***
— Великий Скотт, она может летать! Вы смотрите это, мистер Крам? Его первой мыслью было, что младшая чемпионка была гениальна, раз придумала призвать метлу, чтобы помочь ей в борьбе с драконом, и почему он вообще об этом не подумал? Его второй мыслью было то, что она была потрясающим летчиком и могла бы легко получить место в профессиональной команде по квиддичу, если бы она захотела И его третьей и последней мыслью было то, что, возможно, он мог бы немного влюбиться в Гарриет Поттер.***
После бесчисленных часов попыток придумать, как подойти к Гарриет Поттер с неожиданной просьбой пригласить ее на Рождественский бал (он был благодарен, что наконец решил послать неистовую, почти отчаявшуюся сову своей матери, которая любезно предложила свой совет), Виктор потратил еще несколько дней, пытаясь по-настоящему приблизиться к ней. После первого задания популярность Гарриет Поттер вновь вернулась, и теперь шепотки были более дружелюбными. Несколько мальчиков, когда-то враждебно разглядывавших ее, теперь смотрели на нее с признательностью и восхищением, некоторые были достаточно смелы, чтобы попросить ее пойти с ними на Святочный бал, когда она была в перерыве между занятиями или занималась в библиотеке. Вскоре их прогнала ее подруга с густыми волосами — он несколько раз уловил ее имя, которое отдаленно напоминало имя Гермиона, — за то, что Гарриет Поттер опаздывала на урок или беспокоила ее, когда она делала уроки. Виктор был должным образом впечатлен Гермионой и ее яростной заботой о своей подруге, особенно тем, как студенты обращались с Гарриет Поттер всего несколько недель назад. В то же время, он был благодарен за то, что остальная часть соревнования была сведена к минимуму, это имело неприятный побочный эффект, заключавшийся в том, что он не мог поговорить с Гарриет из-за Гермионы, которая находилась поблизости. И учитывая, что Гермиона почти всегда была рядом со своей подругой, казалось, что его возможности спросить Гарриет Поттер уменьшались. В конце концов дело дошло до того, что его мать прислала ему сову с вопросом, какого цвета было платье его спутницы, чтобы она могла прислать одинаковые булавки для них обоих. С тяжелым сердцем Виктор направился в совятню Хогвартса, чтобы извиниться и объяснить, что у него не было партнерши Только для того, чтобы столкнуться там с Гарриет Поттер. Мгновение они смотрели друг на друга, одинаково широко раскрытыми глазами и ошеломленные. — Ой! Ты… — Я не ожидал… Только для того, чтобы снова погрузиться в молчание, когда их торопливые слова смешались и исказили друг друга. Виктор находил сипуху прямо над плечом Гарриет Поттер очень очаровательной. Точно так же она была занята тем, что вертела в руках кусок пергамента. — Я писала своему… своему дяде, — сказала она, как будто ей нужно было объяснить, почему она здесь так рано утром. — Я тоже. Для матери, — точно так же он протянул письмо, как будто это было доказательство, теперь несколько скомканное в его руке. Когда ни один из них не смог предложить дальнейших объяснений, между ними повисла удушающая тишина. Окончательно — — Ты отлично летаешь, — выпалил Виктор. — Я видел первое задание. Ты очень хороша. Глаза Гарриет Поттер загорелись, и она ухмыльнулась. — Спасибо. Я видела тебя на чемпионате мира по квиддичу этим летом. Ты был великолепен. Она начала рассказывать о финте Вронского и о том, как она хотела попробовать его сама. Виктор смутно слышал, как она спрашивала его, не может ли он научить ее, как это сделать, потому что она любила летать, а отсутствие метлы и игры в квиддич за последние несколько месяцев немного свело ее с ума. Хотя полет против венгерского рогохвоста, каким бы безумным он ни был, несколько смягчил это беспокойство, добавила она иронично. Гарриет Поттер ни разу не попросила у него автограф. Она никогда не говорила с ним с благоговейным трепетом, как будто он был на пьедестале и что он был слишком хорош или пугающ, чтобы быть рядом. Она разговаривала с ним так, как будто он был обычным человеком. Потому что она слишком хорошо знала, каково это — когда к тебе относятся как к знаменитости и из-за этого тебя изолируют. Теперь это был его шанс, открытие, о котором Виктор мечтал. «Ты должен быть джентльменом, когда подходишь к ней», — напомнило ему искреннее письмо его матери. — Поклонись ей, а затем возьми ее за руку. Спрашивай искренне. Независимо от того, согласится она или нет, относись к ней доброжелательно и с уважением». «Я уверен, что она примет», — веселые каракули его отца последовали за каракулями его матери. В конце концов, это сработало. Расценив это как не более чем волнующий трепет перед