Глаз 1
Чайлд говорит громко. Громче, чем следовало бы на рядовом собрании Предвестников, громче, чем это собрание заслуживало. Тарталья активно жестикулирует, шуршит тяжёлой шубой, скрипит лакированными сапогами, еле слышно звенит металлическими застёжками. В особо напряжённые моменты громко вздыхает. Чтобы представить всю эту картину, Капитано не нужно даже открывать глаза. Благо, у него достаточно острый слух для того, чтобы улавливать малейшие изменения тона голоса, когда Пульчинелла на другом конце стола зачитывал свой доклад. Голосовые связки дребезжат. Воздух проходит через горло с еле уловимым свистом. Капитано приоткрывает один глаз (всё равно под маской не видно, чёрт возьми), чтобы посмотреть на мэра столицы, у которого вот-вот сорвётся и охрипнет голос. Чайлд продолжает свою громкую пантомиму, раздражая всех присутствующих. Капитано привык к громким, ввинчивающимся в чувствительные сенсоры голосам ещё тогда, когда его впервые вытащили из пещеры как «интересный образец». Гораздо больше его отвлекал неуловимый для других шелест одежды, которая на Тарталье двигалась и звучала постоянно. Пульчинелла делает юноше замечание громче, чем следовало бы. Голос закономерно срывается. На этом доклад приходится закончить. Капитано открывает один глаз полностью, чтобы, ради интереса, посмотреть на Чайлда. Своеобразный, но рабочий способ завершить собрание побыстрее.Глаз 2
Второй глаз Капитано открывает, как только Предвестники начинают расходиться. Осматривает двумя вполне человеческими серо-голубыми глазами зал собраний, чтобы знать, как разминуться с Тартальей. Это не было необходимостью, он услышит юношу и за четыре зала, но ограничивать собственные возможности до человеческих стало чем-то вроде тренировки. К тому же, Чайлд ему порядком надоел. Его предложения сразиться стали куда более тонкими и мимолётными, зато прибавили в количестве. Проблема была похожа на уравнение с множеством переменных. Первая ⸺ Тарталья, скорее всего, умрёт; вторая ⸺ бумажная волокита, которая из-за смерти Предвестника станет неподъёмной; третья ⸺ репутация самих Предвестников; четвёртая ⸺ военная сила страны; пятая ⸺ успех переговоров и…Много чего ещё, на самом деле, но Капитано в любом случае хотел бы сохранить устойчивость этой системы. А импульсивное потакание хотелкам юноши в его планы не входило. Пусть даже Чайлд сможет подраться и выиграть у коллективного разума пещерного нечта, который эволюционировал в то, что он знает под именем «Капитано».Глаз 3
Чтобы понять, что от него хочет Дотторе, требовалось далеко не фигурально открыть в себе третий глаз. И наладить контакт с космосом, да. По-другому понять его документы, изобилующие терминами, странными формулировками и корявым врачебным почерком, не представлялось возможным. Помимо других интересных вещей, в документах было и послание для самого Капитано. Доктором-параноиком зашифрованное от чужих любопытных глаз и нечистых рук, вскрывающих конверты. Послание написано чернилами, которые видно только в другом спектре и только парой из дополнительных глаз Капитано. Поэтому он, прочитав основное содержание бумаг, открыл третий глаз. Как пчела, которая видит скрытые пятна-указатели на венчиках цветов, он увидел синеватую надпись: «Вам нужно явиться в лабораторию, чтобы я мог взять образцы тканей. Предыдущие странно себя повели, мне нужно больше материалов. Приходите завтра в семь вечера». Что ж, ему не хотелось идти в тёмный подвал на эксперименты, а придётся.Глаз 4
