●◦●◦◦●●◦◦●◦●
— Чо как? — он рухнул мне на колени. — Ты, блядь, убьешь меня! — беззлобно укорил я. — Да ладно? — он укусил меня за ухо. — Чот соскучился даже. Ты где пропадал, мразь ты эдакая? — Так работал, я, крысеныш, блин, чтобы тебе джойстики твои поганые купить, — улыбаясь, ответил я в тон. — Серьезно?! — он сполз на диван и прислонился ко мне плечом. — А я тебе часы купил те, уродские, которые ты хотел. — Баран, — это было вместо спасибо и всегда заканчивалось поцелуями. Короче, люблю его, по ходу, и женюсь точно на нем же, а жить мы будем в Германии, должно же хоть что-то отвечать моим принципам.Часть 1
21 октября 2013 г. в 13:36
Я возненавидел его сразу, как только увидел. Наглая рожа и полуобвалившийся зеленый ирокез. Я вижу таких за версту: их забитые железом морды, драные шмотки и кривые ухмылки. Наглые мерзкие ухмылки! Он стоял в профиль у ростовой шкалы и щерился. А что еще могла делать эта грязная панковская крыса?
Мент толкнул меня в спину, оторвав от созерцания хаератого. Я недовольно рыкнул и тут же получил по затылку. Меня завели в камеру и захлопнули решетчатую дверь. Я все еще видел его. Этого попугая… Его отвели в камеру прямо напротив моей. В одну они нас не посадили бы, ибо не терпят лишнего шума, а того больше — работы. Я непременно попытался бы раскроить клоуну череп, а он едва ли позволил бы мне сделать это без труда.
Он подошел к краю клетки и вцепился руками в прутья — вылитая крыса — вроде, даже слегка раскачивался из стороны в сторону, для полноты ощущений не хватало только мерзкого голого хвоста. Я сидел на крепящейся болтами к стене лавке и исподлобья рассматривал его, мысленно выпуская ему кишки.
Скуластая рожа, увешанная железом, странный расфокусированный взгляд из-за разноцветных линз, бритые виски и ядовито-зеленый хаер. А сам он высокий и довольно не хилый. С его драной майки на меня пялился такой же разноглазый, как и он сам, арлекин с оголенной челюстью, широкие обвешанные всяким барахлом брюки были заправлены в высокие гриндера.
— Зиг хайль, псина, — он выставил вперед челюсть, изогнув рот в гадкой улыбке. — Как же так?
— Завали ебало, пугало! — огрызнулся я. Он довольно ощерился.
Нас притащили с одной и той же площади, где эти мрази собрались ради какой-то своей говно-группы. Нехилая заварушка заставила ментов все-таки поднять жопы и приехать на место баталий. К тому времени я уже раскроил пару черепушек, в качестве трофея прихватив лично отстриженный ирокез. Меня скрутила пара омоновцев, вызванных сюда перепуганной ментовней, я еще поогрызался, но был усмирен мощным ударом резиновой дубинки вдоль хребта и парой пинков под ребра тяжелым форменным кирзачем. Эту зеленую гниду я уже видел, и я бы добрался до него, если б не ОМОН. Он безнаказанно избивал нашего, я видел, как он снял его мощным ударом биты, и хотел отомстить.
Теперь всех постепенно распределяли по обезьянникам, оформляя протоколы и выясняя личности. Я уже успел выказать презрение следователю и паре ментов, получил еще несколько оплеух и, наконец, был определен сюда, в пахнущую бомжами клетку метр на метр. Теперь, когда пыл сражения поугас, я отчетливо почувствовал, как ломят ребра, и как отчаянно звенит в башке. Панк, видимо, передумал до меня докапываться, а может, ему тоже сильно досталось. Это было видно по разбитым губам и тому, как он придерживал руку.
Народ все прибывал. Но в наши клетки никого не сажали. Большинство просто отпускали после подписания протоколов. Сегодня нас, как особо буйных, выбрали козлами отпущения.
Всем своим видом он выказывал свое пренебрежение к миру. Я все не мог оторваться от наблюдения. А он, опустив голову, стоял у прутьев.
— Карпов, на выход, — панк поднял голову, все с тем же пренебрежением окинув взглядом подошедшего капитана.
Дверь клетки открылась, он медленно вышел, глянув на меня через плечо и ухмыльнувшись. Его куда-то увели. За мной пришли позже.
