***
— Приятно наконец познакомиться с той самой Кэрол, — добродушно и восторженно улыбнулась Оливия. Лицо Джона напряглось, он перевел взгляд из ещё полной тарелки на Баки, который уже прожигал в нем дыру. — Джон много рассказывал о вас. — Не то чтобы много, — строго, но тихим голосом отрезал Уокер и впился в бокал, который не отпустил, пока тот не опустел до капли. — Ну да, не много, — женщина исправилась, почувствовав напряжение и намек мужа в виде поглаживания по спине, скрытый от чужих глаз. — Просто частенько упоминает вас. Баки упоминает. А Джон мне рассказывает по секрету. — Сгорел сарай — гори и хата, видимо, подумала Оливия и выдала настоящую, ещё более откровенную правду вместо любезных фразочек. Всю неловкость ситуации она прекрасно понимала, но все же катастрофичного ничего не находила, хоть убей. Тем более в такой семейный, уютный праздник, что страшного в добрых словах друг о друге. Естественно, не все тут были такого мнения. Особенно из тех, кто продолжал прятаться даже от самого себя, скрывать свою воодушевленную или сентиментальную сторону обыкновенно хмурой натуры. Сэма все это ужасно забавляло, он, как никто из присутствующих, был открыт с миром и легко переносил любые удары по самолюбию и хрупкой уверенности в своей натренированной на службе стойкости к смущающим ситуациям. Кэрол разделяла неозвученное, но читающееся в восторженных глазах мнение Оливии о том, что хотя бы в этот день стоило успеть сказать, как можно больше искренних добрых слов, пока серые будни не заставили забиться в угол наши лучшие порывы. Скажем честно, ей и самой вскоре тоже станет не до того. — Мне приятно, — отозвалась Кэрол и, будто Баки не сидел рядом с ней и ей не была интересна его реакция, даже не посмотрела на него. — О, ну всё, закругляйтесь, — засмеялся Сэм, пытаясь разрядить обстановку. — Баки весь раскраснелся. — И после этих слов Баки «покраснел» ещё больше. Сэм был ужасно доволен собой, стало быть, не разрядить обстановку было его главной целью, какая неожиданность. Он никогда не прочь поиздеваться над своим застенчивым другом. — Так, я понял, — со смешанными воедино смущением и досадой на лице, Барнс мелко закивал и аккуратно поднялся из-за стола, — все отлично повеселились. Пора подавать мороженое. — Сладкоежка... — позволяя лишь тени иронии проявиться на лице, истерично рассмеялся в себя Сэм такой попытке Баки перевести фокус внимания с неловких разговоров о самом страшном его секрете — у него есть чувства. — Ещё рано. — Кэрол с самодовольной улыбкой тут же одернула его за руку и вынудила сесть на место. Баки сделался угрюмее, чем в свои обычные дни. Оливия несколько секунд хлопала глазами, не понимая, что бы такое предпринять, и вдруг медленно начала подниматься, опираясь на столешницу руками, зазывающе оглядывая каждого из сидящих. — Ну, значит, время для подарков. Джон умиленно поглядывал на жену, пока та двигалась из кухни в прихожую, где оставила презенты. Баки так и не поднял взгляда из полупустой тарелки, а Сэм и Кэрол были в предвкушении. Но её сосредоточенность сбил внезапный звонок; Кэрол тут же подскочила и двинулась по направлению к лестничной клетке, коротко кивнув в знак извинения. Баки прежде этого краем глаза заметил фото Моники на экране телефона. Но предположить, о чем будет их разговор и почему Рамбо до сих пор не явилась на ужин, мужчина не успел. Оливия уже вернулась с несколькими цветными пакетами. Сэм чуть ли не присвистнул, широко раскрыв рот от радости после, и принял подарок, а Баки, потянувшись через стол, натянуто улыбнулся и пробубнил "спасибо". Вернулась Кэрол после разговора с Моникой слегка поникшей, но нельзя было наверняка знать никогда, насколько она была расстроена в той или иной ситуации. Девушка то ли