– Хочешь я сделаю тебе потом какао? Я маршмеллоу купил.

– Ха-а...? И как это понимать, Хакуджи-сан? – Возмущённо тараторит белокурый в трубку своего мобильника, слыша на другом конце провода лишь хрипло-усталый, болеющий голос возлюбленного. – А я ведь говорил тебе не одеваться так легко в такой-то дубак за окном! – Минута молчания. – Извини... – Эх... – Парень разочаровано выдыхает, лишь на мгновение умолкая, собираясь с мыслями. – Я нисколько не злюсь на тебя, милый. Просто твоё упрямство порой поражает меня. – Я знаю. – Ты мерил температуру? – Да. – И сколько? – Между разговаривающими вновь нагнетает немая тишина, что позволяет Доуме на мгновение услышать тихий хрип. Это напрягало лишь сильнее и без того тяжкую обстановку. – Ну же, не молчи. Какая у тебя температура? – 38.9 – Дьявол. – Выругался себе под нос мужчина, поняв, что дело дрянь. Умудрился же он залечь с такой высокой температурой в новогодние праздники, причём до этого игнорируя все волнения и замечания со стороны белёсого. На момент замолкает уже сам Доума, обдумывая ход дальнейших действий. Своей тишиной порядком заинтриговав и вызвав недоумение со стороны Аказы. Тот, зная его уже далеко не первый день понимал, что парень явь умудрился что-то да надумать. А ведь главное – если это окажется правдой, Доума ведь получит желаемого. И всегда получал. – Ты чего так резко замолчал то? А ну кались, что ты уже успел себе там напридумы– Кха-кха...! – Аказа не успевает сформулировать свою речь до конца, как срывается на кашель. Сухой, болезненный, явно приносящий давящую боль горлу, кашель. – Минутку. Скоро узнаешь. – Не успевает Аказа даже возмутиться, как в телефоне, прижатому к левому уху, послышались гудки, а после немое, окончательное молчание. Назойливый, однако приятный и родной, пронзительный голос блондина умолкает. – Доума? – Недоумевающе переспрашивает парень, ещё не успев понять, что звонок был завершен. Он, дрожащей от слабости, рукой подносит экран мобильного устройства к лицу, окончательно убеждаясь в этом. – Вот же гад! Точно придумал что-то... Нет сил и желания размышлять над очередной проделкой этого несмышленого засранца. Хакуджи слишком вымотался, устал. Голова трещит по швам. Жар от высокой температуры и впрямь даёт о себе знать, и давит на всё тело. Боль в горле никак не угомониться, что аж глотать мерзко. Ангина. А ещё этот сухой кашель, рвущийся изнутри убивает только больше. Ну словно в саму преисподнюю ада попасть умудрился. Тяжело-мучительно выдыхая, мученик откидывает телефон, совместно со всеми пожирающими его мыслями в сторону кровати. Сам же, сминая пуховое одеяло покрепче, плюхается лицом на подушку, укутываясь, натягивая плед по самую голову. Аказа, успевая пригреться, растаял в объятиях умиротворенного сна. Так бы он и проспал до самого вечера... Нет, до следующего дня, если бы не.... Тук-тук. Тихое мычание раздаётся сквозь сон. Тук-тук! Удары по входной двери становились лишь интенсивнее и настойчивее, что в конечном итоге выбило чёрноволосого из спячки. Недовольно выпаливая себе под нос очередные неблагоприятные ругательства, приправляя их сверху нецензурной бранью, Аказа, раздражённый такому настойчивому, а главное – незваному гостю, уныло плетётся к двери, путаясь в собственных ногах. Кажись уже успев напрочь позабыть о не озвученной проделке парня и о разговоре в целом. – Кто там? – Малость раздражённо бурчит Аказа, вставая возле названной двери, сопя, не желая делать каких-то излишних выматывающих движений, дабы заглянуть в глазок, а не выяснять имя стоящего за порогом оппонента. – Хо-хо-хо! Дед мороз к тебе пришёл, и подарки он принёс! – Заразительный хохот послышался за входом в квартиру, разливаясь коротким эхом по лестничной площадке. Этот смех, этот голос Аказа узнает из тысячи. Однако, всё-таки решаясь подыграть возлюбленному за дверью. – А я разве звал его? – Усмехается выше упомянутый, проворачивая замок-невидимку, дабы впустить внутрь нежданного гостя, он тянет за ручку двери. Щелчок. – А меня не зовут, я сам прихожу! – Дверь открывается и за порогом оказывается высокая знакомая фигура длинноволосого блондина. Его румяное от холода личико, покрасневшие алые щёчки и это чудаковатая, глупая улыбка приветствует хозяина квартиры. На секунду, Хакуджи успевает даже умилиться этому, хотя ещё дня два назад лицезрел всю такую же картину при встрече с ним на улице, после которой он, собственно говоря, и подхватил заразу. – А если серьёзно, то зачем ты пришёл? – Как зачем? Больного то лечить кто-то должен! А то что это ты, решил оставить меня без прогулок и поцелуев. – Наигранно возмущается Доума, проходя внутрь открытой квартиры. – Там такая холодрыга, просто