матчем на чемпионате мира по квиддичу, Виктор низко и быстро поклонился, а затем шагнул вперед, пока расстояние между ними почти не сократилось, и его, конечно, грубые руки не взяли ее за руку с предельной нежностью. Тихий вздох сорвался с губ Гарриет. — Не окажете ли вы мне честь пригласить Вас на бал? — Виктору удалось выдавить эти слова из своего заплетающегося языка, надеясь, что его английский был достаточно хорош, чтобы донести суть. Он вдруг осознал, какими маленькими были ее руки в его руках и как легко он возвышался над ней. Ей было всего четырнадцать, и, несмотря на разницу в три года, он очень остро ощущал свой возраст. Она, должно быть, в ужасе от того, что кто-то вроде него вторгся в ее личное пространство и вот так загнал ее в угол одну. Виктор собирался поспешно извиниться, отпустить ее руку и выбежать из совятни, прежде чем он смог выставить себя еще одним дураком, когда — — Да, конечно, почему бы и нет? Он замер. Гарриет Поттер посмотрела на него, выглядя взволнованной и, возможно, немного удивленной своими собственными словами, но довольной. Мерлин, она была счастлива пойти с ним. Он подумал, что она была самым красивым существом, которое он когда-либо видел, когда Виктор поднес ее руку к своим губам, запечатлев поцелуй на костяшках ее пальцев.***
Если Виктор думал, что Гарриет прекрасно выглядела в совятне, он был совершенно поражен, когда она спустилась по лестнице, чтобы встретить его в вестибюле. На ней было прелестное красное платье, которое хорошо подчеркивало ее глаза. Ее волосы больше не были растрепанными и не торчали во все стороны, а были гладкими и волнистыми, стянутыми на затылке. Золотая заколка в виде цветка, которую его мать прислала ему по почте, была аккуратно закреплена сбоку на ее голове, подходящая пара уже была прикреплена к лацкану его мантии. — Привет, — застенчиво сказала Гарриет. — Привет, — ответил он, улыбаясь. Он протянул ей руку, и она улыбнулась ему в ответ, взяв ее, и они вместе вошли в холл. Гермиона, в платье цвета барвинка и с шелковистыми волосами, струящимися по спине, громко захлопала в ладоши. Рыжеволосый мальчик с веснушками, стоявший рядом с ней, уставился на них, выглядя одновременно изумленным и настороженным. Виктор услышал, как он прошипел: «Гермиона! Ты никогда не говорила, что кавалером Гарри был Крам! Ты же не думаешь, что он что–то замышляет…», но уже прошел мимо них, чтобы услышать остальную часть его предложения. Виктор также заметил, как некоторые из его одноклассников по Дурмстрангу приветствовали его в толпе и улюлюкали. С верхнего стола было видно, как директор Дамблдор сияет, а гигантский егерь Хогвартса поднимает большой палец в поддержку Гарриет. Но были и такие, кто смотрел на них не слишком благосклонно. Несколько девушек бросили на Гарриет взгляды, полные глубочайшего отвращения. Другие разинули рты и недоверчиво указывали на него. Слизеринец Малфой выглядел возмущенным, а его спутница Паркинсон ухмылялась, но не могла найти, что сказать оскорбительного. У Каркарова было мрачное выражение лица, когда заиграла музыка и они начали танцевать. — Извини за это, — пробормотала Гарриет. — О чем ты? Она сделала неопределенный жест толпе, хотя это было немного трудно, потому что в данный момент их руки были переплетены. — Они. Все эти взгляды и гадости, которые они скажут. — Раньше я так и делал. Плохие слова на меня не действуют. А ты? Подействуют ли плохие слова? — Я привыкла к тому, что большая часть школы ненавидела меня в начале этого года, — сказала она, пожимая плечами, — и на моем втором курсе тоже. — Второй год, что случилось? — Очевидно, я выпустила гигантскую змею, чтобы она напала на школу. Виктор фыркнул, не совсем уверенный, что она говорит правду, потому что он с трудом мог представить Гарриет, делающую что-то подобное. Она дерзко выгнула бровь. — Видишь? Я представляю опасность для общества. — Это не более опасно, чем квиддич. Виктор сделал ей экстравагантный поворот, отчего ее платье и волосы легко заскользили по воздуху. Гарриет ухмылялась. — И ты сказал, что не умеешь танцевать. — Никакой лжи. Я тренировался много дней. Она вздохнула. — Хотела бы я это сделать. Я, наверное, буду наступать тебе на пятки весь вечер. Чтобы доказать свою правоту, она случайно наступила ему на ногу. Даже когда она, запинаясь, пробормотала взволнованные извинения, он отмахнулся от них. — Тогда никаких ног на земле. Виктор поднял ее, кружа в такт музыке, заставляя ее хихикать. Из-за головы Харриет Каркаров нахмурился еще сильнее. Многие девушки выглядели возмущенными. Но что они думали о Гарриет или о нем, это не имело значения. Потому что это была незабываемая ночь.***
