киму было всё равно. Они вместе с Феликсом проходили через траву и проводили часы, обсуждая всё на свете. Под утро Ким ложился и подолгу думал, как же ему повезло с выбором лучшего друга. С Ли можно было поговорить обо всём и одновременно ни о чём, иногда просто распевая ту или иную песню, пока легкий ветер тормошил их волосы. Зато он думал о другом — что можно подарить Феликсу? Постепенно приближалась нужная дата, заставляя поджилки Сынмина трястись. Они уже договорились, что оба подарят друг другу что-нибудь в начале декабря — в основном из-за Кима, так как ему нужно было время на сбор сбережений. Ли заслуживал определённо самого лучшего подарка, и Сынмин ломал голову каждую минуту, как и что можно сделать. Допустим, деньги со своего дня рождения он не потратит, а отложит. До него осталось пару дней, поэтому надо будет их спрятать от коварных сестёр — они могут добраться до заначки… Потом он получит свои карманные. Это едва ли напоминало хоть какую-то сумму, но деньги есть деньги. Сынмин подолгу лежал на своей полусломанной кровати, больше напоминающей матрас в коробке, и глядел в потолок. Что может понравиться Ли Феликсу? Взгляд мальчишки упал на кровать Дахён, крепко спавшей с подаренными Ли игрушками. Над ней висела пробковая доска, набитая рисунками и всякой дребеденью — почти как у Мина (тот считал, что на его доске вовсе не дребедень). Недавно там появился новый рисунок: с того момента, как девочка стала иногда увязываться за мальчишками хвостиком. На нем были изображены, по рассказу Дахён, сам Сынмин и рыжеволосое чучело в юбке, очевидно, отдаленно напоминавшее Феликса. В этот поздний вечер у него возникла идея.***
— Ты что, запихнул мой подарок себе в чехол, лишь бы я не увидел? Декабрь их встречал лёгким ветерком и приятными лучами солнца, пока они выходили из травы. Сынмин уже подрагивал от нетерпения, желая поскорее узнать реакцию друга на сюрприз, который он подготовил. Феликс же выглядел ещё более спокойным, чем обычно. — Можно и так сказать, — задумчиво ответил Ли, высматривая из дырявого рюкзака Сынмина свой подарок. — Мне даже в голову не приходит, что ты можешь мне подарить… Ким рассмеялся и уселся на траву под деревом, перемещая рюкзак со спины на живот. Это место сегодня казалось особенно волшебным, и Сынмин был рад, что решил выбрать именно его их тайным пристанищем, небольшим уголком, где граб и магнолия перешёптываются меж дубов и вечнозелёных деревьев, а солнце струится золотыми потоками сквозь кроны деревьев и ложится у ног тёплыми всплесками. В этих лучах волосы и веснушки Феликса становились ярче, а сердце отбивало сумасшедший ритм где-то около горла. — На раз-два-три меняемся, — скомандовал Ли. В руках у Сынмина оказался чехол от Феликсовой гитары с чем-то тяжёлым внутри, а у Феликса — его рюкзак. — Ты меня заинтригова… — со смешком начал расстёгивать чехол Сынмин, пока не посмотрел на то, что внутри. Это не гитара Феликса. У Ликса гитара — одни сплошные наклейки и пара царапин. Она у него светлая, а эта будто бы из другого дерева. Там и колки как-то забавно выкручены, и… На гитаре Феликса не написано на верхней деке «Моему самому лучшему другу, от Феликса Ли» самым прекрасным почерком, который только видел Сынмин в своей жизни. Его зазнобило. — Это гитара, — шепотом произнёс Сынмин. Это было так дико, что он едва не рассмеялся. — Она же очень дорогая… Мальчишка приподнял стеклянные от слёз глаза и увидел, как Феликс сжимает в своих тонких руках его подарок. Джинсовая юбка, которую Сынмин вместе с Ынчжу и Хянми выискивал на рынке самого лучшего качества, и вышитый на ней