На следующий день Капитано, делая очень серьёзный и занятой вид, идёт в лабораторию Дотторе. Со стороны могло бы показаться, что это их, Предвестников, дела, и ничего страшного, если один заглянет к другому в его катакомбы, от которых ссутся новобранцы. С другой стороны, которая была известна только двум людям и одному существу, это было изучение забавного гуманоидного лишайника под микроскопом. И попытки на его основе сделать клонов для военных нужд. Капитано не говорит двум людям, что его народ клонировать долго и бессмысленно, потому что он и так растёт, как плесень на хлебе. Эти люди, по условиям старого договора, не знают ещё кое-чего: он всё ещё связан со своим народом грибницей, гифами. И они в любой момент могут разрастись. До этого момента Капитано выполняет свои обязанности, как предвестник. Садится на кресло, которым можно пугать детей, открывает четыре глаза, два из которых ⸺ серые, на том же месте, где и у людей, а два других ⸺ярко-голубые, над первой парой, ближе к вискам. Слышит противное чавканье, когда Дотторе надрезает и сковыривает роговицу (всё равно в ту же секунду прозрачным слоем нарастает новая). Берёт ещё несколько образцов тканей, после чего говорит приходить за результатами через четыре дня. Капитано кивает и уходит выполнять свои обязанности. Пока на нём не появятся плодовые тела. После этого нужно будет уползать в пещеру к себе подобным и расползаться чёрным слоевищем по камням.Глаз 5
Только закрыв дверь в свою спальню, Капитано позволяет себе вспомнить о том, что Дотторе, вообще-то, касался одной из самых чувствительных частей его тела, пока брал образцы. Рога. Два круто изогнутых, ярко-голубых рога, с полупрозрачными маленькими отростками, тонкой кожицей и бархатистой поверхностью. Они торчали там, где у людей находились уши и выполняли ту же функцию, только были гораздо чувствительнее. Обычно рогов не было видно, потому что они были плотно прижаты к голове и скрыты под не-совсем-волосами. С одного из них Дотторе снял кусочек покрова возле самого основания. Не больно, даже не заметно. Капитано садится на здоровенную кровать, неслабо прогибая под собой край матраса, наклоняет голову, почти неслышно вздыхает и осторожно касается рогов пальцами. Проводит вдоль роста крохотных ворсинок. Приятно. Настолько, что он чуть не начинает плачуще урчать. Вовремя захлопывает чёрную пасть, чтобы не позориться хотя бы перед самим собой. Капитано убирает руки от рогов, трёт приоткрывшиеся рёбра и осторожно касается того, что под ними. Там, под упругой и полупрозрачной чёрной кожей, как под куском плотного тёмного желе, видны его внутренние органы. Они мерцают крапинками бирюзового и зелёного. Просят больше. И он, как колония разумного лишайника, которая должна жить со своими частями в мире и согласии, даст им ещё. Пятый глаз открывается сам собой от бьющих в голову ощущений.Глаз 6
Шестой глаз приходится распахнуть, потому что слева, за углом, кто-то шевелится. Очень тихо. Человек дышит ртом, чтобы не свистеть ноздрями, будто думает, что Капитано не слышит пульсации крови в сосудах. Стоит довольно далеко, там, где огромный стылый коридор поворачивает влево. Змеиный зрачок в глазу становится узкой чёрной ниточкой, в льдистом свете нацеливаясь на добычу. Она, жертва, выдыхает слишком теплые, красные клубы воздуха, горячей спиной жмётся к стене, нагревает её, ладонями согревает свое оружие. Два холодных, синих, как и окружение, клинка. Пар красный, спина оранжевая, ладони ⸺ два размытых жёлтых пятна. Капитано идёт к повороту нарочито спокойно, шелестя шубой и стуча каблуками сапог. Два лазурных глаза с вытянутыми, как у гадюки, зрачками скользят по тепловому следу человека. Морозный мраморный коридор быстро заметает следы, но ведь есть звук. Звук стучащей в висках крови какого-то пацана, которого, видимо, послали скалить зубки и барахтаться. За углом рыжие волосы и капельки воды на полу. Уже замёрзшие. Тарталья спешно молотит какую-то чепуху про то, что решил прогуляться, задумался, случайно сюда забрёл и так далее. Капитано молча кивает и уходит, не желая чувствовать запах юноши, который выдаёт его с потрохами. Змеиная пара глаз, позволяющая видеть инфракрасное излучение, тепло добычи, и так сказала слишком много. Например, что у Тартальи горячая голова, сердце, щёки и слишком тёплые ладони. Что его шуба нагрелась ниже пояса и в районе бёдер.Глаза 7-8
