Сыграем, глава Вэнь?

Место было странным: широкий каменный мост, выложенный узорчатым кирпичом, уходил куда-то далеко в непроглядный туман, откуда неясно мерцали огоньки. Позади мост уходил куда-то в темноту, потому ничего другого не оставалось, кроме как отправиться вперёд, к туману. Туман, мокрый, тяжёлый, липкий, охватил его, облепил тело со всех сторон, но холода оно больше не ощущало. Мост уходил в неизвестность и казался бесконечным. Из любопытства Вэй Усянь припал к ограждению и наклонился вперёд, разглядывая пространство под собой. Далеко под ногами текла абсолютно чёрная река, вода шумела и вздымалась высокими волнами, вскипала и пенилась, и скорость течения внушала ужас. Но каменный мост стоял твёрдо, стойко принимая на себя сильные удары волн, и едва ли что-либо могло сдвинуть его с места. Неужели тёмные заклинатели заканчивают вот так, обречённые на вечное блуждание в тумане, вместо перерождения? «Таким людям впрямь лучше больше не рождаться» Если после смерти его закинуло в подобное место — а он совершенно точно был мёртв — значит, в этом был какой-то смысл? В любом случае — решил Вэй Усянь — нужно идти вперёд, к свету, который мог быть простой иллюзией, но мог быть и реальным. Возможно, ему посчастливится встретить здесь кого-нибудь ещё? Других заклинателей, ступивших на тёмный путь? Злостных преступников и настоящих чудовищ? Или тех, чей прах не нашёл покоя, подобно ему самому? Это была бы занятная компания для посмертного времяпрепровождения. Мост казался бесконечным, он брёл по нему словно в лабиринте без выхода, и ему начинало казаться, что намного проще будет прыгнуть в чёрную воду. Но даже будучи уже мёртвым Вэй Усянь не хотел испытывать, возможно ли стать ещё мертвее, ревущая бушующая река не внушала никакого доверия даже ему, выросшему на реках и озёрах Юньмэна. Вряд ли в загробном мире что-то бывает просто так. Тем более, что это место даже не было похоже на какой-либо из известных ему загробных миров. Словно… его закинуло после смерти в никуда, бесконечно брести по утопающему в тумане мосту к бесконечно удаляющемуся свету. Сожалел ли он о чём-то, что осталось за спиной? Определённо, да. Сожаления переполняли пустоту внутри него, которая образовалась в том месте, где у прочих находилось золотое ядро. Это были сожаления о погибших близких, которых он должен был уберечь от той ужасной участи, которая их постигла, о товарищах, с которыми вместе в далёкой беззаботной юности он проводил своё время, нарывался на неприятности, удирал и бессовестно хохотал, когда проделка удавалась; а ещё о тех, кто отсрочил его собственную гибель, кто помогал ему и последовал за ним, и кого он в конечном итоге погубил. Следуя по мосту в неизвестность, Вэй Усянь думал о том, что был бы рад ещё хотя бы раз увидеть и госпожу Юй, и дядю Цзяна, и милую шицзе, и товарищей по обучению; и Вэнь Цин, и Вэнь Нина, и А-Юаня, и всех остальных, кто был ему дорог. Он винил себя в пережитых ими страданиях, он так хотел бы спасти их всех, чтобы их жизни не закончились так трагично, но вернуться в прошлое и исправить свои ошибки он не мог. Все события прошлого — в прошлом. Теперь он, первый ученик клана Юньмэн Цзян, нарушитель порядка и приличий, величайший тёмный заклинатель, Старейшина Илина, убийца, некромант и просто чудовище, осквернитель могил и искусный мучитель, нищий бродяга без дома и имени, смертельно боящийся собак — он был мёртв, и даже не заслуживал перерождения. Вэй Усянь не испытывал досады или разочарования. Он мог как никто другой здраво оценить себя и свою короткую, но такую впечатляющую жизнь. И ему как никому другому было ясно, что для него даже после смерти не может быть покоя. На мгновение ему показалось, что за сплошным туманом мелькнуло что-то ещё, а свет стал ярче, когда он невольно окинул взглядом неизменный пейзаж перед собой. Это