рисунок Дахён. Тот самый, с невнятными пропорциями что у Сынмина, что у Феликса, но такой искренне-детский. Ким над вышивкой сидел постоянно, что пока пас коров, что пока готовился ко сну. Шить он умел так себе, но это единственное, что пришло ему в голову. У Феликса были деньги на любую юбку, которую он только захочет, но вот именно эту он нигде больше не достанет — потому что она одна в своём роде. — Что такое? Тебе не понравилось? Феликс беззвучно трясся, подрагивая плечами. Крупные солёные капли падали ему на ноги, стекали по лицу; жидкие сопли медленно вытекали из носа, грозясь испачкать подарок. Ли тут же вытер лицо рукавом и бросился в объятия Сынмина, аккуратно прижимая к самому сердцу. — Это самый лучший подарок, который я только мог получить, — прошептал Ли, всхлипывая. — Спасибо. Ким мягко улыбнулся, наверное, как ещё никогда не улыбался, и позволил Феликсу намочить свою лучшую футболку. — Но это ещё не все, — сказал Сынмин, как только Феликс перестал трястись ему в плечо. — Ты ещё что-то приготовил?.. Теперь они сидели друг напротив друга, и Ким перебрасывал через плечо поясок от подарка. Он положил пальцы на грифы, а в другой руке держал медиатор. — Честно, не знаю, как получится сыграть на этой гитаре, так как я пытался привыкнуть к твоей, но… — выдохнул Ким через зубы, сделав аккорд. — Я её написал сам. Для тебя. Вот. Феликс прижал руки ко рту, стараясь скрыть и красные от слёз глаза, пока Сынмин попробовал первые несколько нот.Во всех песнях поется об этом: Люди не могут жить друг без друга. Теперь я понимаю, что это в самом деле означает. Давай закроем за собой дверь, Чтобы нас никто не нашел. И пусть весь мир подождет…
Пробыв вместе до самого позднего вечера, их разлучил только начинающийся дождь. Они оба бежали, весело смеялись, и Сынмин совсем не расстроился, когда заметил, что его кроссовки превратились в какое-то грязевое их подобие. Имел значение лишь рыжеволосый парень, что не укрывался юбкой от дождя, а наоборот, прятал её за джинсовкой, ближе к сердцу прижимая. Сам он дрожал то ли от холода, то ли от чего ещё. Ким недалеко ушёл — в мыслях у мальчика вспыли лишь мамины теплые блины и сухая постель. На развилке мальчики остановились, и Сынмин застрял на месте немного дольше, чем было положено. Феликс своей маленькой ручкой махал ему, смеясь — как бы ни старалась его глушить дождевая стена. — До завтра, Минн-и! Сынмин давно понял суперспособность Ли: оставаться таким же цветным и ярким даже в дождь, пускай и с прилипшими волосами к щекам и в смерть грязными какими ботинками. — До завтра, Ликс-и.***
Зной стоял ужасный. Слава богу, что Сынмин успел выйти и завершить все дела по дому прежде, чем горячий асфальт стал жечь босые пятки мальчишки. Казалось, погода играла в какие-то свои безумные игры, поливая сначала как из ведра, а потом ошпаривая немыслимыми градусами. И это только утром! Железные балки в теплицах и вовсе трогать было невозможно, если, конечно, ты не фанат ожогов. В общем, Сынмин постарался управиться со всем до полудня, чтобы хорошенько выспаться для вечернего урока. Вот только он дополз до кровати, как… — Я тебя три раза кричала! Дахён раздвинула шторку, отделяющую часть комнаты Сынмина от её части комнаты, и уперла руки в боки. — Зачем? — Звонили тебе. Пришлось отложить сон. Спускаясь к телефону, он гадал — кто же мог ему позвонить? Ему никогда никто не звонил. Ни одноклассники, ни учителя. Даже персональной рекламы по телефону никогда не было. Вариант с Феликсом почти сразу улетал в трубу: у него не было телефона, да и проще было добежать до дома самостоятельно, нежели