По-прежнему

В лесу Авидья воздух влажный и прохладный. Сайно привык к раскаленному небу пустыни, поэтому территория Тигнари приятно остужала после долгих месяцев среди песков. — Очевидно, что ты сильно устал, — прокомментировал страж, расставляя по полкам контейнеры с травами и семенами. — Устал. Махаматра подошел сзади, ткнулся лбом в чужое плечо, и Тигнари на секунду забыл, куда только что хотел убрать склянку с лотосовым маслом. — Отдыхай, — искренне постарался продолжать говорить в тоне будничного инструктажа, — Если хочешь, завтра поиграем в «Священный призыв семерых», да и Коллеи желала тебя видеть. Сайно в ответ только вздохнул. Провел ладонью по хвосту стража — совсем легко, мех едва шелохнулся под пальцами. — Сайно? — Тигнари повел ушами, поджав губы. — Я ведь все еще могу касаться тебя так? — почти одновременно с этим пробормотал махаматра. Задел пальцами основание хвоста, заставив стража вздрогнуть, и повел выше. Коснулся щекой кончика, зарылся носом в прохладный мех. — Сайно, — уже настойчивее. Тигнари нужно было, чтобы он остановился. Чем дольше Сайно был так близко, тем сильнее лесной страж убеждался, что ему надоело делать вид, будто ничего из того, что было между ними в Академии, никогда не происходило. — Ты прекратишь трогать мой хвост? Он скучал по рукам махаматры. Скучал все эти годы. Скучал с тех пор, как у них в последний раз была близость, которая больше так и не повторилась. Признавать это Тигнари отказывался из чистого упрямства. Упрямство значительно уступало в убедительности прикосновениям Сайно. — Ты хочешь, чтобы я прекратил? — вполголоса уточнил махаматра и прижался носом к чужому уху, но руки послушно убрал, — Я запомнил, что тебе нравится, когда я… близко. Тигнари действительно нравилось. Нравилась горячая кожа Сайно. Нравилось то, как Сайно искренне реагировал на все, что сам Тигнари делает или говорит. Нравилось, когда Сайно со сдержанной невозмутимостью произносил вслух то, о чем самому Тигнари даже помыслить было неловко. — У меня от тебя все мысли плавятся, — пробурчал он, неосторожно вильнув хвостом. — Я скучал по тебе, Тигнари. Лесной страж фыркнул и отвернулся в сторону, ненароком открывая шею. Когда горло обхватила чужая ладонь — совсем легко, чтобы притянуть ближе и прижаться к плечу губами — Тигнари едва не задохнулся. Махаматра пробежался пальцами по позвоночнику от шеи до самого основания хвоста, стирая в пыль и без того уже не очень крепкие намерения воспротивиться. Стража пробила дрожь. — Мне больше всего нравится брать тебя сзади, — спокойно, словно резюмируя результаты исследования, сообщил генерал, — Когда твой хвост подрагивает и скользит по моей груди. Временами Сайно будто не понимал, какое влияние может на Тигнари оказывать. Будто не знал, как внутри стража все сладко сжимается от привычного шелестящего шепота махаматры у уха, и это распаляло еще сильнее. Сайно любил трогать Тигнари. Наверное, это осталось со времен Академии, когда тела друг друга для них были больше подобны объектам исследования. Сайно точно знал, как сделать приятно. Сайно знал, что если провести ладонью вниз по животу, Тигнари сам откинется назад, поддаваясь на ласку. Сайно знал, что Тигнари возбужден, когда его хвост обвивал чужие бедра, а сам он стремился спрятать лицо в простынях или чужом плече. Сайно знал, как заставить Тигнари полностью расслабиться в своих руках. — Полагаю, я должен узнать, как изменились твои предпочтения за эти годы. Страж кусал губы, жмурился, не понимая, как махаматре удается звучать так спокойно — сам он уже сходил с ума от чужих пальцев на своем члене. — Никак… Наверное, — искренне пытаясь дышать менее рвано, отозвался Тигнари, — Не то, чтобы я… занимался этим после… Он так и не определил, «после» чего, но был уверен, что Сайно понял. Пальцы махаматры скользнули между чужих бедер. — Ты всё спланировал, верно? — страж хотел, чтобы прозвучало насмешливо, но не смог сдержать рваного вдоха. — Я долго не знал, как подступиться, — тихо признался Сайно, одним этим доводя Тигнари до исступления, — Рад, что ты реагируешь на меня по-прежнему. Лесной страж дрожал, чувствуя, как тверд прижимающийся к нему махаматра, а его хвост то и дело метался из стороны в сторону, цепляясь за чужие горячие руки. Тигнари обожал отдаваться Сайно. Тигнари никогда бы не признался в этом вслух, но его пробивала дрожь, когда Сайно раздвигал его ноги шире или сжимал основание хвоста — бережно, но достаточно настойчиво, чтобы Тигнари сдавленно простонал, принимая в себя его член. Сайно всегда начинал медленно. Входил плавно и глубоко, пока Тигнари сам не начинал приподнимать бедра, прося о большем. Сайно знал, как заставить Тигнари хныкать и скулить от своих ритмичных толчков, он знал, как касаться члена Тигнари так, чтобы тот изнемогал от удовольствия, но не мог кончить слишком рано. А Тигнари порой сам поворачивал все так, чтобы ненароком оказаться зажатым между чужим крепким телом и другой поверхностью. То, каким возбуждающе властным был Сайно, когда прижимался ближе, подхватывал Тигнари под бедра или зажимал его запястья над головой, сводило с ума. Горячие пальцы генерала плавили мягкую кожу лесного стража то тут, то там, заставляя извиваться. Сайно в ответ удерживал крепче, и рядом с ним сам воздух казался раскаленным. Тигнари таял. Он был готов кончить от одного только рваного дыхания и чужих хриплых стонов, не говоря уже о пальцах, впивающихся в бедра — сильно, почти до синяков, только потому, что Сайно знал, как это заводит стража. Тигнари обожал, когда Сайно толкался глубоко, ритмично и быстро, заставляя выгибаться, прижимать уши к голове и скулить, умоляя о разрядке. Тигнари обожал кончать от рук Сайно. Тигнари обожал чувствовать, как сам Сайно кончает в него следом. — Теперь я должен буду объясниться? — хрипло выдохнул махаматра, слегка отстраняясь, когда они оба пришли в себя. У Тигнари подкашивались ноги, от частых вдохов саднило горло, но близость с Сайно всегда оставляла после себя приятную легкость в голове и теле, поэтому он только смешливо фыркнул. — Рад, что и ты реагируешь на меня по-прежнему.