Мой Тёмный Господин

      – Иван Геннадьевич, можно... вас кое о чём попросить?       Ярик смущается и теряется, когда с ним говорит. И по-прежнему называет только на вы, хотя, казалось бы, после всего, что у них было... Мысли об этом «всём» заставляют его покраснеть и опустить глаза. У Ярика всегда было хорошее воображение, и обычно оно включалось в самые неподходящие моменты.       – Попроси, Ярослав.       – Понимаете, сегодня должна быть репетиция ПИ, но Руслан... у Руслана там... проблемы какие-то, а блок уже скоро, и я хотел порепетировать... с вами.       Ярик сбивается и не может нормально объяснить ситуацию, хотя на умение складывать буквы в слова обычно не жаловался. А от имени Руслана его снова бросает в краску, ведь именно с невинного фансервиса с ним началось... всё это. Он и... Иван Геннадьевич. Ярик совсем теряется и больше не может сказать ничего, только стоять и молчать, как дурак.       Иван улыбается с лёгкой насмешкой. Конечно, он всё понимает. Прочитать Ярика в таком состоянии совершенно не трудно. Он подходит к Ярику близко-близко, ласково проводит ладонью по его волосам и говорит:       – Разумеется, мой мальчик. Давай репетировать.       И от этого обращения Ярик краснеет ещё сильнее, сжимается под рукой Ивана и молчит, хотя сердце учащённо бьётся от радости.       – Такхизис? Серьёзно?       Иван насмешливо приподнимает брови и, скрестив руки на груди, смотрит на Ярика. Ярик уже не справляется с нахлынувшей на него волной чувств... хотя что, в самом деле, такого произошло? Ничего. Они даже репетировать ещё не начали. Но Иван... Геннадьевич... делает с ним что-то. Только он один и может так.       – Ну, я... мы же с вами... пели Властелина ничего, и вроде бы вам понравилось. И я слышал, что фанаты вам подарили... арт, где вы в образе Такхизис, и подписать попросили. Я... простите, если вам не хочется...       – Ярослав.       Иван останавливает беспорядочный поток слов прикосновением к щеке Ярика. От его пальцев словно разбегаются искры, становится тепло и безумно хорошо.       – Не нужно так сильно волноваться. Я не граф фон Кролик и кусать тебя не буду. Всё в порядке. Я не против сыграть с тобой Такхизис. Какая сцена?       Ярик медленно выдыхает и радостно протягивает ему помятые листы.       – Вот! Рейстлин спустился в Бездну, и Такхизис думает, что он теперь... принадлежит ей.       Почему-то запнувшись на слове «принадлежит», Ярик усилием воли берёт себя в руки и продолжает:       – Я распечатал для вас реплики... можете с листа, вы же не знаете их...       – Ярослав, не забывай, с кем говоришь. Минут за десять выучу.       И он действительно выучил, недолго посидев с листами сценария на коленях. Пока он читает текст, какая-то загадочная улыбка бродит на его губах. Ярик должен тоже повторять слова, но засматривается на эти губы, и на пряди волос, упавшие на лицо, и на тонкие, изящные пальцы, и на шею, которую так хочется... так хочется поцеловать. Голос Ивана заставляет его вздрогнуть и, покраснев от неловкости, отвести наконец взгляд.       – Готов. Можем начинать.       Ярик заворожённо наблюдает за тем, как Иван входит в роль. Его лицо неуловимо меняется – на нём появляется выражение торжества и превосходства, губы искривляет действительно пугающая улыбка, руки плавно и хищно двигаются, словно и правда лаская своих демонических слуг. В домашней одежде, откинувшись на спинку обычного кресла, Иван стал самой настоящей Такхизис. У Ярика по спине пробегает дрожь, и он не сразу приходит в себя, чтобы начать репетицию. Он же ворвался в квартиру Ивана Геннадьевича именно для этого, верно?       – Ну здравствуй, освободитель, любовник, герой… Наконец ты пришёл – полагаю, за мной…       В голосе Ивана появляются вкрадчивые, насмешливые ноты, и Ярик ходит по комнате, изображая Рейстлина, только взгляд то и дело норовит скользнуть к Ивану… потрясающему, невероятно красивому в этой роли. Ярик мельком думает, что фанаты, сделавшие арт с Ожогиным-Такхизис, были правы. Он хорош. Дьявольски хорош. Скоро наступит черёд Ярика петь, только он и слова явно не может выдавить – горло перехватило и губы дрожат.       – Даю тебе места в тени у подножия трона. Кем ты был – забудь, отныне ты моя тень. Так последуй за мной в королевство, что мне уготовал. Иди ко мне… будь рядом со мной… Иван изящным жестом манит Ярика к себе, и господи, ну кто бы устоял перед этим? Ярик неосознанно подаётся к нему – слишком рано, Рейстлин должен сделать это позже… Кажется, репетировать с Иваном было плохой идеей. Очень плохой идеей.       – О, моя Тёмная… мой Тёмный Господин… позволь мне наконец преклонить пред тобой колени!       ...Ярик до этого момента и не замечал, какой кинковый в ПИ бывает текст. С Дашей он звучал нормально, а вот с Иваном Геннадьевичем... с ним… Ярик так и застывает посреди комнаты, напрочь забыв, что надо говорить и делать дальше, хотя этот мюзикл мог бы спеть целиком даже во сне.       – И что с тобой такое, Ярослав? Попросил меня о помощи, а сам где-то в облаках витаешь… Давай попробуем ещё раз.       