Rose

-Ёни…Ёни, пожалуйста, приди в себя…- Хва был на грани, его буквально трясло, прямо перед ним лежал Ён, просто лежал, без движений, не дышал. Хва, из последних сил, пытался нащупать нити энергии друга, однако не мог. Он искренне надеялся, что слишком ослаб из-за недавнего магического выброса, но где-то на задворках сознания мелькала мысль о том, что Ён обладал слишком большой мощью, поэтому Его ауру ощущали даже самые низшие духи, в принципе практически не способные к какой-либо магии, но так было проще… Хва не мог поверить, не мог принять, что Ён, тот самый Ён, который всегда ему помогал, хоть и был младше. -Ёни, ну пожалуйста… Прошу тебя Ёни! – из глаз Хва брызнули, со звоном разбиваясь о землю, прозрачные стеклянные капли – кукольные слёзы. Хва хотел кричать, но не мог заставить себя издать и звука. В горле и груди горело, сделать полный вдох не получалось, он мог лишь стоять на коленях перед телом Ёна и чуть слышно всхлипывать. И тем не менее Хва всё ещё надеялся, надеялся на то, что всё закончится благополучно, что Ён откроет глаза, посмотрит в его заплаканные глаза, обнимет и успокоит, прямо как в те времена, когда Ён был совсем юным духом цветка, а в него самого только недавно вдохнули энергию, которая заставила его, куклу, ожить. Он продолжал надеяться даже тогда, когда тело Ёна, светясь начало исчезать, даже тогда, когда на месте, где некогда лежал его лучший друг осталась лишь начавшая увядать обезличенная роза, даже когда его уводил с места гибели Ёна Джи… Лишь спустя несколько дней на него накатило осознание, что именно произошло. Сначала были кукольные слёзы. Снова. А после сил не осталось даже на них. Он не мог собраться, просто лежал на широкой холодной кровати в комнате Ёна и смотрел немигающими стеклянными глазами на отвратительно серый потолок. В нём самом практически не осталось энергии, на фарфоровых щеках начали появляться трещины, но ему было всё равно, сердце болело гораздо сильнее. В один из дней зашедший его проведать Джи принёс ту самую завядшую розу, не собирался тревожить Хва потому что слишком хорошо знал его, слишком хорошо знал о том, как дорог был ему Ён. С того момента они умирали вместе. С розы опадали последние лепестки, а сам Хва разваливался на части. Любое движение, доставляло неимоверную боль, трещины увеличивались даже при дыхании и были не только на прожженных слезами щеках, но и на теле, в какой-то момент его неподвижное состояние стало вынужденной мерой. Магия окончательно развеялась, однако сознание всё ещё оставалось, он чувствовал буквально каждую трещинку, особенно больно было в те моменты, когда стали отваливались целые кусочки фарфора, образовывая на его теле дыры с рваными краями из которых сочилась кровь. В такие моменты Хва пытался отвлечь себя размышлениями о том, каким образом вообще у куклы могла появиться кровь, однако ответа он не находил. Джи пытался заделывать такие раны, однако не помогало уже ничего. Боль не покидала Хва даже во сне, он готов молить о смерти, лишь бы избавиться от этого и увидеть Ёна. В тот день он не смог уснуть ни на миг, его будто заживо резали, разбивали остатки фарфора на его теле. Он не понял, в какой момент, что-то изменилось, просто почувствовал, что помимо жгучей боли ощущает прохладное прикосновение в районе одной из ран на ладони. С трудом чуть повернув голову, посмотрел на руку. Прямо из раны рос цветок. Это была роза. Хва прикрыл глаза, чуть приподняв уголки растрескавшихся бледных губ. Через три дня к нему снова пришёл Джи. Он как и всегда зашёл в дом без стука, зная, что Хва в его состоянии не сможет даже нормально поднять руку. Разулся, прошёл на светлую кухню, вымыл руки, достал из принесённой с собой сумки лекарства и направился к бывшей спальне Ёна, медленно приоткрыл дверь. Склянки с лекарственными травами выпали из его рук, а сам он, чтобы не упасть, оперся о стену. Хва всё также, как и всегда лежал на кровати. Его глаза были закрыты, фарфоровое тело покрыто множеством трещин и дыр. Но было ещё кое-что. Из его груди и рук росли розовые кусты, а рядом с Хва лежал цветок, которым был когда-то Ён.