На дне озера Виктор был одновременно впечатлен состраданием Гарри — «Мои друзья зовут меня Гарри», — застенчиво сказала она ему, — к заложникам и раздражен ее настойчивым желанием остаться. Гарри умоляла Виктора взять ее с собой, ее голос странно искажался и дрожал в воде. Затем она указала на рыжеволосого мальчика и маленькую девочку с серебристыми волосами, плавающих, спящих и бледных, а затем снова указала на огромную пустоту озера и маленькую девочку, показывая, что хочет дождаться прибытия Флер Делакур. К несчастью для Виктора, акулы не могли разговаривать, потому что он хотел сказать ей, что были приняты меры предосторожности и что никому из заложников не угрожала реальная опасность, а срок действия магии, удерживающей их под водой, истекал. Все жесты, которые он пытался сделать, чтобы объяснить ей, были не поняты. В глубине души он испытал облегчение, увидев, как она подбежала к судейскому столу, чтобы присоединиться к ним до начала задания, что она не была занята. Но в то же время страх наполнил его желудок, потому что означало ли это, что судьи приготовили для него что-то еще? Мутная холодная вода не помешала ему почувствовать жар взгляда Гарри и то, как она ткнула его в направлении Гермионы, даже если она едва заставила его пошевелиться, и поэтому Виктор неохотно схватил Гермиону и направился к вершине. Просто, прежде чем достичь поверхности, он подтолкнул девушку вверх, и как только он увидел, что она вырвалась из воды с судорожным вздохом пробуждения, он снова спустился на глубину. К своему ужасу, он увидел копошащуюся массу зеленых тел, зубов и щупалец дальше внизу среди длинных морских водорослей, и он мельком увидел каштановые волосы и знакомый красный купальник посреди этого. Нырнув быстрее, Виктор едва не столкнулся со все еще спящими рыжеволосым мальчиком и маленькой девочкой. Гарриет, должно быть, толкнула их вверх, чтобы уберечь от опасности, точно так же, как он сделал с Гермионой. Он дал им свой собственный толчок, чтобы заставить их быстрее плыть к вершине. Теперь он едва мог видеть Гарри, и его сердце заколотилось, и он едва мог дышать. Было ли это то, что почувствовала Гарри, когда увидела своих друзей связанными под водой, дрейфующих во сне, как будто они уже были мертвы? Не поэтому ли она умоляла его сначала заняться собой, чтобы хотя бы один друг был в безопасности? Было ли это похоже на то, когда любимый человек в опасности? Мысли Виктора прервались, когда под ним произошла яркая вспышка красных искр, осветившая мрак. Мрачный, он пробрался к Гарри, вгрызаясь и кусая все, что оказывалось поблизости. Гриндилоу взвизгнули и, наконец, распались на части. И он, наконец, смог увидеть Гарри, изо всех сил пытающуюся удержаться на плаву, одной рукой схватившись за шею, где жабры начали сворачиваться сами по себе и исчезать. Ее глаза, все еще самые яркие здесь, под водой, расширились, когда она увидела его. Ее губы двигались, и он не мог ее слышать, но смог разобрать, что она пыталась сказать. Виктор? Времени на ответ не было. Его заклинание Трансформации также уменьшалось. Он схватил ее за руку, и из последних сил они сильно забили ногами, борясь за то, чтобы вернуться к свету, который дразнил их чуть выше. Вода заполнила его рот, заставляя его задыхаться. Холод вгрызался в его глаза, почти ослепляя его. Его грудь горела от недостатка кислорода. Все его тело болело от усилий продолжать двигаться, продолжать плыть. Он чувствовал, как пальцы Гарри крепко сжимают его руку, и было странно тепло и утешительно, что если на этом все должно было закончиться, если они не смогли вернуться вовремя, то, по крайней мере, они были — Только для того, чтобы они вырвались на поверхность, и прекрасный, чудесный воздух снова наполнил его легкие. Где-то рядом с собой он услышал кашель и хлюпанье. — Гарри? — сказал он, но это вышло как хриплое бульканье. Он попытался прищуриться, чтобы посмотреть на нее, но после того, как он провел под водой больше часа, солнечные лучи сделали все не в фокусе, и на него было больно смотреть. Руки потянулись к ним, и Виктор смутно осознал, что кто-то отрывает его от Гарри. Все это время она так и не отпустила его руку. — Как она.? — он пытался что-то сказать, но толпа ревела, а Каркаров пел дифирамбы ему в уши, даже когда одноклассники из Дурмстранга заворачивали его в толстые одеяла, а кто-то вливал ему в рот горячее зелье. Напиток обжег ему горло, отгоняя сильный холод, но Виктор отмахнулся от руки Каркарова, и ему удалось вырваться из толпы людей вокруг него, встать на дрожащие колени в поисках Гарри. На краю насыпи было скопление красного и золотого, и