Только не вздумай плакать.

Марин за пианино. И Марин уже где-то не здесь. Сейчас он в том самом дне.. Страшный ветер завывает, кричит от чужой боли, бьёт, хлещет по щекам. Буря. Давно таких не было, хотя этот городишко редко радовал хорошей погодой в принципе. Марин понятия не имеет какой чёрт понёс его к озеру. Погода изменилась слишком резко, люди спрятавшись в своих уютных домиках и знать не знают какого это – прорываться сквозь воздушные потоки, топтаться по грязи кроссовками, выискивая тропинку закрывать лицо руками, ведь осиновый лист, приклеившийся к стёклам очков – поистине вещь неприятная. Он обходит водную гладь, замечая периферийным взглядом скамейку у берега, держится поодаль, но бушующее стихийное бедствие само справится, донесёт до его ушей звук. Смех. Такой юный, звонкий, горестный. Будто у человека никого больше не осталось. Будто внутри него бился хрусталь. Только сейчас он замечает фигуру, что согнувшись, хохочет как не в себя, потом опрокидывается на деревянную спинку, за голову хватается. Мокану определить не может, кто это, какого пола или возраста. Мокану страшно. Не то чтобы ему было комфортно и до этого, но погода, что меняется постоянно – обыденность. Человек, сидящий на лавке у озера, в бурю, плевавший на происходящее вокруг и истошно сходящий с ума? Нет, это что-то новенькое. А он всё ещё стоит, просто силясь понять, чего должно быть так много или наоборот мало, в жизни этого человека, чтобы он дошёл до этой точки невозврата. Марина затягивает в бездну мыслей, всё происходящее кажется полным абсурдом, однако ему это точно не снится. Марин замирает как вкопанный. Именно тогда человек оборачивается, замолкает и опускает голову, даже как-то стыдливо что-ли. Именно тогда они.. Историю, что рассказывали ноты и клавиши под пальцами Марина, обрывает стук в дверь. Настойчивый, не оглушающе громкий, просто стук костяшками по дереву. Беспокойная мелодия затухает в два счёта. Он злится. Сымпровизировав однажды, всё старается вспомнить, как же тогда сыграл. Так чувственно, возможно без конкретного ритма, но музыка всецело поглощала его и отпускать не хотела. Музыка выворачивала его душу, отражала все мысли, такие сильные ощущения, о том былом дне. Ему стоило побежать записывать её сразу же как сыграл, тогда бы мучаться не пришлось. Но Марин лёгких путей не ищет. И будет биться над этим ещё долго. Из-за двери, видимо уставши ждать, спокойно, как всегда снисходительно ко всему, глаголит Олег: —"Извини. Я хотел уже домой идти, выхожу – тут парнишка какой-то, на пороге. Говорит, тебя ждёт." Из-за спины Олега любопытно выглядывает он – причина множества прогулов пар Марина, виновник его вечного беспокойства и умиротворения одновременно, источник всех этих сложностей в конце концов. Ходячий армагеддон. Проще говоря – Аркаша. Стоит как зачарованный, пока остальные присутствующие ожидают хоть какого-то оправдания или приветствия. А он всё разглядывает студию, Марина у фортепиано, такого грациозного, местами уставшего, но всё же такого... Аркаша краснеет, но продолжает запоминать каждую его черту своим искрящимся детским любопытством, в перемешку с восторгом, взглядом. Марин лишь улыбается лукаво, встаёт и подходит ближе к дверному проёму, навстречу завороженному гостю: —"Мой..младший брат. Аркаша." После представления, Олегу показалось, что парень не то уж очень стеснительный, раз здороваться не стал, не то большого о себе мнения, раз счёл неважным учесть обычные нормы приличия. Хотя совсем не похоже. Он изображает удивление, вставляя лёгкое, совсем не в укор подмеченное: —"Ты не рассказывал." —"Двоюродный." Олежа лишь хмыкает, плечами пожимая, поправляет лямку сумки и собирается на выход, ограничась кивком на прощание. Пока его не останавливает приветливое и совсем неожиданное: —"Приятно наконец познакомиться." Аркаша улыбается обаятельно, искренне пытаясь