Зелёный ангел

Действующие лица Синдзи, сохраняющий (вроде) рассудок Ещё живая, но слетевшая с катушек Аска Мисато, исполняющая роль охраны пилотов Гендо - окончательно потерявший все берега командующий NERV Командный центр, штаб-квартира NERV (Стук в дверь) – Войдите! – Товарищ командующий, звали? – Вызывал! Прибыли тут двое. – Оформить? – Оформить как надо. – Понял. – Понял? – Да. – Ну давай, свободен! Тюрьма NERV За некие проступки Синдзи и Аска оказались в тюрьме NERV, которую многие называли по-русски - гаупвахтой, или сокращённо "губой". Усугублялось всё это безумием Аски, которое она "заработала" после участия в битве с последним на тот момент ангелом, - Ариилом. Сначала новоявленные зэки вели себя очень тихо, ибо после всего произошедшего вести какие-либо разговоры или тем паче ненапряженую дружескую беседе казалось невозможным. Но Аске стало скучно: – Слушай, а… сколько сейчас времени, ты не знаешь? Так, примерно, можешь почувствовать? Синдзи что-то пробубнил в ответ: – Ладно, подожди. Заткнись, подожди… – Я говорю, время сколько?.. – Сядь, сядь, подожди. – Да мне вообще всё равно, который час там, чего там сейчас… Чё там творится, мне всё равно, понимаешь? – Ну не пизди тогда, сядь. – Сядь, сядь… Здесь особо не посидишь. Здесь стоишь – отдыхаешь, тоже вот так. – Бля, всё это хуйня, бля, Ода Нобунага, бля, похуй вообще. Капелька нихуя не действует. – Капелька, капелька… – Вот сядь, попробуй. – Сядь, Scheisse, сядь. Сейчас попробую. Аске не пришло в голову ничего лучше, чем начать рассказывать истории из своей жизни: – А я раньше ещё когда синхронизацию имела нормально, я каждый день двадцать раз отжималась... – Да пиздишь ты. –…до обеда, двадцать раз отжималась… Да бля, это как птичка гадит, вот знаешь. – Ну посиди хотя бы минутку… Аска заметила по лицу собеседника, что тот не верит ей, и решила доказать свою правоту: – Давай я тебе… Да ладно, слушай, я тебе покажу, я как отжималась, вот смотри. Сначала... сначала я вот так вставала, вот раз, мягенько, а потом вот я вот так делала, смотри. (Отжимается три раза с хлопками.) Понимаешь? И так, значит, ну… раз двадцать перед обедом, вот… Но потом в холодильнике у Мисато пиво "Ебицу" появилось, и я перед обедом две бутылки потом принимала, уже перестала отжиматься-то. – Да как ты заебала, а. – Да ладно тебе, что ты сердишься? Сердиться будешь – себе дороже, понимаешь? Мы здесь вдвоём с тобой. Синдзи решил перевести разговор в другое русло: – Бля, шо это за вода капает, а? – Да капает, блядь… Зальет нас, и всё. – Бля, моча какая-то… Чё, канализация что ли? – Зальёт, я те говорю, и всё, понимаешь? Но Аска решила не отходить от темы и стоять на своём : – Ты сам-то отжимаешься? – Отжимаюсь, бля! – Вот я вижу буйвол. Тебе, небось, хорошо Евой управлять, такому кабану-то. – А сама-то ты, ёпта, не кабаниха, что ли? – Правильно! Потому что уже полгода я не отжимаюсь, и стала здоровой, Scheisse, как баварская колбаска. А раньше была такой… На турничок влезу, знаешь, так вот: оп! Повишу сначала чуть-чуть, потянусь. И потом на первое солнышко – р-раз, и так двадцать раз. Спрыгиваю: оп! – потянусь так руками, спокойно… – Ой! – Ну ладно, я не хотел даже. Hure, хочешь – могу… могу помолчать. Не хочешь меня слушать. – Да, лучше сядь, помолчи, а, пожалуйста, я прошу, а. Охуел я уже. – Могу помолчать. Ты парень здоровый, правильно? У тебя руки здоровые, ноги. – Я ещё раз попробую. Просто, бля, эта проблема меня очень волнует. Я читал одно хокку, какой из поэтов, хуй его знает, не помню, как его фамилия. Вот он писал, что