звонить. Хотя на улице такая жара… — Алло? — Сынмин? — потёк голос мисс Джисон по проводу. — Как дела? — Н-нормально, мисс, — только и ответил Ким, тяжело сглатывая слюну. — Помнишь, выступление на перемене? Ты тогда классно зажёг, прям… Мне очень понравилось. К чему это я: сегодня в городе проводится бесплатное прослушивание в театр, нужен мальчик твоего возраста. Не хочешь попробовать себя на более широкой публике? В горле пересохло. — Сынмин? Ты тут? — Д-да, мисс. — Так что? Поедешь со мной? Он набрал воздуху, чтобы говорить хоть как-то. — А-ага. Поеду. — Ты должен спросить разрешения? Сынмин немного отодвинул телефон в сторону, собираясь с мыслями. Наверное, это займет у него почти весь оставшийся день — дорога туда-обратно, плюс какое-то время, проведённое в городе. Родители не сильно за него беспокоились, лишь бы дела были сделаны. А так как он их уже сделал… — Они не против, мисс. — Замечательно. Расскажешь, как до вас добраться? Спустя час он уже сидел в машине, надев свой лучший костюм. Сынмин даже помылся, почти вытолкнув Хянми из ванной — а ещё он побрызгался папиными духами для пущего эффекта. Дахён сказала, что от него пахнет старой калошей, поэтому Ким на прощание отвесил ей щелбана (но всё же львиную долю духов перед выходом смыл). В любом случае, как бы он ни старался, мисс Хан выглядела намного лучше. — Готов? — У-угу… В её машине пахло новыми сидениями, губной помадой, деревом и каким-то дорогим шампунем. Сама она была в прекрасном легком вечернем платье, с небольшим румянцем на щеках. Видимо, они поедут в действительно особенное место. Так-то да, прослушивание в театре… Завидное место! Ким пытался угомонить стук сердца, и только когда они проехали школу вспомнил о Феликсе. Воспоминание о рыжеволосом мальчике быстро опустило его с небес на землю. Надо было спросить — можно ли им взять с собой Ликса… Однако, подумав об этом, он не смог подавить приятное, хоть и тайное чувство — они с мисс Хан одни в уютной машине. Сынмин только понадеялся, что Феликс его поймёт. Ли знал о его неравнодушии к молодой учительнице. Он ему потом обязательно всё расскажет! — Ну и жарень, а? — мисс Хан быстро улыбнулась. — Д-да, мисс. — Хорошо, что в театре есть кондиционер. Плохо, что ты вышел без головного убора, — пожурила его Джисон. — Я вижу, что ты с собой взял гитару. Уже знаешь, что споёшь жюри? Она указала взглядом на массивный чехол в ногах Сынмина. Забавно, но этот предмет будто бы испарился из поля зрения Кима, как только он сел на кресло. — А… Д-да… — сглотнул мальчик, вытирая потные руки от чехол. — Наверное. Я взял её на всякий случай. Если нужно будет. Играть. Да. Мисс Хан лишь улыбнулась и продолжила вести машину дальше, выезжая на магистраль в город. За всю остальную дорогу они переговаривались не часто, однако Джисон улыбалась — значит, ей было хорошо с Сынмином — а это уж чего-то, да стоило. Мальчишка поудобнее сел и стал рассматривать пейзажи, сменяющийся с полей до небольших домов, с домов до строений-гигантов, пока они не доехали до театра. В очереди стояло немного детей примерно его возраста, их завели в какой-то небольшой зал и оставили готовиться. Сначала у Кима скрутило живот и помутнело в глазах. Что, если он не оправдает ожидание Хан Джисон? Что, если подведет Феликса, который так упорно вкладывал своё время в его бездарный голос? Волнение давило на виски, заставляя елозить на месте в предвкушении вызова на сцену. Пока они ждали, добрая и чудесная мисс Хан принесла ему холодного лимонада. Он немного снял напряжение, хотя Сынмин предпочел бы сейчас выпить горячо любимую