потрясающе хорошо скрывала даже самые мрачные чувства за напускной беспечностью, то ли действительно быстро справлялась со всеми переживаниями и за неимением других вариантов принимала все, что ей было дано. Баки склонялся ко второму: он верил в её искренность, ведь она сама укоряла его в том, как часто он прятался за рядами стен сарказма и издевок. Но в этот раз ничего даже делать не пришлось: Кэрол чуть не впала в истерику из-за представшей перед ней картиной. Сэму безумно шел рождественский свитер... Баки? На контрасте с его невпечатленным лицом, которое он старался выдать за влюбленное в каждую петельку сине-зеленого полотна, что было натянуто на нем плотнее, чем узкая полоска улыбки на лице? Пик комедии. Оливия чувствовала себя неловко из-за того, что не совсем верно угадала размер коллеги мужа, но ей оставалось только невинно улыбаться в знак извинения. — Я отошла на пять минут, а вы уже без меня успели повеселиться, — притворно обиженно прокомментировала Кэрол, после сдержанно просмеялась и вернулась на место. Когда уложила телефон на край стола обратно, Баки, повернув на неё голову, одними лишь глазами задал вопрос. Но Кэрол даже не окинула взглядом его рядом сидящую фигуру, источающую ненастойчивое требование, и произнесла: — Моника, к сожалению, не успеет. Так что у кого-то лишняя порция мороженого. — Уже пора? — саркастично вопросил Баки. — Только после твоего печенья, — запротестовал Сэм. — Только через мой труп. — Что? — в акте самой неправдоподобной актерской игры, невинно захлопал глазками Уилсон. — Боишься, что я на каждой операции буду с томной тоской припоминать этот сладкий вкус? — Будет, — усмехнулся Джон. — Буду. — Будет, — поддержала Кэрол, можно даже сказать, потребовала об услуге. — С каких пор вы стали такими друзьями-приятелями? — Баки перевел подозрительный взгляд с Капитана Америки на Капитана Марвел. — Случилось работать вместе. — Сэм защитник Земли, а я — космоса, — произнесла она очевидные вещи как обоснование. — Кооперация неизбежна. — Но ты не ревнуй, — задорно махнул на него Сэм в игривом утешающем жесте. Баки уничтожающе взглянул на друга. — Печенье, ты сказал? Печенье все же было. Мороженое тоже. Баки поедал и то, и другое с лицом, будто в рот клал самое горькое блюдо на свете. Но улыбался уголками губ на комплименты любительницы готовить Оливии и прятал улыбку, опуская голову, на нескончаемые безобидные издёвки Сэма и Джона. Иногда приходилось втягивать щеки, чтобы не засмеяться в очередной раз и сохранить престижный статус самого хмурого человека за столом. В разгар своего рассказа об одном комичном случае в очередной миссии на отдаленной планете Кэрол вдруг, взглянув на сообщение на экране телефона, поднялась и попросила разрешения покинуть компанию. Мол, Моника попросила о встрече вне дома. По заверению им понадобится около получаса, и она сможет присоединиться вновь. Только после того, как Кэрол отлучилась, вечер не продлился долго. На самом деле, Баки даже сумел расслабиться, но абсолютно не понимал, о чем стоит вести беседы, если вы не на задании или не на свидании, на которые в жизни до войны он успел сходить немало раз, но после "Зимнего Солдата" попробовал лишь парочку. Снова втроём, вместе, они вспомнили некоторые веселые и не очень моменты с работы; по большей части старались веселые, всё-таки не на поминках собрались. Четвертой была Оливия, которая, Баки знал, была в курсе всех этих историй от мужа, но продолжала с упоением слушать, переводя взгляды от одного к другому. Или, может, всё-таки, она и правда не знала таких подробностей, если вдруг Джон из тех, кто не тащит работу в дом и молчит, как партизан, по возвращению с операций — не рискуя самолично снабжать жену информацией, которая может стоить ей