это, блядь, вот он с ума сошел этот, Мэйдзи… Ой, ёпта, Токугава Ёсинобу . Какая хуй разница, бля, Муцухито Ёсинобу… Вот такая же капелька ему на темя капала, и он охуел просто. С ума… – И чё с ним? – С ума сошел. – А-а. – Это пытка такая была. – Да это китайская пытка. – Ну китайская, какая мне разница? – Китайцы, кстати, знаешь вот, я тоже читала… – Не, я вот нихуя не чувствую, мне вообще похуй… – У них старики вот 70 лет, и они каждое утро занимаются специальной гимнастикой. Ну, выходят из своего селения там, ну они в деревнях же все живут, воот. Ну… ну как я вот с деревни родом, и… они тоже, ну все, считай… Ну там у них столица какая-то, я не знаю. Шанхай что ли. Ну вот, и они, значит, выходят все, старики, там, тётки старые. Они же бедные тоже, как у нас бедность там. Ну вот, и они специальные вот делают такие… – Тайцзицюань! – Ну какое-то там… говно какое-то, в общем, своё. – Смотри, ёпта. (Встаёт, разводит руками.) – Может, это… Ты знаешь, что ли, да? О, уважаю, тряпка! – Тут от дыхания зависит главное. (Аска пытается повторить.) У тебя не получится нихуя, понимаешь? Надо заниматься лет двадцать. Аска внезапно вспомнила, что она 13-летний подросток, хоть и немного поехавший. А что интересует их больше всего? Правильно - секс: – Здорово, бля, у тебя получается. Наверное, и баб, Scheisse, нормально приходуешь, да? – Не пизди лучше, сядь. – У нас ведь как в Германии говорят, пока шишка стоит, хоть тебе и сто лет, блядь, шишка стоит… – Да стоит у меня шишка, ёпта, стоит! Сядь лучше. – Да ладно, ну чего ты как этот прям. Я – у меня характер такой, мне до… Ну спокойный характер. Характер у меня спокойный… Вот так я на турничок… так вот… (Залазит на трубу.) – Слышь, блядь, аккуратно, сейчас сломаешь, затопишь нас здесь всех, сядь, пожалуйста. Кстати, а если через эту трубу съебаться? Попробуем? Если вот эту хуйню отвинтить, и по трубе… – Да. Ты парень здоровый, ты убежишь, понимаешь? А я в терминальной догме там буду сидеть. – Какой терминальной догме ещё? – Какой терминальной догме? – В какой терминальной догме-то, бля, здесь не терминальная догма, бля. – А чё там? – Хуй знает, решетка какая-то. Нет, туда не вылезешь, там решетка, вон там ток подведен, три фазы идут, блядь. Как ёбнет – всё, пиздец. Только и останется… – Батя мне всегда… Батя-то говорил, что у меня всё нормально будет, а мать говорит, блядь, что ты разъе… эта… разъебайка! Вот она мне так говорила. – Кто разъебайка? – Мне, ну моя мать , Scheisse, а отец говорил, Scheisse, что всё хорошо будет. И вот, Scheisse, ну сидим здесь с тобой как два… фуфела. Понимаешь? Фуфлыжно сидим! И жрать не хочется, спать не хочется. – Бля, пить хочу, блядь, умираю, пить. Там какая-то моча течёт. (на самом деле там течет LCL) Пробовала пить эту воду вообще? – Не хочется мне ничего. Мне… Я тока вот вспоминаю когда чё-нибудь приятное, вот у меня настроение сразу хорошее. – Уже всё, охуел уже от твоих воспоминаний. – Чё-нить такое, то вспомню, или там, как это, ну… Ну всякое, в общем вспоминаю. (Синдзи смеётся.) Кирпичи таскала я сначала. И там, ну… И там как раз… Я когда, знаешь, плохое вспоминаю перед сном, как не поебалась тогда в первых раз. – Ну как? – Да хули, я сейчас расскажу, Scheisse – у теюя шишка встанет, потом будешь тут, Scheisse… молофить всё. – У кого встанет, у меня что ли? – Ну а у тебя что, не встанет что ли? – С какого хуя у меня должна встать шишка? От твоих историй что ли у меня должна шишка встать? – Вдвоём сидим тут, Scheisse. – Ну давай, рассказывай, давай. – Ну… Велкопоповицкий Козел выпила, блядь, ну, 