Этикет и высокое положение в обществе диктует, что иногда надо устраивать сборища, где люди могут вкусно поесть, пошуршать красивой блестящей одеждой, соблюсти сотню придуманных правил, пообщаться с соплеменниками и отравиться этанолом по этому поводу. Иногда надо устраивать балы. В сверкающем зале Капитано и правда кажется, что он просто чёрная гадкая плесень, которая зловредно проросла на куске белого хлеба. Пустила в него ниточки-гифы, чтобы разложить, переварить и, с безмолвием стихийного бедствия, уползти дальше. Он весь в чёрно-серебристом, парадном, с, конечно же, закрытым лицом и, естественно, слышит все шепотки по такому случаю. Больше всех болтает Тарталья, обмениваясь любезностями с группой молодых и не очень дам. Он, в щегольском чёрном мундире с золотой вышивкой, казался слишком беззаботным для человека, который затылком чувствовал тяжелый взгляд. Где-то в сердце головокружительно ёкало от случая в стылом коридоре, когда он мог потерять должность, уважение и жизнь, убрав клинки на пару секунд позже. Незамёрзшие капли воды для гидро-мага ⸺ это уже было бы доказательством покушения на высшего по рангу. Очень сомнительного и ребяческого, учитывая, что Капитано был шире в два раза и почти на две головы выше, но повод пошатнуть кресло под Тартальей был. Сам Капитано невозмутимо осматривал залу горизонтальными зрачками и старался имитировать плесень в углу. Всё это мероприятие было бессмысленным. Со всеми нужными людьми он уже познакомился и договорился, а новые лучше покажут себя в деле, чем за звоном бокалов. Оставалось только проявлять уважение, не сбегать, прикрываясь работой, да коситься по сторонам парой голубых крапчатых глаз. Наблюдать за горизонтом зрачками травоядного. Тарталья чувствует на себе взгляд из под железной маски. Вежливо прощается с одной группой, переходит к другой и не прекращает кидать мимолётные взгляды в ответ. Тогда, после того, как эхо шагов стихло между высоких колонн, адреналин бил в мозг, выплёскивался в кровь с такой силой, что неудивительно обнаружить в штанах стояк. Тарталья пробежался по лезвию ножа, причём собственного, водяного, молекулярно-острого, опасно играющего и плывущего под ступнями. Выжил. В том светлом коридоре прислонился к стене буйной рыжей головой. Стена едва не зашипела от контраста температур. Чёрт его дёрнул попробовать напасть на Капитано, но оно того стоило. Хотя бы ради морозца в пальцах. Капитано очень хотел бы закрыть дополнительные глаза и ориентироваться по обычным человеческим, но после того случая не мог. Ими банально удобнее осматривать большое горизонтальное пространство, чтобы раз за разом замечать чёрно-оранжевого Тарталью. Он не вёл себя подозрительно, просто…Пялился. Среди звенящих платьев, полов, бокалов и музыкантов было громко и скучно. Можно позволить себе смотреть в ответ и интересоваться.Глаза 9-10
На следующий день после бала пора возвращаться к делам. Нужно успеть сделать максимально много за те две недели, что Капитано планирует находиться во дворце. В своих покоях, глянув в зеркало утром, он замечает, что ещё одна пара глаз подозрительно слезится и вот-вот начнёт гноиться. Эти глаза используются по назначению редко, в основном оставаясь закрытыми и погружёнными в свои глазницы. Капитано стирает слизь с плотных дрожащих век, тщательно протирает дезинфицирующим раствором и осторожно открывает пару круглых птичьих глазок на висках. Для его личных проблем, бутылочки с обеззараживающим раствором всегда стоят в его покоях. Два человека, которые знают его, позаботились об этом. Утро солнечное. Ультрафиолет отражается от глянцевой корки снега, лучами проходит через огромные окна и прозрачные шторы, чтобы ударить прямо в свеженькую пару глаз. Они очень чувствительны к солнечному излучению и моментально начинают слезиться. По картинке реальности в мозгу Капитано ползут новые цвета. Маленькие птичьи глазки остро воспринимают ультрафиолет и дополняют человеческие зрение тем, что видят