с ума сойти! Я думал, что в сосульку превращусь, пока дойду до тебя, милый! – Да уж... Ребячество и несерьёзность у белокурого не отбирать. – И именно поэтому ты завернулся в сто слоёв шмотья? – Ну да, а разве это плохо? Не хочу ведь я повторять судьбу несчастную твою. Ты так-то всё ещё болеешь – не сможешь так же позаботиться обо мне. – Без угомония тараторит Доума, развязывая тёплый красно-белый вязаный шарф – подарок от Даки. – Нет, совсем не плохо, просто ты мне этим шаурму напоминаешь. Знаешь, ту, которая на шампуре крутиться. – Хэй! Болеющий парнишка тихонько хохочет, глядя на нахмуренное личико обиженного парня. Тому все-таки удаётся развязать туго затянутый шарф после трое попыток, а после снять и само меховое пальто. Избавившись от "ста слоёв шмотья“ Доума решил взбодриться, разминая и подтягивая суставы собственных затекших мышц плеч короткой физминуткой. – Выглядишь помятым, ты спал? – Да вот, решил вздремнуть на часик. – И... Я разбудил тебя? – Немного тревожно выдаёт белокурый парнишка, очевидно понимая предстоящий ответ, однако решаясь убедиться до конца. В ответ лишь тихий кивок. – Прости. – Доума подходит на шаг ближе к возлюбленному, тыльной стороной руки прижимаясь к открытому, горячему лбу Хакуджи. – Температура всё ещё есть, и она не маленькая. Ложись пока в кровать, я скоро приду. – Сказав это, высокорослый повернулся спиной к Аказе, проходя на кухню, выполненную в светлых тонах, после закидывая держащий в руках пакет на стол. Он принялся хозяйственно разгуливать по комнате, набирая в чайник холодный воды, ставя и включая его. – Ещё чего! А вдруг ты пришёл меня ограбить? – Аказа вошёл вслед на кухню. – Ага, обязательно так и сделаю, если сейчас повернусь и увижу тебя здесь, а не в кровати. – Блондин принялся потрошить белый пакет с покупками, указательным пальцем указывая на дверь, намекая на то, чтобы тот всё-таки послушался и ушёл. Послышалось бурление закипания чайника. – Хорошо-хорошо, коль ты так настаиваешь. – Аказа толком не успевает понять то, что умудрился прикупить там его парень, видя лишь небольшие коробочки с непонятыми названиями, очевидно лекарственные. – Настаиваю. Хакуджи пытается по звукам определить чем занимается его парень там на кухне: чайник давно умолк и в соседней комнате расхаживаются шаги туда-сюда; шуршание непонятных пакетиков, открывание коробочек и звуки нарезания ножа, распечатывание крышки какой-то баночки – Доума словно нарочно делает это всё так небрежно и громко, чтобы разгрызть Хакуджи изнутри от любопытства! – Ну ты до-олго ещё та-ам? – Уныло вытягивает Хакуджи гласные, какой раз срываясь на болезненный кашель после. – Уже лечу, любовь моя! И блондин не заставляет себя долго ждать, уже объявляясь на пороге комнаты с непонятным подносом в руках, аккуратно и неспешно делая шаг за шагом, приближаясь к одиноко сидящему на пустой кровати, возлюбленному. Подойдя ближе, Хакуджи всё-таки удаётся разглядеть содержимое подноса: кружка горячего чёрного чая с торчащей чайной, алюминиевой ложечкой в ней и плавающей долькой лимона наверху с малиновым вареньем внизу: пару таблеток и пилюль; непонятный лечебный сироп в небольшой специальной пластиковой крыжочке; и лежащие в самом углу подноса шоколадные конфеты с лежащий повозль аккуратной запиской, вырванной из тетрадного листа. Лишь приблизившись, Хакуджи смог прочитать написанное: « Чтобы самый лучший лучик солнца не болел <3» Мило настолько, что лицо больного невольно расплывается в ласковой улыбке. – Так-так, сначала таблетки и сироп от кашля! А то ты так болезненно кашляешь, не могу слушать аж! – Протягивает Доума, выдавая названные вещи поочерёдно. – Горько. – Тихо поскуливает Аказа, проглотив содержимое крышки. – Болеть – это никогда не сладко! Вот таблетки, запей чаем, он сладкий. Горечь должна отойти, только осторожно! Горячий. – Ответно, Аказа лишь коротко промычал, запивая лекарство чаем. На языке ощущается привкус малины; сладкой, спелой и потрескивание на зубах косточек в ней. – А ну-ка двигайся! – Блондин довольно плюхается на постель рядом с возлюбленным, руками загребая его в свои тёплые объятья, притягивая и только пуще прижимаясь, кладя голову ему на оголённое плечо, кофта которая сползла ненароком вниз. – И в следующий раз говори мне о своей болезни сам, а не чтобы мне названивала Даки, осведомляя меня об этом быстрее! – Х... Хэй! Ты чего, я ведь болею. Что ты жмёшься ко мне? – Сжимая кружку горячего чая сильнее, Аказа повернулся, однако никаких попыток вырваться так и не предпринял. – Успокойся, дурашка, я ведь не целоваться лезу. Хотя... Блондин довольно чмокнул Аказу в щёчку. – Хочешь я сделаю тебе потом какао? Я маршмеллоу купил. – Хочу...