2 бутылки. – Угу. – С одним Кадзи. – Угу. – Ну, а всё проебалися, не поебалися по итогу. – Бля, охуительная история просто. У меня просто шишка так встала, что, блядь, сейчас стены ебать буду. Всё что ли, даже не поебались и всё? – Ну быстро так, десять минут всего уговаривала поебатися. Кадзи, хуесос, не согласился, а я потом пришла и, Scheisse, молофья полет… полил… полилася. (Синдзи смеётся.) Много молофьи налилось, я… ну когда дрочила просто… – Бляяя ну и истории у тебя (уже не смеётся, а орёт в голосину)! – Ну ты лось, Scheisse, тебе такие истории… тоже такое, видимо, что-то было… Да ладно, ты меня всё время будешь смеяться… – Да не буду я смеяться, давай, рассказывай, как ты дрочила… – Ну я Росток потом я вспоминаю, как там море, типа Японского моря такое… Балтика, что ли? Не помню ничего… – Ну, Балтийское. – Там я срала, Scheisse. Голая залезла в море и насрала. Синдзи уже вообще, извините, охуел, ибо он, как и многие девственники-подкаблучники, считал женщин возвышенными существами, которые не матерятся и не какают. Но за то немного время нахождения взаперти с Аской его взгляды изменились, и из депрессивного невротика он постепенно начал превращаться в агрессивного невротика: – Охуенно. – Пьяная была тоже. «Велкопоповицкий Козел» тоже был. А везде, по всей Германии «Велкопоповицкий Козел», понимаешь? – Не, я вообще не ебался, хз как это. – Да я знаю, такие как ты Аянами нравятся. Я тоже хотела здоровой стать. Пошла… Батя тогда, он верил в меня, в бокс отвел, блядь. (Синдзи смеётся.) Как мне ебанули, бля, в дыхалку, представляешь? Я говорю, батя, всё, извини. А мать потом ещё раз ебанула, дома. – По мне ебани, попробуй. (Аска пытается ударить, но ничего не получается.) – Ну ты слониха! – Ха-ха, давай-давай. – Подожди, сейчас… А? – Нихуя. Давай ещё. – Сейчас, подожди, я тебе обманку сделаю. Ну как? – Ха, да похуй вообще. – Смотри, а я вот так руки вверх… ну как? – (Смеется.) Нет, ты как . – Да ладно тебе. – Я попью а, нахуй, всё, пиздец, не могу больше. – Про китайцев что-то мы с тобой… – Фу, бля, моча какая-то. По-моему, канализация. – Да здесь чёрт-те… Чёрт-те что вообще. Может, карты сделаем? Нарисуем сейчас… Чёрт, бумаги нет. – Я не пойму, у тебя чё, шило в жопе, сядь посиди нормально. – В принципе можно, смотри, здесь гвоздём расчертим доску, а из грязи шашки сделаем. – По-моему, ты, бля, ебанулся, а не я. По-моему, у тебя крыша едет. – Да нет, смотри, я просто придумал. Чёрные мы из грязи просто слепим, шашки, так? А белые, значит, мы тоже из грязи слепим, и… Я как раз вот от папироски бумажку, я её выкидывать-то не буду, я её на ме-елкие такие кусочки нарву, и в эту грязь сверху аккуратно вставлю, так? И будем, ну… чтоб совсем уже тебе грустно не было, мы будем на интерес играть какой-нибудь, хочешь, в шашки? Там, ну я не знаю, например, э… Да всё что хошь. У Синдзи встал, наверно, самый неочевидный вопрос: – А ты голубая? – Чего? – Ты голубая? – Какая такой голубая? – Ну, ты лесби? – Нет, Scheisse. Когда я в колледж поступила, меня считали некоторые ребята голубой. (Синдзи смеётся.) Даже по еблу дали один раз, ну. А потом… ну я думаю… потому что мне отец говорил: главное, чтобы в нетрадиционной сексуальной ориентации не обвинили, потому что если, ну, если первый раз так обзовут, у тебя будет потом такая кличка, типа… (Синдзи снова смеётся.) Ну это хуже… хуже всего, в общем. Ну и потом, мне какая-то баба мне пизды-то дала тогда, я ей в тапку насрала. – Охуенно. – Ну она, сука, потом утром влезла в тапку-то, в говне такая вся выскочила, ну