жизни. В любом случае, Оливия выглядела искренне увлеченной. Баки, проходя мимо кухни, взглянул в дверной проем и осмотрел праздничный стол с грязной пустой посудой и несколькими ещё полными салатниками. Он замер на мгновение. Вечер был не таким ужасным, как ему предоставлялось, и это небольшое количество тепла, которому он позволил пройти сквозь свою броню, трепетало внутри и трещало, обогревая холодные стенки. Но он понимал, что это все было… временным. Всему хорошему всегда приходит конец. Джеймс теперь знал. Но к тому моменту, как Стив принял решение уйти, он ещё не успел этого понять. Измученному и утомленному своему сознанию солдат позволил привыкнуть к хорошему, а потом пришлось отвыкать. С болью и ноющей пустотой внутри, куда задувал ветер внезапных перемен и все там беспощадно выжигал, словно он мокрый стоял на улице в мороз. И Сэм уйдет, и Джон исчезнет. Скорее всего даже Кэрол сегодня уже не появится. Она частенько так делала: внезапно являлась и так же внезапно улетала, ведь долг зовёт. А в огромном космосе каждый чертов час что-нибудь случается. Так что он не собирался ждать её, а убраться решил позже. Что было постоянным и неизменным? Его шрамы, его уставшее лицо, его отсутствующая конечность. И плечо с механической насадкой из вибраниума насаженной на мясо. Его воспоминания и бесконечные терзающие разум кошмары — это с ним навечно. Его уродство тут всегда. Физическое и внутреннее. И смотря на себя в зеркало в ванной Баки четко осознавал это, и то тепло, из последних сил бьющееся в желании остаться, постепенно затухало. Ему не следовало жить прошлым, но цепляться за настоящее тоже слишком неразумно. Изменчивый мир, люди и судьба, если такая и существовала, — сложно было этому доверять. Но, однако, Джеймс старался думать об этом как можно реже. Зачастую на это и не было времени. Пока у него выходило быть полезным, пока Сэм шутил свои шутки в переговорное устройство в самый напряжённый момент, а Джон постоянно нарывался, пытаясь устраивать бунтарские акты самодеятельности, все было неплохо. И пока дети не шарахались от него, включая детей Сары, и в этом доме его принимали с открытыми для объятий руками и провожали с искренней тоской, все было нормально. И сегодняшний вечер не исключение. К слову, именно Сэм и его семья приучили его к мысли, что объятия это нестрашно. Что объятия с ним — это не мерзко. Некоторую норму все же для себя Джеймс обозначил и старался не переступать. Может быть, было страшно привыкнуть, как он привык к ободряющим прикосновениям Стива. А потом на долгое время остался без этой поддержки. Пока Сэм не настоял на своем присутствии в его жизни. Пока Кэрол не возникла и не установила свои правила. Проводить соцопросы и голосования об общественном мнении касательно нововведений, также выслушивать жалобы и предложения было не в её привычке. Барнс провел ладонью по запотевшему зеркалу и ещё раз, пытаясь сохранять поток мыслей в хотя бы нейтральном русле, оглядел свое заросшее лицо. Честно говоря, активный вечер немного вымотал его, побриться он решил уже завтра. Может быть, и кухню уберет тогда же. Выходя из ванны, он ещё раз убедился, что полотенце крепко держится на бедрах, а затем услышал шорох сбоку. С кухни в дверной проем выглянула Кэрол, рот который приоткрылся для реплики, которая так и осталась неозвученной. Ей на ум пришла другая. — Ты как будто в одежде родился, — сыронизировала девушка, оглядев его торс. — Я уж думала и из душа одетый выходишь. Хмурый Баки даже не успел сменить выражение лица, прежде чем заряженная, как боеголовка, Кэрол снова пропала из виду, начав чем-то шуметь на кухне. Он уже успел слишком явственно представить предстоящий в одиночестве вечер, что силуэт Кэрол на фоне его апартаментов выглядел