они. Глаза привыкают к свету, чёрные когтистые ладони убирают бутыльки с растворами в ящик стола. Синие прожилки на пальцах отражаются в стекле баночек Несколько минут Капитано задумчиво рассматривает свои руки в ярком свете. Усмехается, потому что он ⸺ один из немногих представителей своей расы, которые когда-либо выбирались на поверхность, не говоря уже о том, чтобы взаимодействовать с людьми. Он может быть единственным за всю историю (которая никогда нигде не записывалась), состоящий на службе у людей. Одевается, размышляя об этом, и идёт в свой рабочий кабинет на другом этаже. Так безопаснее и рациональнее, потому что к себе он приходит, чтобы поспать и переодеться. Он усмехается во второй раз, когда видит у себя на столе, среди бумаг, искусную подделку нескольких рапортов. Проверяет, понимает, что кто-то хотел нажиться на беспорядках и массовых увольнениях в армии, случившихся бы из-за этих бумажек. Забавно. А ведь когда-то свои собственные документы ему казались такими же отчаянно-правдивыми, как и эти рапорты. Когда-то его звали Варден. Это не было именем, просто издаваемым звуком, но это всё, что можно было записать в документах Снежной. Чайлд заходит шумно, но вежливо. Видимо, оттачивает свои навыки дипломата. Звонко докладывает, что ему нужны несколько рот, подконтрольных Капитано, чтобы проворачивать дела в Инадзуме, разумеется, правопослушными способами. Не дождавшись ответа сразу, падает в ближайшее кресло, стуча сердцем и прерывисто вздыхая. Капитано делает вид, что невероятно занят, и позволяет себе понаблюдать за парнем пару минут. Молча, человеческими глазами смотря на печати и строчки, а птичьими ⸺ на Тарталью, бледная кожа которого почти светится в ультрафиолете солнца. С ползущими по одежде разноцветными пятнами, яркими фиолетовыми тенями в изгибах и жёлтыми пятнами на выпуклостях он выглядит интересно. Похоже на картину импрессиониста, только слышно ещё и эмоции, в неё вложенные. Капитано решает попробовать пойти на контакт. В конце-концов, его расе свойственно лепиться на неизведанных территориях. Да и Тарталья выглядит как человек, который прыгает в неизвестность с радостным воплем. Отвечает юноше прямо словами, прямо через рот, а не кивком головы. Спрашивает о деталях, о ситуации в Инадзуме, о том, насколько всё на грани, что аж понадобились дополнительные люди. Чайлд впечатляется. Подаётся вперёд, хотя смущается и пытается это скрыть, запинается, но гордо говорит об успехах Фатуи в островном государстве. Чуть не выпрыгивает из штанов от восторга, интересуется его, Капитано, мнением о ситуации. Как ребёнок, с которым заговорил его любимый зверь в зоопарке. Капитано заинтересован. Не только в достижениях их организации, но и как гордый дикий зверь, впервые, из любопытства, понюхавший человеческую руку. Рука горячо жестикулировала, скрипя перчаткой, по чёрной коже которой плыли бензиновые разводы. Тарталья в ультрафиолетовом зрении заиграл новыми красками. Капитано было бы интересно посмотреть на него ещё одной парой глаз, последней на лице.Глаза 11-12
Он не рискует открывать эту пару глаз где-либо, кроме своих покоев. Его оглушает и дезориентирует взрыв цвета, который происходит каждый раз, как он это делает. Для воина пара-тройка секунд промедления может стоить жизни. Именно к себе Капитано приглашает Тарталью, чтобы посмотреть на него другими глазами. Парня не пришлось долго уговаривать: он хвостиком побежал за старшим Предвестником, стоило только предложить ему серьёзный приватный разговор. Да, личный настолько, что придётся пару секунд потерпеть цвета, выжигающие мозг. Чайлд мощно мотивирован возможностью пообщаться с глазу на глаз, а Капитано ⸺ интересом и насмешкой, с которыми старший зверь смотрит на детёныша, который скалит зубки. Неведомым образом это перетекает в разговор за жизнь в приглушённом свете. Тарталья со всей молодой горячностью выворачивает старшему душу, забывая, что она тут никому не нужна. С