она сразу поняла, что это я насраа, понимаешь? – Ты мне случайно не насрёшь во сне никуда из-за того, что я тебя назвал голубой? – Не. – Спасибо. – Мы ж вдвоём с тобой, ты ж сразу поймешь, что я. – (Смеется.) Конечно, пойму, бля, пизды дам сразу, бля. – Да ты здоровый лоб, конечно. – Да ладно, кончай, какой я здоровый. – Ну… –…ты, вон, в два раза здоровее. – В общем, когда я насрала ей в тапку… А вахтеры в общаге, они, понимаешь, суки, проспали. Так бы они должны говно заметить моё, ну, и ей помыть тапки, всё. А я посрала и сразу легла спать, ну так, тихо. А они, значит, суки, раздели меня, ну когда поняли, и у меня ещё на жопе куски говна-то остались, вот. Ну и воняло так же, это говно, из тапки и из жопы моей. Ну, хотели так это меня тоже голубой, у нас эту касту "Шлюха" называли, уже сделать они все, ребята. Но я орать стала, Scheisse, глаза закатила, ну, завизжала, так, знаешь… Не знаю даже, чё нашло на меня. Визжала так, Scheisse, выла. Они говорят: хуй с ней, понимаешь? Просто, ну, говно мне размазали, Scheisse, ну, и заставили сожрать немножко, блядь, ну… Потом в другую общагу перевели, Scheisse. Ну это когда я еще на первом курсе была. – Ну и как говно, вкусно? – Говно, ну так, знаешь… как земля. – (Смеётся.) Да я не думаю. – Да… ну, свиньи же жрут говно своё, ну а чё, они же… ихнее сердце даже человеку пересаживают. – Ну что тебе, говно понравилось что ль по вкусу? – Да ну… Ну, понимаешь, они же пизды дали, тут такое было настроение у меня… – Не, ну я так понял, что ты так… ты рассказываешь мне, я так понял, что тебе понравилось говно. У Синдзи начинали сдавать нервы: – Предел настал моих… моего внимания по отношению к тебе, всё. – Ну да ладно тебе, ну чего ты… Если б я те сейчас, ну… как бы… Ну ты говоришь: надоела – я бы взяла и ушла, но мы сидим тута… Сидим вдвоём тута, ну чё ты… И тут Синдзи прорвало: – (Кричит.) Оооааа, бля, какая же ты мудачина, блядь! Мы сидим тута. Вдвоём тута. Сидим. Сидим, ёпта, сидим! Ты можешь заткнуться, просто, блядь, сидеть, нихуя не говорить, вообще, блядь, молчать просто? – Хочешь – докури, ну чё ты сердишься-то… – Если б я хотел курить, я тебя попросил бы: дай, бля, папироску. Но я не хочу курить, я хочу, чтоб ты заткнулась просто. – Мне батя просто прислал пачку, ну… – Что батя прислал? (Синдзи взрывается.) И чё мне твой батя-то, ёпта?! При чём здесь, блядь, твои папиросы, блядь, ты можешь просто помолчать, и всё, пиздец?! – Ну чё ты такой сердитый человек-то, ну будьте людьми вы, ребята, я всегда вам говорю. Чего вы сразу начинаете? – Нет, я нихуя не начинаю, я от тебя вообще ничего не хочу, блядь, хочу, чтобы ты заткнулась, вот и всё. Меня твои истории просто доебали уже, я уже не могу их слушать, блядь. Одна история охуительней другой просто, блядь. Про говно, блядь, про какую-то хуйню, молофью. Чё ты несёшь-то вообще? Ты можешь за… (Смеётся.) Шишка, блядь, встанет – возбудимся, блядь. Чего, блядь? Про что несёт? Вообще охуеть. Аска попыталапсь разрядить обстановку: – Ну… Слушай, хочешь, я чё-нибудь другое расскажу, хорошее такое, ну… как я отжимаюсь. Хочешь я… – (Нервный смех Икариуса) – Ну смотри… – Ебануться… – Я могу опять начать, блядь, отжиматься здеся. – Давай, ну начни. – Пять раз могу… – Давай, давай, блядь, отжимайся. – Только ты по жопе меня не бей, ладно? – Да не, бля, не буду, я буду просто смотреть и получать от этого охуительное удовольствие. – Потому что у нас в NERV, ну… жопу лучше не подставлять, когда это… отжимаешься. А то прибегут всякие шлюханы вроде Каору (Начинает отжиматься) Раз. А Синдзи