“Чёрт”
Хотя он не мог утверждать, что встретился со взглядом отца, он не мог даже утверждать куда тот смотрел. Профессор, как всегда, был в своём “камуфляже”, глаза скрыты за мутными стёклами очков, а стерильный воротник халата закрывал почти всё лицо. Невозможно было прочитать его эмоции, всегда приходилось делать это по голосу, спасибо хоть на интонации старший никогда не скупился. Но сейчас он молчал, вероятно ждал, когда сын заговорит первым. Однако Диб тоже не спешил начинать диалог. Мальчик был слишком взволнован и даже напуган...? прямо сейчас он чувствовал себя провинившимся ребёнком, который разбил любимую кружку родителя, и пытался проникнуть сквозь чужие очки, чтобы узнать, что стоит ожидать. Хотя он ничего не сделал. Профессор Мембрейн всё-таки заговорил первым: — Что произошло? — голос был непривычно спокойным, это пугало, мальчишка поёрзал на стуле. — В смысле? — голос был отвратительно сиплым после кашля. — В смысле ты выглядишь так, будто по тебе пробежалась стая диких обезьян! — ну что ж он был довольно близок к правде. — Что с тобой случилось? — Я подрался. — прочистив горло, почти не соврал Диб, и еле сдержался, чтобы не отвести взгляд. Отец не нашёл что сказать, только выпрямился и вскинул брови, ах да, ещё один источник информации. — Но ты же знаешь, сын, любой конфликт можно решить словами и не стоит начинать... — начал читать лекцию профессор, которую явно подсмотрел в каком-нибудь справочнике “Как быть родителем”. Диб еле сдержался, чтобы не закатить глаза: — Не я её начал. Мужчина снова выглядел удивленным, то ли от того, что его так нагло перебили, то ли от новой информации, что так не совпадала с его поспешными выводами. И правда, как он мог так подумать о своём сыне, его мальчик никогда бы не стал устраивать драку первым, он был в этом уверен, почему-то. — Но даже так тебе не стоило её продолжать! Ведь ты мой сын. — догнул своё, и нарочито поднял палец вверх, будто не сказал самую очевидную вещь в мире, а последнее, зачем это? Вызвать чувство вины? — Да, конечно, пап. — решил не перечить. Диалог, если можно это таковым назвать, выглядел глупо и несуразно. Такое ощущение, что отец говорил это, потому что должен был что-то сказать, потому что думал, что так должны говорить настоящие родители. И от этой мысли Диб почувствовал раздражение. Он видел эту фальшь, и не понимал к чему она, ведь отец никогда особо не интересовался поведением своего отпрыска. Снова воцарилось молчание, казалось от атмосферы можно было задохнуться. Профессор Мембрейн задумался о чем-то своём, и перестал обращать внимание на сына. Подросток, подумав, что больше от него ничего не требуется, решил наконец закончить дело, за которым сюда пришёл. Несмотря на то, что боль в груди поутихла, ссадины надо всё ещё продезинфицировать, к тому же Диб неожиданно почувствовал такую усталость, будто не спал несколько дней (что в общем было недалеко от правды), поэтому просто хотелось побыстрее залатать себя и пойти спать. С шипением исследователь встал со стула и пошёл к тумбочке, где, если память не изменяет, и хранилась аптечка. — Ты куда? — Я хочу взять аптечку, чтобы перевязать раны. — парень рылся там, где она должна была лежать. — Эту? Подняв взгляд, он увидел, что пластмассовый чемоданчик лежит на кухонном столе. Мысленно исследователь ударил себя по лбу, ему точно нужно идти спать. Быстро, насколько позволял организм, он вернулся к столу и начал набирать всё что ему нужно. — Бинты две, нет три штуки, перекись водорода, вата... — тихо бубнил увлечённый своими мыслями Диб, следуя старой привычке, однако отвлёкся от них, и дёрнулся, когда что-то тяжелое легло на плечо, после чего резко обернулся. Из-за такой реакции