Кто научился умирать, тот разучился быть рабом.
Мишель де Монтень
Мэтр Родригес добавил в колбу с кровью каплю раствора собственного изобретения, взболтал и посмотрел на просвет, как иные поступают с бокалом вина. Затем он проделал то же самое со второй колбой. Скрупулёзно внеся результаты в журнал, он отложил перо и задумался. Он находил, что иногда его работа в чём-то схожа с работой философов. Найти точные, правильные слова, доступно и отчётливо донести истину, безжалостно принести в жертву чувства во славу чистого созерцания. Не этим ли даром владели великие мыслители Древней Гальтары? Антонио вздохнул и, не испытывая ни капли вдохновения для упражнения в подобных талантах, отправился в особняк на улице Мимоз. Он нёс с собой смертный приговор для Рокэ, герцога Алвы, бывшего Первого маршала Талига. Тот сорт приговора, который не в состоянии отменить ни один судья. Как сказать человеку о том, что его жизнь подошла к концу? Антонио был на войне, повидал множество ран и смертей на своём веку. Красивой смерти не бывает. Смерть всегда уродлива и жестока. Но ни один меч, ни одна пуля не сравнятся в жестокости с простой фразой, сказанной врачом и начинающейся словами «вам осталось». Ибо она убивает надежду. Человек умирает уже в ту самую минуту, когда её слышит, потому что жить без надежды невозможно. Дальше только агония. Мэтра Родригеса встретил новый слуга и сразу провёл его в покои Алвы. Поднимаясь по лестнице, Антонио услышал приглушённый смех и гитарные аккорды. Рокэ и Ричард пили вино и о чём-то непринужденно разговаривали. «У них всё хорошо, — подумал Антонио. — У них обоих сейчас всё хорошо». Как бы ему хотелось малодушно отсюда уйти и никогда не произносить то, что собирался сказать. Но отступить нельзя. Он должен сделать то, зачем пришел. Рокэ имеет право знать. — Как вы себя чувствуете, дор Рикардо? — осведомился Антонио после приветствий. — Прекрасно, — с радостью откликнулся Ричард. — Спасибо вам, господин Родригес. И прошу вас, садитесь. Антонио сел в предложенное кресло. — Представляете, мэтр Родригес, — весело продолжал Ричард, — Рокэ… то есть монсеньор смеялся над моим падением с каштана, а сегодня сам упал посреди комнаты. Как вам такое? Я сказал ему, что мне ещё ох как далеко до Великого Учителя, который умудряется падать даже на ровном месте. Вам не кажется, что в этом проявилась высшая справедливость? Значит, Рокэ ничего ему так и не сказал. Антонио с беспокойством взглянул на Алву, но тот улыбался Ричарду как ни в чём ни бывало. — Что ж, я вас оставлю, — Ричард встал и направился к выходу, но Алва его остановил. — Дикон, подожди. Останься. Лучше тебе это тоже услышать. Ричард взглянул с удивлением, но спорить не стал и послушно вернулся обратно в своё кресло. «Вот и всё. Твой выход, мэтр. Делай, что должно», — подумал про себя Родригес. — Рокэ, все тесты однозначно показали наличие опухоли в мозгу. Это рак. Мне очень жаль. Мэтр Родригес хорошо знал своё дело. Говорить надо прямо и чётко, доступно, безо всяких иносказаний, только правду, какой бы горькой она не была. Никаких личных эмоций или интерпретаций. Только факты. А потом ждать. Антонио по опыту знал, что пациенту обычно требуется время, чтобы осознать эти слова. Некоторые справляются быстро, некоторые не могут осознать новость несколько дней, а то и недель. Нужно ждать, пока пациент не будет готов и сам не станет задавать вопросы. И мэтр Родригес ждал. Алва побледнел и напрягся. Очевидно, он всё сразу понял. Времени на осознание ему потребовалось на редкость немного. Значит, он уже был готов к такому исходу. — Выходит, все эти симптомы?.. — начал он. — Скорее всего, из-за кровоизлияний от опухоли. Ричард смотрел растерянно. «Мальчик пока ничего не понял», — отметил про себя Родригес. — Вот видишь, Рокэ, — возмущенно воскликнул Ричард, — я же тебе говорил, что нельзя так много пить! И Хулита предупреждала. Рокэ с непроницаемым лицом молчал. — Мэтр Родригес, — обратился Ричард к врачу, — я обещаю, что прослежу за лечением Рокэ. Что нужно делать? — Боюсь, дор Рикардо, что ничего. — Так