он, пошатываясь, направился туда. -…спасла ее, даже несмотря на то, что она не была твоим «заложником», — говорила Флер Делакур со слезами на глазах. — Да, я… Флер Делакур наклонилась и поцеловала Гарри в лоб, прежде чем повернуться, чтобы поблагодарить рыжеволосого друга Гарри. Гарри выглядела несколько озадаченной, когда Гермиона начала суетиться вокруг нее, заворачивая в другое одеяло. Яркое солнце делало ее совершенно бледной на фоне влажных темных волос. На ее лице и руках было много царапин. Она выглядела очень крошечной в коконе из одеял, в который была завернута. — Гарри. На этот раз его голос донесся, и Гарри повернулась к нему, как и ее друзья и еще несколько человек, но Виктор смотрел только на одного человека. — О, Виктор, мне так жаль, — глазах Гарри было чувство вины, — из-за меня мы пришли последними. Он так яростно замотал головой, что вода с его волос брызнула во все стороны. Он больше не заботился о том, чтобы быть первым или получать очки. — Нет, не твоя вина, — он опустился на колени рядом с ней, мягко взяв ее за плечи, заставляя ее посмотреть на него. Виктор смутно осознавал, что вокруг них шепчутся и хихикают люди. — Ты спасла друзей. Теперь все в безопасности. Ты храбрая. Очень храбрая. Гарри смотрела на него, слегка приоткрыв рот. На ее щеках появился легкий румянец, который не имел ничего общего с перцовым зельем, которое она выпила ранее. Виктору хотелось бы поцеловать ее прямо здесь и сейчас, но он знал, что они не одни. Кто-то рядом хихикал. Он почувствовал, что его щеки тоже запылали. Прежде чем они успели сделать что-либо еще, над ними прогремел голос Бэгмена. –Торговка* сообщила нам, что мисс Гарриет Поттер первой добралась до заложников, и ее задержка была вызвана ее решимостью вернуть их невредимыми. Два ее друга одарили Гарри раздраженными, но в то же время нежными взглядами. — Акула не говорят, — пожал плечами Виктор в качестве объяснения. Гарри бросила на него раздраженный взгляд, который заставил его улыбнуться в ответ. — Аналогично, — беспечно продолжил Бэгмен, — Мистер Виктор Крам прибыл вскоре после этого и остался с мисс Поттер, чтобы обеспечить спасение всех заложников. На этот раз Гермиона и рыжеволосый мальчик посмотрели на него. Гермиона понимающе улыбалась. Рыжеволосый мальчик посмотрел на него с неохотным уважением. — Мистер Крам уже спас мисс Грейнджер, но он вернулся, чтобы помочь мисс Поттер. Именно из-за этого они оба были задержаны и значительно вышли за рамки установленного срока, — продолжил Бэгмен. — Однако после рассмотрения большинство судей считают, что это свидетельствует о моральных устоях. Мы присуждаем мистеру Краму и мисс Поттер по сорок пять баллов.» Сердце Виктора подпрыгнуло. Они оба сыграли вничью на втором месте. Гарри выглядела так, словно с трудом могла поверить в то, что услышала. Им не придется ни о чем беспокоиться до июня. Но после июня наступило лето, и Виктор уже планировал пригласить Гарри навестить его в Болгарии, независимо от того, выиграет кто-то из них турнир или нет. В последнем письме он предварительно спросил своих родителей, не возражают ли они против этого, но они ответили, что были бы рады пригласить к себе любого друга, даже если бы его мать написала слово «друг» с точностью до наоборот. Он снова попытался привлечь внимание Гарри, надеясь оттащить ее и убежать ото всех на короткое мгновение только для них двоих, но Гермиона и рыжеволосый мальчик обнимали Гарри и хлопали ее по спине, а она смеялась. Виктор предположил, что он мог бы подождать еще немного, прежде чем спросить.***
Затишье между вторым и третьим заданиями, к сожалению, оказалось не таким мирным, как надеялся Виктор. Рита Скитер написала нелестную статью о нем, Гарри и Гермионе, сказав, что это был трагический любовный треугольник из предательства и романтики, приукрасив события второго задания. Она даже исказила повествование, заявив, что Гермиона якобы была той, кого ему будет не хватать больше всего, и все же он был здесь после выполнения задания, пригласив Гарри навестить его летом и как он сказал ей, что никогда раньше не испытывал таких чувств ни к одной другой девушке. В статье нетерпеливо подразумевалось, что Гермиона амбициозно пыталась увлечь своего лучшего друга и втереться в его привязанность, и что Гарри была ужасно рассудительна, когда дело доходило до выбора друзей. Тем временем Виктора изображали рассеянным, легкомысленным мальчиком, который не мог выбрать между двумя девочками. Пытаясь выяснить, каким образом репортер подслушал их с Гарри приватный разговор, Виктор был занят тем, что отбивал письма от разочарованных фанатов о том, что его похитили, а