профессор быстро убрал руку, хотя рану вроде не задел. — Может тебе помочь? — он звучал обеспокоенно? Скорей всего показалось. — Нет. — Тебя стоит проверить на наличие более серьезных повреждений, может переломов. — более настойчиво сказал учёный. Парень задумался, не сводя взгляд с чужого “лица”. С одной стороны, ему хотелось как можно быстрее убраться отсюда, так как уже несколько лет отношения, мягко говоря, у них были так себе, и не хотелось долго находиться рядом, а с другой, из-за такого предложения где-то глубоко внутри появилась детская идиотская, но очень приятная, мысль, что старшему не всё равно, и которую, конечно, Диб старался загнать куда подальше. Примерно через минуту тяжких размышлений парень решил всё-таки согласиться. В конце концов такое предложение о помощи от профессора было неожиданным, он почти никогда не проявлял какую-либо заботу, только говорил клишированные наставления, и потому казалось, что за этим явно что-то стоит, и парню стало интересно. Он положил всё, что собирался забрать в комнату, и сел обратно на стул. Чашка с холодным чаем стояла всё так же не тронутой и на половину пустой. Отец пододвинул второй стул, поставил напротив и тоже сел. Если верить движению головы, то поверхностно осмотрел его. От такого пристального взгляда мальчишка резко почувствовал себя некомфортно, будто на приёме у врача, и выпрямился в струнку, примерно положив руки на колени. Профессор же в это время кивнул своим мыслям и сказал: — Снимай футболку. — А? — Ты должен снять футболку, чтобы я лучше смог понять, что с тобой. — А это обязательно? — Ты стесняешься? Я же твой отец. Диб хотел возразить на вопрос, но не нашёл что ответить и решил повиноваться. Он не стеснялся, он просто надеялся, что этот неожиданный кашель пройдёт мимо. К тому же сейчас никаких неудобств, связанных с дыханием, он не чувствовал. Однако объяснить это профессору, который вероятно сделал уже свои выводы, не представлялось возможным. Когда предмет одежды был снят, кожу сразу пронзил иглами ледяной воздух. На улице уже давно была поздняя осень, а платить километровые счета за отопления не решался даже такой обеспеченный человек, как профессор Мембрейн. Поэтому дома всегда было довольно холодно. Однако была более важная проблема, за которой сразу забылась мелкая дрожь, пробивающая мышцы. На груди расцветал фиолетовым цветом огромный синяк, честно говоря, подросток думал, что всё не так плохо, но, увидев этот ужас, начал мысленно покрывать проклятьями того, кто ударил его сюда. Из размышлений его вырвали, когда к повреждению бесцеремонно прикоснулись пальцы в перчатке, ощущение, будто отец и не пытается быть аккуратным. Он хотел прощупать ребра? Да даже если там перелом, разве можно так делать? Профессор Мембрейн был непривычно тихим и молчаливым. Это пугало. Диб, до этого будучи уверенным в отсутствии серьёзных повреждений, резко в этом засомневался. Однако сказать о том, что нужно идти в больницу он не успел. — Перелома и трещин нет. — скорее себе, чем сыну, заключил профессор. — Обычная гематома. С чего он это взял? У него в очки встроен рентген? Хотя, ладно, это было вполне себе возможно. Паранормальный исследователь решил не возражать, может так его быстрее отпустят. В это время старший взял из аптечки неизвестную белёсую баночку, на которой красовался логотип "Membrane Labs". Ну что ж, походу всё-таки придется побыть подопытным кроликом для экспериментальных инноваций отца. Мальчик даже не стал спрашивать что это, боясь услышать о списке побочных эффектов. Непонятная мазь имела приятный мятный оттенок, и почти не пахла. Вот субстанция уже оказалась на месте ушиба, но она совершенно не чувствовалась. Рука в перчатке, равномерно