Меня приволокли в полутемную комнату и швырнули за приваренный к полу металлический стол. Зеленый сидел тут же, напротив, развалившись и задрав к потолку голову. Я едва не зарычал, дернулся, снова получив по затылку.
— Сидеть! — гаркнул следак. — Каждое лишнее движение будет жестоко караться.
Следака я знал хорошо: уже виделись раньше. Он тоже знал меня, как и панка. Мент брезгливо осмотрел нас и скривил рожу: мы были его давней головной болью.
— Говорить будем, — значимо произнес он.
— С тобой? — псевдо удивленно протянул панк. — С хуя ли? — за дерзость он был вознагражден ударом наотмашь по лицу.
Он медленно выдохнул, вытер рукавом брызнувшую из губы кровь, после чего его рожа снова превратилась в надменную мерзкую маску. Видимо, следака это бесило не меньше, чем меня, потому как он приподнял его за шкирку и силой заставил сесть по нормальному.
— Что у нас тут? — наконец начал он, открыв толстенную папку. — Доберман одна штука, — он презрительно глянул на меня. — Гудвин одна штука, — панк картинно закатил глаза. — Что будем делать? Вы, молодчики, хоть отдаленно представляете в какой вы жопе?
— Просвети, — отозвался панк.
— Хулиганские действия, сопротивление представителю власти, нанесение побоев. Это все о тебе, панковское отродье, — сообщил следак. — Учитывая твои былые заслуги, ты сядешь. Добер, тебе я в прошлый раз обещал, что еще раз увижу твою рожу — найду причину упечь. Одно разжигание межнациональной розни чего стоит!
— Не томи, — выдал панк, — диктуй быстрее, мне твои шавки почки отбили. Я обоссусь тебя тут слушать.
— Заглохни! — велел следак. — Тебе бы молчать в тряпку. Тебе вообще, что ли, плевать на все?
— Ты чего хотел-то? — снова спросил зеленый. — Статьи можешь не перечислять, я в курсе событий. Говори, чо хотел, и разойдемся.
Следак медленно закипал; я предпочитал помалкивать, потому как хотелось выйти отсюда и желательно живым.
— Кстати, чо там с зигующими? — снова начал панк. — Сдали меня? Я хочу знать подробности! Они ревели при упоминании моего имени? Я кого-то убил? Уж если садиться, то по нормальной статье.
Они еще препирались. Следак грозил нам чуть ли не смертной казнью, панк ржал и откровенно издевался, доводя мента до пены у рта. Я молча наблюдал этот цирк. Этот придурок был клоуном до корней своего ирокеза. Но то, с каким презрением он относился к этому надутому фазану при погонах, даже нравилось мне.
Потом следака вызвали. Он ушел, с нами остался охранник, явно дергающийся по поводу наших личностей. Зеленый задрал ноги на стол и снова выказывал свой пофигизм. Мент так и не решился его одернуть. А я просто молчал, было поздно, я устал, к тому же у меня ныло все тело. Следак вернулся недовольный. Он коротко о чем-то поговорил с охраной, и нас тут же вытолкали вон. Причем не обратно в камеру, а прямо на улицу, швырнув вдогонку вещи.
— Будете убивать друг друга, валите в другой район, — напутствовал следак.
Я опешил от такого поворота. Панк был в прямом доступе, а убить его по-прежнему хотелось. Я шел за ним некоторое время на приличном расстоянии. Он дошел до парка и сел на лавку. Это было просто везением, он как будто сам напрашивался. Я подошел и встал рядом. Он поднял голову и прямо взглянул на меня. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.
— Ну, что? — наконец, выдохнул он.
Я попытался воскресить в себе ту ненависть, что кипела во мне на площади, но вместо этого накатила какая-то апатия. Я просто сел на противоположный край лавки, принявшись искоса наблюдать за ним. Он уронил голову на руки и слегка покачивался, как тогда в камере, сидел так какое-то время, а потом завалился на бок, наполовину свесившись с лавки. Я опешил. Одно дело избить до полусмерти, другое — когда кто-то просто падает вот так перед тобой. Я встал и подошел к нему, осторожно развернул лицом вверх, он был без сознания. Кретинская ситуация. Я похлопал его по щекам, он промычал что-то и открыл глаза.
— Хрен ли ты вырубился? — выдал я от неожиданности.
— Ты охренел? — уставившись на меня своими разноцветными глазами, спросил он.