также вопросы от его обеспокоенных товарищей по команде по квиддичу, которые хотели знать, было ли что-то из этого на самом деле правдой (один товарищ по команде предложил найти это Риту Скитер и проклясть ее за клевету; Виктор вежливо отказался, он не хотел новых неприятностей), а также уворачивался от нескольких девочек в школе, которые требовали аудиенции у него, чтобы доказать, что они гораздо лучше подходят ему, чем любая из упомянутых девушек. Тем временем у Гарри и Гермионы были свои проблемы. Несмотря на то, что они много раз во всеуслышание объясняли, что статья сильно преувеличивает и Гермиона никогда бы так не поступила с Гарри, за последние несколько дней они оба получили несколько презрительных писем. Некоторые язвительно спрашивали, не пытаются ли они раздуть собственное эго и прославиться, украв популярного игрока в квиддич. Несколько Кричалок разразились ужасными воплями, и их оскорбления долго потом звучали в Большом зале. Виктор нахмурился, когда однажды навестил Гарри в больничном крыле, которая трогала распухшие, покрытые волдырями пальцы от ее последнего письма, покрытые неразбавленным гноем. Гермиона сидела рядом с ней, выглядя такой же несчастной и морщась от болезненной рыбьей чешуи, которая прорезалась до самых локтей. Одно письмо, которое она вскрыла, содержало злобное проклятие. Он рассказывал им о своем собственном опыте работы с письмами ненависти и о том, как однажды письмо взорвалось у него в руках и опалило брови и волосы как раз перед тем, как он дал интервью Ежедневному пророку, когда Рон Уизли вошел в больничное крыло с мрачным выражением лица. Виктор подумал, что это потому, что он был здесь, и раздумывал, не уйти ли ему, но Гарри быстро объяснил, что Рон Уизли получил наказание после того, как он заколдовал Малфоя за то, что тот сказал, что Гарри и Гермиона, должно быть, подсыпали Виктору любовное зелье, и они по очереди делили его. Виктор никогда не был дружелюбен с мальчиком Малфоем, несмотря на то, что последние несколько месяцев сидел с ним за одним столом, но его насмешки в адрес двух девочек, которых он очень уважал, вызвали объяснимую ярость. — Я знаю проклятия, — задумчиво сказал Виктор. Он многозначительно взглянул на Рона. — Школа многому учит. Рон Уизли подозрительно посмотрел на него. Виктор знал, что он думал, что Виктор пытался каким-то образом саботировать Гарри во время турнира или его намерения по отношению к ней были не совсем целомудренными. Однако он вряд ли мог винить мальчика, которого, как считалось, Гарри будет не хватать больше всего. Его решимость провести Гарри через турнир живой и невредимой была достойна восхищения, и Виктор не в первый раз задумался, каково это — иметь такого друга, как Рон Уизли. — Ты знаешь, как вывернуть лицо Малфоя наизнанку? — наконец спросил Рон, и в его голосе звучала надежда. Гарри и Гермиона обменялись удивленными взглядами.***
К тому времени, когда Гарри прибыла на семейное собрание чемпионов, Виктор уже был со своими родителями. Рыжеволосая женщина и высокий молодой человек с такими же рыжими волосами, так похожие на Рона Уизли, а также худощавый мужчина с песочными волосами и большая черная собака засияли, как только привлекли ее внимание. Пес, в частности, бросился к ней, встал на задние лапы и начал лизать Гарри лицо, заставляя ее хихикать. — Снаффлс! Как ты здесь оказался? Это… с ним все в порядке, что он здесь? Она бросила на мужчину с песочными волосами слегка встревоженный взгляд, но он улыбался. — Мы уже обсуждали это с Дамблдором. Он не видит ничего плохого в том, чтобы семья пришла поддержать тебя. Собака радостно залаяла, и Гарри рассмеялась, заключая собаку в крепкие объятия. — Я счастлива, что ты смог прийти, — пробормотала она, и пес торжественно гавкнул в знак согласия, положив голову ей на плечо на удивление по-человечески. Он не хотел вмешиваться в семейный момент, но его мать прочистила горло. — Виктор, где твои манеры? — она строго сказала по-болгарски. — Почему ты нас еще не представил? — Познакомить вас? Прямо сейчас? Его отец ухмыльнулся, услышав легкую заминку в голосе Виктора. «Было бы хорошо познакомиться с девушкой, о которой мы слышим уже много месяцев. Тогда пошли, — сказал он, ведя их к Гарри, не обращая внимания на панику Виктора. Рыжеволосая женщина и молодой человек были удивлены, увидев их приближение, но мужчина с песочными волосами вопросительно взглянул на Гарри, которая внезапно выглядела такой же встревоженной, как и Виктор. Черный пес сел очень прямо, и его глаза сузились, когда он придвинулся ближе к Гарри, обвив хвостом ее лодыжки. — Привет, Виктор. Здравствуйте, мистер и миссис