flashback
Угораздило же Чонгука устроиться на новую работу прямо перед праздниками. И говорит он даже не про Рождество или наступающий Новый год, а про день рождения Тэхёна. Тот впервые за долгое время осмелился на поход в кафе, и оно сейчас забито людьми. Почему они не пошли в какое-нибудь тихое место? Ответ одновременно прост, гениален, как и сам Тэхён, и немного асоциален. «Когда людей много, если кто-то на тебя и смотрит, то в большинстве своём ты их не замечаешь. Представь пустое место, где на тебя пялится официант и ждёт, когда ты быстрее доешь, и какое-нибудь кафе, где полно людей и на тебя также кто-то пялится. Да ты даже не подумаешь об этом в такой-то толпе!» — сказал Ким в своей привычной манере. Тогда Чонгук ответил, что он в любом месте будет думать только о Тэхёне, и привычная манера стёрлась, уступив место красным щекам. Почему-то в тот момент Чон не придал этому особого значения. А теперь он свои слова не подтверждает, всё время отвлекаясь на входящие звонки. Почему люди такие неорганизованные, что каждый чёртов раз приходится объяснять по миллион раз? Чонгук будто и не стажёр в отделе маркетинга вовсе, а их папочка. Тэхёну сегодня двадцать два, а главный подарок, который вручает Чон, — это бесконечные «извини, мне нужно ответить» и страдальческий взгляд. Хорошо, что друг не злится. Кивает и улыбается, подперев подбородок. — Да, ёлочные игрушки из дерева, они не разобьются, если переставить ёлку. Подождите, зачем вам вообще её переставлять? Серьёзно, как они вообще работали без него? Саймон звонит ему уже третий раз, а он всего лишь стажёр, который помогал в организации корпоративной вечеринки. Интересно, сколько раз Чонгук уже успел закатить глаза. Наверное, столько же, сколько Тэхён с этого смеялся. — Саймон, выпивка в холодильнике, который на кухне на первом этаже, я же говорил, — пытается быстрее разделаться с ним, но тот не отстаёт. Чонгуку стыдно перед молчаливо слушающим Тэхёном. Последний же, кажется, и не придаёт этому значения. Наблюдает своими карими, как любимые конфеты Чона, глазами, перебирая что-то в тарелке друга. Он даже засматривается на умиротворённость Тэхёна, пока на другой стороне телефона что-то громко вещает Матиас, который отобрал у коллеги трубку. Только через секунду до Чонгука доходит, что он достаёт из блюда ненавистный Чону лук. И это осознание будто воздух из лёгких выбивает. Такие вещи для него делала только мама, которая предварительно просто не клала тошнотворный продукт. То, что Тэхён запомнил и теперь тихо проявляет свою заботу, вызывает в груди странные чувства. Ему не нужно много говорить, чтобы показать, что он рядом. — Матиас, остановись, — рявкает на него Чонгук, почему-то совсем не страшась его старшинства, — я уже всё рассказал! Мне неинтересно слушать, как Аманда всё-таки умудрилась сломать шарик, когда он упал. Бросаю трубку, я на дне рождения моего... друга. В догонку слышны какие-то слова, но в данный момент ему плевать на всё. Та благодарность в лице Тэхёна, которой вроде и не должно там быть, стоит даже увольнения со стажировки. Действия ценнее слов. Чонгук хочет, чтобы у них всё было взаимно.end of flashback
— И тогда он как заорёт: «Засунь свою задницу обратно в дом и не высовывайся!» — доносится до ушей вырванная из контекста фраза. Есть ли смысл сравнивать и долго раздумывать над тем, с кем в этот момент он хотел бы быть больше. Пятёрка оболтусов, у которых в голове нет ничего, кроме ваты, или человек, сидящий один за столиком, который нервно, с закусанной губой постукивает по мобильному. Он ждёт ответа, и Чонгук даст ему всё, чего тот только хочет. Тони Старк: посмотрим сегодня что-нибудь из твоего нового списка? Когда Тэхён улыбается, на его губах показывается прелестная родинка. Чонгуку не нужно быть близко, чтобы понять, что она никуда не исчезла и сейчас. Другое дело, что почти физически больно от того, как хочется её увидеть. Тэхён с ответом колеблется. Плечи то расслабляются, то снова напрягаются, и капюшон, лежащий на спине, двигается с каждым глубоким вдохом и выдохом. В итоге он начинает печатать, но его пальцы периодически замирают над клавиатурой. Танос: ты сегодня не с друзьями? Так вот почему в нём поселилась неуверенность. Долбанное общество, не способное принимать отличных от них. Чонгук не против каждый раз показывать Тэхёну