как мираж или иллюзия. На кухню он вошел уже одетый. Отметил, что за это короткое время, стол был убран, остатки ужина спрятаны в холодильник и почти перемыта вся посуда. Пока он искал подходящую футболку в шкафу, она бы могла успеть и ремонт тут учинить, но, благо, футболок у Баки было немного. Можно было отметить некоторую нервозность её движений. Медлительность и размеренность не являлись присущими ей качествами, но в этот раз даже для неё это было слишком быстро и отрывисто. Тарелка за тарелкой помещались и вылетали из раковины на стойку для посуды. Кэрол подозрительно пристально смотрела в мыльную пену и не поднимала глаз на Баки. При том, что он стоял рядом и мрачно так, нагнетающе молчал. Раньше девушка не выносила этого. — Кэрол, ты в порядке? — Ну, да, знаешь… — и вдруг из её рук с острым звуком упали несколько ложек, ударились о металл раковины. Это не было жестом психа или отчаянной слабости. Кэрол просто отложила дело, которым занималась, и подняла голову к гарнитуру, висевшему над ней. На Баки, стоящего сбоку все ещё не смотрела. Тяжёлый, озадаченный вздох — вот что было жестом. — Смешанные чувства, не знаю, как объяснить. — И её фирменная ухмылочка, которой она сама себе заявляла изо дня в день, что и это пройдет. Её "это пройдет" было исключительно позитивным, касательно не самых приятных вещей. "Это пройдет" Баки относилось только к вещам хорошим, опьяняющим и усыпляющим его бдительность как солдата отряда "Вечно угрюмых и ждущих подвоха", к моментам безмятежного спокойствия, которыми он запрещал себе наслаждаться, чтобы потом не чувствовать боль утраты. Но Кэрол учила его, что боль проходит тоже, и он учился. По крайней мере, старался. — Можешь не объяснять. — Больше всего Джеймс ненавидел лезть в душу и чтобы лезли к нему. Хотя Кэрол в её удивительно напористой манере, но при этом не кажущейся бестактной, он позволял это делать. Сам не знал, почему не чувствовал привычного дискомфорта. Однако, не было похоже, что у него выйдет сделать это так же красиво и безболезненно для неё. А ещё он по-прежнему не знал, как утешать девушек, в особенности таких, как Дэнверс. Так что просто предложил ей руку. Протянув свою живую к её и уложив на поверхность столешницы. Без слов Кэрол коснулась пальцев его открытой ладони, а затем сжала поперек его руку. Не прекращая улыбаться одними уголками губ, девушка повернула голову на Барнса. Благодарность в её взгляде и волнение сменились прежним воодушевлением. Она лукаво прищурилась. — Надо срочно закончить разводить драму, чтобы остаток вечера прошел идеально. — Он уже вполне себе, — подметил Баки с той же благодарностью во взгляде. — Я думал, что ты улетишь. — Рождество оно на то и рождество. А она осталась побыть его рождественским чудом. Во время их просмотров фильмов Кэрол всегда успевала следить не только за происходящим на экране, но и за Баки. И часто подмечала, как напряжен он был, как держал осанку и выпрямлял плечи, даже если слегка ложился на спинку дивана. И ведь зачастую между ними было около полуметра и более. Сам он по сторонам не смотрел или смотреть трусил. Сегодня, то ли после душа, то ли после приятного — она надеялась — вечера в компании близких ему людей, Барнс будто был расслаблен… наконец. Насколько это представлялось для него возможным. Позволил себе ссутулиться, нехило так скользнув по спинке дивана вниз; руки расслаблено лежали по бокам от него. И Кэрол, которая сама не чувствовала стеснения, но знала, что он чувствовал, посчитала, что уже можно. И в какой-то момент ненавязчиво мотнула головой, подвинулась ближе спустя ещё время, подогнув колено к груди. В конечном итоге уложила голову на его плечо. Ей давно нестерпимо хотелось иметь возможность прикасаться к нему как-то иначе. Более