Крам, — вежливо произнесла Гарри, по крайней мере, не забыв о своих манерах. — Это миссис Уизли и ее сын Билл. А это Ремус и наш пес Снаффлс. Ее невысказанное «это моя семья» заставило Виктора ценить их еще больше. Гарри говорила ему раньше, что летом жила у каких-то родственников, но когда она говорила о семье, она тепло отзывалась о семье Уизли и о двух старых друзьях ее отца, одним из которых, должно быть, был этот Ремус, которые были теми, кто присматривал за ней и заботился о ней. Виктор рассеянно поинтересовался, где был другой друг. Его отец дружески поздоровался, но к Гарри шагнула его мать, которая с каждой секундой выглядела все более встревоженной. — Так это английская роза, — сказала его мать, окидывая ее критическим взглядом. Виктор покраснел. «Мама!» — Э-э, меня зовут не Роуз, — ответила Гарри, нервно взглянув на него. — Ах, недоразумение, — его мать небрежно махнула рукой, — я имею в виду красивый цветок. Английская роза, с которой он познакомился, когда писал мне. Мой сын называет тебя прелестным цветком. Его мать улыбалась, ее глаза мерцали. — Хорошенькая, теперь я вижу. Настала очередь Гарри покраснеть. Отец Виктора и Ремус, казалось, были единственными людьми, которые выглядели удивленными. Брови миссис Уизли взлетели выше линии роста волос. Выражение лица Билла было бурным, как будто он хотел спросить, какова именно природа отношений Виктора и Гарри. Черный пес, казалось, согласился с Биллом и начал рычать. Виктору хотелось, чтобы земля поглотила его. Или, по крайней мере, третье задание, которое должно начаться сейчас, а не вечером.***
Виктор мало что запомнил из третьего задания. Он вспомнил, как шел по одной темной тропинке недалеко от края лабиринта после того, как они с Гарри расстались, а ее образ, ухмыляющейся и желающей ему удачи, все еще был у него в голове, когда внезапно его охватило самое чудесное умиротворяющее чувство. Он смутно слышал, как кто-то сказал ему найти чемпионов и любыми необходимыми средствами помешать им добраться до кубка. Их единственной просьбой было оставить Гарриет Поттер в покое. Это было прекрасно, лениво подумал он. До тех пор, пока это была не Гарриет Поттер. В конце концов он нашел мальчика, который начал кричать на него, но для Гарриет Поттер он был всего лишь препятствием, от которого нужно было избавиться. Его очень мало заботили страдальческие крики мальчика. Затем, следующее, что он помнил, он лежал на земле, Гарри переворачивала его, а Седрик Диггори яростно наставлял на него палочку. Они говорили то, чего Виктор не мог слышать и не понимал. Гарри выглядела встревоженной и испуганной, а Седрик — взволнованным. Что-то случилось? Где-то над ним вспыхнули красные искры, и вскоре Гарри и Седрик Диггори сменились его обеспокоенными родителями, склонившимися над ним, когда Виктор понял, что находится в палатке первой помощи. Директор Дамблдор тоже пришел, и сегодня в его глазах не было веселого огонька, когда он спросил Виктора, что случилось. Моргая от мучительно усиливающейся головной боли, он попытался объяснить, что произошло. Он повторил слова, которые все еще вертелись на краю его сознания. Найдите других чемпионов и любыми способами не дайте им забрать Кубок Трех волшебников. Оставь Гарриет Поттер в покое. Выражение лица Дамблдора было пугающе пустым. Его мать подавила вздох, а отец озабоченно нахмурился. Виктор постарался не вздрогнуть от последствий такого приказа. — А… с другими все в порядке? — сумел спросить Виктор с пересохшим горлом. — Я причинил боль? — Мисс Делакур, похоже, была оглушена, но ее быстро привели в чувство, — спокойно сказал Дамблдор. — Мисс Поттер и мистер Диггори еще не вернулись. Затем появилась заместитель директора МакГонагалл. Она прошептала что-то на ухо Дамблдору, но Виктор смог расслышать: «Каркаров… пропал… должны ли мы…?» В глазах Дамблдора что-то промелькнуло, но он пробормотал что-то в ответ и встал, вежливо сказав ему пока отдохнуть, а мадам Помфри скоро придет с некоторыми зельями, которые помогут ему избавиться от остатков проклятия Империус. Его родители хотели, чтобы он остался в палатке первой помощи, но Виктор хотел быть там, когда Гарри и Седрик Диггори выйдут из лабиринта чемпионами турнира Трех волшебников. Он должен был извиниться перед ними обоими за то, что он сделал. Но у него не будет такого шанса. Когда зазвучала триумфальная музыка группы, и Гарри и Седрик Диггори рухнули в кучу у выхода из лабиринта, под аплодисменты толпы, у Виктора в животе появился укол страха, когда он понял, что что-то не так. Дамблдор бежал к ним, на его лице мелькнул страх. Флер Делакур закричала от ужаса. Мальчик лежал