***
В этот раз прибыла большая делегация из Фонтейна, мужчины и женщины разных возрастов будто плыли по банкетному залу. Они разговаривали приглушенно, смеялись громко, а на лицах большую часть времени было серьезное выражение лица. Моко встречала гостей не впервые, но в отличие от своей подруги, впервые присутствовала на таком масштабном приеме. — Это еще ничего, вот когда приезжала делегация из Снежной – тот еще дурдом был. Тихо приговаривала Хилли, пока осторожно развешивала плащи и пальто гостей. — Даже не могу представить… Моко украдкой вглядывалась в лица людей, в частности женщин и девушек. Роскошные украшения, яркий макияж, кожа без изъянов, великолепные прически. Все кричало о богатстве и власти. Какая бы не была причина этого приема, люди собрались знатные. В ее голове была мысль: хочу так же. Она хочет одеваться в роскошные наряды, носить в ушах яркие камни, обрамлять шею цепочкой жемчуга, улыбаться ярко-красными губами, и чтобы с ней, только с ней так приветливо разговаривал Дилюк. Алые глаза вдруг смотрят прямо на нее. Видимо, она смотрела на своего хозяина слишком долго. Моко ничего не успевает сделать, только залиться румянцем, скорее отворачиваясь в сторону. Хилли спасает ее, когда зовет ее помочь разносить напитки – одна официантка, что должна была этим заниматься подвернула ногу. И Моко не знает благословение это или же нет. Всего за два часа раздачи напитков и закусок, молодая горничная успела устать так, как не уставала за целый день интенсивной работы в комнатах для гостей. Подача полных бокалов вовремя изнурительное занятие, особенно, когда при этом нужно улыбаться, внезапно поддерживать беседу, отвечать на вопросы о винокурне и вине, а также отбиваться от особенно настырных гостей. — Прошу прощения, мне нужно работать… Моко мягко улыбается, пытаясь обойти пьяного мужчину. Но тот, ухмыляется, обнимая за плечи. — Брось, ты должна обслужить меня по-особенному… — Боюсь, вы неправильно… — Эй-эй, красотка, тише… Толстый палец касается ее губ, мерзкие мурашки мгновенно бегут по ее позвоночнику. Ее отвращение видно невооруженным взглядом, однако никто не хочет помочь. Гости деликатно отводят взгляд. — Мистер… Я должна пойти на кухню… — О, я понял-понял! – Хватка становится сильнее. – Я провожу… Его гадкая ухмылка разделяет его толстое рыло на две части. Моко хочется помыться, натереть себя щеткой, почистить зубы и сблевать, желательно несколько раз. Она снова пытается сделать шаг и с ужасом понимает, что мужчина пытается двигаться за ней. Поднос в ее руках дрожит, готовый вот-вот упасть и разлить по полу драгоценное вино – гордость этого места, гордость господина Дилюка… Вдруг она ощущает на своих дрожащих руках тепло, поднос вдруг выскальзывает из ее рук. Ее заплаканные глаза поднимаются вверх, чтобы встретиться со жгучим алым взглядом. — Господин Патрис. Алые глаза Дилюка полны презрения, когда он смотрит на мужчину, чья хватка дрожит на плечах молодой девушки. — Господин Рагнвиндр! Рад встрече! Наконец смогу с вами поговорить. На лице хозяина винокурни появляется усмешка, поднос из его рук перехватывают официанты. Вторая рука владельца глаза бога пиро деликатно касается плеча девушки, обхватывая ее очень нежно. Но даже так, Моко ощущает невероятный жар его тела. Руки Патриса исчезают, он видит намек на пресечение границ, а конфликта в чужой стране ему не хочется. — В таком случае, давайте пройдем туда, где не будет лишних ушей. Голос господина для Моко звучит невероятно жгуче, почти агрессивно, однако на лице мужчины царит спокойствие. Его руки покидают ее тело и его взгляд на мгновение задерживается на ней. — Прошу простить меня за грубость. Он слегка сгибается в поклоне – лишь учтивость и ничего более. И после кладя руку на спину фонтейскому аристократу, уводит того вглубь толпы. Кажется, что никто даже не заметил происходящего здесь, в этом углу. Дрожь вновь поднимается по телу Моко, ей хочется помыться, срочно. Девушка тут же бросается в сторону выхода, ловко маневрируя между людьми, она заходит в служебное помещение. — Моко? Что ты тут… — Мне нехорошо… Хиллис смотрит в заплаканное лицо своей подруги и поджимает губы. У них не хватает