по-родственному что ли, не так, будто они соседи по лестничной клетке да и только. Кэрол давно чувствовала себя в его квартире как дома. Проблема была в том, что он, очевидно, рядом с ней себя так легко не ощущал. Но Капитан Марвел не была из тех, кто убаюкивал проблему, задабривая и усыпляя бдительность, чтобы та ещё и сама выдала все свои мотивы; она с ноги выбивала всю дурь из этой нежеланной здесь, распоясавшейся гостьи, а уже потом рассматривала в разрезе — и то если было время. Баки очень надеялся, что она не заострит на этом внимание, и тогда, возможно, ему хватит сил удержать свой порыв напрячься всем телом. Подняться. Может, убежать. Это он, конечно, утрировал в своей голове, но ему было жизненно необходимо, чтобы Кэрол не озвучивала происходящее. Внезапное и волнующее происходящее. Хотя в её лексиконе не было слова "неловкость", оно имелось у него. Но надежды рухнули вниз с оглушительным треском и так хрупкого, хилого каркаса. — Интересно, а твое металлическое плечо такое же удобное..? — Она довольно улыбнулась, но Баки не мог этого видеть. — Мне для научных целей. — И что же ты исследуешь? — усмехнулся он. — Уродство? — Уродство? — даже для самой себя внезапно потерялась Кэрол. Оторопело подняла голову с его плеча и чуть развернулась к нему, чтобы видеть лицо. Какой-то странный комок возник в горле, когда она почувствовала все это его отвращение к самому себе, излитое наружу приглушённым голосом. Дэнверс несомненно прекрасно знала обо всем, что творилось в его голове, но он будто никогда не озвучивал эту часть беспокоящих его мыслей. Эту тему они не обсуждали. Тему телесного. — Да, — как-то агрессивно кивнул Баки самому себе, отвёл голову в сторону, чтобы словно сбросить негатив, а затем все равно рассерженно взглянул Кэрол. Его раздражало то искреннее удивление в голосе и замешательство на лице, будто она только узнала, что он покалеченный физически и морально нестабильный бывший наемный убийца. — Ты ничего общего не имеешь с понятием уродство, — хмыкнула Кэрол по-родительски недовольно. А затем добавила более расслабленно и игриво, на этот раз явно не имея в целях смутить друга: — Я лично тебя нахожу очень привлекательным. — У тебя органы чувств без гравитации атрофировались, Дэнверс, — хмыкнул он менее сердито и вновь одарил своим безраздельным вниманием экран тв. — Покажи. — Что? — настороженный взгляд Джеймса без его желания переместился куда-то между Кэрол и телевизором, в пол, потому что на неё он взглянуть не решался. — Я хочу увидеть то, что ты в себе ненавидишь. — Ты смотришь на это прямо сейчас. — Только после произнесенной реплики он с толикой вызова перевел взгляд на рядом сидящую девушку. Лицо Кэрол было слишком серьезно, в глазах плескалась… обида? Удручённая задумчивость, заключил он, и уже был не так зол её реакции. Кажется, она и правда не ожидала услышать что-то такое от него. Может, по крайней мере не в рождественскую ночь. Нужно было держать язык за зубами. Он отвратителен. — Ты прекрасен. — Девушка положила свою руку на его запястье из вибраниума. — С ней или без. — Прикосновение постепенно становилось более интимным, уже не дружеским; рука скользила выше, к плечу. — Какой есть. Баки следил за её движением ровно до того, как она не коснулась его лица в нежном, трепетном жесте. В тот момент без каких-либо стеснений он почти истерически смотрел на Кэрол, не понимая, что та хочет сказать. Он спрашивал, он волновался, он отговаривал. Потому что на самом деле понимал. Кажется, начал дрожать, едва Кэрол коснулась горячей кожи на его шее. Джеймс рвано, коротко дышал по мере того, как она водила рукой по его торсу, можно было подумать, что он взбешён... если бы не полные нежного упрека глаза. После того, как дошла до