мог быть мираж утомлённого однообразием сознания, попыткой подарить самому себе надежду, но уныло идти по мосту ему совершенно надоело, потому, остановившись и присмотревшись внимательнее, чтобы разглядеть хотя бы что-нибудь, а потом бросился вперёд бегом. И в самом деле — впереди медленно прояснялись неясные очертания какого-то строения и ярко сияющих фонарей, пока он нёсся по мосту так быстро, как только мог, не чувствуя холодного воздуха в груди, ведь ему даже не нужно было больше дышать. Лёгкая беседка с красными занавесками, легко колышущимися на сквозняке, медленно выплыла из густого тумана. Что-то подобное казалось невероятным и совершенно не вписывалось в это место, но туман вскоре рассеялся, и Вэй Усянь ступил на мягкую траву, сойдя с моста. Он обернулся, всматриваясь в утопающий в дымке уходящий вдаль мост с некоторым облегчением. Всё-таки не бесконечный, и даже не ведёт к бушующей пламенем бездне, страшным чудовищам и глубинам Диюя, значит уже не так плохо. Тихий, но отчётливый смешок за спиной заставил его вздрогнуть и замереть на месте. Вэй Усянь не успел заметить чужое присутствие, когда рассеялся туман, а этот голос… этот голос был ему смутно знаком. — Молодой господин Вэй? — позвал его голос за спиной, и Вэй Усянь догадался, кто за ним. Именно потому ему так не хотелось поворачиваться и встречаться с ним лицом к лицу. Его вдруг пробрал холод от ужаса. — Какая неожиданная встреча. Смирившись со своей судьбой, которая даже после смерти не переставала издеваться над ним, Вэй Усянь повернулся туда, откуда слышал этот голос, и, недобро прищурившись, ответил с некоторым слишком явным презрением, узнав того, кто с лёгкой усмешкой наблюдал за ним из беседки с трепещущими на сквозняке алыми занавесками: — Вэнь Жохань! Он скривился в неприветливой улыбке и потянулся туда, где должна быть Чэньцин, но найдя там пустоту немного успокоился, вспомнив, что он в загробном мире, что он мёртв; и Вэнь Жохань, скорее всего, тоже. Ненависть, вспыхнувшая в его груди там, где раньше билось сердце, не утихала, но напасть он бы не смог. Тот никак не отреагировал на столь недружелюбное приветствие — только достал вторую чашу и наполнил её вином из кувшина до краёв. И жестом указал на пустующее место напротив себя за столом, с предупреждающей острой ухмылкой приглашая его присоединиться. — Не желаете ли составить мне компанию? — Вэнь Жохань обращался к нему пусть и высокомерно, но так, словно это не Вэй Усянь помог уничтожить его клан и погубить его самого. Это задевало за самое сердце — ведь Вэй Усянь на самом деле ужасно, ужасно ненавидел этого человека, но потом снова и снова вспоминал о том, что он уже мёртв и давно заплатил свою цену. Недостаточно заплатил, если невозможность пройти круг перерождения была слишком низкой ценой. Боясь его возрождения, четыре великих ордена уничтожили его тело, так, чтобы он наверняка застрял где-то между мирами и никогда не смог вернуться. Его напускное дружелюбие Вэй Усянь не принимал за чистую монету. Он знал, что никакой доброжелательности этот человек не мог испытывать к нему. Не после того, что он сделал. Вэнь Жохань, должно быть, ненавидел его не меньше. Но раз уж они оба застряли здесь, окончив земной путь совсем не так, как мог бы желать любой смертный… Вэй Усянь понимал, что другого пути у него нет, потому, взмахнув широким рукавом, подошёл и опустился за стол. Напротив бывшего главы Цишань Вэнь, прожигающего его взглядом. При жизни Вэй Усянь ни за что не поверил бы в это, посмеялся бы, если бы кто-нибудь сказал ему, что Вэнь Жохань будет угощать его вином. Но теперь они оба смотрели на друг друга, не говоря ни слова. Вблизи главу Вэнь Вэй Усянь никогда не видел, лишь издалека успевал выхватить его высокую гордую фигуру на нечастых советах кланов, где бывал вместе с Цзян Чэном и его семьёй, да слышал немало