техники боя перескакивает на войну в целом, с неё ⸺ на жизнь, а сюда вплетается семья и острая тоска. Капитано более-менее активно поддерживает разговор о тактике и стратегии, вставляет редкие неуклюжие фразы в беседу о быте и замолкает, стоит начать говорить о родителях. Сидит в кресле напротив Тартальи и молча дуреет от чертовски красочной картинки, которую показывают маленькие глазки на висках. Дотторе говорил, что в этих круглых фасеточных глазках с бирюзовой каёмкой шестнадцать типов фоторецепторов. Удивлялся, как такое вообще возможно, как не перегружает мозги избытком цветовой информации? Потом обследовал, сравнивал около двух недель и наконец нашёл рака, у которого зрение устроено так же. Капитано ⸺ не ракообразное ни разу, но снимает свой шлем, свой хитиновый панцирь, с таким же щёлканьем и смотрит такими же выпуклыми глазами-капельками. Повторно оглушается, потому что шлем всё-таки немного приглушал цвета. По-хозяйски разваливается в кресле, вытянув ноги, и сцепляет ладони в замок, мол, продолжай, я тебя слушаю, просто устроился поудобнее. Тарталья резко затыкается и тоже дуреет, но от открывшейся картины. Перед ним вольготно восседает в кресле существо ростом явно больше, чем два метра. С чёрно-лазурной, как самые глубокие морские глубины, кожей, двенадцатью глазами и редкими ярко-бирюзовыми крапинками на лбу. Юноша истерично хихикает, думая, что они напоминают веснушки. «Ох, глаз не двенадцать», ⸺ ошалело понимает Тарталья, когда резко наклоняется в кресле. В жестких не-волосах Капитано, на каждой пряди, открывается по несколько десятков крошечных, как у моллюсков, глазок. Все они ярко-голубые и смотрят прямо на юношу. Нет слепых зон. Не то чтобы он собирался бежать. Дверь в покои закрыта на замок, ключ искать слишком долго, да и не успеет он даже добежать до выхода. Понимание, насколько опасный гуманоид сидит перед ним, заставляет ноги слабеть, сердце ⸺ гулко стучать насыщенной адреналином кровью. Не от страха. Капитано открывает все двенадцать глаз, надеясь, что мозг не поджарит таким количеством зрительной информации. Знает, что он ⸺ Варден, к тому же мутант, потому что по природе они ⸺ слепые, так что точно справится. Тарталью видно сразу во всех цветах и спектрах, но самое главное ⸺ его слышно, у него есть запах, и этот запах ⸺ это чистый восторг. Темнота с лёгким интересом наблюдает за ним двенадцатью глазами и, кажется, ждёт, когда он продолжит свой рассказ о работе. Тарталья со страстью первооткрывателя, с описанными от восторга штанишками сигает в бездну.Четырнадцать глаз
Капитано никогда не знал, что кто-то умеет целоваться так отчаянно. Паршивые бульварные романы его не интересовали, как и отношения с людьми. Тарталья целовался с ним, как с рок-звездой. И Капитано был не против. Тёмные, зеленовато-синие ⸺ даже не губы, там нет пухлости ⸺ края рта странно выглядят поверх обветренных человеческих губ. Безвкусно, но Тарталья вгрызается, проводит языком по зубам, крепко хватает за грудки и тянет на себя. И от этого горячо. Отличается от шепотков служанок о “нежных сладких поцелуях” настолько, что Капитано становится смешно. Он встает, снимает толстые кожаные перчатки, кидает их на кресло. Они размером почти с обувь юноши, а ноги у него ⸺ не изящные лотосы. Голой тёмной ладонью оттягивает волосы и голову Тартальи, смотрит ему в глаза. Там далеко не боевой интерес. Капитано видел молоденьких солдат, болтающих о любимых музыкантах и украдкой показывающих их фотографии друг другу. У них, как и у Тартальи сейчас, во взгляде разноцветное месиво из гормонов. Он хочет трахаться, бить гитару об сцену, орать «Хой!», и чтоб огни отражались в глазах. Капитано стискивает в кулаке китель парня и втаскивает его в свою спальню, хлопая дверью. Та автоматически щёлкает замком. По человеческим меркам он не знает, как заниматься сексом, но по своим знает, что без одежды и в темноте ему приятнее. Поэтому до конца задёргивает тяжёлые шторы