Феликсом Фанту, от которой на губах и во рту оставался апельсиновый привкус. Сынмину всегда казалось, что Ликс на вкус ощущается как эта самая Фанта. Ему снова полегчало. Почему-то мысли о рыжеволосом друге отметали все сомнения, наполняя уверенностью. Конечно, Мин просто обязан покорить жюри! Все эти тренировки, кажется, только и готовили его к данному дню. Ким покрепче стиснул гитару в ладонях, готовясь взорвать этот небольшой театр, находящийся почти в центре города. — Готов? Сейчас твой выход, — с улыбкой спросила мисс Хан, заботливо поглаживая мальчишку по каштановым волосам. Сынмин кивнул и вышел на сцену, толкнув деревянную дверцу из гримёрной. С замиранием сердца он оглядел странноватый состав, сидящий на первом ряду. Пару женщин в забавных перьевых шляпах и усатый дядька, совсем как из китайских гравюр. Ну, что же, Феликс тоже был немножко со своими тараканами и человеком творческим, но парень он что надо оказался! Сынмин вздохнул, щипнув струну, и начал петь, стараясь мысленно представить вместо жюри трёх Феликсов.Видел ли ты когда-нибудь небо Таким красивым и глубоким, Волшебным и широким? Ощущал ли свет солнца Таким блестящим, льющимся на нас дождем? Знаешь, это гармония природы… Когда-нибудь ты хотел большего, Ты хотел большего? Ты должен идти с широко раскрытым разумом. Безграничные возможности Сможешь иметь, живя с раскрытыми глазами, Верь в то, что видишь. ***
— …Я уверена, тот, который был посередине, у него даже челюсть отвисла! — горячо доказывала свою позицию мисс Хан под смех Сынмина. — Это не правда, мисс Хан! — Ах, собственный ученик называет меня лгуньей! Мальчишка покраснел и отвернулся в сторону, стараясь рукавом незаметно убрать слезы смеха с глаз. Они уже ехали обратно, обсуждая произошедшее на сцене. Да, его выступление было волшебным! Ким загордился собой, как только к ним с мисс Хан подошёл один из членов жюри и пообещал взять Сынмина если не на эту, то обязательно на следующую роль. Джисон оставила свой номер как номер контактного лица Сынмина, и вот они вместе обсуждали, что могло их так завлечь в юном даровании. Небо понемногу становилось темнее, из бледно-голубого перетекая в насыщенный серый. Но никакая непогода не могла сейчас смыть настроение Сынмина. Когда он расскажет о произошедшем Феликсу, у рыжеволосого просто челюсть отвиснет! Ким тихо захихикал, представив милую, тёплую, полную восторга улыбку на губах Ли. А уж как родители удивятся! Ким откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Феликс точно обрадуется. Похвалит за смелость, не только в отношениях с леди, но и перед сильной публикой в три человека. А потом они пойдут к нему, Ли, домой, и он снова угостит его пачкой цветастых хлопьев, пока Ким будет пересказывать события сегодняшнего дня. — У вас тут что ли хулиганов в колосьях ловят, — донесся удивлённый тон мисс Хан, и Сынмин нехотя убрал счастливые мысли в сторонку. — Да если бы. Здесь такая глушь, всем всё равно — хоть бери, да воруй, — а потом, смутившись, добавил. — Но я ничего не воровал, мисс Хан. — Тогда, видимо, кто-то очень неудачно попался, — протянула учительница и кивнула вперед, заставив Сынмина повернуть голову на дорогу. Действительно, впереди мигали две полицейские машины, а также скорая. Ким с недоумением прочистил глаза кулаком, пытаясь сообразить хотя бы примерные теории относительно того, что могло произойти. Чем ближе они приближались, тем больше людей мог заметить Сынмин — фигурки рабочих, свою семью, мистера и миссис Ли… Мальчик полностью напрягся, и пулей вылетел из машины, стоило учительнице остановиться. — Мама! Папа! — крикнул