слухов о нём самого разного качества. От тех, в которых говорилось о его демонической природе, до тех, что утверждали, что он пьёт кровь и питается сердцами несчастных заклинателей, чтобы стать бессмертным. Не то чтобы Вэй Усянь в эту чушь верил — о нём самом тоже сочиняли самые невероятные истории, но Вэнь Жохань впрямь внушал страх. Когда был жив и обладал невероятной силой, близкой к силе небожителей. Впрочем, его облик в этом туманном царстве не изменился — он в самом деле, как и говорили любители потрепать языками, выглядел едва ли старше его самого, и острые, гордые его черты в самом деле были по-своему красивы, когда он улыбался не только тонкими губами, но и бездонными рубиновыми глазами, в которых виднелась истинная тьма. — Застрять здесь на целую вечность одному было бы достаточно скучно, — на лице Вэнь Жоханя отразилась грусть, но в его глазах Вэй Усянь видел злое веселье, потому не верил ему. — Я рад, что вы здесь. Он не удержался от усмешки. Конечно, он рад. Ещё бы Вэнь Жоханю не радоваться, зная, что одного из самых главных его врагов постигла некоторая ужасная участь, и смерть настигла его так скоро. — Не могу сказать, что ваша радость взаимна, — неохотно процедил он в ответ, не отрывая глаз от чужого лица в попытках уловить момент, когда его настрой изменится. Но Вэнь Жохань оставался расслаблен и спокоен; и наслаждался, казалось, даже его совершенно невежливыми нападками. — Я бы не хотел провести вечность с вами. С кем угодно другим — хоть с врединой Цзян Чэном, хоть с этим мучительно занудным Лань Цижэнем, хоть даже с Лань Чжанем, но не с вами! Вэнь Жохань, несмотря на явно уничижительные слова в свой адрес, только рассмеялся. И протянул ему полную чашу с вином, никак не отвечая на его импульсивные нападки. Поведение Вэй Усяня лишь веселило его. Тот растерянно смотрел на него, не понимая, почему его слова не вызвали никаких ответных эмоций, смотрел на его твёрдо держащую чашу руку, а потом, усмирив поднявшуюся в душе бурю, когда он вспомнил всех тех, кого знал, принял столь любезное предложение и осушил свою чашу сразу, залпом, и рукавом вытер губы. Вэнь Жохань задумчиво отпил немного из своей, глядя на его несдержанные действия, которые даже ему казались полным отсутствием манер, хоть методы воспитания Гусу Лань и были ему не менее противны, чем Вэй Усяню. — Полагаете, я могу вас отравить? — Вэнь Жохань посмеялся, чуть прищурившись и склонив голову набок. — Можете попробовать. Но мы оба уже мертвы, так что вряд ли получится. Да и никакая отрава после той дряни, которой приходилось иногда питаться на Луаньцзан, меня уже не возьмёт, — он нервно посмеялся, но потом всё-таки умолк, понимая, что, на самом деле, это не должно быть смешно. Вэнь Жохань смотрел на него заинтересованно, но молчал. Его, казалось, никак не задевало столь легкомысленное утверждение о том, что он мёртв, как будто он давно смирился с этим и наслаждался нынешним своим состоянием. Впрочем, в тихой беседке среди цветущего персикового сада, укутанного сплошной стеной тумана… Наверное, о таком финале Вэй Усянь бы даже мечтать не мог. По крайней мере, когда его терзала куча мертвецов, а его и без того немало измученное болью и лишениями тело разрывали на куски, он думал только о том, чтобы поскорее закрыть глаза и погрузиться в бесконечную тьму. Очнуться здесь после смерти для него было весьма странно. — Как думаете, почему вы здесь? — с лёгкой тёплой улыбкой спросил Вэнь Жохань и налил себе ещё. Вэй Усянь не успел заметить тот момент, когда бывший глава Цишань Вэнь успел опустошить свою чашу. Он молча протянул ему свою, намекая на то, что хочет тоже. Очень нагло и бесцеремонно. Но Вэнь Жохань даже не посмотрел на него, поразительно спокойно исполнив его безмолвную просьбу. — Не знаю, — Вэй Усянь только пожал плечами и принял чашу обратно из его рук. — Какой