вообще уже охуел от творящегося безумия и начал неприкрыто издеваться над напарницей по несчастья: – (Синдзи давит сверху.) Давай, блядь, отжимайся, бля, давай, бля! – Подожди, сейчас ещё раз… Ну чего вы, ребята… – Давай, давай, давай, отжимайся, ещё раз. –…ну будьте же людьми… – Кто «будьте»?! К кому ты обращаешься во множественном числе? Я здесь один! – Два. – Давай, два, блядь! Три! – Три. Будьте ж людьми, ребята, ну все ж мы… (Синдзи смеётся.) Все ж мы люди! – Ты понимаешь, что ты, эээ… у тебя, эээ… ты поехавшая абсолютно, девочка. Что у тебя крыша поехала, ты не понимаешь? – Три. Ч-чет… Будьте л… (Встаёт.) Ой, фуф! – Так, дальше что? Давай, теперь истории будешь рассказывать. Или что ты будешь делать? Какую ты мне сейчас историю расскажешь ещё? – Ну… насчёт шашек-то решили, Синдзи? – Да, шашки, давай, блядь, черти, блядь, сейчас в шашки будем играть. Каждый, блядь, проигрыш по еблу будешь получать, окей? – Ну будьт… – Что? – Что вы... Синдзи не выдержал: – Что «вы», кто вы-то, ёпта, кто «вы»? Здесь мы вдвоём, блядь, я один и ты, ёпта. Какие, нахуй, шашки, чё ты несёшь, ёпта?! На чём ты в шашки собралась играть? Нахуя ты отжимаешься, блядь? Ты понимаешь, что ты поехавшая уже, всё? Не я, блядь, поехавший… – Ну, хочешь… –…не он, блядь, а ты! – Хочешь, про пиво расскажу? – Какое пиво? – Ну… смотри, браток… – Какой, нахуй, «браток», ты понимаешь, что ты меня уже доебала, блядь?! – Хорошая история, просто… – Я уже просто не понимаю, как тебя воспринимать, то ли тебя ща убить здесь нахуй, или закопать, блядь, или не знаю, что с тобою сделать?! Ты можешь просто заткнуться, блядь?! Или нет? Ты понимаешь, что ты меня достала, я уже, блядь, с ума схожу от тебя, блядь. Не от воды, блядь! Не от того, что здесь сижу, блядь, а от тебя! – Ну ладно вам, будьте ж вы людьми… – (Синдзи орёт.) Кто мы-то?! К кому ты обращаешься, блядь?! Я один здесь, нахуй! Кто людьми-то, бля? Я уже не человек, бля, я зверь, нахуй! – Ну ч… что вы орёте-то всё?.. – (Взрывается.) Кто вы-то, ёб твою мать, блядь?! Кто «вы», нахуй? Орёте. Я один здесь, блядь! – Ну хочешь про то как моя мать повесилась расскажу… – Да, хочу про мать, бля, у меня тоже мать ученой была, бля, охуенной, бля, эксперимент с евой провела, и, бля, погибла сразу же, блядь, а меня, блядь, батя потом, блядь, бросил, охуенная история, бля?! – Ох! – (Синдзи дразнит Аску) Оу!.. – У меня тоже случай был однажды… – Да, бля, меня потом батя в NERV прислал, да. – Это… Меня научили ребята, ну если… ну в больницу ложишься… ну они «больничка» так называли… – Нет-нет, я не понимаю, подожди, тебе что, всё… тебе просто похуй, что я, бля, ору на тебя, что я тебе сейчас могу пизды дать, тебе просто насрать, да? – Да ладно, ну… ну что вы злые люди-то такие? – Кто вы-то злые, а? Кто «вы», перечисли мне, кто, кого ты здесь видишь, а? Поехавший, бля. – Ну чего, здеся мы вдвоём с тобою сидим, правильно? – Здеся… Кто тебя научил так говорить «здеся»? А? Здесь, ёпта! Ты в NERV служишь, блядь, надо говорить правильно, ты же защитница человечества, блядь! Не позорь, блядь, погоны лейтенанта, нахуй, не позорь, блядь! Чё ты напялила-то, блядь? С меня содрали, блядь, ей оставили, нахуй. Охуенно, блядь. Охуенно. Дай сюда, блядь… (Синдзи сдирает погоны с Аски) Ещё пизды получишь, блядь… – Ну чего ты погону-то бросил, это потом… – Блядь, всё, тебе, блядь… тебя расстрел ждёт, блядь, а она погоны носит. – Они ругаться потом будут на меня. – Лейтенант, блядь. Шлюха ты, а не лейтенант, блядь. – Ну чё ты… оторвал погону-то? – Погону. Какую погону, бля? Погоны, нахуй. Погоны, блядь, их