Я отошел на шаг, он сел и потер руками виски, я, почувствовав головокружение, тоже сел.
— Слуш, хочешь убить, убей, — проговорил он, — сопротивляться мне влом.
— Не знаешь, где тут травмпункт ближайший? — спросил я.
Мы, не сговариваясь, встали и пошли куда-то. Сонная медсестра едва ворочала языком, врач наскоро осмотрел нас, явно слегка встревоженный нашим появлением, да еще в таком составе.
— У вас у обоих сотрясение, — сообщил он. — Я скорую вызову.
— Нее, не надо, — отказался панк, — я домой.
— Я тоже, — сказал я.
Врач вздохнул, наложил нам швы, перебинтовал и отправил восвояси, даже не притронувшись к своим бумажкам, которые должен был заполнить в этом случае.
— Как думаешь, — заговорил панк, пока мы шли к метро, — менты надеялись, что мы убьем друг друга?
— Нахрена им мокруха? — резонно заметил я.
— Вообще-то да, — согласился он.
Я шел рядом, испытывая странные чувства: сейчас меня просто бесила его адекватность.
— Тебе, наверное, сильно отшибли головушку, — начал я, — чего не агришься?
— Нахер ты мне уперся, — устало отмахнулся он. — Мне б покемарить часок.
— Я тебя видел на площади, — сообщил я.
— И что? — коротко взглянув на меня, спросил он.
— Ты из буйных.
— Так и ты не ангел, — он остановился перед входом и, пошарив по карманам, разочарованно скривился. — Мрази, — выдохнул он, — курить есть? — Я кивнул и протянул ему пачку. — Данке, — отозвался он, прикуривая, я кивнул. — До метро еще до хрена скучать, — он осмотрелся и пошел к лавке.
Я сел рядом. Некоторое время мы делали вид, что другого просто не существует. Мы курили и думали каждый о своем. Я размышлял о том, что, видимо, зря мои братья считают меня одним из лучших. Я сейчас сидел в полуметре от панковской крысы и ничего не предпринимал. Более того, я говорил с ним и даже дал сигареты. Но с другой стороны, было бы тупо сейчас качать права, он меня игнорировал, а лезть в глаза, будто мне больше всех надо, я никогда не любил. Из мыслей меня вывел странный шорох и какой-то звук. Зеленый тоже очнулся и посмотрел на меня.
— Слышал? — спросил он. Я кивнул. — Что это?
— Да хрен знает, — я пожал плечами.
Он встал и осмотрелся, потом заглянул за угол, в это самое время послышался звук бьющегося стекла, я вздрогнул от неожиданности.
— У тебя с «питбулями» как? — обернувшись, спросил панк.
— Как у всех, — ответил я, вставая.
— Пора по съебам тогда, их там, как грязи, — кивнув за угол, сообщил он.
И все-таки они нас заметили. Притом, тут нельзя было винить панка: для них мы были заметны в равной степени. Какие у них понятия я толком не знал, да и разбираться не собирался. Зато точно уяснил: в одно рыло к ним лучше не соваться — им все равно, кого бить. Этот район я не знал, поэтому проблематично было бы свалить от них.
— Давай сюда, — позвал панк и перепрыгнул через невысокую ограду.
Выбор был небогат: сдохнуть или поступиться принципами. Я малодушно выбрал второе.
Мы долго петляли дворами, пока свора «питбулей» нас не потеряла. Наконец, он остановился перед девятиэтажкой, обернулся на меня.
— Я типа дома, — сообщил он.
— Ну, заебись, — отозвался я, — не благодари за то, что проводил.
— Да, пошел ты, — огрызнулся он в ответ. — Хочешь, можешь у меня перекантоваться до метро.
Я откровенно прифигел от такого предложения — это было нечто за гранью фантастики, так что я согласился: от любопытства или шока, так и не понял.
Он пропустил меня в коридор и запер за мной дверь, почему-то я почувствовал себя в ловушке.
— Проходи, — он пихнул меня в спину, как заключенного.
— Сама любезность! — огрызнулся я.
— Не фиалка же, — парировал он.
В квартире оказалось неожиданно чисто и уютно. Как-то совсем не так я представлял себе крысиную нору. Поразили книжный стеллаж во всю стену и большая клетка с шиншиллой.
— Отмороженный, — прокомментировал он мое любопытство. — Садись. Вот тебе пульт. Я сделаю тебе чай, придурок.
