***
Подоспевшие на помощь Симон и Ния застали ожесточённые бои. Стоя со снегоступами и верёвками в руках, они активно вращали головами, следя за полётом снежков и обвинений. — А это тебе за то, что испортил мою белую футболку. — Да кто знал, что нельзя стирать чёрное и белое? — Любой, кто хоть иногда использует мозг, Гало! — Тогда это тебе за пиццу с ананасами! — Тимос замахнулся, как бейсболист на подаче, но не попал. — Ты сам сказал, что хочешь попробовать что-то новое! — выкрикнул Лио, формируя снежок. — Получай за «стилтон»! — его снаряд перелетел укрепление противника и упал в метре от цели. — Какой ещё стилтон? — спросил Гало, высунув нос из своей крепости. — Ты выкинул мой сыр с голубой плесенью! — Фотиа с досадой ударил по снегу, и его баррикада осыпалась. — Оставишь другой сыр на неделю, и он тоже превратится в стилтон. Не вижу проблемы, — он пожал плечами. — Получай! — снежок Лио описал крутую дугу и попал точно в макушку. — Лио Фотиа! — Гало вскинул руку с указательным пальцем. — Гало Тимос! — Лио воинственно скрестил руки на груди. Дыхание застывало сизым облаком в прозрачном воздухе. В тишине заснеженных холмов гремели голоса и падающие снежные комья. Симон приобнял Нию свободной рукой. — Навевает воспоминания, да? — он мечтательно улыбнулся. — М, — кивнула Ния. — Они так похожи на нас в молодости, — она облокотилась на его плечо. — Помнишь, что ты сказал моему отцу, когда принесли закуски? — Ния, ты рассказала мне про все ложки на столе, но не сказала, что вы едите плесневелый сыр, — Симон поморщился. — Я и подумать не могла, что ты посоветуешь отцу уволить слуг и выбросить «эту гадость», — она захохотала. — Не выдумывай, — он покачал головой. — Я не мог сказать «гадость» за столом после месяца твоих уроков этикета. Лучше вспомни, как я старался понравиться твоей семье. — Так и сказал «гадость»! Как сегодня помню: «Мистер Фотиа, по моему мнению, вам стоит… — Ш-ш-ш, — Симон прижал её к себе и зарылся в волосы у виска, — секреты должны оставаться секретами. Но на них уже смотрели две пары любопытных глаз. Воюющие стороны сошлись в негласном перемирии ради продолжения истории. Ния хитро улыбнулась: — А что было дальше я расскажу за ужином, — подмигнула она. — Я думал, мы договорились сохранить эту историю в тайне. — притворно вздохнул Симон. — Разве? Хм, не припомню такого, — Ния сделала вид, что задумалась. — Тогда я расскажу свою версию. Гало и Лио, привыкшие к чищеным тротуарам, смешно ковыляли в снегоступах позади. — Мальчики, — позвала Ния, — в этом году дороги замело, и мои сёстры не смогли приехать. Так что будем только мы. — По этому случаю я достал лучшее шампанское, — Симон повернулся к парням и широко улыбнулся. — Симон! — Милая, я так жаждал встречи с ними, что обычное шампанское не может утолить мою тоску, — он вытер несуществующую слезу. — Симон!!***
В прозрачных резных бокалах искрилось шампанское, а по хрустящей корочке индейки струился алый клюквенный соус. Над столом звенели хрусталь и серебро. Разговоры, приправленные историями бригады Пламенных спасателей, не прекращались ни на минуту. А после ужина Лио и Ния играли «The First Nowell» в четыре руки.***
Когда старинные часы в зале звучно пробили полночь. Ния поднялась: — Кажется, я слышала какой-то шорох в трубе. Не забудьте заглянуть в носки и под ёлку. Вы были хорошими мальчиками в этом году, думаю, Санта подготовил для вас что-то особенное, — она поцеловала Лио в щёку. Гало зачарованно следил за ними, не в силах оторвать взгляд. Магия родительского дома и материнской любви слишком рано покинула его жизнь, поэтому он искал её у других, украдкой наблюдая. Заметив, что Гало неотрывно смотрит на них, Ния поцеловала и его тоже. — Спокойной ночи, дорогие. С Рождеством, — она обняла их, и Гало окончательно