была ваша смерть? — поинтересовался с осторожностью Вэнь Жохань. Но его вежливые порывы остались без внимания. — А вы разве не знаете? — с некоторым раздражением бросил Вэй Усянь в ответ, поднеся чашу к губам. — Не знаю. Я не могу выйти за пределы этого сада. — Что за чертовщина… — он снова сразу осушил чашу до дна, запрокинув голову, а после вытер губы рукавом. И только теперь он обратил внимание на доску для вэйци на столе. Судя по всему, до его прихода Вэнь Жохань развлекал себя тем, что играл сам с собой. Причём, судя по расположению камней, он сам себе проигрывал. Вэй Усянь усмехнулся этой догадке, привлекая его внимание. — Мы оба не сможем вернуться в цикл перерождений, верно? — спросил Вэнь Жохань, быстро переключая его внимание, смещая его с этой постыдной детали. Вэй Усянь лишь усмехнулся. — Они приняли все меры, чтобы предотвратить моё возвращение, уничтожив моё тело так, что ни осталось ни пылинки праха, — с какой-то досадой сказал он и вздохнул. — Я уничтожил себя сам, — мрачно сказал Вэй Усянь в ответ так, будто он был горд этим поступком, как никаким другим. — Хм, вот как, — в кровавых гранатовых глазах Вэнь Жоханя зажглась новая искра интереса вместе с каким-то холодным льдистым злорадством. — То, что происходит сейчас — наказание за наши грехи. — Что, правда? — Вэй Усянь, кажется, не поверил ему. Впрочем, он и сам не понимал, чему ему верить. — В мире десятки заклинателей, ступающих на тёмный путь, десятки убийц и ублюдков, но почему тогда я вижу здесь только вас? — съязвил он, ясно намекая на все злодеяния бывшего главы Цишань Вэнь. Вэнь Жохань на то лишь сжал губы и опалил его взглядом, но промолчал, не отвечая на его провокацию. — Вероятно, мы с вами — всем ублюдкам ублюдки, молодой господин Вэй, — его ответ был таким же едким и злым, как и обращённые к нему слова. Вэй Усянь рассмеялся. — Но почему такие как мы здесь, а не в пучинах преисподней? Разве не должна для нас быть особенная кара? Что-то тут не сходится. Глядя на его сложное выражение лица, с которым он пытался сообразить, что к чему, Вэнь Жохань помолчал некоторое время, но потом с каким-то особенным удовлетворением сказал ему: — Почему вы так уверены, что это — не пучины преисподней? Его улыбка говорила о том, что здесь явно что-то не так, но Вэй Усянь всё равно не понимал его. Он на всякий случай осмотрелся ещё раз, но увидел лишь просторный цветущий сад, каменную тропу, петляющую между деревьев, и подрагивающие лёгкие алые занавески, скрывающие всю эту спокойную нежную красоту от них. Истинный рай для него после всех его скитаний на протяжении последних лет жизни. — По крайней мере, я бы хотел остаться здесь, и чтобы меня больше никто не трогал, — честно признался Вэй Усянь. — Хм, — Вэнь Жохань ненадолго задумался, размышляя над его словами. — Я тоже так думал. Но это — не место для посмертного отдыха, это — тюрьма. Он говорил об этом легко и беззаботно, как тот, кто давно смирился с этой мыслью и принял её. Он не выглядел узником. Он выглядел так, словно он наслаждается своим положением. Вэй Усянь мог лишь смотреть на него, раскрыв рот от удивления. Возможно, пока ему сложно было бы это понять, но он не понимал, как подобное место может быть тюрьмой. Впрочем, учитывая, что здесь только он и Вэнь Жохань… наверное, застрять на целую вечность вместе с ним ему точно не хотелось. — Может быть тебе, юноша, этот сад и кажется вечным блаженством, но пройдёт месяц, год, пять лет — и смотреть на эти деревья и эту траву станет невыносимо, это вино станет безвкусным, как вода, но покинуть это место ты не сможешь, — спокойно продолжил Вэнь Жохань, говоря так, будто он был наставником, обучающим нерадивого ученика, и с вежливого обращения перейдя на неофициальное так, что собеседник даже не заметил разницы; да и едва ли ему было дело до всех этих церемоний. Вэй Ин, конечно, терпеть