— Спасибо, мразь, — в тон отозвался я. Он весело заулыбался, я тоже не смог сдержать улыбки. — Тебя как звать-то? — спросил я.
— Кирилл, — ответил он.
— Дима, — представился я, — не зови меня придурком.
— Окей, Добер, — проигнорировав мое имя, согласился он, — чай какой будешь? — спросил он уже более миролюбиво.
— Черный, — сказал я, щелкнув пультом.
Он принес мне чашку и вазу с печеньем, а сам ушел в душ. Я продолжил рассматривать его обиталище. Просто разрыв шаблона! А где же плакаты с КиШ и трупы распятых кошек? Где все это?
Он вышел из ванной — я обомлел. Такой милый мальчик, с большими голубыми глазами, правда, патлы зеленые, но так даже прикольнее, похож на этих персов из японских мультиков. Чтобы добить меня окончательно он достал с полки темно-синий футляр и нацепил очки.
— Чего пялишься? — спросил он, чуть смущенно.
— Блядь… — не выдержал я. — Ты издеваешься?
— В плане? — не понял он.
— Это вот так вот панки выглядят в домашних условиях? — я не смог сдержать смешок.
— Ну, может, у тебя статуя Гитлера посреди спальни стоит, а я что, дурак? — скептически изогнув бровь, спросил он.
— Не знаю, честно думал что да, — хохотнул я.
— Да пошел ты, — он сел рядом, — вы все там, что ли, такие отбитые?
— Кто бы уж говорил, — возразил я, — вы-то дофига адекватные.
— Хорош, — он выставил вперед руку, — башка болит. Спать надо. Или хрен знает, может нельзя с сотрясением?
— Вроде нельзя, — кивнул я.
— Я хочу, — бескомпромиссно заявил он.
Выгонять он меня не стал, постелил на диване, а сам ушел в спальню. Нахлынувшая головная боль уснуть мне так и не дала. Он тоже не спал. Я слышал, как он ворочается, а через полчаса он вышел из комнаты.
— Спишь? — спросил он вполголоса, не включая свет.
— Нет, — ответил я, садясь.
— Капец башке, — болезненно сжав виски, пробормотал он, — вот сколько раз я зарекался ввязываться в это дерьмо.
— Дебил, чо, — беззлобно отозвался я.
— Вломил бы тебе за борзость, но, блядь, мне плохо, — он плюхнулся рядом на диван.
Я включил телевизор.
— О! «Звездные войны»! Оставь, — схватив меня за запястье, проверещал он. Я ошалел от такого выпада.
— Бешеный, — отстранившись, прокомментировал я, он повернулся и как-то безумно улыбнулся.
Никогда не мог досмотреть ни одну часть «Звездных войн» до конца, так что я вырубился. Проснулся, когда за окном уже светало. Самое занятное, что крысеныш был тут же, уютно устроившись у меня под боком.
— Эй, педик, вставай, — толкнув его в бок, велел я.
Он полуоткрыл глаза и сонно потянулся.
— Чо орешь? — спокойно спросил он, даже не собираясь вставать. — Тебе надо, ты и вставай. И сам ты педик, — добавил он в конце.
— Не я ж к тебе в койку залез, — парировал я.
— Ну, так-то, это моя койка, — повернувшись, сообщил он с видом победителя.
— Урою! — обещал я, нависнув над ним и придавив его к дивану.
Он откинул назад голову и заулыбался. Шутки я, что ли, с ним шучу? Я серьезно…
Он взглянул на меня — такой красивый: приоткрытые губы, пробитые пирсингом, зеленые пряди, прямой взгляд голубых глаз, футболка сползла с одного плеча, обнажив острую ключицу… Блядь… Что со мной?! Он такой сексуальный… Ресницы, как у бабы, длинные и черные. Он вздыхал. Я млел. Мое колено между его ног, он слишком близко. Эта долбанная поза. Он прикусил губу и отвел взгляд. В этот момент я не нашел ничего лучше, чем поцеловать его. Как? Почему? Еще б знать! Просто порыв. И я уже терзаю его губы, а он, тварь, отвечает на поцелуй, усугубляя ситуацию донельзя. «Какого хрена?» — последняя мысль тонкой горизонтальной нитью, будто мозг выключили из розетки. Его руки обвивают мою шею, я прижимаюсь к нему всем телом, целую его, как сумасшедший. Вкус металла от пирсинга в его губах и в языке смешивается со вкусом крови. Он вздрагивает, прерывисто дышит… Гребаный панк…
Я так и не понял, какого хрена это было, однако мы трахались, будто ненормальные, я держал его за волосы, он стонал, запрокидывая голову, а я ловил такой кайф, что зашкаливало, будто до этого пять лет воздерживался.