растаял. — Симон, ты идёшь? — Да, только посмотрю, нет ли моего подарка. Ния всё поняла. Она улыбнулась, подобрала подол платья и ушла наверх. — Лио, взгляни, как выросла Пайни, — Симон кивнул на полутораметровую ель в большом деревянном горшке. В нагретом воздухе витал её свежий аромат, смешанный с запахом мандаринов. В густой хвое играли бликами стеклянные шары. Винтажные гирлянды, бусы и бумажные флажки с открытками оплетали пушистые ветки. — Пайни? — переспросил Гало и вопросительно взглянул на Лио. Он отвернулся, пряча смущение: — Мне было пять. Мама запретила рубить деревья и предложила посадить. — Лио несколько месяцев бегал вокруг неё с линейкой, ждал, когда она вырастет, — перед глазами Симон видел пустой горшок и маленького сына в коротких шортах и длинных носочках. Он улыбнулся своей ностальгии и поднял глаза на Лио. Как будто он впервые взял маленький невесомый свёрток на руки всего пару лет назад. Совсем недавно проверял, спит он или в сотый раз перечитывает историю Короля Артура, спрятавшись под одеяло. Мастерил с ним лук и стрелы. Прятал от него подарки и свой костюм Санты. Будто только вчера он искал его и утешал плачущую Нию, которая звала Лио во сне и просила вернуться. И вот он снова в родном доме, а рядом – человек, с которым он решил разделить судьбу. Родная душа, обретённая на поле битвы. И главное – Лио хватило смелости и мудрости рассказать о ней семье. Лио Фотиа, его сын, выросший мужчиной, а не жалким дворцовым клерком, вопреки стараниям деспотичного деда и гиперопеке гувернанток. Ребёнок, сбежавший из дома с байкерами. Юноша с добрым сердцем, слабый телом, но сильный духом, вставший во главе всех Опалённых. «Ты слишком быстро повзрослел. Я не успел побыть твоим отцом, малыш» — С Рождеством! И доброй ночи, — он потрепал ребят по головам. — Доброй ночи, пап, — отозвался Лио. — А как же подарки, мистер Фотиа? — напомнил Гало, протягивая руку к коробке с его именем. Симон обернулся. Сидя около Пайни в одинаковых свитерах, подаренных Нией ещё в начале зимы, они распаковывали цветные коробки. — Свой я уже получил, — тихо ответил Симон, поднимаясь.***
Из окон первого этажа на сверкающие снега лился тёплый свет. Ледяные кристаллики, упиваясь золотыми лучами, мерцали наперекор хмурой ночи. Ажурные снежинки, кружась и поднимаясь в сонном ветре, бросали друг другу разноцветные огни гирлянд. Они играли и пели оду зиме, а затем грациозно приземлялись, чтобы забыться сном. В камине сладко трещали угли и нежилось пламя. Гало и Лио сидели под пледом и потягивали горячий шоколад. В густом ароматном напитке таял воздушный зефир и красно-белые трости, пока мальчишки, переплетая пальцы, грели друг друга в прекрасной тишине. Гало обернулся и, убедившись, что их никто не видит, уткнулся в мягкие волосы цвета дикой мяты. — Мне так нравится здесь. В этом доме такая атмосфера…я сразу возвращаюсь в детство. Это чувство, как будто у меня снова… ну, ты понимаешь, да? Лио кивнул. — Семья, — продолжил Гало. — Они были другие и вели себя не так, но здесь, — он положил ладонь на грудь, — было также тепло, как сейчас. Я всегда хотел этого, поэтому и мечтал о своей семье. — Вот как. Рад, что ты ценишь их отношение. Для них ты уже член семьи. Возможно, даже более близкий и понятный, чем я. Мне ещё сложно принимать эту заботу после … — Я понял. Лио посмотрел на него с благодарностью и продолжил: — А ты принимаешь всё с распростёртыми объятиями и открытым сердцем. Думаю, им это очень нужно. Я пока не могу им этого дать. Так что спасибо, Гало. — Воу, что это? Телячьи нежности от Лио Фотиа? — он театрально округлил глаза. — Подожди, — Гало выставил указательный палец, а другой рукой достал телефон, — помечу этот день праздничным в своём календаре. — Ну что за дурак. — Твой. — Что? — Дурак. — Мой? — опешил