не мог всех, кто пытался учить его жизни, но насмешливый небрежный тон бывшего главы Цишань Вэнь невольно располагал к себе. Возможно, в его словах было что-то разумное, чего пока понять он не мог. Как бы то ни было, Вэй Усянь подумал о том, что вечность в цветущем саду, пусть даже и в компании злейшего врага, всяко лучше вечности во тьме в глубинах огненной бездны. Он не знал наверняка, осталось ли хоть что-нибудь от его души после того, как его тело разорвали на части, однако, даже если и осталось, какому безумцу придёт в голову призывать его расспросом?.. Вэй Усянь погиб, будучи врагом всему миру, и едва ли на свете существовал хотя бы один человек, который бы сожалел о его смерти. Пожалуй, он по праву заслуживал вечного заточения без возможности переродиться снова, вместе с другим чудовищем, погубившим не меньше людей. Вэй Усянь с иронией думал о том, что с Владыкой Вэнь ему определённо есть о чём поговорить. Два преступника легко найдут общий язык. — Я пытался, — добавил Вэнь Жохань с некоторым разочарованием. — Не получилось. Туман не позволяет уйти. Думаю, мы застряли здесь навсегда. — Вы же совсем не расстроены, — окончательно заключил Вэй Усянь, с вызовом глядя ему в глаза. Всё равно после смерти ему уже нечего бояться. Едва ли Вэнь Жохань сможет что-нибудь с ним сделать. Они оба — лишь две тени, заключённые где-то между миром живых и миром мёртвых. — Почти угадал, — Вэнь Жохань чуть прищурился, выдерживая паузу. — Конечно, провести вечность здесь — достаточно скучно. Однако, здесь хотя бы никто не потревожит мой покой. Учитывая, сколько в мире развелось умельцев, склонных осквернять тела и не давать покоя душе… — Вэй Усянь уловил намёк и на какое-то мгновение пожалел о том, что прах Вэнь Жоханя развеяли по ветру, и он ему не достался, ведь он мог бы быть ему полезен. Но очевидная издёвка заставила его чуть нахмуриться. — Боюсь, мой покой нарушать некому, — он только пожал плечами, отмахиваясь от этого разговора. Все, кто относился к нему с хотя бы небольшой долей приязни, либо давно обернулись врагами, либо были мертвы. Вэй Ин подумал о том, что здесь для него — самое лучшее место. — Они тоже ушли? — внезапно спросил Вэнь Жохань, не называя имён; понимая, что Вэй Усянь и сам знает, о ком речь. Этот вопрос загнал его в угол, и ответить на него было неожиданно тяжело. В его сердце больше не было места для скорби, но образы Вэнь Цин и Вэнь Нина, прощающихся с ним в последний раз, всегда преследовали его, напоминая ему о некоторых важных вещах. — Да. Они все ушли, — уточнил Вэй Ин. Все эти люди, ставшие жертвами жестокой несправедливой судьбы, были ему одинаково дороги, и говорить об их смерти ему было слишком трудно. За всё время их тягостного выживания на Луаньцзан они стали его новой семьёй; за свою недолгую жизнь он четырежды потерял близких, каждый раз всё больнее и мучительнее, и только лишившись жизни, он наконец-то смог избавиться от этого неподъёмного комка боли; остались только туманные сожаления, которые проносились как-то мимо Ему показалось, что на лице Вэнь Жоханя отразилось какое-то сожаление, которое он сразу же отпустил, возможно, пережив и приняв где-то глубоко внутри себя. Вэй Усянь не считал нужным лезть ему в душу. Впрочем, едва ли тот нуждался в каких-то утешениях. Его взгляд снова прояснился, когда он отбросил мысли о закономерно нашедших свой конец родственниках. — Их больше некому было защитить. Спасибо, — внезапно сказал он. Вэй Ин удивлённо замолк, а потом отчаянно замахал руками, твердя: — Нет-нет-нет, не нужно. Я сделал то, что должен был. И что мог. — Юношеское безрассудство, — Вэнь Жохань усмехнулся. Его слова снова были легки и безмятежны, словно он больше не чувствовал ничего. — Ты думал, что можешь спасти весь мир, а оказалось, что мир не нуждается в твоей помощи? Его смешок вывел Вэй Усяня из