людей, но заставить ее вот так работать… — Попробуй умыться и, если почувствуешь себя лучше, приходи. Не в зал, так на кухню, мы даже вино не успеваем разливать… Моко кивает, поспешно удаляясь в комнату. Простое умывание лица не избавляет ее до конца от омерзительных прикосновение и запаха алкоголя, перемешанного с потом. От воспоминаний ее тошнит, однако, когда она стоит над унитазом из пустого желудка ничего не выходит. Девушка оседает на пол, погруженная лишь в то, как это было противно. Она думает о том, что больше никогда не пойдет в зал и не будет заменять официантов. Ее работа совсем иная! Однако… Ее запястье и плечо до сих пор ощущают тепло мастера Дилюка. Ее губы касаются ее запястья, прямо там, где мягкие касания молодого мастера приносили покой, и ее сердце делает кульбит. Пахнет жженым кедром. Остаток званного вечера горничная проводит на кухне, помогая лишь там. И хоть ее желание вновь увидеть господина в парадном костюме горит в ее груди таким же алым пламенем, как и он сам, Моко не решается на этот шаг. У нее будет причина встретиться с ним позже, чтобы поблагодарить. Эти мысли помогают ей расслабиться и заставить ее сжавшееся сердце вновь трепетать.***
Глубокой ночью, когда банкетный зал был прибран и чистая посуда блестела в шкафах; когда луна светила так ярко, что можно было разглядеть каждую виноградинку на плантации; и все гости из далекой страны спали в своих комнатах, Моко открыла глаза. Вымотанная всеми приготовлениями, работой в кухне и неприятным инцидентом, она толком и не смогла рассказать своей подруге о том, что же с ней приключилось. Возможно, оно было даже к лучшему: сны с участием этого мерзкого мужика ей были абсолютно не нужны. Девушка осторожно села, замечая, что на столе нет графина с водой. В это раз, она точно помнит, проследить за ним должна была Хиллис. — Хиллис… Эй, Хиллис! Ты забыла графин с водой! Моко говорила раздраженным шепотом, пока смотрела, как ее подруга с таким же раздражением поворачивается к стене. — Тц… Я тебе это припомню. Девушка устало встает с кровати, надевает тапочки и берет в руки пустой графин. Она накидывает на себя халат и медленно идет к двери, шаркая тапочками. Длинный темный коридор спален для прислуги освещается лишь луной, чей свет скользит в окна винокурни. Моко удивляется тому, насколько она большая и яркая в эту спокойную ночь. Девуша любуется сверкающими в лунном свете виноградниками и не замечает, как проходит нужный поворот на кухню. Она идет дальше, до того момента, пока не понимает, что вышла в главный холл. — Архонты… – Моко произносит на выдохе, растеряно почесывая затылок. Ноги гудят от усталости. Вздохнув, девушка разворачивается, чтобы пройти на кухню ближайшим отсюда путем – прямо и за лестницу. Однако прямо там, она замирает, словно мышь, услышавшая приход кота в погреб. Странные звуки и чьи-то голоса раздавались из-за приоткрытой двери. Двери, которой здесь быть не должно. Тонкая полоска света проглядывалась на стене второго этажа, прямо напротив лестницы, рядом с которой Моко стояла. «У Аделинды на один ключ больше». Эта мысль вызывает у девушки мурашки. И в этот момент ноги сами несут ее к заветной тайне. Молодая горничная знает на какие доски нажимать, чтобы не издать ни звука. Она знает, как обмануть строгую горничную и как украсть чуть больше мяса из запасов так, чтобы никто не заметил. Моко замирает, предвкушая что-то новое. — Эта информация и правда была полезной. Ордо Фавониус… – Голос этот женский и явно воодушевленный. — Брось, Джин. Ты знаешь, что меня это не интересует. – Голос молодого господина Моко узнает сразу и ее сердце невольно пропускает удар. — И тем не менее, в случае чего… — Ты можешь рассчитывать на нашу помощь. – На этот раз женский голос прерывает игривый мужской. Всех их горничная узнает сразу же, ее сердце замирает в предвкушении. Тайная встреча заместителя магистра Ордо Фавониус, господина Дилюка и командира кавалерии! Молодая горничная прижимает руку ко рту, готовясь узнать какой-то невообразимый секрет. Узнать больше об отношениях этой троицы. Моко подкрадывается чуть ближе, заглядывая в приоткрытую дверь. Рагнвиндр хмыкает и делает несколько