Ненавижу и прости

      — А что ты? Побежишь за ним? — Орвон злился. Это было видно по блестевшим глазам и упрямо поджатым губам.       — Да, — Рикс кивнул. — Не хочу, чтобы вы двое наворотили такого, что потом жалели бы.       Он вышел, оставляя Орвона один на один с яростью. Дверь закрылась. Рикс прислонился к ней спиной. Металл холодил затылок. По вискам разливалась пульсирующая боль. Один лучше другого, но обоих можно понять: Орвон нашёл то, ради чего стоит жить, а Афий обрёл свободу. В сущности, и то, и другое было необходимо, но они слишком вжились в ощущение новизны, что видели только свою точку зрения, не задумываясь ни о чём другом.       — Что же мне сделать, чтобы ты меня наконец-то заметил, м? Рикс, — голос Орвона, тихий и задумчивый, раздался так внезапно, что Рикс вздрогнул.       Обычно с таких фраз начинались огромные проблемы. Орвон ошибался. Рикс всегда замечал его. Искал среди толпы вихрастую макушку и задорную улыбку, чтобы поддаться его влиянию и встрять в очередные неприятности. Вместе. Так естественно было ощущать надёжного напарника, прикрывавшего спину, и слышать его задорный смех.       Однако никогда Рикс не воспринимал Орвона в качестве партнёра, любовника и любимого. Никогда. Он казался ярким солнцем, родным братом, продолжением самого Рикса, но даже гипотетически предположить свою влюблённость в него не получалось. Да и разве возможно влюбиться в свое отражение?       Нужно было поговорить с Орвоном. Рикс это прекрасно понимал, вот только слов пока не находил. Не мешало бы найти Афия и разобраться с его тараканами. Слишком резко прозвучал его голос, слишком яростно он пытался их остановить. Похоже, их дружеский спарринг причинил ему немало боли.        А посреди всего этого хаоса был сам Рикс. Со своими стремлениями и чувствами. Он глубоко вздохнул. Сухой воздух Сионума уже почти не раздражал дыхание. Солнечный свет разливался по коридору, распугивая хрупкие тени, жавшиеся по углам. Под ботинком хрустнул маленький камушек. Рикс пнул его.       Он устал. Не физически. Тут хоть кросс бежать, хоть в горы карабкаться. Морально. Он устал сожалеть о том, что всё сложилось так: что погибли родители, что Дарея в лапах Верховного Понтифика, что родная планета лежит в руинах. Нет, он сделает всё, что от него зависит, чтобы вернуться к нормальной жизни. Вот только какая она теперь, нормальная жизнь?       Пока светлым пятном, неизменным признаком той самой нормальной жизни, оставался Лабель. В его глазах отражался целый мир, который хотелось узнать. С ним было легко радоваться и вдвойне горько грустить. С ним Рикс мог быть самим собой, не задумываться о том, что от него ждут и хотят. С другими всегда было иначе. Пусть чаще всего он заступался за кого-то, помогал или защищал по собственной воле, но не было того щемящего ощущения единения. С Лабелем Рикс отдыхал.       На ум пришёл окровавленный датапад, который ему показывала Марк. Рикс очень хорошо запомнил, как что-то оборвалось в груди, вонзаясь осколками безысходности прямиком в сердце.. То же он чувствовал, когда узнал о гибели родителей. Мир будто затих на мгновение, чтобы потом обрушиться неумолимостью продолжающейся жизни, которой нет дела до его потерь.       Тем оглушительнее было счастье от встречи. Лабель едва успел сжать подрагивающие ладони в кулаки, стоило Риксу оказаться поблизости. Жив. Цел. Он негромко вздохнул и улыбнулся. Мягко и чуть насмешливо. Его ждали. Вспомнился и пустынный сад. Передышка между волнением и новостями, заполненная только ими. Хриплыми стонами, тихим шепотом.       — Ненавижу! — голос Орвона прокатился по коридору, заставляя моментально вырваться из грез. — Тебя и себя! — что-то с грохотом ударилось об пол.       — Прости, Орв, — в пустоту сказал Рикс. — Я придумаю, что тебе сказать. Обязательно.