себя, но он промолчал, крепко сжав руки в кулаки и прикусив губу. Ему не хотелось принимать, что Вэнь Жохань в этом прав. Он говорил о напрасной жертве, напрасной и бессмысленной, и именно её бессмысленность задевала больше всего. У Вэй Ина всегда было обострённое чувство справедливости, из-за которого он неоднократно влипал в неприятности и не один раз пострадал. Но это не останавливало его от того, чтобы делать это снова и снова, подставляясь под удар вместо других. У Вэнь Жоханя это вызывало только издевательскую усмешку. Отчасти он видел в этом молодом изобретательном безумце себя, когда он был в том же возрасте. Вот только, возможно, в чём-то Вэй Усяню всё же удалось превзойти его. Интерес к его личности у Вэнь Жоханя возникал ещё при жизни. Пусть они и были по разные стороны, пусть Вэй Ин и был причастен к смерти его сына. Такие способности в столь юном возрасте, на какой бы путь он ни ступил, впечатляли и не могли не привлекать внимания. Впрочем, он всё равно был обречён никогда не познакомиться с ним ближе. По крайней мере, живым. Теперь — у него была вечность на то, чтобы узнать его поближе, и этот интерес пробудился снова, когда его фигура в тёмном одеянии вышла из тумана. Это был шанс утолить любопытство. А у них на это было много, очень много времени. Вэнь Жохань подумал о том, что его невольному спутнику стоит преподать пару уроков и научить его некоторым хитростям, которые однажды могут ему пригодиться. Если он найдёт способ освободиться из заточения. А ещё это просто был способ унять скуку, которая успела замучить его за всё то время, что Вэнь Жохань провёл в одиночестве. Разглядывая доску для вэйци с заброшенной неудачной игрой, Вэй Усянь вдруг выпалил, не успев даже подумать о том, что за этим последует: — Сыграем, глава Вэнь? Вэнь Жохань мгновенно переменился в лице и опустил взгляд к столу. И раздражённо смёл все разложенные камни в сторону, и поспешно разложил их по чашам. — А ты умеешь? — спросил он чуть удивлённо. — Немного, — честно говоря, ему нечасто приходилось играть, и навыки его игры были весьма посредственными, однако заниматься здесь всё равно больше нечем. В нём взыграл азарт, и Вэй Усянь загорелся идеей попробовать сразиться с Вэнь Жоханем на гобан, раз уж это невозможно на реальном поле боя. — Но я постараюсь выиграть. — Вот как, — бывший глава Цишань Вэнь усмехнулся, не скрывая ироничного настроя. Мало кому удавалось его обыграть, и зачастую эти наглецы заканчивали весьма плачевно. — У нас ведь есть целая вечность, которую мне придётся провести с вами. Рано или поздно победа будет за мной, — пожалуй, впервые за столь долгое время Вэй Ин ощущал какую-то подозрительную лёгкость, словно он вернулся обратно в прошлое, к своей беззаботной полной радостей и шалостей жизни в Пристани Лотоса. Вот только он сидел напротив своего заклятого врага и утопал в его обжигающих гранатовых глазах, в которых читался не меньший азарт. — Не будь так самоуверен, юноша, — с вызовом ответил ему Вэнь Жохань, перебирая камни для игры между пальцами. Как будто вот-вот готов был вцепиться в того, кто сидел рядом. — Самоуверенность погубила вас, глава Вэнь, — съязвил Вэй Усянь в ответ и мрачно посмеялся. — За свои слова нужно уметь отвечать, — в голосе Вэнь Жоханя отчётливо прослеживалась угроза, которую он, тем не менее, сдерживал, прожигая Вэй Ина. — Тогда давайте сыграем, и если я проиграю — я готов ответить. — Будь по-твоему. Зло сверкнув глазами, Вэнь Жохань сделал первый ход. У них есть много, бесконечно много времени, чтобы посостязаться в красноречии и остроумии, и закончить эту игру. А может быть, найти иной способ скоротать следующую вечность — настолько, насколько хватит изобретательности молодого мастера тёмного пути и однажды поверженного им тирана, связанных враждой, ненавистью и грехом, за который не может быть прощения.