размазывала её. Несмотря на то, что на этот раз учёный старался быть более деликатным, силу рассчитывать он явно не умел, поэтому все равно слишком давил на больное место. Диб морщился от неприятных ощущений, максимально сильно сжал руки в кулаки, но старался не издавать звуков или шевелиться. В комнате была могильная тишина, она сдавливала виски, билась пульсом в ушах. Диб не понимал почему это происходит, мысли были полностью забиты растерянными вопросами. Ему казалось, что это сон, странный и неприятный. Вроде бы он должен радоваться, отец впервые в жизни заботится о нём, но единственное чувство, которое было — это ядовитое чувство, что всё это неправда, оно прочно засело в мыслях, и твердило, что вот родитель перестанет мазать эту штуку и исчезнет, вся комната заполнится мраком, а мальчик опять проснётся в своей кровати в холодном поту. Но этого не произошло. Когда давление прекратилось, всё осталось на своих местах. Мрак неподвижно оставался на улице, а по кухне продолжал разливаться белый свет, отражаясь в мёртвых очках человека напротив. Моргнув, парень отогнал туман, что расплылся в глазах, и поспешно, даже через чур, надел майку. После чего по неизвестному импульсу встал и собрался идти. — Ты куда? — удивился учёный. — У тебя ещё есть раны, если их не обработать последствия могут быть ужасающими. —пытаясь придать голосу обычную интонацию, добавил он. Звук голоса окончательно выдернул Диба из забвения и пришлось сесть обратно, хорошая попытка сбежать. — Сначала стоит обработать руку, повернись. Он послушался и повернулся пострадавшей стороной. За всем происходящим он уж забыл о ссадине, но стило вспомнить, как раненое место сразу начало тихо саднить. Красное пятно уже начало покрываться защитной коркой. Зрелище было не из приятных, поэтому он сразу перевёл взгляд на отца, который уже мерно мочил кусок ваты антисептическим раствором. Вымотанный и сонный мозг совершенно отказывался работать, поэтому развлечь себя обдумыванием планов на завтрашний день подросток совершенно не мог. Однако любопытство было достаточно сильно, чтобы попытаться понять: стоит ли что-то за этой заботой? Ну что ж, догадка со сном, как уже можно понять, была не правильной. Следующее предположение, что его отца заменили на клона, но единственный кто мог такое сделать, был Зим, а с ним они это уже проходили. Далее... А далее была ужасная боль, пронзившая плечо. Диб инстинктивно дёрнул руку, но тут же почувствовал, как её крепко удерживают. — Потерпи, ты знаешь, что рану надо обработать. — Да, но ты можешь быть хоть чуть-чуть аккуратнее?! — неожиданно это прозвучало куда грубее, чем он рассчитывал, и, осознав это, тут же заткнулся. Учёный поднял голову так, чтобы посмотреть на лицо сына. Брови были сведены к переносице, ну вот, теперь мальчишке точно не уйти из проклятой кухни без выговора. Но спустя несколько долгих напряжённых секунд, профессор Мембрейн снова опустил голову и продолжил обрабатывать поврежденную кожу. — Я постараюсь, но ты должен не дёргаться. — Хорошо... можешь не так сильно сдавливать мой локоть? — как можно деликатнее попытался попросить Диб, и максимально тихо добавил. — А то ты, кажется, мне его сейчас сломаешь. Старший рассеяно ослабил хватку, но руку не убрал, пока не потребовалось заменить вату на новую, чистую. Запах медикаментов щипал нос, кожа горела, но лучше так, чем потом страдать с гноем. Диб, сдерживая болезненные стоны, следил за работой отца и пытался вспомнить последнюю мысль, однако в голову, как на зло, ничего не лезло. Тишина снова начала царствовать в комнате, давя тяжёлым воздухом и вызывая мигрень. Впервые за это время она стала невыносимой и, судя по всему, он не единственный кто так думал, потому