Мин, подбегая к весьма удрученным родственникам с непонятной полуулыбкой. — Что произошло? Мать вдруг обернулась на голос сына и неуклюже уткнулась в грудь мужа, что-то говоря сквозь начинающийся дождь. Рядом стоящие Хянми и Ынчжу, в напряжении до этого вглядывавшиеся в поле, вдруг опустили плечи и громко выдохнули. Дахён буквально врезалась в Сынмина, обнимая ноги старшего брата. — Что произошло?.. — ещё раз спросил мальчик, уже не так весело. — На вас всех лица нет. — А я говорила, что он просто куда-то умотал, — упрямо сказала Дахён, словно и впрямь повторяла это много раз, а ей никто не верил. Хянми старалась убрать капли слёз с глаз, сжимая губы в тонкую полоску. — Боже, милый, — хныкалась мама Сынмина, заливаясь беззвучными слезами. Медленно, но верно одежда каждого стала промокать, намереваясь залить всех присутствующих на дороге водой до мокрого белья. — Да скажите, что не так? Я же вечно куда-то пропадаю, а вам и дела нет, — рассердился Ким, с беспокойством взглядывая в глаза каждого из присутствующих. Тишина, длящаяся минуту, показалось вечностью. Никто не решался сказать и слова. Наконец, Ынчжу прочистила горло. — Твой друг, Феликс… Он мёртв. Мы думали, что ты тоже.***
Кровать была всё ещё твёрдой и колкой, однако Сынмина это беспокоило меньше всего. Мать отдала ему лучшую подушку и одеяло, что было в доме. Отец без слов остановил сына от домашних дел, взяв всё на себя. Ким хотел сегодня утром пойти в теплицы, однако Ынчжу сказала, чтобы он отдыхал. С того самого дня прошло около четырёх суток, если не больше. Если честно, Ким даже не вёл календарь. Для него жизнь застыла на том самом дне. Он открыл рот, но во рту пересохло, и сказать ничего не удалось. Ким ещё раз криво улыбнулся, подумав, что это какая-то шутка. На заднем плане показались плачущие мистер и миссис Ли, рядом с которыми стоял полицейский. Сфокусировать зрение удалось не сразу. Сынмин наконец-то понял, что золотистой высокой травы больше не было. Были лишь ярко-жёлтые, бесяще-пестрые ограждения, куча машин и ещё что-то размытое. Во что мальчишка не хотел верить. Не мог. — Он получил солнечный удар в поле, пока блуждал. Сегодня решили скосить траву. Водитель сенокосилки не увидел лежащего в высокой траве Феликса, и… Нет. — Это… неправда… — осипшим голосом ответил Сынмин. Феликс же не мог пойти без него. Не мог. Он не знает траву, не ориентируется в ней. Сынмин всегда его брал за руку, прежде чем они входили на поле и шли к их месту. Только они вдвоём. Никто из них никогда не был в траве поодиночке. Нет. Нет. Нет. Нет. В комнату постучали, и спустя несколько секунд Мин увидел, как его мать робко отворяет шторку, отделявшую часть мальчишки от части Дахён. Женщина присела рядом с ним, поглаживая по коричневым и непослушным волосам, которые давно нужно было уже помыть. У Кима похолодело под ложечкой. — Родители Феликса устроили поминки, — сказала мать, с тяжёлым сердцем наблюдая за тем, как безмятежное лицо её сына остается таким же безмятежным. — До сегодняшнего вечера. Сказали, что будут рады тебя увидеть. Потом они уедут. — Куда? — буркнул Сынмин, понимая, что лучше бы он этот вопрос не задавал. — Не знаю, сынок. Просто сказали, — женщина вздохнула и встала, но её сын даже не шевельнулся. Мать чуть нахмурилась, открывая рот: — Я знаю, это трудно… — Подожди меня внизу. Я скоро спущусь. Они медленно пошли через поле и вниз, к дому Ли. Там стояло машин пять. Он, его мать, и отец, выряженные в серого или чёрного цвета костюмы. Сынмин, кажется, перестал различать цвета, и всё вокруг казалось слишком тусклым. Будто бы лишённым