Игра слов

Чимину он был очень неприятен. И это когда все остальные вокруг закатывали глаза — ах, какая милота, симпатяга, пушистик. Омега же смотрел на это светло-песочного цвета существо с хвостом-обрубком, темной кривоватой полоской на спине и щеками-«мусорками», вечно заполненными до отказа не пойми чем, и никак не мог понять всеобщего восхищения. На самом деле, Чимин вполне справедливо подозревал, что реальных восторгов и не было. Грызуну просто обломилось от славы хозяина: Чонгук был известным исполнителем, а хомяк — его любимым хомяком. Ценность питомца увеличивалась в разы потому, что подарен он был Чону ни кем-нибудь, а его обожаемым Тэхеном — капризным омегой-красавчиком, под дудку которого вопреки всему и вся отплясывал альфа и звезда k-pop Чонгук. Отдельного разговора заслуживала кличка хомяка. Чимин, впервые услышав ее, просто впал в ступор. Позже не раз пытался выяснить, каких галлюциногенных грибов наелся его лучший друг, чем обкурился и что выпил, прежде чем окончательно закрепил за грызуном имечко. Чон отмахивался-отмахивался, а потом разоткровенничался и поведал, что хомяконаречению предшествовала особая бомбическая ночь, проведенная им и Тэ, в которой грызун тоже принимал некоторое пикантное участие. Уточняющих подробностей Чимин от друга так и не добился. А представить, каким боком в игрищах этой сладкой парочки был задействован хомячина, у омеги с его небурной личной жизнью попросту не хватало фантазии. Либо воображение рисовало такие картины, что изящный жилец чиминова паха в панике сжимался до еще более скромных размеров. Секс. Именно так звали чонова хомяка. Жил он в огромной клетке со всеми удобствами — домиками, лесенками, ковриками и еще фиг знает, какими приспособлениями. Спал на стружке красного дерева, ел премиальный корм и ручной работы тарталетки для грызунов, а булку, любимое хомячье лакомство, Чон самостоятельно ежевечерне размачивал в молоке и подкармливал питомца. Раз в три месяца грызуна навещал ратолог, осматривал, взвешивал, кормил витаминами. Раз в неделю хомяку привозили дам для утех, ибо это было необходимым условием для более продолжительной жизни питомца. Кому нужны были все эти понты? Уж точно не хомяку. Он, как и многие его собратья, выросшие в неволе, довольствовался бы и малым. Но Секс принадлежал звезде и, ничего в этом не понимая, жизнь вел, подобающую своему статусу. В один прекрасный день у альфы Чона начались продолжительные гастроли и Сексу пришлось переехать. *** — Пожалуйста, знаю, что никто кроме тебя так, как надо, о нем не позаботится, — Чон нагрянул без предварительного звонка и теперь стоял в дверях квартиры омеги с клеткой в руках. Хомяк, в свою очередь, стоял в дверях клетки на задних лапах. Вид у обоих был правильно-грустный, каким и должен быть перед расставанием дорогих друг другу существ. — Гук, а что же Тэ? Это его тебе подарок. Почему бы ему не присмотреть за… — Чимин, как обычно замялся, не решив, называть ли хомяка его дурацким именем или выбрать подходящий синоним. — За питомцем. — Понимаешь, Чимина, у него аллергия на секс… Тьфу, на Секса. — Давно ли это? И не ты ли мне говорил, что имя это хомяк получил как раз за активное участие в ночи любви? – Ну, да, активное. Скажу тебе правду, чего уж там. Выбрался он в тот вечер из клетки, забрался по простыне на кровать и укусил Тэхена … — Чонгук широко открыл глаза, набрал в легкие воздуха. Чимин весь сжался, представил картину, дрожью отозвавшуюся во всем теле и, особенно, внизу живота, — … за большой палец на ноге. Сильно. Чимин выдохнул. В принципе, между ним и Тэ тесной дружбы не водилось, но до того, как Чонгук озвучил истинное место укуса, Чими проникся к Тэхену глубоким сочувствием. — Мы ужасно повздорили в тот вечер. Тэ требовал, чтобы я выкинул хомяка на улицу, а это, между прочим, был конец января. В результате ушел сам. Сказал, что если эта зверюга мне дороже, чем он, то я могу с хомяком заниматься, ну… ясно чем. В общем, Секс остался, Тэхен вернулся. Но, сам понимаешь: одного на другого я теперь оставить не могу. В продолжение разговора Секс, словно понимая, что речь идет о нем, вертелся около пальцев хозяина, обхвативших прутья клетки, и даже пару раз попытался их лизнуть. Потом встал на задние лапы, передние сложил перед собой и замер. Вид у него был совершенно сиротливый. Чимин вздохнул. – Ну, что с тобой делать, Чон. Давай своего зверя сюда. Только предупреждаю: никаких девочек, ратологов и дорогущих стружек я ему обеспечивать не собираюсь. – Чимин, дружище, я уверен, что Секс вполне себе может быть аскетом. Главное корми его дважды в день, смотри, чтоб вода в поилке была и, пожалуйста, выпускай его гулять на свободу хотя бы на пару часиков в день. Он поставил клетку у входной двери, метнулся к лифту, притащил огромный пакет с