и снимает свою форму. Шлем со стуком приземляется на прикроватную тумбочку, металл отражается в лакированном дереве. Тарталья не церемонится и падает на кровать, почти подпрыгивая на пружинящем матрасе. Он прекрасно понимает, что не знает о существе напротив абсолютно ни-че-го, даже способа размножения. Просто надеется, что в него не отложат яйца или личинки, и стаскивает форму вместе с рубашкой. В конце-концов, его рок-звезда перед ним, и он получит свой автограф. Форма Капитано быстро сложена на резном стуле, сапоги стоят возле двери, он сам садится на кровать всё ещё в брюках и чёрной кофте. Ему интересно услышать реакцию Тартальи. Там, где Капитано одет, парень видит только очертания его фигуры в полутьме, но пятнышки на лбу, прожилки на пальцах и…рога мерцают бирюзовым. Тарталья аж приподнимается на локтях. Рога? Он садится, нащупывает чужое бедро, проводит по нему ладонью, крепко сжимая мощные мышцы под тканью. Поднимается выше, скребёт короткими ногтями по поясу чужих брюк, закидывает ноги на колени Капитано, прижимается ближе, прогибая спину. Проводит носом по шее, руками ⸺ по талии, жарко выдыхает в воротник водолазки и только потом понимает, что голой грудью чувствует…рёбра. Выпуклые рёберные кости. Под кофтой. Они чуть прогибаются, когда Тарталья осторожно надавливает ладонью. Очевидно, не соединены спереди грудиной. ⸺ Не трожь, ⸺ предупреждающе рычит Капитано и отталкивает ладонь. Тарталья вздрагивает от глубокого урчания, но молча слушается. Когти сжимаются на его талии, впиваются в мышцы на спине и ощупывают. Изучают. Существу интересно. Тарталья выгибается и резко выдыхает, когда ладони с плотной шершавой кожей проходятся сверху вниз по позвоночнику, царапая когтями. Ему забавно думать о поразительном контрасте: чёрное и шершавое поверх бледного и по-человечески мягкого. У него, как у многих рыжих, бледная кожа с коричневыми веснушками и Капитано бы увидел, если б не темнота. Тарталья обхватывает руками широкую спину, поднимается к шее. Запускает пальцы в не-волосы, осторожно тянет и массирует пальцами. Слышит тихое, ломающееся урчание у себя над ухом. Ёрзает на чужих коленях, стискивает ноги, прижимается, теплеет ушами, горячо дышит куда-то под подбородок Капитано. Пытается растянуть удовольствие, но бельё влажное и гадко липнет. Капитано интересуется человеком, гладит и сжимает талию, задницу (Тарталья кашляет ему в шею, подавившись слюной), проводит когтями по животу, отмечая, что юноше это нравится больше всего. Особенно снизу-вверх, едва задевая кромку штанов. Когда парень доходит до спины и головы, Капитано думает, что лучше уже не будет. А потом Тарталья мягко массирует корни его не-волос (одного большого скалк-сенсора), и Капитано думает, что только ради этого надо было эволюционировать. Приятное прекращается. Тарталья отстраняется, снимает с себя штаны вместе с трусами и настойчиво тянет за воротник водолазки. Капитано снимает, кидает в направлении стула и продолжает наблюдать за юношей. Тот рвано выдыхает, когда оглаживает его плечи и чувствует на них роговые наросты. Если б было светло, он бы узнал, что они белые, как кости. Они заползают на кровать. Капитано ложится и раздвигает ноги, чувствуя давящую на бедро руку. У Капитано очень смутное представление о том, какие части тела люди соединяют, чтоб было приятно. Он растерялся, когда Тарталья зачем-то полез к нему в штаны. ⸺ Что ты делаешь? ⸺ топорно спрашивает Капитано. ⸺ Эм, ну, я…Людям, как бы… Осознание прилетает в Тарталью, как кирпич в замедленной съёмке. Ну точно. ⸺ У меня там ничего нет, ⸺ каменно сообщает Капитано, стаскивая брюки и демонстрируя. Ладонь нащупывает между ног абсолютное ничего. Просто мышцы паха, обтянутые плотной сухой кожей. Функционально. Прочно. Невозможно что-то сделать. Тарталья в ступоре проводит пальцами ещё раз, с нажимом, ну, вдруг отклик всё-таки есть. Озадаченно поднимает глаза и видит напротив серые, светящиеся в темноте, смотрящие