произвести хорошее впечатление. Олег глаза на Марина переводит, по привычке, выжидая в карих отражателях реакцию. Ничего, он просто ждёт его ответа, слегка ухмыляясь. Олегсей улыбается коротко, хитро кидая неприкрытую заинтересованность: —"Взаимно, Аркаша. Ещё свидимся." Выделяя ласковую форму имени, что он благочестиво запомнил, боковым зрением видит хмурящего брови Марина. Усмехается и покидает студию, не посчитав нужным напомнить Мокану чтобы тот закрыл дверь как уйдёт – он ему в этом плане доверяет. Студия. Если поконкретнее, небольшое съёмное помещение недалеко от центра города. В нём стены с побелкой, парочка плит звукоизоляции, комбик Олега и его же, бессмертная и любимая крошка – белая электрогитара. Марин в одном шаге до ступени доверия, когда хозяин студии наконец позволит взять его любимицу-гитару в руки. Однако, Мокану не то чтобы это интересовало. Он безусловно был благодарен Олегу за такую возможность и хорошее отношение, но манило его только пианино, которое связывало их долгой и повествовательной историей. Больше чем клавишный инструмент, доставшийся от прадеда бабки в наследство, молодому и будто везде состоявшемуся Марину, изначально походил на деревянную рухлядь, утерявшую хоть какие-то музыкальные звуки. Но студент не сдался, и вечерами, что перетекали в ночи, сидел и настраивал его, придавал человеческий вид, оживлял неодушевлённое, но в прошлом – точно играющее, весёлое, нежное. Просто вещи порой теряют хозяев, порой о вещах забывают именно люди. И в чём же тогда вина вещей? Проблема явилась откуда не ждали. Стипендии и маленькой зарплаты от небольшого фриланса, скорее для души и развития навыков, даже с маминой помощью раз в два месяца – не хватало на вместительную однушку с хорошим ремонтом, ещё и в удачном, тихом местечке, где всё под рукой. Нужно было что-то думать. Марин-то не пропадёт, заработав хорошую репутацию приличного ученика, что пропускал занятия только по благим делам и крайне редко, через знакомых друзей выбил себе комнату в общаге, с парочкой в целом приличных соседей. А какая разница где ночевать, не так ли? Скоро найдёт что-то получше, это лишь временная мера. Единственным нерешённым вопросом было пианино, которое всего-навсего некуда деть. Никто не разрешит его сюда притащить, да и им самим места едва ли хватает. Олег был посланием от господа, что вовремя появился в жизни Марина, предложив поставить фортепиано у себя, в крохотной, зато ставшей уже родной для двоих, студии. Съём помещения оплачивать одному неприятно, да и находиться, в грубо говоря, "подвальчике" каждый раз самостоятельно..тоскливо как-то. А так, стены разделяют их разные манеры звука, никто никому не мешает, даже наоборот, уже ходили разговоры о создании чего-то совместного, но пока только разговоры. Потом для Марина сделался отдельный ключ, ещё позднее, у Олега завёлся знакомый, который всё торгуется за старенький, но всё так же радующий глаз чёрный вашбёрн. Этот парень абсолютно точно отдаст его подешевле в ближайшее время. То что нужно. Аркаше он бы понравился. Мокану обязательно скинется на него с первой стипендии, нужно лишь дождаться, ну, или немного подзаработать. Конечно, Аркаша будет потом отнекиваться, мол, оно того не стоило и вообще, как Марину довелось уговорить Олега на всю эту авантюру? Но поскольку студией никто и не пользовался, кроме Олега с Марином, Аркаша смог бы вписаться туда, очень даже отлично вписаться. Поднабраться чего-нибудь у Олежи, наконец стать обладателем серьёзного инструмента. Не за просто так, конечно, придётся скидывать копеечку на оплату аренды вместе со всеми, но это сущие пустяки для сбывшейся мечты парня. Так много планов у них на это место, Олег ещё хотел какой-то диванчик сюда притащить, картины развесить, ну, чтобы поуютнее было. Всему своё время. Марин знал, что Аркаша человек компанейский, за себя словечко замолвить