середины живота, внезапно, но плавно вернулась назад. Кэрол уложила руку на заднюю часть шеи Баки и, удерживаясь, приподнялась, занесла одну ногу за его бедро. В следующее мгновение девушка сидела на нем, разведя и подогнув ноги под себя. Джеймс вскинул почти щенячьи глаза к её лицу, когда она приподнялась на коленях и слегка возвысилась над ним. Кэрол была уверена в том, что делает. Может, девушка не признавалась себе и ей некогда даже было подумать об этом, но сейчас точно осознала, что так долго зрело внутри. А вот Джеймс выглядел таким озадаченным и настороженным, что было неожиданностью, когда он заговорил: — Кэрол, если ты... Барнс снова хмурился. Вероятно, пытался отпугнуть ее своим излюбленным окрасом нелюдимого и брезгливого ко всему чувственному полукиборга-убийцы. — Нет, Джеймс, я не пьяна. И не пытаюсь забыться. И не жалею тебя. Это мой осознанный выбор. После этих слов девушка, в моменте тут же расплывшись в улыбке, накрыла его губы своими. Словно все ещё пытаясь уберечь её от ошибки, он положил правую руку ей на поясницу. Но вышло только прижать её к себе сильнее, помогая и второй рукой. Все это казалось таким откровенным пьяным бредом, учитывая, что они оба трезвы. И такой далёкой мечтой, о которой Баки и не пытался задумываться. Но её тело напротив его ощущалось правильным и неподдельно-реальным, словно тут рядом с ним и было её место. И его искалеченное, проклятое тело бездушной машины, которая вдруг обрела душу, но поверить в это не смогла, изнемогало от накрывшей волны жара и вместе с тем освободительной прохлады. Разомкнув поцелуй, Кэрол тут же зарылась носом в изгиб его шеи и тихо засмеялась. Баки не видел её лица, но точно знал, какое выражение было у Кэрол. Он давно изучил её реакции и мимику, от осознания этого ему стало ещё волнительнее. Барнс хотел знать Кэрол, он мечтал быть тем, кому она позволит, полностью впустит, но никогда не смел озвучивать это даже для себя. И проводя рукой по её крепкой мускулистой спине, которой она позволила ему коснуться вдруг в этот вечер, Джеймс с давно забытым и оттого сейчас таким пугающим восторгом осознавал, что начало положено.Часть 1
14 января 2023 г. в 18:07
Альпин ненавязчиво потерлась о колено сидящего на полу Баки. Когда ему было особенно паршиво, его тянуло к земле. Он и спал-то в основном на полу. Эта фундаментальность и стабильность манила его, тут он был в безопасности, тут он контролировал. Никакие зыбкие подушки дивана и грозящиеся однажды сломаться ножки стула не могли сравниться с этим. Барнс любил подолгу сидеть в углу, когда очередные мрачные воспоминания пробуждали ото сна или когда к вечеру — одному из менее удачных — гнетущие мысли давили сильнее прежнего.
Баки немного подождал, прежде чем окончательно сдаться — надеялся, что Альпин оставит его в покое на этот раз. Но упрямая кошка никогда не сдавалась. Действительно ли она чувствовала или просто дурачилась, но того не зная, множество раз спасала его от погружения в пучину темных мыслей и опасных идей. В конце концов Баки, утыкающийся в скрещенные на коленях руки, поднимал голову, шутливо-осуждающе глядел на кошку и выпрямлялся. Сегодня после того, как получила желаемое, Альпин в последний раз потерлась о ногу хозяина и поманила его на кухню.
В тот самый момент, когда со странным предчувствием на душе, скорее всего из-за царящей за окном праздничной атмосферы в контраст с его унылой внутри квартиры, Джеймс насыпал Альпин корм в миску, распахнулась входная дверь. С силой и шумом. В квартиру ворвалась Кэрол, будто яростный вихрь, но только доброжелательный и полный энтузиазма. Урон лично Джеймсу она наносила все такой же, потому что эту радость и рождественские настроения мужчина не разделял. Но несомненно был рад видеть Кэрол.