жизни. Внутри сидело человек десять, которых Ким никогда не видел, кто-то шептался, а кто-то вообще молчал. И каждый в чёрных одеждах. Он огляделся, у всех взрослых были красные глаза. Хотя это у него умер лучший друг. Сынмин не выплакал ни слезинки с тех пор. Просто лежал на своей кровати, пропуская школу — учителя и родители ничего не говорили. Ему вдруг подумалось, что сейчас из кухни, где их обычно после занятия миссис Ли кормила вкусными сладостями из-за границы, вот-вот выбежит Феликс с яркими заколками на рыжих волосах и спросит «Чего скис? Опять Хёнджин опрокинул ланч тебе в рюкзак?». Ким постарался ухмыльнуться, но ничего, кроме приподнятого на сантиметр уголка рта не выходило. — Ах, Сынмин! Спасибо, что пришёл, — внезапно из-за кучки взрослых показался мистер Ли, с такими же заплаканными глазами. Мужчина обнял Кима так, словно бы обнимал Феликса, и Мин услышал, как мистер Ли всхлипывает. — Знаешь… Феликс… — голос у него сорвался. — Он очень много говорил о тебе. В Австралийской школе с ним никто особо не водился, так что… Ты был его первым и самым лучшим другом… Спасибо тебе. Сынмин даже не пошевелился, давая мистеру Ли заговорить с его отцом. Из обрывков разговора он услышал что-то про похороны, могилу… Они хотят похоронить Феликса в Австралии. Сиднее. Что-то щёлкнуло у Кима в голове. Они хотели увезти Феликса, и теперь Ким не увидит его даже мёртвого. Никогда-никогда. Никто его даже не спросил, никто ему не сказал. Теперь он его не увидит, а они ещё все плачут. Сынмину хотелось рассмеяться. Его плечи колотило от крупной дрожи. Ликс-и, его любимый Ликс-и просто взял и бросил его. Доказал, что не трус, сунувшись в одиночку в эту дурацкую высокую траву. А теперь, наверное, смеется где-то наверху над ним, Сынмином, тем самым приятным и сладким смехом, что грел лучше любого солнца. Позже он не мог вспомнить, когда ушёл, но помнил, как, сердито плача, бежал на горку, где они обычно занимались с Феликсом. Прихватил гитару, что он ему подарил, и с горячими слезами поднимался к дереву. Руки плотно сжимали гриф до тех пор, пока он не поднялся на гору. Он ненавидел Феликса. Терпеть не мог. За что он так с ним? Гитара с треском ломалась на каждый удар, и на эти вымахи Ким не жалел сил. Орал во всё горло, терзал корпус несчастной гитары за всю боль, да так, что даже не заметил приближение малышки Дахён. — Братик… — испуганно прошептала девочка, оглядывая щепки от гитары. Сынмин с яростью посмотрел на полные страха глаза сестры, и сжал сильнее гриф. — Уходи! Пошла прочь! — орал он, с каждым шагом всё ближе наступая к Дахён. — Это наше с Феликсом место. Слышишь?! Только наше! Девочка зарыдала, убегая обратно к дому, а Ким остался сидеть около дерева, в окружении частичек гитары. Понемногу он отдышался, сердце стало биться потише. Руки чуть кровоточили, но сейчас Сынмин не чувствовал боли. Он опустил голову на колено, от несправедливости кусая губу. Деревья неспешно колыхались, обдавая прохладным зноем. Мальчика пронзили мурашки по всему телу, но вставать совершенно не хотелось. Земля рядом притопталась, и Ким почувствовал тёплую мозолистую руку на своём плече. — Зря ты так с гитарой, — сказал отец, садясь рядом с ним. Сынмин всхлипнул, уткнувшись в плечо папы, будто бы какая-нибудь Хянми. А потом начал натурально рыдать, пришёптывая: — Я ненавижу Феликса, ненавижу… — Тш-ш-ш, тш-ш-ш… — говорил отец в ответ, гладя Кима по голове. — Ну, ну, ну… Когда Сынмин немного успокоился, они стали смотреть на горящие огни из обоих домов. Честно, только сейчас мальчишка начал ощущать, насколько холодным был ветер. Отец