Теперь он лежал рядом, перевернувшись на живот. Красивый, вот такой вот — растрепанный — еще красивее, чем до этого. Не сдержался, опять, по ходу с ним это нереально. Провел раскрытой ладонью по спине — это уже как-то естественно, после того, как я облапал и облизал его с ног до головы. Он приоткрыл глаза и промычал что-то невнятное. Сейчас я испытывал такое странное чувство, я даже не знал ему названия, но, наверное, под действием именно такого чувства утром тащат кофе в постель.
— Ты мразь, — сообщил я, но получилось как-то елейно.
Он положил голову набок, посмотрев на меня.
— Ты тоже, — сказал он мне и, показав язык, перевернулся на спину, принявшись щелкать пультом.
— Прикройся хоть, — предложил я, швырнув в него одеяло.
— А сам-то? Смущаешься? — швырнув его назад, саркастично поинтересовался он.
— Тебе бы смущаться, — отозвался я, — не меня ж оттрахали, как шлюху.
— Сказал скин, у которого стоит на мужиков, — хохотнул он.
— Я тебя прикончу, — обещал я.
— Как утром? — изогнув бровь, ухмыльнулся он.
— Язва, — я притянул его к себе, он, приподнявшись, лизнул меня в скулу. Я почувствовал, как тело сразу же отозвалось на это.
— Охренеть, — довольно изрек он, шаловливая ручонка скользнула по моему члену, я сжал зубы.
После очередных пары часов кувырканья в койке, он изъявил желание пожевать.
— Какого хрена? — устало спросил я, он сидел на мне верхом — наглая сволочь, но я не шевелился, опасаясь, что он слезет. — У тебя ж было раньше с мужиками?
— Ну… — неопределенно протянул он.
— Блядь… — положив руки на его бедра, простонал я. Ни на одну бабу я так не реагировал.
Он улыбнулся и лег под бок, охуенный…
— Жрать то будем? — прикусив мое плечо, спросил он.
— По ходу надо, — изобразив испуг, серьезно проговорил я.
В итоге, встали мы только через час. Тупое желание ходить за ним по пятам я осознал сразу. Он улыбался через плечо и показывал свой проколотый язык. А мне чертовски хотелось облапать его. Периодически я не сдерживался, и мы целовались посреди кухни.
Пока он был в душе, я пытался обдумать то, что случилось. Это было как-то совсем нереально. Но учитывая, что я ждал, когда он вернется… Я вспомнил, как меньше суток назад хотел проломить ему череп, как ненавидел его: ведь мы с ним не просто разные, мы по разную сторону баррикад! Что общего может быть у скинхеда с панком? Что вообще может быть общего между нами? С какой стати я это делаю? Но, блядь! Я не могу не делать. Я даже не думаю, что это плохо. Это не плохо. Или если это плохо, тогда что такое хорошо? Другое дело, что меня не поймут. Ну, так я ж не обязан объяснять. В конце концов, всем недовольным можно съездить по рылу. Да, это выход. Но вот мои убеждения… Хотя Гудвин же не чурка, подумаешь, панк… Тут я завис. Подумаешь, панк? Офигеть просто!
— Отмороженный, — он прошел мимо, задев меня плечом. Я поймал его за талию, притянув к себе. — А ты не переигрываешь? — с сомнением спросил он.
— Я и не играю, — ответил я, его руки сомкнулись на моей талии.
Теперь мы встречались часто, я пренебрегал сходками ради него, он своими шабашами ради меня. Я чувствовал себя Ромео, ни больше ни меньше, думая о том, что умереть своей смертью, если кто-то из наших нас застукает, нам не удастся. Убивают и за меньшие грехи, тем более ультрас, которыми мы являлись. Но мне, честно, было наплевать на эту перспективу. Главное, что теперь жизнь обрела какой-то новый смысл: мне хотелось быть с ним. Я быстро выяснил, что мы похожи больше, чем я думал: характер — говно, что у него, что у меня. Да он, вообще, моя чертова патлатая копия! Мы не ругались, а бурно выясняли отношения, а потом так же бурно искали компромисс и находили всегда. Вот хотя бы ради этого я готов был рисковать.