его место в чоновой жизни. Тони Старк: ты важнее, чем эти фальшивки. Один из которых вновь обращает на Чонгука внимание только тогда, когда тот поднимается с травы. — Эй, чувак, ты куда? Снова бросаешь нас ради своего молчаливого мышонка? — Он мало говорит, но в отличие от вас думает головой, прежде чем сделать это. Хотя чем там думать... Возможно, в этот момент он потерял пять своих знакомых. Но так ли они теперь важны, если в груди внезапно вспыхнул огонёк, стоило карамельным глазам зацепиться за его собственные. То, как они вмиг загорелись, а щёки — Чонгук уверен, и уши, скрытые тёмными волосами, тоже — покраснели — причина рискнуть всем. Так странно, что именно пять оболтусов помогли ему осознать чувства. Наверное, позже нужно будет их поблагодарить.***
— У него была веская причина это сделать! — оправдания Тэхёном злодеев это уже как традиция просмотра фильмов. — Он буквально уничтожил половину человечества, Тэ, — если Ким предпочитает злодеев, то Чонгук всегда на стороне героев. Вот такие они противоположности. На Тэхёне детская пижама с ракетами, которую Чон в шутку подарил ему на день рождения, а теперь парень с ней не расстаётся. На Чонгуке чёрные шорты и белая футболка — лук, который Тэхён называет «белый воротничок на минималках». — Кто виноват, что они слишком расплодились? Они сидят на односпальной кровати бок о бок, и Ким то и дело грозит столкнуть друга на пол своим активным жестикулированием. Удивительно, как этот человек меняется в его присутствии. Самая большая ценность, что он позволяет Чонгуку видеть такую его сторону. — Можно же было найти другой способ, — их дискуссия длится уже десять минут, пока на экране свою последнюю речь говорит Тони Старк. — И что бы ты сделал? — не унимается Тэхён, вскидывая бровь. — Лично я? Поработал бы купидоном и влюбил половину человечества в людей своего пола. Чтобы они вместо того, чтобы рожать, брали детей из детских домов. — Вот что по-настоящему жестоко! — Ким вскакивает, и в очередной раз Чонгук находится на волоске от столкновения с полом. — Думаешь, жестоко делать всех гомосексуалами? Внезапная тишина со стороны Тэхёна настораживает. Он поджимает губы, и Чонгук делает над собой усилие для того, чтобы не провести по ним и не помочь расслабить. — Нет, думаю жестоко заставлять их любить тех, кого они не выбрали сами, — впервые за вечер слишком тихо звучит фраза этого вдохновлённого фильмом человека. — Думаешь, лучше стереть с лица земли тех, кто уже успел выбрать себе половинку, как сделал это Танос? Чонгук прямо видит, как шестерёнки крутятся в голове Тэхёна. Он бы всё отдал для того, чтобы узнать, о чём он сейчас думает. Чонгук вот о Тэхёне, о том, что не смог бы пережить его исчезновение по одному щелчку пальцев. — Может быть, ты и прав, — наконец приходит к выводу Ким, но по-прежнему выглядит погруженным в мысли. То, как он опускает взгляд на стоящий на бёдрах между ними попкорн, как он натягивает рукава, пряча пальцы, — всё говорит об отстранённости от мира. Такое происходит часто, и каждый раз Чонгук рядом, чтобы вытащить его из этого состояния. — Верно, но моя идея тоже отстойная. Хлопковая ткань приятна на ощупь, но ещё приятнее ощущать тепло ладоней Тэхёна, которые Чон находит в рукавах. Для них держаться за руки в порядке вещей, это своего рода якорь, за который Ким держится, чтобы не утонуть. И в тот момент, когда он сжимает пальцы в ответ, приходит осознание — выплыл, схватившись за якорь. — Наверное... — звучание низкого голоса, такого знакомого и полюбившегося, позволяет выдохнуть, — но кое в чём ты прав. Было бы хорошо, если бы люди охотнее отдавали детей однополым семьям, а не считали их чем-то неправильным и неприличным. От грусти, так ясно слышимой, щемит сердце, и Чонгук осмеливается — впервые переплетает их пальцы, не только для Тэхёна, но и для самого себя. — Ты бы хотел ребёнка в будущем? — на язык так и просится «со мной», но Чонгук умело его прикусывает. — Да, я хотел бы подарить ему хорошую жизнь вне детского дома, — чётко и уверенно, словно обдумывал этот вопрос тысячи раз и нашёл ответ уже давно. Может, этот человек говорит не так уж и много, но сколько же мыслей в его голове. Время, которое люди тратят на бессмысленные разговоры, он тратит на поиски себя. Возможно, поэтому давно смирился, что не подходит людям просто потому, что