Иван улыбается ласково, и Ярик, не в силах глаз оторвать от этой улыбки, на автомате кивает и снова начинает ходить туда-сюда возле «трона» Такхизис. Не опозориться, только не опозориться, перед Иваном Геннадьевичем – нельзя, ты же никогда себе этого не простишь, очнись, придурок, возьми себя в руки, играй нормально!       – О мой Тёмный Господин, позволь мне наконец преклонить пред тобой колени…       Ярик медленно, на негнущихся ногах подступает к Ивану, опускается на колени и замирает, не осмеливаясь поднять взгляд и даже шевельнуться… всё тело онемело, слов никаких не вспомнить, и мыслей в голове ни одной, кроме этого слова, повторяющегося по кругу: господин, господин… мой тёмный господин…       Иван наклоняется к нему, подцепляет пальцами за подбородок и всё же заставляет посмотреть себе в глаза. Он больше не Такхизис, но улыбается так же насмешливо и… опасно.       – А тебе нравится, когда над тобой берут контроль, Ярослав? Когда подавляют тебя, вынуждают встать на колени? Нравится быть... в чьей-то власти? Или только в моей? Вот уж не знал, что ты настолько испорченный мальчик.       Внутри вспыхивает и стремительно разгорается огонь. Жарко. Невыносимо жарко. Огненная волна прокатывается по всему телу, в паху сладко ноет, кровь приливает к лицу… Ярику ужасно стыдно, он делает попытку отвернуться, но Иван жёстким движением удерживает его.       – А мне тоже нравится эта поза. Знаешь, что в ней удобно делать?       Ярик знает. О да, ещё как знает. И… хочет… Иван, разумеется, понимает всё, усмехается и вдруг, резко подхватив его под бёдра, усаживает себе на колени. Что… что, блять, сейчас происходит, это же не… мысли отчаянно путаются, натыкаются друг на друга, Ярик тонет в собственном возбуждении, а руки Ивана между тем сжимают его бёдра и легонько царапают сквозь джинсы.       – Иван Геннадьевич, я… мне…       – Поверь, я прекрасно знаю, что ты и что тебе. Испорченный, боже, ну чего ты испорченный, Ярослав… понравилось, значит, меня господином называть?       Как на это вообще можно ответить? «Да, да, безумно понравилось, можно я назову вас так ещё раз, а вы меня своим мальчиком, пожалуйста, Иван Геннадьевич, это пиздец как возбуждает!» Внутренний голос кричит, но сам Ярик не способен выдавить из себя ни слова. Руки Ивана оказываются у него под рубашкой – гладят спину, опускаясь всё ниже, проникают за пояс джинсов и ласкают ягодицы. Это невыносимо, это невозможно выдержать, он издевается, он же знает, он всё видит, почему…       Стыдно, но Ярик никогда не умел ждать – нетерпеливо ёрзает на коленях у Ивана, недвусмысленно требуя ещё и больше. Иван знает и видит, да. Только вот исполнять его желания не торопится. Продолжает одной рукой мягко оглаживать ягодицы, а второй внезапно отвешивает сильный шлепок ему по заднице. Ярик дёргается и громко стонет, прижимаясь к Ивану сильнее.       – Ну, про твои странные желания я ещё в прошлый раз всё понял. Жаль, тогда ты меня господином не называл… впрочем, у нас есть шанс это исправить, ты согласен? Ярик согласен с ним и на всё. Иван Геннадьевич… такой властный и… такой красивый, под расстёгнутым воротником рубашки видна шея и тонкие ключицы, Ярик смотрит как заворожённый и, нервно сглатывая, решается тихо попросить:       – Иван Геннадьевич, можно мне... прикоснуться к вам? Иван тихо смеётся, проводит рукой по его волосам и кивает.       Наконец-то. Наконец-то он может припасть губами к этой шее, подрагивающими пальцами расстегнуть рубашку ещё больше, покрыть кожу поцелуями… один раз, неожиданно осмелев, оставляет засос и получает за это ещё один шлепок, сильнее прежнего. Слишком много ощущений. Слишком жаркий огонь. Ярик стонет, уже совершенно бесстыдно, снова ёрзает на коленях Ивана, потираясь об его пах, скользит ладонями по его груди, не зная, куда деваться от возбуждения.       – Поцелуй меня, мой мальчик, – низким требовательным голосом произносит Иван, и это звучит как приказ.       Ярик тянется к его губам и целует, беспорядочно и жадно, пытается углубить поцелуй, но Иван перехватить инициативу не даёт – крепко сжимает талию Ярика и притягивает к себе, проникает языком в его рот… берёт полный контроль. Да, он – хозяин положения. Он – господин. Ярику остаётся лишь подчиниться, и он делает это с таким наслаждением, словно мечтал об этом всю жизнь.       А может, и правда мечтал.       Спустя долгую, сладкую вечность Иван разрывает поцелуй, больно кусает Ярика в шею, берёт за подбородок и чуть отстраняет от себя, любуясь наверняка очень заметным следом на коже.       – В следующий раз ошейник тебе куплю. Так впечатление усилится, как ты считаешь. Может, нам и ещё что-нибудь понадобится… плётки там, наручниками… поможешь мне выбрать.       Ярик обхватывает его шею руками, иначе наверняка упал бы – в голове туман, всё вокруг плывёт – и не верит свои ушам. А Иван как ни в чём не бывало треплет его по щеке и спрашивает:       – Неплохо порепетировали, да?       Да уж. Лучшая репетиция в жизни, – думает Ярик, – и как я вообще теперь буду в мюзикле эту сцену отыгрывать?