способен, нужно лишь подтолкнуть. А дальше он сам, ухватится зубами за возможность наконец реализоваться в музыке. Марин верил в Аркашу, непоколебимо. А ложью про младшего, он лишь отмёл ненужные вопросы или догадки. Нет, Олег был человеком самых честных правил, тактичным и вовсе не сплетником, но мало ли что, Марину это надо? Он и сам мало чего понимает. А Олег пускай думает что они в близких кровных взаимоотношениях, брат моего брата – мой брат. И всем прецизионно понятно, что Олег Аркашу запомнил. Ещё пару раз упомянуть в диалоге имя Аркадия, невзначай сказать, что тот очень даже не против поднабраться у какого-то знатока в этом – и дело в шляпе. Он наконец получит долгожданную возможность развиваться рядом со своими любимыми гитарами. Главное показать себя хорошо, ну и конечно, сердечно поблагодарить Марина, после осуществления этого "плана", хотя Аркаша ещё не придумал, каким конкретно образом. Когда по бетонным стенам раздаётся звон от хлопка уже закрытой двери, они выдыхают, оставаясь наедине. Марин берёт Аркашу под локоть, недолго, еле ощутимо. Проводит его вглубь комнаты, чтобы не стоял в проходе. А сам же, спешно собирает вещи. Блокнот с зарисовками, ещё какие-то листы с записями, карандаши средней мягкости – всё летит в сумку, аккуратно сложенной стопкой, естественно. "Старший брат" ищет свой мобильный, но натыкается на шоколадный батончик в сумке, что был там с самого утра. Отламывает себе кусок, остальное заворачивает обратно в обёртку и кидает Аркаше. Тот снова нихрена не ел, накидывается на шоколад с нугой жадно. Марин спрашивает вскользь, не поворачивая головы, всё ещё в попытках найти телефон: —"Почему не позвонил? На улице не лето, а ты как обычно легко одет. Сколько ты там простоял, под дверью?" Аркаша шею потирает, второй рукой сминает фантик. Замирает глазами на боковушке пианино. Языки пламени осторожно, при этом величаво, даже ловко, завивались в цветы. Самые разные. Вот что-то вроде розы, а рядом, цветик похожий на тюльпан, или это всё-таки роза..Аркаша в цветах не сильно разбирался, видел пару раз букеты для мамы, ещё когда мелким был, когда дом ещё можно было назвать домом. Кто-то вырезал изображение по дереву, украсил, вкладывая душу. Этим "кем-то" был никто иной как Марин, Аркадий это почему-то понял, почувствовал, рассматривая искусство в оцепенении. Аркаша вообще многое понимал, несмотря на внешнюю глупость. Про выходку с ложью он даже спрашивать не будет, он бы тоже так солгал, уж больно странно это всё со стороны выглядит. Но обоих нынешнее положение дел устраивает, а люди со стороны в стороне и останутся. Тут же, током по разуму, проходит напоминание о недавнем вопросе, взгляд переходит на пианиста, что сложил руки на груди, наконец отыскав телефон. Время объясняться. —"Да я звонил! Шестнадцать раз. Потом вспомнил, что ты тут частенько зависаешь, в обнимку со своими..композициями. Я отрывок кстати в коридоре слышал, красиво. Подумал – скоро вечер, значит сейчас домой поедешь, а тут я такой. А в итоге Олег вышел и я блин..Стоял недолго, только с троллейбуса вышел." Аркаша всё тараторит, явно пребывая в эйфории от нахождения здесь. Или из-за сахара, что ударил в голову. Зато он наконец увидел Марина за фортепиано! И послушал даже, совсем немного правда, но всё же. Ещё эта резьба по дереву, он и догадываться не мог, что приятель способен создавать нечто настолько волшебное. А Олег?! Аркадий так наслышан о его познаниях в гитарах, навыках и скиллах. Ему есть чему поучиться у него и очень хотелось бы. Столько всего в один день. Кажется, Аркаша скоро не выдержит и лопнет, он уже почти это сделал. Марин в это время округляет глаза, дожёвывая слишком приторную субстанцию. Действительно, на строке уведомлений красовалось именно столько пропущенных от Аркаши. Видимо, Марин настолько унёсся в звучания, что пропустил вибрацию в рюкзаке. Потом молдаванин