Редкое дело, что она являлась без предупреждения. А тут ещё — даже без звонка в дверь, почти вломилась в квартиру с полными пакетами наперевес, сопровождая все это возгласами, приветствием и поздравлениями. Баки тут же кинулся помочь, но вскоре вспомнил, что Кэрол ворочает планетами, как игрушками на мобиле, и обратно сделал шаг назад.
Дэнверс проследовала на кухню. А Джеймс закрыл за ней дверь, повернув ключ пару раз, чтобы больше никакие незваные гости не соизволили скрасить его одиночество. Ему и Кэрол хватало — и в хорошем, и в плохом смысле. Он надеялся, однако, что сможет позже заразиться от девушки праздничным настроением, потому что ему очень хотелось почувствовать что-то такое. Почувствовать то же, что она. И ещё не хотелось, чтобы у нее возник повод оставить его в покое в виде его угрюмого лица, которое можно легко было неправильно интерпретировать. Так, словно он ей не рад, а не этому вездесущему духу Рождества, которым не сумел проникнуться.
Первым делом любительница кошек, конечно же, поприветствовала Альпин. Покрутив её в руках, зарывшись носом в её шерстку, она наконец поставила ту на пол и цивильно погладила напоследок, будто приступа обожания минуту назад вовсе не было. А затем Марвел неловко приблизилась к Баки, неуверенная, что стоит прикасаться к нему в уличной куртке, на которой только что растаял нехилый слой снега. Джеймс не дал ей повода думать иначе, так что девушка просто улыбнулась, стоя на прежнем месте, и тут же дала ему задание разобрать пакеты. Так можно было избежать неловкости.
Кэрол вернулась из прихожей уже без верхней одежды, в телесном свитере и черных джинсах. Не совсем то, что Баки ожидал увидеть на такой воодушевленной Рождеством персоне, но никак не смел прокомментировать это. Никакого удачного способа перевести это в добротную шутку не нашел, так что молча решил завершить дело, вернув взгляд к пакетам из магазина.
В процессе совместного распределения продуктов по столу и полкам холодильника, Кэрол вскользь проронила что-то об ужине. Баки, стоя за дверцей холодильника, из-за которой подавал ей овощные заморозки и полуфабрикаты — будто на несколько недель в бункер накупленные, был рад, что она не видела его округлившихся глаз и нахмуренных после бровей. Идея о том, что ему придется в этот вечер делать вид почти счастливого христианина или просто фаната омелы и имбиря не только перед одним человеком, ужасала.
— Сэм придёт?
— Да, и Сара с детьми. — Она, сидя на корточках у морозильных полок, замерла будто ожидала удара. — И Моника... — После этих слов Кэрол начала медленно оборачиваться и поднимать голову. — И если ты не против, я бы хотела позвать Джона с женой. — Кэрол, чуть отогнувшись, чтобы бесстрашно взглянуть в глаза хозяина апартаментов, исправилась: — Я позвала Джона с женой.
Но Кэрол не встретила протестующего или негодующего взгляда.
— Раз так... — пожал плечами Баки и передал девушке последнее упакованное филе, которое, видимо, не пригодится сегодня Кэрол в её меню.
Приятно удивленная и даже впечатленная, Кэрол, однако, ничего не сказала. И принялась расставлять по полкам кухонного гарнитура банки для сыпучих продуктов, контейнеры и прочие полезные принадлежности. Девушка была уверена, что Баки придется с пеной у рта доказывать, что он имеет право на праздник и радость, что из-за боязни остаться одному не нужно вечно избегать контактов и что в мире полно людей, которые любят его и хотят провести с ним время, разделить торжество. Обычно она импровизировала, чего бы ни касался их разговор, но в этот раз, кажется, даже речь в голове заготовила. И та не пригодилась.
— Тебе необязательно делать все это, — отвлёкся мужчина от чистки картошки и окинул взглядом новую кухонную утварь.
