зажмурься и представь солнце.

Распахнутые настежь куртки и меховые капюшоны держатся на них на честном слове, а они держатся ледяными руками так крепко, словно их замком скрепили, а ключ оставили под половицами старого чердака. Бегут по заснеженному тротуару, ловя снежинки каждым сантиметром кожи, вдыхают морозящий лица и руки воздух. Феликс попросту счастлив, от чего сжимает руку Джинни крепче, до побеления костяшек и пытается удержать свой капюшон на кипенных как снег волосах, не отводит от Хвана взгляда, рассматривает каждую клетку кожного покрова, ярковыраженные карие глаза и красные губы на фоне бледного лица, а тот лишь бежит, не глядя вперёд, зажмурил глаза так, что северное сияние мерещится и улыбка притянута к ушам красными блестящими лентами, стянутых где-то в торговом центре с подарочных коробок, Ли на ходу подкрашивает гигиеничной оттеночной помадой кукольные обветренные губы, а потом и Хёнджину, с искренней любовью приковывая его к стволу дерева, прижимается до стука зубов, смотрит в глаза, ресницы украшены кристаллами воды, Хёнджину холодно до безумия и одновременно горячо, что хочется скинуть свой пуховик на ближайшую лавочку и прижаться к Феликсу всем телом до хруста в ребрах от сжатых рук, мерзлые пальцы будто приклеены клеем с цветными блестками, от этого ещё теплее. Витрины прилавков украшаются бледными следами губ и оглушающим смехом в унисон, Хёнджин запускает отмерзшие руки под свитер ангела из магазина игрушек, пуская мороз и приятную волну мурашек по телу, глаза прикованы прозрачными нитями из ювелирных камней, руки путаются в волосах, сплетенных в ледяные косы, бархатная кожа кроваво-красного оттенка, каждое прикосновение на которой оставляет бледные вмятины, холодный воздух опаляет лица напротив и оплетает зубной состав до онемения, что не значило абсолютно ничего, пока они видят внутренний свет в легких друг друга, защищённых забором из тонких рёбер. Феликс тянет за концы чёрного шарфа Хвана, притягивая к себе как можно ближе и роняя в ближний сугроб, расцеловывая лицо в снегу, оставляет масляные следы помады с губ на порозовелых от холода щеках, от чего эти самые красные щеки выглядят ещё ярче. Под светом зимних светлячков, в несколько раз больших настоящих, держатся за руки и целуются до боли в губах, путаются ногами в тонких мокрых джинсах, Хёнджин ноги его своими сжимает и прижимает к себе сильно-сильно, что позвонки вылетают, а тот ластится в ответ, словно кот, мурлычет и носом по шее водит. Люди вокруг улыбаются, может, даже и не им, но те в ответ светятся как лампочки в уютных кафетериях, а Хван особенно, ведь только он ослеплен солнцем в морозный вечер. Полный рот снега говорить не даёт, за капюшоном и в сапогах тоже снега не меньше, а щеки мокрые-мокрые, словно на них ведро воды вылили, ледяные кристаллы в глаза попадают, режут по глазному яблоку ножом до белесой пелены. У Ликса смех как тысячи серебряных колокольчиков, лицо от фонаря светится ярче всех звёзд, от чего веснушки загораются. Пальцы переплетают, сжимают сильнее, будто боятся в трех сугробах утонуть и потеряться. Шарф Хенджина прилипает к липучкам куртки Ли, от чего первый закидывает голову назад и разражается смехом, что громче всех громкоговорителей у кафе с ароматным кофе. Скоро полночь, батарея телефонов на нуле, они носятся по улице со сцеплением лунных рук: — Извините, не подскажите какой сейчас час? А им в ответ твердят, что осталось меньше часа до новогодней ночи. Они скользят на сапогах по тротуарам как по катку, толкаясь плечами и почти целуясь со льдом носами, зато до дома доскальзывают быстрее, чем оттуда, в лифте кружатся, да к углам жмутся, часы показывают полночь, когда они вваливаются в квартиру, сжимая воротники друг друга, носами стыкаются, губы примерзли друг к другу, что поможет только июльского солнца тепло.