посмеивается от упоминания троллейбуса – знает, Аркаша вечно зайцем катается, убегая от билетёров. А оно ему надо, платить честно заработанные? Нет уж, обойдутся. По итогу, Мокану остаётся недовольным тем, что Аркаша услышал песню раньше положенного. Он хотел показать её позже, в лучшем виде. Или вообще не показывать. Он ещё не решил. Но точно не сейчас. Нет. Аркаша, тем временем, наконец перезагрузив мозг, начинает вторую волну слов: —"И мне нормально! Толстовка очень даже тёплая. — потом мнётся как-то, алеет и говорит уже тише, но всё же так, чтобы Марин его услышал, — Спасибо." Сам себя смутив, Аркаша замолкает. Поправляя очки, Марин смотрит на худи, что висит мешковато на худощавой фигуре парня. Он отдал её Аркаше весть знает когда, весной кажется, а тот всё ещё носит. Мокану же, пришлось в секонд второй раз бегать – брать такую же, только уже другого, оставшегося на складе, цвета. Марин на это место вообще набрёл случайно, с финансами всё было не настолько запущено. Просто кофты оказались уж очень удобными. А ворчать он будет только ради приличия, ведь Марин никогда не был жадным, тем более с близкими. Ему приятно, что его подарки принимают с благодарностью. Он лишь улыбается мягко, говоря одними глазами, что благодарить вслух его не обязательно – и так всё поймёт. Снова заглядывает в экран. Выходной, пять вечера, можно и сходить прогуляться. Осторожно закрывая крышку фортепиано, проверяет всё остальное, выключает лампы и выходит в осенний свет. Прямо под еле греющее солнышко, зябкий ветерок и шуршащие, точно шепчущие всякие тайны, листья. Разговоры нормализуются, но ведутся ни о чём. Аркаша не хочет говорить о друзьях, ведь уже и так много про них рассказывал, о музыке они тоже поболтали и даже о новой части той игры, что вышла весьма неплохой, диалог уже состоялся. Марин знал, куда это идёт, им лишь нужно было уединение и тишина. Солнце медленно отдаёт свою смену Луне, последний час радуя своим немногочисленным теплом, да красками заката. Свет от витрин раздражал, слепил обоих. Они направились поодаль от города. Туда, где спрячут деревья, вода отразит их дуэт, а неугомонный ветер унесёт всё пустое, формальное между ними. Выходя на отдалённую тропинку, молча шагают дальше, куда глаза глядят и куда бредут ноги, пока в один момент Марин вдруг резко поворачивается к парню, весьма серьёзно и абсолютно спокойно говоря: —"Рассказывай." Этого хватило. Аркаша мгновенно меняется в лице, опускает глаза и заметно нервничает, теребя тёмный рукав толстовки. Что-то случилось. Сначала молчит, но в итоге поднимает голову, всё же решившись поведать о произошедшем. Но только открыв рот, подаёт дрожащий, ломанный, голос: —"Он..снова…" Глаза на мокром месте, его начинает потряхивать, но Аркаша старается держаться сильным парнем, правда старается. Шмыгает носом отворачиваясь, слёзы – это не признак бравости, стойкости, или этой странной мужественности. Ему так говорили всю жизнь. Он в это уже поверил. У Марина в груди предательски заныло, Марину больно. В голове мерзкой змеёй крутится осуждение:"Только не вздумай..." Но он плевать хотел. Быстрыми шагами приближается к Аркаше, расставив руки в стороны, даёт понять, что готов заключить его в защитные объятия, нужно лишь шагнуть. Аркаша медлит сначала, видимо удивившись такому раскладу событий. Однако, тут же утыкается Марину в грудь, будто желая спрятаться, закопаться в приятной ткани и аромате дерева. От Марина исходит тепло, а Аркаше с каждым днём всё холоднее, и он понятия не имеет, как с этим бороться, потерялся и запутался в проводах, вовремя не всплыл. Пускай даст силу эмоциям, это не слабость. Аркаша никогда не будет для Марина слабым, глупости всё это. До Мокану наконец начали доходить всхлипывания, Аркаша дёрнул рукой, будто пытаясь зажать себе рот, но тут же понял, что руки заняты сжиманием чужой одежды в районе спины и