на него, как на идиота. Даже возбуждение стихло от такой подставы. ⸺ Руку, ⸺ приказывает чёрный силуэт и хватает его за запястье. Капитано раздражённо вздыхает, поднимается и тянет ладони Тартальи к нежно-голубым рогам. Чёрной осуждающей фигурой возвышается над парнем, пока тот осторожно трогает их пальцами. Плачуще урчит, почти мяукает, когда пальцы трут основания и с нажимом проходятся вдоль чешуек. Крохотные отростки гнутся под ладонями, как водоросли. От этого в извилинах чуть не искрит. Тарталья понимает, что всё делает правильно, когда длинные крепкие ноги стискивают его по бокам. Капитано придвигается ближе и понимает, что зря не обращал внимания на секс с людьми. Он знает, как сделать так, чтобы они забыли правду о его сущности. А мощный выброс серотонина и дофамина ему не повредит. Тарталья садится на ноги Капитано, притирается, чтобы между ними не осталось свободного места. Так удобнее тянуться руками за широкую спину, на которой он нащупал очень интересные костяные наросты поперёк позвоночника. Пробует чесать и тереть неожиданно мягкую кожу между ними. Существо под ним сначала вопросительно бурчит. Потом громко, гортанно урчит и стонет. Выгибается навстречу и открывает рёбра, пытаясь втиснуть между ними Тарталью, скребёт когтями по спине. «Твою мать, куда я ввязался,» ⸺ ошеломлённо-радостно думает Тарталья, когда грудью и животом касается упругой и прохладной поверхности под рёбрами Капитано. Под ней что-то пульсирует. Он осторожно смотрит туда и видит просвечивающие голубым внутренние органы. Решает больше не смотреть. Вместо этого приподнимается, трётся носом об основание рога, потом целует. Проводит губами и языком. Капитано забывает даже мат. При-ят-но. Он решается. Напрягается, и между наростов на спине с гудением вырастают длинные, похожие на плоские водоросли, отростки. Зеленоватым светом освещают разомлевшее лицо Тартальи, который уже ничему не удивляется. Ему мешает колом стоящий член, зажатый между их животами. Тарталья перебирает совсем короткие отростки-водоросли на шее Капитано, чуть длиннее ⸺ ниже, на пояснице. Чувствует, как они набухают и становятся на ощупь, как листья суккулентов. Эти плотные мясистые листья колышутся и тянутся к нему. Капитано слишком громкий для своей расы, для этой большой спальни. Он чуть отодвигается, кусает в плечо и разводит ноги Тартальи шире. Парень сидит, похабно и открыто раздвинув ноги на чужих бёдрах. Максимально прогибается в пояснице, когда чувствует голубые отростки, которые гладят его пах. Тарталью трясёт, когда большие ладони растягивают его ягодицы в стороны, впиваясь когтями. Он облизывает и посасывает кончики рогов, языком перебирает чешуйки на них. От слюны они блестят, как лампочки. Выглядит и чувствует себя, как все героини эротических романов, вместе взятые. Капитано потерялся, когда его рога облизали. Очнулся, когда начал чувствовать, как их мягко сжимают у основания. Начал утробно рычать, когда спинные отростки, мягкие и влажные, обвились вокруг паха Тартальи, сжимая и скользя везде, где можно. Заканчивается всё быстро. Спинные отростки обвивают его член, щекочут зад, скользят по животу и рёбрам. Тарталья не выдерживает. Шипит, хныкает, давится слюной, кашель переходит в тихие, тягучие смешки. Под веками ⸺ цветные пятна, в ногах ⸺ слабость. Капитано начинает светиться, как новогодняя гирлянда. Рёбра с хрустом распахиваются, отростки-водоросли лезут в рот Тарталье, чёрные пряди на голове встают дыбом, все глаза распахиваются. Судорога проходит по телу. При…ят…но. Они отодвигаются друг от друга и лежат. Молча. Человек приходит в чувство, Варден ⸺ в осознание. Тарталья шумно дышит, удовлетворённо думая, что риск полностью окупился. Прыжок в бездну не сломал ему шею, автограф от его рок-звезды получен. Капитано вытягивается на кровати и осознаёт, что иногда стоит соединять половые органы с человеком, чтобы получить удовольствие. Они оба решают встретиться снова.