шагов в сторону, ускользая из взгляда молодой леди, так любившей его из тени. — Есть еще этот… Непонятный звук металла, похожий на открытие ставней. А затем мужские стоны, полные боли и гнева. Моко слышит, будто тащат мешок картошки и тут в ее поле зрение попадает какой-то толстяк, одетый в пижамные штаны. Его руки связаны за спиной, а во рту виден кляп, который вытаскивает Кэйя. — Да вы хоть знаете кто я?! Я – важнейший представитель аристократии Фонтейна! Я близок к тем, кто жмет руку самому Гидро Архонту!! Вас всех уничтожат, когда узнают, как вы со мной обращались! От твоей репутации не останется и следа! Дело твоего отца будет разрушено, как и ты сам… агрх!.. Капитан кавалерии пинает толстяка в живот, не дожидаясь окончания его пламенной речи. Голубой глаз холоден, а на загорелом лице сияет улыбка. По спине горничной, не на секунду не отводящей взгляд от этой сцены, пробегает липкий холодок, ее потные пальцы крепче сжимают ручку железного графина. — Ах, простите, сэр, но, Бездна меня дери, мне абсолютно все равно кто вы. Сапог Кэйи надавливает на горло бедолаге, и мужчина хрипит. — Что он натворил? Джин скрещивает руки на груди, смотря на рыжеволосого с легкой тревогой. — Приставал к моему человеку. На этих словах в животе молодой горничной оседает неприятный осадок: о ком это так заботится господин Дилюк? Однако переведя взгляд на толстяка, извивающегося под сапогом капитана Ордо Фавониус, у Моко замирает дыхание – ах, это тот самый скверный аристократ, который к ней приставал! Подумать только! Ее мысли о том, что господин Рангвиндр запомнит ее сбылись! Сегодня днем они разговаривали, вечером он спас ее, а ночью готов отстаивать ее честь! Щеки девушки зарумянились и губы поплыли в глупой влюбленной улыбки, а глаза Моко сверкали от переполняющих ее же чувств. Внутри все трепетало, стоило только задержать взгляд на этом алом рыцаре. Ее рыцаре. — Хо-хо-о… Неужели молодой мастер начал питать такие трепетные чувства к простой горничной? Кэйя острил, чуть наклонившись вперед, к своему брату, совсем не обращая внимания на задыхающегося червя под его ногой. Дилюк молчал и смотрел на капитана с укором, на что последний выпрямился, фыркая от смеха. — Брось, это лишь безобидная шутка. – Кэйя разводит руками и наконец убирает ногу от чужого горла. – Просто, чтобы разрядить атмосферу кровавой ночи. Кровавой? Додумать Моко не успевает, ее мысли приходят в замешательство, когда она слышит хриплый кашель аристократа из Фонтейна. Ей становится не по себе от его ужасающего и нелепого вида. Будто толстый таракан, перевернувшийся на спину и не имеющий возможности перевернуться назад, он вызывал смех. Однако здравомыслие молодой горничной удерживало ее от опрометчивых поступков. Дилюк громко вздыхает и качает головой. — В любом случае, считай это подарком. – Рангвиндр взмахивает рукой в сторону аристократа. – Сегодня для тебя было мало. Этот пойдет как десерт. На мгновение Альберих замирает, а потом разражается громким холодным смехом. — Тут скорее полноценный ужин, мастер Дилюк! — Перестаньте! Что вы хотите? Денег? Сколько? В банке в Фонтейне у меня лежит не мало! Отдам полмиллиона! Что? Этого мало?! Тогда восемьсот тысяч! Вы не пожалеете! Уверяю! Могу поделиться связями! Самый справедливый суд, понимаете?! Мужчина корчится, пытается сесть или встать, он потеет, его подбородки трясутся словно желе, а жирные пальцы цепляются за дорогой ковер. На его лице страх, в глазах паника, а губы дрожат в попытке улыбаться. — П-поверьте я не последний человек…! Его крысиные глазки бегают из стороны в сторону, переводя взгляд с Дилюка на Кэйю, с Кэйи на Джинн. Мужчина почти подпрыгивает на месте, страшась неизвестного приговора. Кэйя сладко хихикает и стягивает повязку со своего глаза. Моко расширяет глаза. — Не волнуйся… Элегантно, почти грациозно, капитан кавалерии приседает рядом с аристократом, улыбается тому и последний ослабляет бдительность. — А то будет больнее. И с этими словами Кэйя впивается в шею аристократа зубами. Горничная слышит в оглушительной тишине звук разрывающихся тканей, а затем жуткий крик. Мужчина взвизгивает, кричит и дергается в агонии, однако Альбериха это не