плеч. Он оставляет эту попытку закрыть себя, придумав попутно объяснить ситуацию. Каша из звуков, что-то про их крики, осколки полетели на пол, это всё вина Аркаши. Марин всё так же неподвижно обнимает, вслушиваясь, цепляясь за новые детали рассказа. Но тот вмиг замолкает, словно потухшая спичка, еле стоит на подкосившихся ногах, дрожит в руках Марина. Просто прижимается к сердцу, наверное слышит, как много и часто оно проделывает кульбит. Марин вздыхает томно. Поглаживая по спине, опускается к рукам, отходит немного, заглядывая в тёмные глаза, за запястья держит. Господи, Аркаше всего семнадцать. От него через чур сильно пахнет мятной жвачкой, потому что курил после уроков. Ибо поступив в десятый класс по указу старших, на него свалилась куча проблем и ответственности. На нём часть была и до этого, но теперь он взрослый мальчик, жаль, что в золотой клетке. Аркашу трясёт при нервах, он за последние лет пять набрал охапку вредных привычек, половину из них бросил. Аркаша не любит телефонные разговоры, жить без наушников и есть при ком-то. Аркаша ходит слишком быстро, плечи у него всегда как бы "внутрь" сколько бы ему не говорили перестать сутулиться, взгляд под ноги. Аркаша полон противоречий, может начать повышать тон ни с того ни с сего, при этом ненавидя громкие звуки. Такие мелочи не с ровного места, такие мелочи – это не мелочи вовсе, а тревожный звон. А что ещё будет с тем, кого ежедневно кошмарят дома, а он всё впитывает, оставив попытки спастись? По закону ещё нельзя, нужно вытерпеть ещё один год и бежать оттуда. Всего один год.. Увы и Марин не принц на белом коне, пока даже не принцесса. Марин его спасти не может. Оформить опеку или забрать к себе пожить, хотя бы на немножечко. Нет, как бы им не хотелось. Жизнь выбивает молочные зубы, каждому. У него тоже куча проблем, его тоже спасать надо. Не прижившись в новом коллективе однокурсников, он стал чем-то вроде изгоя-тихони из чужой страны. Никому, даже добрейшему Олегу, не было интересно сидеть с ним в чате до утра, обсуждая, кажется, только ему и интересную, теорию звука. Никому, кроме Аркаши. Или вот, стоит вспомнить его резкое желание в это самое утро, кататься в пустом трамвае под любимое музло, прикупив обоим кофе. Да, просто сидеть и пялить в окно с наушниками на двоих. Напарником в этом деле был Аркаша, что сначала, конечно, воспринял это за шутку. Посмеялся над очередной странной и действительно смехотворной идеей Мокану, а потом пришлось бежать на цыпочках до порога, закрывать дверь максимально тихо. Но тот день был особенным. Каждый их день был таким. Они завели странную привычку приезжать к друг другу только для того, чтобы обнять другого. Это никак не комментировалось, не обсуждалось и не осуждалось. Неважно когда, в полудень или поздним утром, когда солнце слепит глаза и вставать с кровати совсем не хочется. На телефоне мелькало уведомление, ты вставал и выходил к прибывшему. Сбегал посреди сна родителей, прогуливал эти восемь уроков. Или ненароком будил соседей по комнате, а днём мчался с пар. Первые отругают и накажут, вторые слухов напустят. А кого волнует? Их точно нет. Они просто встали посреди улицы, образуя щит для друг друга своими объятиями. Им и целый мир этого не заменит. Тот момент, когда ты действительно чувствуешь себя в безопасности, когда тебе совсем не страшно. Аркаша иногда бубнил что-то в плечо, про своё будущее, неуверенность в нём, неприятную неизвестность. Марина бывало, тоже накрывало. Он шептал сверху о вынужденных мерах, кризисном периоде и жрущим его вечерами, одиночестве. В ответ на высказанные проблемы, противоположный человек лишь обнимал крепче. Им не было нужды в том, кто решит всё за них. Им нужен был тот, кто готов выслушать. Всегда. Тирады заканчивались словами:"Всё будет хорошо." Иногда:"Я рядом." И с души отходило, вдыхать кислород становилось проще, на губах расплывалась