Путаница

- Придурок, - ворчит Фрэнк, плюхается на стул и начинает рыться в ящике стола в поисках инструментов. Он продолжает сдавленно ругаться сквозь зубы, но это не помогает. Притчард чувствует пристальный взгляд Дженсена. Если в этом мире и было что-то, выводящее Фрэнка из себя,то это люди. Их глупость, невежество, чванливость. Он с трудом мирился с их выходками и старался сводить общение с ними к минимуму. Ему нравилось торчать в своей захламленной комнате и, насвистывая, собирать что-то новое. Обычно его вызывали лишь в случае крайней необходимости. Но Дженсена он терпеть не может отдельно от всего человечества. За его молчаливость, стремление держаться в тени, за спокойную уверенность. Ведь если было то, что Фрэнк любил, то это техника и... Мэган. Машины просты и понятны. Он может управлять ими, может выключить их. Он может изменять их. Машина не задаст глупого вопроса, не попытается вывести из себя, не совершит ошибку и не будет потом оправдываться. Не любить Мэган было сложно. Она была одной из немногих, кто спокойно относился к обществу лучшего техника в компании. С ней Притчарду не хотелось язвить. С Мэган можно было просто поговорить. Он находит все нужные инструменты и подходит к Дженсену. Тот уже скинул свой неизменный черный плащ, сел на стул, подставляя поврежденный протез. Дерьмо. Повреждения почти на границе с плотью. Притчард старается незаметно сглотнуть. Ему кажется, что в глубокой ране белеет кость. Кровь тонкими струйками бежит между механическими пальцами Адама, которыми он пытается то ли зажать, то ли спрятать рану. - А ты не думал, что, может, тебе в больницу надо для начала? - недовольно ворчит Притчард. Надо скрыть свои чувства. Он ведь так успешно скрывал их от Мэган. Дженсен даже не смотрит на него, просто качает головой. Сейчас Фрэнку хочется ударить его чем-то тяжелым по голове. Как и всегда, впрочем. - Все нормально, - голос Адама неизменен. - Мой страж здоровья работает, рана затянется и сама. Да, у ран есть такой свойство. Жаль, что ШарифИндастриз не придумали ничего для ран душевных. Притчард кривится, понимая, что мысленно ляпнул невообразимую романтическую чушь. Злость на себя и этого тупого бывшего копа неожиданно помогает. Притчард начинает работать, не думая о том, что может сделать больно. Вот, кстати, ещё один плюс машин - им нельзя сделать больно. На самом деле, всё не так уж и плохо, думает Притчард, копаясь в протезе. Он старается не смотреть на капли крови на полу. Это не его проблема. Это будет проблемой уборщиков. Он бросает косой взгляд на Дженсена. Ну, конечно, всё то же выражение лица. Только капелька пота на миг сверкает под скупым лучом лампы, стекая с виска. Притчард неприязненно встряхивает головой, бурча под нос о надоедливых волосах. На самом деле, ему хочется избавиться от мыслей в голове - он всегда любил технику. Он с самого начала поддерживал изобретения Шарифа. Он считал, что так будет только лучше. Лучше? Неужели он был таким идиотом? Сейчас перед ним сидит человек. Скорее всего, человек. И он боится, черт побери, до дрожи боится сделать ему больно. Что бы не говорили о Фрэнке Притчарде, он всегда предпочитал словесные уколы. Но что делать ему сейчас, когда грань между техникой и людьми стирается? Должен ли он ненавидеть тех, кто прошёл улучшения или же наоборот относиться к ним с большей теплотой? Он фыркает, стараясь перестать думать об этом. "Черт побери, Дженсен, неужели ты и это у меня отберешь?" недовольно думает Фрэнк. У него куча недостатков, Причард не питает иллюзий на свой счет. Не питает, потому что всегда честен до отвратительности. И он знает, что несмотря на показную грубость, злиться на Дженсена так же как и раньше, он не может. Они оба потеряли кого-то дорогого. Они оба запутались в этом мире, потеряли ориентиры, перепутали границы. Кто теперь Адам?Робот? Кто теперь он сам?Врач?