— Честно говоря, это по большей части для меня, — с извиняющейся улыбкой призналась она. — С моей работой и постоянными разъездами, — она усмехнулась тому, какое название придумала для своих космических командировок, — мне некогда и незачем создавать уют в моем доме. А у тебя тут все так... стабильно. — Она ожидала, что Баки пробурчит что-то про "стабильно плохо", но он даже не вздохнул удручённо. — Этот комфорт для меня. Когда прихожу к тебе в гости… Если ты не против.
— Я не против, — менее радушно, чем ей хотелось, произнес Джеймс.
— Отлично, — энтузиазма она все равно не растеряла. — Что ж, давай я продолжу с готовкой, а ты попробуй совладать с пылесосом.
— Я думаю, нам лучше не разделяться, — хмуро выдал Джеймс, стараясь не выглядеть слишком настойчивым.
— О, ты хочешь сделать всё вместе? Я не против, рада, что ты сказал.
— Я тоже.
— Джеймс, ты научился разговаривать через рот, — усмехнулась она. Но то ли большинство реплик Кэрол в силу её безвредной заносчивости всегда звучали с налетом насмешки без разбора к кому обращены и он привык, то ли действительно ничего уничижительного не сумел расслышать.
В процессе завершения готовки, после того, как квартира была убрана и на самых видных местах был небрежно разбросан декор, Баки ещё раз осмелился проговорить то, что так давно его волновало. А что касается декора, ему показалось, что вся эта атрибутика не сильно впечатляла её, пускай Кэрол и была непомерно влюблена в этот праздник. Рождественского свитера на ней не было, декору придавала не так много значения, над готовкой заморочилась — это да, но по большей части ценила время, проведённое среди тех, кто разделяет этот праздник. В таком воодушевленном нетерпением она ожидала гостей. Джеймс понимал эти чувства. Настоящие эмоции, твои собственные и эмоции людей, с которыми ты это делишь, а не цветастые гирлянды и яркие упаковки имели значение. Кэрол несколько лет ходила в чужой, навязанной ей личине и свято верила в то, чем искусственно была заполнена её голова. Баки и вовсе без эмоций и собственного сознания бродил по земле несколько десятилетий.
— Она ведь не должна так стекать? — угрюмо-обреченно спросил Баки вглядываясь в глазурь в миске, но насчёт ответа уже догадывался.
— Так точно, солдат, — усмехнулась неунывающая Кэрол, глянув через плечо.
— Не называй меня солдатом. Пожалуйста.
— Дже-еймс, — протянула довольная Кэрол, — ты снова говоришь словами, это успех. — Девушка продолжала пританцовывать, заливая последнее тесто а форму. — Но мы ведь оба военные люди, в чем?..
Когда она обернулась на Баки, то уже не смогла с прежней непринужденностью улыбаться и двигаться в такт музыке из рождественского плейлиста. Мужчина был серьёзен и кажется разгневан из-за такой её реакции. Улыбка моментально поблекла, хотя раньше ей всегда удавалось сохранять лицо несмотря ни на что. В глазах Джеймса застыли какая-то глубокая тоска и уныние, так что Кэрол почти могла ощутить эту горечь на кончике языка, смотря на него.
— Слово "солдат" извратили для меня навсегда, когда я стал Зимним.
— Ты мог сказать об этом и раньше, но и так хорошо. — Кэрол боязливо из-за внезапной отстранённости Баки, выраженной едва заметно языком тела, подошла ближе. Встала рядом, чтобы взглянуть в миску с глазурью. Перехватив её из рук Барнса, Марвел уныло поскоблила лопаткой по стенкам посуды. — Но звать тебя Белым Волком я не буду. — Она подняла глаза на его прояснившееся смущенной улыбкой лицо. — «Сержант Барнс» пойдет?
Может, ему пойдет. Может ему многое из того, что делает Кэрол, подойдёт. Каждого её слова и взгляда Баки всегда было достаточно, может даже сверх меры того, что он заслужил. Все то понимание и терпение, что Кэрол дарила вне зависимости от того, была на дворе пора чудес или нет.