улыбка. Ванильно? Аж душит. Перестанут ли они так делать? Никогда. Марин снова прыскает смехом про себя, от факта, что Аркаша активно пытается скрыть от него присутствие в своём рационе сигарет. Мокану даже как-то издалека видел как тот нервно курит, потом быстро бросает окурок в снег, неловко улыбаясь, потирает ладони. Наверное, Аркадий об этом случае забыл. Или всё же, просто не хочет пугать этим не самым приятным запахом Марина? Отпугивать приятеля своей проблемой? Никто никогда не узнает, чем занята голова Аркаши. Марин принимает решение усадить друга на лавочку, ведь и у самого ноги дрожат, холодно. Сейчас упадут на сырую землю, будет неприятно, потом смешно. Он берёт Аркашу за рукава, осторожно подводя к старенькой скамейке. Они наконец садятся. Аркадий придвигается ближе, но совсем осторожно, как бы невзначай. Марин понимает всё, и обнимает снова. Аркаша вновь в тепле, в сосновом бору, с стойким запахом хвои и шишек. Аркаша вновь дома. Прикрывает глаза, наслаждаясь моментом. Марин смотрит за горизонт, думая о чём-то своем, о Аркаше. Меланхолию нарушает звон в кармане Аркадия. Он отстраняется так неохотно, вынужденно. Читает имя того, кто обрушил их редкую, прекрасную идиллию. Даня. Имя близкого друга всё мелькает безостановочно, абонент, видимо, сбрасывать и не собирается. Настойчивый, падла, правда только тогда, когда ему нужно. Аркаша извиняется, будто спрашивая разрешения отойти, для Марина это дико, он к этому не привык и не хочет. Естественным образом кивает ему, наклоняя слегка голову, вежливо улыбается. Десятиклассник вскакивает, вытирает лицо всё теми же рукавами, откашливается. Нажимает заветную кнопку, отходя буквально на пару шагов. По ту сторону трубки слышится хриплый, прокуренный, самый искренний и простой, голос лучшего друга: —"Здорово, ты куда пропал?" Марин за диалогом со стороны наблюдает, о Даниле весьма наслышан и это взаимно. Аркадий на удивление, собирал вокруг себя людей, совершенно на него не похожих. Более нейтральных, для кого-то, возможно даже равнодушных. Данил был примером спокойствия, рассудительности, молчаливости. Но только не рядом с Аркашей. Возможно, дело в том, что Аркаша видел и находил в этих людях то, чего ему самому не хватало. Усидчивость, терпение, смирение? Однако, рядом с ним слетали все маски. Приятели, что ходили по струнке, становились громкими, настоящими, главное – эмоциональными. Аркаше было некомфортно, когда они замолкали, вновь заворачивались в свою скромность. Он всегда тормошил людей вокруг, пробуждал от этой серости и бесконечной пустоты на лице, в голосе, в действиях. Аркаша освещал путь, бросался на рожон если нужно, лишь бы другие оставались собой, лишь бы не зажимались там, в своей мелкой каморке, которая лишь в голове и навязана монстрами вокруг. Он и от них был готов защищать. Посылать, дважды, трижды, да хоть сотню раз. Пусть не докапываются, не требуют и не ждут. Его друзья – это его друзья. Он отмалчиваться в этом плане не будет. Аркадий за них горой. Так и сейчас. Видно, собеседники мялись в начале, но пара шуток по поводу того, с кем же сейчас находился Аркаша, сгладила углы и вызвала общий смех, душевный, глупый. Даня, по всей видимости, хотел позвать друга посидеть у Арсена. Это их третий приятель, о котором Мокану известно совсем мало. Но почему-то, Данилу он доверял. Пересекались пару раз, были знакомы через рукопожатие с Аркашей. При других Даня был совершенно иным. А быть может, просто стеснялся компании такого взрослого, "крутого" Марина. По секрету, последний даже знал о его умении писать текста. Марин был меломаном, к рэпу относился нейтрально. Подумывал о том, что Данила тоже можно привлечь к студии, но это всё попозже. Хотя посмотреть на "роко-рэп" от этих двоих, было бы забавно. Авось, так и будет, в ближайшем будущем. В целом, Аркаша был в хороших руках, со всех сторон. Эти "хорошие