Лио. Гало скрестил руки на груди и, нахохлившись, отвернулся. — Что это? Телячьи нежности от Гало Тимоса? Подожди… — Да хватит уже, — Тимос ткнул его локтем. Один – один! Комната наполнилась их искренним смехом. — Как думаешь, — начал Лио, отдышавшись, — они уже уснули? Тимос прислушался. — Ни звука. — Тогда идём, — он поднялся. — Что ты скажешь родителям, если они заметят это? — спросил Гало, застёгивая куртку. — Правду, — Фотиа не колебался ни секунды. — И всё же пока им тоже лучше оставаться в неведении, так что давай отойдём подальше от дома.***
Небесный купол и хрустящий снег встречали их звёздами – каждый своими. Гало обернулся: Хаф Сэлэменд остался за цепью холмов. Лио уже раскинул руки, и ладони вспыхнули неоново-розовым пламенем. Его лицо озарила улыбка, глаза заблестели от проступивших слёз. Он слишком долго этого ждал. Лио сделал Гало приглашающий жест. Тот застыл, в нерешительности, глядя на изящную ладонь, объятую языками огня: — Ты уверен, что он помнит меня? — он с опаской посмотрел на пламя. Лио понимающе кивнул. Он соединил ладони и поднёс их к губам. Сперва Гало показалось, что Лио целует огонь, но он вдруг испарился, а в груди Фотиа вспыхнули розовые искры. В одно движение Лио оказался рядом и мягко обхватил лицо Гало тёплыми пальцами. В его взгляде читалась вся невысказанная нежность. Он медленно закрыл глаза, и между его ресницами забегали крошечные искры. Гало тоже закрыл глаза. Казалось, эти секунды настолько сакральны, что их свидетелями могут быть только сердца. Он положил руки на тонкую талию, и прижал Лио к себе, а в следующее мгновение ощутил его прикосновение на губах. С теплом трепета по телу разливался жар Промара. Сладким вином скользнул по языку и сбежал вниз, чтобы взорваться сверхновой в груди. Весь мир сжался в узкую ленту и начал вращаться вокруг них спиралью. У Гало закружилась голова. Энергия струилась в нём так быстро и естественно, как будто жилы созданы для огня, не крови. Лио углубил поцелуй, и в два удара сердца их окутало бледно-голубое свечение. Своей необъятной сущностью оно стремилось к бесконечному небу и влекло за собой.Летим.
Гало так и не понял, чей это был голос: Лио, его собственный или Промара. Фотиа взял руки Гало в свои, легко оттолкнулся, и оторвался от земли.Вспомни это чувство.
— Да, я помню, — он сделал свой шаг навстречу невесомости. Они взмыли ввысь огненной стрелой, прочь от снега в мириады созвездий. Густые облака расступились перед ними, и в разреженном воздухе иссиня-чёрный купол казался ещё темнее, а их пламя – ярче. Оно сияло, переливалось оттенками розового и голубого, и успокоилось, став ослепительным аквамарином. Ещё охваченный мандражем первого полёта, Гало крепко держал Лио за руку, пока звёзды и облака менялись местами. Фотиа же упивался свободой, то тянул его наверх, выше, выше, ещё выше… то падал с ним в пике, закрыв глаза. В каждом новом манёвре у обоих захватывало дух, но его пленила не высота, а близость – одни мысли, желания и порывы на двоих. И, зависая в воздухе даже на осколок мгновения, они заключали друг друга в объятия. Тогда секунды растягивались и застывали, превращаясь в часы до первого поцелуя. Затем время возобновляло свой ход, они стремительно летели сквозь реальность, пока не оказывались у самой земли. Они лежали на снегу, тяжело дыша. Голубой ореол озарял их горящие глаза и блестящие жаркими поцелуями губы. — Самой холодной зимой, — прошептал Лио, — я узнал, что внутри меня — непобедимое… —… пламя! — подхватил инопланетным голосом Промар. — … и наше лето, — Гало накрыл горячую руку Лио ладонью. — Давай вернёмся на это самое место в августе. Лио едва заметно кивнул. Самые дорогие подарки за пределами цветных коробок, в чьих-то улыбках, прикосновениях и тёплых взглядах.