накинул на него свою кожаную куртку, которая пахла знакомо сандалом, землёй, немного табаком и каким-то дешёвым отцовским парфюмом. Почему-то этот запах успокоил мальчишку больше всего. — Это неправда, что я его ненавижу, — сказал Сынмин. — Не знаю, почему я так разозлился. — Понимаю, — кивнул отец. — Это всё моя вина… Это я его не позвал с собой. Так обрадовался, что все мысли из головы повылезали. Очень глупо, что я про него не вспомнил… — Ты не виноват. Так получилось. Пошли, уже холодает. Они медленно направились домой и Ким со стыдом зашёл в свою комнату. На кроватке уже спала Дахён. Или же она специально от него отвернулась, не желая видеть братца. Ким хотел попросить прощения, но не мог, слишком устал. Он вообще не мог придумать, как это выразить, какими словами. Ему бы свои чувства понять. И вот уже стояло ясное, совсем не декабрьское утро. Зелень полей испещрили дикие цветы. Небо было чистое, голубое. Сынмин, как обычно, встал рано, и быстро вышел заниматься делами по ферме. Пока он выгонял коров, он узнал от матери, что семья Ли уехала и оставила им некоторые вещи, принадлежащие некогда Феликсу. Он забрал коробку с собой, медленно пытаясь сообразить, что он может сделать с ними. И кое-что пришло в голову очень быстро, потому что он нашёл мальчуганскую футболку, что так подходила под его задумку.***
— Дахён? Девочка сидела к нему спиной и во что-то играла, но с приходом брата заметно напряглась. Сынмин знал, что та его слушает, поэтому осторожно приблизился и сел рядом с крайне виноватым лицом. Нос предательски защипало. — Дахён, я знаю, ты злишься. Но я хочу извиниться, — честно сказал Мин, доставая из-за пазухи тряпичную фигурку мальчика в юбке с рыжими волосами. — Я сам не понимаю, почему я разозлился. Просто… Было так больно. Как будто бы никто не мог меня понять так же, как мог понять Феликс. А потом его не стало. И… Это было, знаешь, как если бы ты весь день мечтала о торте, а потом его слопала бы Хянми прямо на твоих глазах. Девочка начала прислушиваться, очень чувственно восприняв сравнение. В руках у неё оказался плюшевый, сшитый из разных тканей вариант Феликса, чуть больше её лица. — Я подумал, что, может, дело в месте. В том дереве, холме… Но потом понял, — вздохнул Сынмин, пытаясь сдержать слёзы. Не хватало ещё перед сестрой разреветься. — Что всем очарованием обладало место только потому, что там был Феликс. Без него там осталось только дерево, да тупые корни. Так что теперь… Когда рядом с тобой будет эта мини-версия Феликса… — Ким заглянул девочке в глаза, нежно улыбаясь. — Это место станет не только моим, но и твоим тоже. Дахён чуть повернула голову, в полном недоумении. — Братик, а что будет с гитарой? Как же ты теперь будешь играть? Ким горько засмеялся. Действительно, то был очень импульсивный поступок. — Мне кажется, я был недостоин этой гитары. Ею должен был обладать особенный человек. Куплю потом себе новую. — Я помогу! — яро встала Дахён, вытирая детские слезинки кулачком. — Никаких больше кукол! Хочу услышать как ты поёшь ещё раз! — Тише-тише… Хочешь услышать как я пою? Ну что ж, слушай, как раз услышал у Ынчжу по радио…Я словно ребёнок, вглядывающийся в горизонт, Я словно машина «скорой», включающая сирену, О, я пока ещё жив. Я страдаю? Я страдаю от бури? Просто пролей лучик света в эти далёкие, далёкие руины. Ведь я пока ещё дышу, Ведь я пока ещё дышу сам, Моя голова возвышается над дождём и розами, Я прокладываю путь, свой путь. Ведь я пока ещё дышу, Ведь я пока ещё дышу сам, Моя голова возвышается над дождём и розами, Я прокладываю путь, свой путь, Путь к тебе.