руки" немо одобряли друг друга. А могло ли быть иначе? Пока Марин на лавке переваривал всю эту мозговую пищу, друзья уже прощались, долго, хихикая и выкидывая мысли о следующей встрече в школе. Закончилось происходящее чем-то вроде: —"Всё, давай, на связи." —"Давай, заебал." Практически выкрикивая последнее, Аркаша спокойно выдыхает морозный воздух. Желает повернуться к Марину с улыбкой полной спокойствия, потом быстро осекается и заглядывает в его глаза уже со страхом, поджав губы. Марин брови вскидывает, ехидничает немного: —"Правда думаешь, что буду за мат тебя ругать или угараешь?, — встречая небольшое недоумение, он поясняет, — Ты не мелкий, знаешь, что ругаться плохо и бла-бла-бла. Но спасибо, что воздерживаешься при мне, это я вижу и ценю." Аркаша понимает, кивает расслабленно, и молча присоединяется к Мокану. Только сейчас до двоих доходит, что ноги привели их не к абы какой скамье. Это не простое место. Небольшой прудик отражал потрясающую палитру неба. Пушистые облака, и самые разные, уже едва ли заметные, градиенты фиолетового и синего, малиновый цвет разливался пятнами, напоминая варенье. Завершение дня сопровождала действительно чарующая картина, пока двое молодых людей на лавке всё это время были заняты компанией друг друга. Но стоило лишь чуток всмотреться в собственную геолокацию – дошло, это их место. Место их первой встречи. Забытое половиной жителей рядом находящегося города. Изредка наполненное хоть кем-то, кроме них. Дорогое молодым сердцам. Замечая белый месяц над макушками, Аркаша вспоминает что-то, лезет в карман, на ходу распутывая чёрный шнур наушников. Один себе, второй Марину. Уже включая что-то в своём плейлисте, он говорит так по-обычному, как сказал бы в сотне таких же дней. А всё же, что-то в этом есть. Неуловимая деталь, эмоция, которая отличает этого Аркашу в моменте. Какой же он простой, оттого жуть сложный. Как же смешно смущается и пытается в намёки, отводя глаза. —"Вот эта классная..звучание там, ну и текст.."

«How many secrets can you keep?

Cause there's this tune I found

That makes me think of you somehow an' I play it on repeat

Until I fall asleep»

Марин понимает, что это за музыка с первых тактов. Именно такую музыку Аркаша и предпочитает. Уголки губ Марина непроизвольно тянутся вверх, как только он слышит эти заветные строки, зная перевод и посыл, зная зачем всё это и почему же, Аркаша потирает руки, сидя рядом, явно переживая важный и нервный момент для него сейчас. Как бы сказать ему, что всё не зря, всё взаимно. Просто рано. Ещё пока рано. Марин его спугнуть боится, хотя Аркадий и не из пугливых. Аркаша задирает подбородок, уставившись во всё то же небо. Глупая идея была слушать Данила в этом вопросе. Да и вообще, кто говорит такие вещи через любимые песни? Придурок. Марин сам заявил что видит в нём мелкого брата. Он его обуза, не более. И сейчас, Аркаша повернётся и обнаружит ровным счётом ничего, либо отказ, как абсолютно справедливую насмешку, стремительно летящую в свой адрес. А куда деваться, не считать же ему эти звёзды вечно. Марин лыбится так, будто теперь тоже взорвётся, так..ему не присуще. И видимо, не знает куда себя деть. Как же донести всё то, что есть внутри, как объяснить. Он мягко берёт чужие ладони, что минутами ранее хотели безуспешно согреться. Отдаёт жар собственных рук Аркаше, безвозмездно, почти привычно. Вот теперь не холодно.

«I don't know if you feel the same as I do

But we could be together if you wanted to

Do I wanna know? If this feelin' flows both ways?»

Под последний припев, что печально отыгрывал в ушах обоих, Марин наконец произносит вслух то, что так хотел, произносит так искристо, уже и словами пытаясь согреть, подарить Аркаше надежду на будущее, ответить ему на все вопросы: —"Да. Просто давай немного подождём." Аркаша вообще рок любит. Но и пианино под пальцами Марина полюбил.