что неожиданно прозвучал вопрос: — Как у тебя дела в школе? — Что? — кажется ему послышалось. — Всё ли хорошо в школе? — спокойно повторил вопрос Мембрейн, намазывая на рану новую неизвестную субстанцию. — Да? Нормально. — с подозрением ответил парень, он не понимал к чему это, ведь отец никогда не спрашивал его о школе. — Хорошо. — снова молчание. Диб был в недоумении, да, в недоумении, это лучшее слово для описания его состояния. Ему казалось он сходит с ума, может он и правда во сне, только под гипнозом? С чего бы отцу вообще интересоваться его жизнью? За ответами на эти вопросы парень выпрямился и попытался заглянуть за воротник халата, чтобы увидеть лицо родителя и может разглядеть на нём хоть какие-то эмоции, которые дадут подсказку, но тот тоже выпрямился, чтобы взять бинт. Хорошо. Мальчик неловко отвернулся и начал осматривать кухню, лишь бы взгляд за что-нибудь зацепился, только бы пришла какая-нибудь мысль, он не мог вынести эту гудящую тишину, эту душащую пустоту в мыслях. Почему он только согласился остаться? Лучше бы пошёл в свою комнату, сам бы всё давно сделал и лег спать. И не надо было бы сейчас так нервничать из-за таких глупостей. Бессознательно блуждающий взгляд прошёлся сверху вниз и увидел на полу крышку из-под бутылки, наверное, на неё Диб и наступил, а ведь если бы не она может ничего не произошло бы, после чего посмотрел на ноги и постепенно снова оказался на руке. Профессор закончил перевязывать ссадину и туго затянул повязку, так что Диб автоматически поморщился. Однако отец похоже захотел добить его окончательно, так как неожиданно опустил белый воротник и, слегка помедлив, поцеловал раненое место."Что"
Подросток потерял дар речи, и, кажется, перестал дышать."Он. Сделал. Что?"
Его удивлению и возмущению не было предела, никогда в детстве ему не целовали место раны, с чего бы сейчас отцу это делать сейчас? От шока вопрос был задан в слух. —Разве это не нормально, что родитель целует ушибленное место своего ребёнка? —судя по тому, как учёный неловко почёсывал висок, он тоже был не уверен в том, что сделал. —Да, наверное, но только тогда, когда ребёнку пять лет. —сколько трудов Дибу стоило, чтобы не выкрикнуть это. —Для меня ты всегда останешься, маленьким мальчиком. —попытался выкрутится отец, но тут же сник под взглядом "мальчика". —Кхм. Ну что ж, ещё что-то осталось? Нет, на этом всё, с коленями он и сам как-нибудь справится. С него хватит сегодняшних потрясений, подросток не хотел задерживаться в этом месте, рядом с отцом, ни секунды более. Слишком плохие отношения у них сложились за эти годы, и данные попытки быть заботливым, выглядели слишком вымученно. А потому Диб коротко ответил: —Нет. После чего быстро встал со стула и сгрёб в охапку всё, что отложил ранее. Профессор, повинуясь импульсу, встал вместе с ним, и застыл. Диб поверхностно окинул взглядом всё, что успел взять, чтобы быть уверенным, что ему позже не придётся возвращаться обратно. И не чувствуя тяжести в ногах, пошёл вон из кухни. Но тут же что-то остановило в проходе. Грудь снова болезненно сжало в железный кулак, а горло в ту же секунду пересохло. Неожиданно совесть кольнула его. Поэтому он тихо вздохнул и медленно посмотрел обратно. Отец также стоял неподвижно, мутные очки отражали тусклый свет, голова немного опущена. Мальчик почувствовал, как горло скрутило спазмом. Продолжая стоять в пол оборота, он чуть слышно, неуверенно, произнёс: —Спасибо. —Пожалуйста. —в такт ему ответил Мембрейн. Диб слабо улыбнулся, выглядело скорее грустно. После чего, с тошным чувством, быстро пошёл в свою комнату, желая только забыть, что здесь было. Сегодняшний день был явно не из приятных, но хуже дня может быть только вечер.