Еретик

тащить отяжелевшее тело, когда ты не отличаешься ни мышечной массой, ни хорошим здоровьем — задача не из лёгких. у запыхавшегося зандика ныли перегруженные ноги и руки, но он почти не обращал внимания на боль, стремясь как можно скорее добраться к дому. к хижине, стоящей в безлюдном лесном краю авидья, расположенной как нельзя удачно. студент не был хозяином брошенного построения, он жил куда ближе к хвалëнной сумерской академии, но принести труп в общежитие не решился. ему нравилось тëплыми летними вечерами задерживаться в случайно найденной квартире, буд-то бы любезно оставленной ему одному. лучшего места и не найти. на улице мерно звучал оркестр из гулких сверчков и ветра, что шелестел травой. отдышавшись, зандик усадил тело на рабочий стол — он весь был занят мудрëными запчастями тех старых пыльных механизмов, какими в последнее время интересовался юноша. но сегодня он решил сменить тему. правда, труп постоянно приходилось поправлять, старательно придавая естественную позу, закрепляя конечности так, чтобы они не опадали под собственной же тяжестью. — странно, я никогда не замечал твоих веснушек... — зандик заинтересованно повертел чужую голову, всматриваясь в ныне стеклянные глаза, всë не зная как подступиться и с чего начать, — ты планировала этот пикник как свидание? раз уж у нас свидание, я должен тебя поцеловать? он робко приблизился к ещё теплым губам, мысленно высчитывая время за которое они успеют остыть. пытался хоть как-то совершить задуманное, но чужое тело безответно выскользало из тонких бледных рук и дрожащих пыльцев. не желая продолжать эти неловкости, юноша бросил данную затею, переключившись на что-то более интересное. его взгляд опустился к шее девушки, на которой акварельными пятнами расцветали синяки. так приятно было из-за всех сил сжимать ладони на чужом горле, слыша болезненные всхлипы и видя как в широко распахнутых глазах слезами наворачивается наивное непонимание. не менее приятно было лицезреть последствия своей работы — всматриваясь в следы удушения, в зандике всë больше и больше просыпалось желание разукрасить всë тело ссадинами и укусами, синяками и порезами. ему хотелось голыми руками выломать рëбра, выпотрошить несчастную девушку, изуродовав бездыханный труп в что-то неузноваемое. — думаю, одежда тебе больше не понадобиться, так что к чему аккуратность? — ловкие движения наточенных ножниц прошлись по швам, освобождая нежную плоть от неуместной ткани, — красивое бельë, сохра, но я уверен что у тебя есть лучше. значит, ты не расчитывала на что-то большее сегодня? острые, неестественной формы зубы кровожадно впились в мягкую шею, старательно вгрызаясь всë глубже. «кровь ещё не успела остыть» — подумал хищник, распробовав пока не загустевшую жидкость, которая в темноте казалась чернее смолы. хотя, ему скорее подошло бы имя падальщика, безнравственно глумящегося над добычей. хороший кандидат — ворон — по своей природе он предпочитает трупное мясо. — и как я не замечал, насколько ты прекрасная? — кажется, сладковатый привкус крови очень понравился зандику, как и вся ситуация — его дыхание возбуждено дрожало, а в расширившихся зрачках отражалось кровожадное удовольствие. ещё немного, и он совсем потеряет голову, — знаешь, у нас не так много времени, так что нужно поспешить. студент прикинул, что съесть всю сохру у него не выйдет, «хотя можно оставить себе часть.. руку например». он немного повозился, стараясь снять оставшуюся одежду очень аккуратно и любезно, буд-то бы перед ним сидит ещё живая девушка. он боялся потерять любую секунду, спеша пока в теле остаётся хоть какое-то жизненное тепло, спеша пока мышцы не онемели, спеша пока их не нашли. забавно, как долго он игнорировал коллегу — сейчас юноша ничего не мог вспомнить о ней при жизни. как же так, что увядающие остатки былой красоты кажутся зандику более привлекательными? неужели вся его любовь сосредоточенна на внутреннем мире сохры, и к сожалению совсем не духовном? ему хотелось тотчас тонкой линией скальпеля вскрыть чужое тело от живота до ключиц, своими руками покопаться в том совершенстве, которое сотворила природа, и тут же зверски уничтожить божье творение. — надеюсь, ты рада быть со мной сейчас.. я очень рад. очень рад и очень благодарен, что ты отдалась в мои руки... ты давно планировала этот пикник? помню, ты постоянно ходила за мной.. ты любишь меня, сохра? — он словно одержимый вцепился взглядом в пустые и помутневшие глаза, которые ещё недавно счастливо блестели голубым цветом, — я очень люблю тебя, сохра. на скорую руку сняв собственную одежду, он бëдрами вклинился меж чужих ног, придерживая несчастную девушку. он залился лихорадочным смехом, осознавая что он вообще собирается делать, но явно не в шоке от своего отвратительного поступка — зандик был бесконечно счастлив и ликующе взбудоражен. убийца давно заметил, что у него становится тесно в штанах при виде своей искалеченной жертвы. природной смазки было немного, но он решил что собственного предэякулята хватит. разница температур его не волновала — студент сам был разгорячëн и чуть ли не задыхался от теплоты, приятным чувством собравшейся в груди. весь дрожа он наконец-то вошëл в тело, хныча от нетерпения и столь сладких чувств. понемногу начиная двигаться, зандик продолжал бесстыдно постанывать, вцепившись в мягкую кожу ещё сильнее. закатывая глаза, он приподнял бездыханную тушу, прижимая к себе труп и с новой силой кусая лакомую плоть, невоспитанно чавкая сырым мясом и вязкой кровью. — сохра, какая же ты чудесная, какая же прекрастная, — растягивая слова меж стонами и завываниями торжествовал юноша, восхваляя свою мëртвую подругу. кажется он совсем забылся в этом мерзком удовольствии, предаваясь похотливым мыслям и желаниям. зандик не знал, как будет жить без этого умопомрачительного чувства, когда ему придётся избавиться от своей возлюбленной. он не хотел расставаться с сохрой и этим наслаждением, но его выдержка была коротка, и зандик, весь выгнувшись, по звериному зарычал, словно тигр в предсмертной агонии, и через пару секунд обмяк. он тихо хихикал, сонно цепляясь за последние искры плотского удовольствия. — спасибо, сохра, — по необъяснимой причине зандик наклонился к лицу девушки, словно ища остатки молодой цветущей жизни, — теперь я могу возвоять из тебя настоящий шедевр. отойдя от развращëнных мечтаний, он тут же переключился к излюбленным садистким идеям. «у меня осталось ещё немного времени», чтобы до рассвета выпотрошить чужие кишки, изуродовать тело узорами надрезов и жадных укусов, распять девушку как святого мученика. — ну, преступим.