волнует. Его хватка слишком крепкая и Моко видит, как загорелые пальцы впиваются в чужое тело – как под его руками оно медленно перестает дергаться. Грязная кровавая река начинает окрашивать голую кожу и спальные штаны, растекаясь по полу вязкой лужей. Руки жертвы дрожат до последнего, пока глаза не начнут закатываться, а изо рта не пойдут кровавые пузыри. И наконец, по прошествии, казалось бы, вечности, мертвое тело падает на пол с глухим стуком. Альберих закрывает глаза, глубоко вдыхает и вытирает окровавленный рот тыльной стороной ладони. Лучше не становится: его загорелая шея и рубашка в алых разводах. Он замирает, будто наслаждаясь послевкусием чужой крови на языке и открывает глаза. Секунда, две, три… Алый глаз капитана кавалерии, всегда скрытый повязкой, смотрит прямо в глаза горничной, все это время наблюдавшей за тайной встречей. На лице Кэйи расплывается кровавая улыбка. — Кажется, я нашел десерт. Жестяной кувшин выскальзывает из рук девушки, она отшатывается от двери, с трудом разворачивает свое деревянное тело и начинает бежать. Но тут чья-то рука крепко сжимается вокруг ее запястья, Моко чувствует спиной небывалый жар чужого тела, ее перехватывают за живот и отрывают от земли. Она не успевают вскрикнуть – вторая рука схватившего сжимается на ее рту и после она слышит за собой стук закрывающейся двери. И внутри нее что-то обрывается. Горничную отпускают, и она тут же падает на пол, на колени. Она чувствует влагу и фокусирует взгляд на полу – она сидит в крови. Чужая, вязкая, все еще горячая. Моко вскрикивает, отшатывается, пытается руками вытереть алую жидкость с ночной рубашки и коленей, но делает только хуже. — О, дитя… Зря ты пришла сюда. Знакомый голос отрезвляет Моко. Ее глаза в панике ищут источник звука и Аделинда не заставляет себя ждать, выходя из темного угла. — Адель…Аделинда! Моко бросается к ней, окровавленным руками хватается за черную юбку, за белоснежный фартук, цепляется за женщину, как за спасательный круг. Но Аделинда стоит твердо и непоколебимо, смотрит на свою подчиненную с какой-то жалостью и презрением. — Пожалуйста… – Голос Моко оглушителен. – Я не понимаю, что здесь происходит! Помоги мне, умоляю! Я… Я сделаю что угодно! Уеду куда угодно! Я никому-никому ничегошеньки не скажу! Унесу все в могилу, только пожалуйста… Голос Моко срывается, когда она слышит хихиканье Кэйи. Медленно, с ужасом, она оборачивается на чудовище, которое недавно убило человека. — Конечно, ты унесешь секрет в могилу. – Клыкастая ухмылка становится шире. От этих ледяных слов девчушка вздрагивает, сжимая одежды Аделинды до белых костяшек на пальцах. Моко переводит взгляд на магистра Ордо Фавониус, но блондинка вздыхает и только отворачивается к окну, она будто раздражена тем, что собрание затянулось. Как же так? Разве это тот самый человек, который должен быть ответственен за безопасность жителей Мондштадта?! Она связана с монстром! Чудовищем, что убивает людей просто так! Но из груди молодой горничной не исходит и звука, взгляд, полный надежды, она обращает к мастеру Дилюку, своему господину, своей любви. Все ее надежды и даже больше, сконцентрированы на нем. Он не оставит ее! Точно! Она же его человек. — М-мастер Дилюк… Пожалуйста! Спасите меня от этого монстра! Рангвиндр смотрит прямо ей в глаза. Он недовольно хмурится и медленно качает головой. — Мои люди знают правила и то, где им следует находиться. – Алые глаза прикрываются, демонстрируя раздражительность и презрение. – И этот монстр мой брат, кто бы что ни говорил. Моко замирает, внутри все замерзает, как озера Снежной. Она слышит собственное сердце в ушах, которое вторит медленным шагам Кэйи в ее сторону. Она не понимает, когда все пошло не так. В тот раз, когда она совершила первую кражу на кухне или когда согласилась здесь работать? Когда бог отвернулся от нее? Ледяные пальцы касаются ее щеки, но девушка не вздрагивает, смотрит прямо в глаза чудовища. Так вот какой секрет хранила Аделинда Последняя мысль перед агонией смерти мелькает в исчезающем сознании.***
На следующий год на винокурни «Рассвет» главной достопримечательностью были редчайшие сесилии, благоухающие на всей территории поместья.