не все хотят долго искать с ним точки соприкосновения. Тэхён заставлять их не намерен и относится к этому спокойно. Лишь Чонгук достаточно усерден для того, чтобы установить нерушимую связь. — И ты уже нашёл того, кому отдал бы своё сердце? Кажется, что воздух в комнате внезапно сгущается. Рука в руке, плечо к плечу, глаза в глаза — установившийся контакт. Дыхание Тэхёна, которое Чонгук чувствует у себя на щеке, нос с милой родинкой на конце, и эти губы... на которых красуются маленькие ранки от нервных укусов. Они в форме сердца, Чон рассматривал их миллионы раз, но никогда не смел прикоснуться. Сейчас желание сделать это, как никогда, запредельно высоко. Чонгук уверен, что видел, как Тэхён двинулся ему навстречу, прежде чем внезапно отстраниться. — Я уже давно отдал его, но не хочу помешать его жизни, — грузно говорит он и откидывается головой на стену, прикрывая глаза. Он снова так близок к погружению, но Чонгук ловит его раньше, чем вода накроет с головой. Пробует близость совсем не дружескую, утыкаясь носом в щёку. Они наверняка сразу алеют, но веки Чонгука закрыты. Он пытается уловить каждый момент и движение тела из-за участившегося дыхания. — С чего ты взял, что ты мне мешаешь? — уверенности ему не занимать, но реакция не даёт сомневаться. — Почему думаешь, что я говорю про тебя? — пытается скрыться смехом, но Чонгуку удаётся услышать смущение и нервозность в нём. — Из-за этого. Рука перемещается на место, где теплится чужая душа, где сердце отбивает бешеные ритмы в такт к пульсу Чона. Такая синхронизация ему по душе. Чонгук нежно ведёт кончиком носа, вдыхает запах попкорна, который они съели недавно, и останавливается прямо под подбородком, поднятым вверх. Тэхён, за это время не шелохнувшийся ни разу, вздрагивает, стоит губам коснуться его пульсирующей венки на шее. Если бы Чонгук знал, что это так приятно — ощущать совершенно не друга так близко и интимно — сделал бы раньше этот шаг. Жаль, что он всё время был так слеп и на свои, и на чувства Тэхёна. Но теперь попытаться наверстать упущенное — не желание, а цель жизни. — Будешь и дальше отрицать? — Н-нет, — нужно ли большее доказательство, чем эта затруднённая от эмоций речь? — Тогда что за ерунду ты городишь? — Чонгук отстраняется, чтобы, опустив подбородок Тэхёна, заглянуть в глаза. Спрятать их не выходит, Чон настроен серьёзно в своём желании узнать, что у парня на уме. На лице напротив, которое Чонгук бережно взял в ладони, в глазах печаль, щёки — такие мягкие по ощущению — как и ожидалось, красные, а уши горят, стоит только дотронуться до них. А губы... впервые так близко, что хочется сорваться. Но услышать хочется намного больше. — Ты поругался с друзьями сегодня. Не отрицай, я видел и слышал, что они кричали тебе вслед, — наконец правда, выскользнувшая с самых глубинок, — знаю, что это из-за меня. Не хочу вставать между вами. Даже здесь эти оболтусы решили сунуть свой нос. Чонгук же с радостью развеет его сомнения. — Знаешь, кто на самом деле мешает моей жизни? — по напрягшимся вмиг плечам и сморщенному лбу видно, что ответа он боится. — Люди, которые думают, что могут говорить всякую чушь, прикрываясь шутками. Я больше предпочитаю спорить о том, какой образ больше всего идёт Зендее, — но, если судить по выдоху и мгновенному спокойствию, ответ ему нравится. Снова эта родинка, которая из-за улыбки видна так прекрасно. На этот раз Чонгук не сдерживается, уж слишком манит и притягивает к себе. Касание губ такое быстрое, что можно было и не заметить, но только ради этого удивлённого «О» со стороны Тэхёна хочется повторить ещё бесчисленное количество раз. — Я думал, что тебе нравится проводить с ними время, — говорит, пряча лицо в изгибе чонгуковой шеи. А виновник смущения не может сдержать радости по этой же причине. — Статистика говорит, что тебе нужно меньше думать. — Нет такой статистики, — поднимает он тёмноволосую голову и смотрит с притворным возмущением. — Я знаю, это была обманка, чтобы я смог сделать это. Это — не единственное неловкое касание губ, а настоящий поцелуй, когда переплетаются не только языки, но и души. Наконец-то Чонгук почувствовал его вкус, который теперь никогда не променяет ни на что. Между ними нечто особенное и искреннее. В каждом разговоре столько чувств, но молчание говорит даже больше. А Чонгук привык слушать.