две, ёпт, я их две оторвал. – Ты же хороший парень… – Я хороший парень, и ты, бля, охуенная баба просто, бля… –…весёлый такой. – Ой, бля, а ты какой весёлый, я просто, блядь, тащусь. Просто веселюсь, блядь, весь день, блядь, комик, нахуй, здесь сижу и смеюсь, блядь, как на концерте, блядь. – Ну хочешь… Слушай, во, я знаю как, браток! Хочешь я на одной ноге постою, а ты мне погону отдашь? Как цапля, хочешь? Синдзи уже не орал, не ругался, а просто с ошарашенным лицом смотрел на бывшую "мисс лучший пилот": – Ну ты ебанутая, бля… – Ну чего вы… – (Ненормальный смех.) – Ну вот смотри, без рук, я даже не держуся ни за что, вот смотри. – Да… – Как цапля. Только договор – погоны потом отдай, отдай, ладно? – Да, окей, давай… – Как цапля. – Да, как цапля, я тебе погону отдаю сразу. (Аска встаёт как цапля.) – Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык! Курлык!.. (Синдзи избивает её.) – Тока по… по морде не бей тока, а! – Бля, по морде, блядь, это, блядь… чтобы мне потом пизды дали, блядь, начальники? – По морде только не бей… – По дыхалке, блядь. Разок ещё говоришь, блядь – по дыхалке получаешь, нахуй. – Оооойй… – Ещё как цапля стоишь, бля, по ебалу получаешь, блядь. – Оооойй! Ой, ну ты стукнул, ой! – Ёпта, а ты думал, нахуй, как ты мне что ль, блядь, в живот, бля? Нихуя! Ещё раз слово скажешь, блядь – ещё по дыхалке получишь. – Сейчас, на пятках попрыгаю… – На пятках попрыгаешь – вообще, бля, убью нахуй! – (Охает.) Ой… (сопит) Ты какой-то хоро… – Хороший я, такой, да! Центральная догма, коридор Мисато идёт за пилотами и вдобавок шепчет себе под нос: Детей этих, ёбаных, блядь, вести. Детей этих, ёбаных, блядь, вести. Детей этих, ёбаных, блядь, вести. Детей этих, ёбаных, блядь, вести. Это же время, тюрьма NERV Аска всё не унывала, и пыталась помочь своему другу: –… меня, ну что ты! Я тебе сейчас расскажу! Вот смотри, я тебе хорошее сейчас расскажу… А её друг уже потихоньку начинал ехать головой: – АААААААА!!! – Смотри… – А, блядь! – Я… вот у нас здесь мух много… ой, ой!.. мух много, понимаешь? – Что же ебанашка ка, блядь?.. – Смотри, мухи, они тебе спать мешают, мухи… А я вот – давай я здесь насру, и они все прилетят сюда, и мы их убьём! Слышишь? И тебе тогда спать… ой!.. спать будет хорошо. Давай? Я насру, а… а мухи все прилетят, сюда, к нам. Ну, куда им ещё, ихнее место-то тока здесь. И… оооой!.. хочешь я насру здесь? И мухи, и мы их убьём! – Нахуй… – Ну что, срать? – (Синдзи поднимается с пола.) Я тебя убью щас. Всё, пиздец. (Снова избивает Аску) – Ну не… ну не надо, ну не стукай, не ст… не стуоаа… – А нахуй! – Не стукай, блеа… Мамоч… мамоч… Мамочка! Не стуооаа! Эхе-хе. Ааууу! Ооой, ой-ой! Ой-ой-ой-ой! Ой, что ж вы, люди, делаете-то?! Что ж… Что ж вы, люди, делаете-то! Ой, ай-ай, уй! Ой! (Аска впадает в такую же терминальную депрессию, какая у неё была в конце сериала) (Избиение заканчивается, Аска подвывает.) – Ааа! Аааа! Ааа! Эх, что ж вы, люди-то, делаете?! Ух! Ой! Что же… что же вы… Но тут на банкет заглянул самый неожиданный гость - Мисато. После неких эксцессов она стала намного жёстче относиться к пилотам, и её отношение к ним сменилось с "старшая сестра" на "злой вертухай". В этот раз, однако, она шла не просто поговорить, а сообщить о важной вести - напал ангел: – (Берёт за шкирку Синдзи) на работу, ангелов убивать – Каких ангелов, блядь. Берите эту шалаву тоже! – Ты единственный адекватный из оставшихся пилотов. Так что на работу, ангелов убивать Мисато с Синдзи уходят, Аска кричит Икари: – Синдзи, Синдзи, я здесь буду, Синдзи!