Случай

Ноги Филиппа ходили ходуном, нарушая его равновесие, которое он и без того с трудом ловил. Все его силы были направлены на то, чтобы не упасть, и когда врач дал очередную команду, счел ее за издевательство. Врач отстранился, все также держа руки вытянутыми, одновременно давая опору и страхуя пациента. - Не бойтесь, сзади - кровать, спереди я. Даже если упадете, ничего страшного. - подбодрил его Штейн. Фил ухмыльнулся и руками вцепился в протянутые руки врача. Алла, стоявшая неподалеку, подошла поближе, как будто стоя на готове, чтобы ему помочь. Сил у Филиппа была не так уж много и они почти все заканчивались. Он поднял голову, посмотрел с высоты своего роста на окружающих. Стопой правой ноги почувствовал слегка прохладный пол в комнате, что его немного порадовало. Врач засек время на часах и, когда прошла минута, скомандовал: - Везите сюда кресло! Люся молча придвинула кресло к Филиппу и доктор, взяв его под руки, посадил пациента. У Фила тряслись руки - одновременно и от стресса, и от усталости. Алла налила воды в стакан и принесла ему. Утолив жажду, он отдал стакан ей и как-то нервно улыбнулся, сжав ее руку. Штейн покатил его в гостиную, где стояли брусья, и Алла с Люсей, переглянувшись, молча проследовали за ними. Как только Фил увидел тренажеры, недовольно проскулил. Врач припарковал коляску вплотную к ним и, заметив его недовольный взгляд, обратился к нему: - Филипп, я Вам не мамочка, жалеть Вас не буду. Я Вам не Алла Борисовна, которая ни на шаг от Вас не отходит. Я - Ваш врач. Это значит, что если Вы хотите вернуться в норму, будете выполнять все назначения с довольным лицом, а не вот с этим вот, что у Вас сейчас. Не хотите - оформляйте инвалидность, уходите окончательно со сцены и катайтесь дальше на своей коляске. А то что это такое? Зрители ждут своего кумира, я, кстати, тоже люблю некоторые Ваши песни, особенно «Тода аль коль ма ше барата», которую Вы почему-то поете как «Мне мама тихо говорила», - подколол его врач, - А кумир их, тем временем, кобенится. Вы хотя бы жену свою пожалейте. Я ни разу не видел, чтобы бывшая жена так песталась с бывшим мужем, ни разу! А Вы думаете, она вечно так будет? Даже Ваша домработница Люся когда-нибудь пошлет Вас нахер потому что устанет с Вами носиться. И останетесь Вы один в дерьме, и, хуже всего, проживете в нем остаток потому что даже в Канаду ни на какую эвтаназию Вас не возьмут. Филипп буквально кипел от нахлынувшей злости, сжав кулаки. Он никому не позволял подобного обращения, на такое имела право только Алла, которая сама стояла сейчас в шоке, переваривая информацию. Врач добился желаемого результата - разозлил его, дав ему дополнительные силы. - А вот эту Вашу ярость, от которой Вы готовы выломать ручки кресла, лучше направьте на выполнение упражнения. Или мне уйти? - Нет. - процедил сквозь зубы Филипп. Как-никак он все же понимал, что доктор действует на благо. - Отлично! Ставьте коляску на тормоз, и как будете готовы, начинаем! - Готов. Штейн занял уже знакомую позицию, подавая пациенту опору. Филипп, уже не боясь сделать что-то неправильно, молча, стиснув зубы, встал на ноги. Врач подвел его к брусьям, поставил в центре между ними. Переложил его руки на перекладины. - Опирайтесь на них, опирайтесь! - скомандовал он. От страха упасть у Фила вспотели ладони, и это еще больше мешало. Он вцепился в эти несчастные брусья, как в последнюю надежду дрожащими руками, глухо простонав от возникшей в ногах боли. Алла, стоявшая рядом, подошла ближе: - Доктор, может на сегодня хватит? - она сильно переживала, глядя на экс-супруга, которого колбасило и от избытка эмоций, и от сильной мышечной слабости, и от страха упасть. От всего вместе взятого. - Пусть постоит минуту и достаточно, - сухо ответил Штейн, - Я приду к вам завтра. Придется самому к вам ездить, здесь нужен личный контроль. - Любые деньги! - обрадовалась Пугачева. - Нет, мне не это нужно. Вы меня на его концерт пригласите, - улыбнулся врач, ехидно поглядывая на Киркорова. Штейн, высчитав минуту, подошел к Филиппу сзади и, крепко ухватив пациента, дал ему опору и усадил в кресло. Фил обливался потом, тяжело дышал. Покрасневшие руки тряслись. Он сам трясся как осиновый лист. У Аллы разрывалось сердце, глядя на него. - Сейчас ему можно отдохнуть? - Отдохнуть можно. А вот лежать - не нужно, - подчеркнул врач, - пусть сидит в кресле. Накройте его чем-нибудь и сделайте горячий чай. Люся мгновенно побежала на кухню, а Пугачева, найдя флисовый плед на диване, укутала им Филиппа. Видимо, Штейн все-таки счел нужным объясниться перед своим звездным пациентом и, присев перед ним на корточки, обратился к нему: - Филипп, я хочу, чтобы Вы поняли - я Вас не унижаю. Я даю Вам стимул бороться, чтобы Вы избежали самых негативных последствий и ударов, чтобы Вы одумались сейчас. Потому что потом может быть поздно. Ничто так не заставляет человека одуматься, как удары судьбы. Подумайте над этим. Да, сейчас очень трудно, но у Вас уже получается. Скажу Вам откровенно, чтобы немного подбодрить - у Вас получается лучше, чем у 80% моих пациентов. Так что, мир? - врач протянул ему руку. - Угу, - промычал Филипп, сжав губы, чтобы прямо тут не разрыдаться. Ему было больно физически, он чувствовал себя оскорбленным, сил не было. Спина, казалось, разрывается от боли в разных местах. Несмотря на это, он пожал протянутую руку врачу, на что тот улыбнулся: - Don’t hate me. I try to help you. - I understand, - ответил Фил, - I don’t hate you. * - Упражнение надо делать каждый день по три раза, увеличивая время на пять минут, - обратился он к Пугачевой, которую саму трясло, - А сейчас разрешите откланяться, - с этими словами профессор вышел из комнаты и, пошуршав в прихожей, обуваясь, вышел из квартиры, громко захлопнув за собой дверь.