оно пройдёт само? — Не пройдёт. Лечения нет. Я сожалею. Ричард посмотрел на лекаря расширившимися от ужаса глазами. — Не может быть… Этого не может быть… Мэтр Родригес, — вдруг произнёс он с угрозой, — вы должны… вы обязаны вылечить Рокэ. Вы же врач. Это ваш долг! Антонио и Рокэ молчали. Ричард беспомощно переводил взгляд с одного на другого, потом резко вскочил и стал лихорадочно ходить по комнате. — Рокэ, мы не можем сидеть сложа руки. Мы должны что-то сделать. Есть и другие врачи. Мы поедем в Бакрию к Премудрой Гарре. Мы поедем в Гальтару… Ричарда трясло. — Тише, Дикон, успокойся, всё хорошо, — тёплые руки Рокэ обхватили Ричарда со спины. Он развернулся, спрятал лицо у Алвы на плече и разрыдался. — Нино, сколько мне... — Рокэ перевёл взгляд на подрагивающую макушку Ричарда, — …нам осталось? — Четыре месяца. В лучшем случае — шесть. — Как это будет? — На этот вопрос у меня нет точного ответа. Может быть по-разному. Чаще всего сильные головные боли, потеря памяти, изменение личности, иногда потеря зрения и судороги. Если… когда боль будет слишком сильной, я дам тебе сакотту. — Я понял. Спасибо. Ричард лежал в темноте с открытыми глазами. Ему казалось, что его ударили под дых, и он до сих пор беспомощно открывает рот и никак не может вздохнуть. Не было ни мыслей, ни слёз. Только одна всепоглощающая боль. Алва тихо вошёл в его комнату и сел рядом в кресло. Ричард не видел его в темноте, только чувствовал присутствие. Они оба долго молчали. — Дикон, — наконец тихо произнёс Алва, — помнишь, ты вызвал меня на дуэль? Я хотел бы принять вызов. — Что? Нет! Ни за что! — Любая жизнь когда-то заканчивается, Дик. У нас ещё есть время. Несколько месяцев — это не так мало. Ты поможешь мне, когда придёт время? — Рокэ… Ты серьёзно? Ты имеешь в виду линию? — Да. — Только если ты поможешь мне. — Дик, не глупи. У тебя вся жизнь впереди. — Ты же знаешь, что это не так. Я всё равно уйду вслед за тобой. Даже ты не сможешь мне помешать. Рокэ молчал. Ричард уже решил, что ответа не будет, но Алва, наконец, тихо прошептал. — Ты сказал, я услышал. Два месяца спустя после Зимнего Излома всю Олларию трясло от возмущения. Его Величество Карл Оллар издал новый указ о запрете дуэлей на всей территории Талига. За нарушение указа преступников ждала Багерлее. За дуэль на линии — Занха. Поговаривали, что причиной тому стала трагическая история, произошедшая недавно в Нохе. Двое дворян дрались на линии без секундантов и нанесли друг другу смертельные раны. Оба погибли на месте. Некоторые даже утверждали, что одним из дуэлянтов был бывший Первый маршал Талига, великолепный Рокэ Алва, а сама дуэль вспыхнула из-за неизвестной дамы, которая попалась в сети коварного маршала. Женская часть населения тем не менее сочувствовала почему-то именно маршалу, а мужская восхищалась отвагой его противника, бесстрашно бросившего вызов лучшему фехтовальщику во всех Золотых Землях. Кем был этот загадочный противник, никто не знал, но шептались, что сам Леворукий. Впрочем, вы же знаете, что досужим сплетникам верить нельзя.***
Ричард и Рокэ стояли на берегу реки. Высокая густая трава доходила им практически до колен. Оба были одеты в чёрные, слегка запылённые походные костюмы. — Где мы, Рокэ? — Не знаю. Похоже на Рассанну, как считаешь? — Рокэ, смотри! Это же Сона и Моро! — Ричард со всех ног бросился к двум морискам, мирно щипавшим траву, и повис на шее у своей любимицы. Когда он от неё оторвался, Рокэ уже был в седле. — Куда мы теперь? — спросил Ричард. Рокэ посмотрел на запад. Раскалённое небо стремительно темнело, а на горизонте разгорался алый закат. Посреди плоской равнины вдруг из ниоткуда возникла чёрная башня с мощными стенами и опоясывающими верхнюю площадку зубцами, на которых, казалось, покоился кроваво-красный солнечный шар. — Как насчёт того, чтобы взять приступом закатную башню? — в глазах Алвы зажёгся огонёк азарта. Маршал, в конце концов, всегда остаётся маршалом. Ричард, одобрительно кивнув, широко улыбнулся и вскочил в седло. Несколько мгновений спустя двое путников уже спешили в Закат.