мертвый у их ног. Гарри рыдала, отчаянно цепляясь за его тело. Вопль мистера Диггори эхом отдавался у всех в ушах. Все произошло так быстро, что Виктор не заметил, как родители вывели его из палатки, их лица были такими же расстроенными и больными, как у него, и как у всех остальных зрителей, которые тоже ушли. — Подожди, а как насчет Гарри? — спросил он их, переходя на свой родной язык. — Мы должны проверить, все ли с ней в порядке. Она только что увидела — и ей больно. На траве была кровь. Кто-то должен быть рядом с ней. Вероятно, он был последним человеком, которого она хотела видеть после того, что произошло. Но его родители поняли и велели ему отвести их в школьное больничное крыло, где, должно быть, находится Гарри. Миссис Уизли и Билл уже были там, беспокойно расхаживая взад-вперед. Рон и Гермиона тоже были вне себя от беспокойства. Его желудок сжался. Билл заметил его первым. — Ты тоже не видел Гарри? — спросил он с некоторым сочувствием, когда увидел его пораженное выражение. Виктор покачал головой. — Никто нам ничего не говорит, — процедил Рон сквозь зубы. — Ремус и… и Снаффлс внезапно ушли. Кто знает, куда они делись. Что происходит? Он в отчаянии пнул одну из пустых кроватей. Миссис Уизли положила руку на плечо своего сына. Минуты ползли, как часы, и после того, что казалось днями, Виктор наконец увидел Дамблдора, Ремуса и Снаффлза, входящих в больничное крыло. И прямо посередине, как будто они образовали вокруг нее защитный круг, была Гарри. — Гарри! О, Гарри! Миссис Уизли первой вскочила на ноги. За ней последовали Рон и Гермиона. Дамблдор остановил их и спокойно и ясно сказал, что Гарри нужен отдых и умиротворение, и никаких вопросов до другого раза. Они все кивнули, даже когда миссис Уизли прошипела остальным членам группы, чтобы они вели себя тихо и не беспокоили Гарри. Гарри была бледной и маленькой в постели, теребя выданную ей ночную рубашку. На ее лице и руках была новая порция уродливых порезов и синяков. Никто не произносил ни слова, в медицинском крыле было странно тихо, тишину иногда нарушали звуки мадам Помфри, готовящей сонное зелье. Их глаза встретились. Он инстинктивно вздрогнул, ожидая ее осуждения и требований, чтобы он ушел и убрался с ее глаз. Но вместо этого… — С тобой все в порядке, Виктор? Гарри смотрела на него с беспокойством. Она была единственной, кто видел, как убили Седрика. Она была единственной, кто выглядел так, словно ее саму чуть не убили. И вот она здесь, спрашивает, все ли с ним в порядке. Его грудь сдавило от того, что такая добросердечная девушка прошла через это и все еще имела сострадание и доброту, чтобы вместо этого думать о чьем-то благополучии. Как кто-то мог подумать, что она жестокая, глупая и высокомерная? — Да, — вместо этого сказал Виктор вслух. Он хотел встать рядом с ней у кровати, но обе стороны в данный момент были заняты миссис Уизли, Биллом и Ремусом с одной стороны и Роном и Гермионой с другой. Снаффлс в данный момент лежал на ногах Гарри, свернувшись калачиком под ее рукой. Так что ему оставалось стоять в ногах кровати. — А ты? — спросил он. Возможно, это была игра света, но глаза Гарри казались довольно яркими и стеклянными. — Я в порядке, — тихо сказала она. Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла вялой. — Просто устала. Миссис Уизли без всякой необходимости разглаживала несуществующие складки на простынях Гарри. Выражение лица Ремуса было наполнено печалью, когда он занялся очищением грязи с очков Харри. Голова Снаффлса покоилась на коленях Гарри, издавая тихое «гав». Это была ложь, и они все это знали. Никто не хотел говорить иначе.***
Следующие несколько дней пролетели как в тумане. Виктор коротко переговорил с мистером и миссис Диггори, которые, казалось, все еще находились в оцепенении и были окутаны горем. Он извинился за то, что сделал с Седриком в лабиринте, но они покачали головами и сказали, что Дамблдор объяснил им, что на самом деле произошло. — Ты был проклят, — сказала миссис Диггори со слезами на глазах, — Ты не знал, что делал. Старые волшебники не могли избавиться от этого, как бы сильно они ни старались. Я уверена, что у тебя тоже было то же самое. Виктору от этого не стало легче. Флер Делакур сказала то же самое, когда он заговорил с ней в следующий раз, игнорируя недоверчивые взгляды своих одноклассников, которые стояли в стороне, чтобы создать у них иллюзию уединения. — Это ерунда, — пренебрежительно сказала она, — это не ты выстрелил в меня Оглушающим заклинанием. Зей говорит, что тот человек отправится Дементором. Тот, кто причинил боль всем нам. В глазах Флер был жесткий, холодный блеск, когда она сказала «мы», и Виктор искренне надеялся, что он никогда не окажется на ее плохой стороне. Но того, с кем Виктор действительно хотел поговорить, было трудно найти. Дамблдор сделал объявление за день до того, как Гарри должна была покинуть больничное крыло, попросив всех уважать ее частную жизнь и не задавать ей никаких вопросов или требовать, чтобы она рассказала историю о том, что произошло той ночью. К сожалению, это привело к тому, что люди избегали Гарри, как будто она была переносчиком чумы, и постоянно шептались о ней, когда думали, что она вне пределов слышимости. Гарри, в свою очередь, проводила большую часть времени либо в башне Гриффиндора, либо в гостях у своего друга-егеря, избегая толп любого рода и предпочитая не есть в Большом зале. Рон и Гермиона удвоили свои усилия, чтобы оставаться рядом с ней, и любой, кто осмеливался вторгаться в личное пространство Гарри с недобрыми намерениями, был немедленно изгнан. Гарри не искала его, и он оставил ее в покое, мучительно размышляя, не конец ли это тому, что у них было. Прощальный пир был торжественным после тоста Дамблдора за Седрика Диггори. Его разговоры о единстве, казалось, оставили горький привкус во рту, и Виктору не хотелось есть. Студенты Шармбатона хмуро смотрели на настоящего Грозного Глаза, как будто он мог снова напасть на Флер в любой момент, а также на других сотрудников Хогвартса, если они тоже были переодетыми Пожирателями Смерти. Ученики Хогвартса, особенно Хаффлпаффцы, выглядели затравленными. Некоторые открыто смотрели на выпускников Дурмстранга, как будто это была их вина. Его собственные одноклассники ничего не сказали. Каркарова нигде не было видно. Атмосфера была настолько удушающей, что Виктор уже подумывал уйти, не поев, и вернуться в свою спальню. Но как раз перед тем, как он смог принять решение, с другого конца зала он и Гарри случайно одновременно подняли глаза. Гарри поймала взгляд Виктора и, к его огромному облегчению, слегка улыбнулась ему и застенчиво помахала рукой. И точно так же, как тогда, в совятне, много месяцев назад, это было открытие, на которое он надеялся все это время. Виктор встал и направился к столу Гриффиндора с высоко поднятой головой, спокойный и собранный, его взгляд был сосредоточен только на Гарри. Он мог бы поклясться, что видел, как Дамблдор подмигнул ему, когда проходил мимо преподавательского стола. Гарри наблюдала за ним с ошеломленным выражением лица. К облегчению Виктора, ни Рон, ни Гермиона не попытались заколдовать его, как только он подошел к их столу. — Можно мне присесть здесь? — он спросил. — Ты знаешь, что заставишь людей говорить, — сказала Гарри. Но тихий восторг в ее глазах говорил о многом, когда она подвинулась, чтобы освободить ему место, — у Риты Скитер будет полевой день. Что такое полевой день, Виктор не знал. — Пусть эта женщина говорит, что хочет, — твердо сказал он, садясь рядом с Гарри и демонстративно игнорируя взгляды других за столом Гриффиндора и за всеми остальными столами, включая его собственных одноклассников. Рон только что протянул ему тарелку, а Гермиона передавала ему картофель, когда позади них появилась Флер Делакур со своей тарелкой. — Ты должен рассказать мне о своем брате, — сказала она в качестве приветствия, быстро скользнув рядом с Роном и безмятежно не обращая внимания на усиливающийся шепот и удивленные взгляды, — Я думаю, его зовут Билл? Тот высокий, с длинным носом? — Какой брат? — глупо сказал Рон. Гермиона закатила глаза. Гарри фыркнула. Беседа между ними продолжалась гладко, как будто это было нормально, когда чемпионы Шармбатона и Дурмстранга все время сидели рядом с оставшимся чемпионом Хогвартса. Флер оживленно болтала о том, чтобы устроиться сюда на работу, чтобы улучшить свой английский. Виктор рассказал о своем доме и о том, как он скучал по близлежащим горам, над которыми раньше летал. Вскоре Рон увлекся спором команды по квиддичу с Виктором и Гарри. Гермиона вспоминала о своей поездке с родителями во Францию, и они с Флер говорили о том, в каких городах они были, и о своих любимых местах, которые стоит посмотреть. Это было то, что должно было произойти раньше. Это было то, что должно было произойти, когда Седрик был еще жив. Но это было только начало. Гарри улыбалась, и она выглядела здоровее и намного лучше, чем когда он в последний раз видел ее вблизи в больничном крыле. Некоторые порезы еще не полностью зажили. Не все раны были только поверхностными. Он знал, что на это потребуется время. Он был бы счастлив помочь ей пройти через это. (и если никто не заметил, что Виктор и Харри все это время держались за руки под столом, его это тоже устраивало)