кормом, сеном, стружками и прочими «сексуальными» нуждами. Обнял омегу и немедленно слинял, опасаясь, что Чимин может и раздумать брать на постой мелкого квартиранта. *** И папа, и отец Пака в недавнем прошлом были солистами Пусанского театра оперы, а сейчас там же занимались с молодыми артистами вокалом. И именно для родителей Чимин как бы заканчивал факультет оперного вокала Корейского национального университета искусств. Вообще, парень хотел быть ветеринаром. Будучи подростком, волонтерил в приютах для бездомных животных и в пусанском зоопарке, в старших классах ходил на подготовительные курсы при Университете ветеринарии, а в лицее налегал на биологию. И все это, по-возможности, за спиной у родителей и в свободное время, которого у него практически не было. Дома же он изо дня в день принимал мучительные ледяные учебно-музыкальные «ванны» — папа и отец заботились об этом непрестанно и фанатично. Когда в выпускном классе Чимин довольно жестко заявил, что будет поступать в Сеульский ветеринарный университет, отец-бас от такой наглости неожиданно перешел на невозможный, атипичный для себя фальцет. Произнес полную пафоса речь о неблагодарных и эгоистичных детях — набор одних и тех же штампов, которые, не пойми, каким образом, используют родители во всем мире. Словно существует на Земле переведенное на сотни языков дурацкое пособие «Как эффективно унизить собственного ребенка». — Ты не имеешь права губить талант! Мы тебя с детства готовили к сцене, а ты променяешь ее на зоопарк! Ты разрываешь наши сердца, неблагодарный! — отец дважды за минувшие полтора года жестко разочаровывался в сыне. Впервые, когда стало совершенно ясно, что его мальчик — омега, и вот теперь, когда он заявил о нелепом желании возиться со всяким зверьем. Отец все эти месяцы утешал себя тем, что раз уж не альфой родился его единственный ребенок, то, по крайней мере, королем высоких нот, голос которого лишь немного отточить — и блестеть омеге с его редким вокалом на большой оперной сцене. Как ни крути, а приятно и хоть какая-то компенсация за омежью сущность отпрыска. Пока отец изрекал обвинения, Чимин бросил взгляд на папу, рассчитывая хотя бы на его молчаливую поддержку: увы, и в этих глазах читалось одно лишь сплошное непонимание. Чимин включил спасительный в таких ситуациях безмолвный устный счет. Наружный звук как будто отрубался, и парень мысленно, глядя при этом на губы родителя, считал. Как только они переставали шевелиться, «врубал» слух. — …окончательно забил гвоздь в крышку моего гроба! В этот раз Чимин поторопился. Поэтому краткий «оригинальный» вывод отца он таки услышал. *** В июне омега уехал в Сеул, где без особых трудностей поступил в Корейский национальный университет искусств, только на факультет эстрадного, а не оперного вокала. В столице у Чимина была пусть и небольшая, но собственная квартира: дедушка, папин отец, оставил ее в наследство единственному любимому внуку. Правда, переехал туда Чимин совсем недавно, чуть больше месяца прошло: на первом курсе с полгода жил в студенческом общежитии, потом нашел работу, а руководитель предоставил ему небольшую служебную квартиру. Поэтому дедушкину «двушку» Пак несколько лет сдавал, откладывая деньги на покупку автомобиля. Потом самостоятельно, в затяжном режиме делал ремонт, ибо бессовестные квартиранты методично и высокоэффективно убивали жилплощадь столько, сколько ее снимали. И Чимин все накопленное от сдачи этих стен вложил, в результате, в их же восстановление. Зато получилось все мило и очень уютно. Парень Чона Тэхен был отличным дизайнером интерьеров и помог омеге дельными советами и некоторым практическим участием. На этаже располагалась еще одна квартира, численный состав жильцов которой омега точно определить пока не смог. Но, кажется, их было двое. Утром из нее выходил молодой мужчина. Весь такой рафинированный, деловой, в крутых очках с полутемными стеклами, скрывавшими глаза, в костюме с иголочки, с аккуратно уложенными темными волосами, блестящими от геля, и вызывающе дорогим портфелем в руках. Но неоднократно из недр этой же квартиры, правда, вечером, выдвигался еще один парень. Часть его лица почти всегда скрывала бейсболка с широким козырьком. И тогда омега видел только кончики черных чуть волнистых волос, выглядывающих из-под головного убора, неизменные серебристые длинные проводки от наушников и нижнюю часть лица: волевой, с маленькой ямочкой подбородок да губы с иронично вздернутой верхней. Чимин непременно, и первым, здоровался с соседями. Правда, если с «утренним» ему довелось лишь пару раз ехать в лифте, то с «вечерним» он, возвращаясь с работы, нередко сталкивался на этаже, в дверях подъезда или на парковке. Оба соседа в ответ коротко, сухо, казалось, на «отвали», кивали. Скользили, вроде бы, равнодушным взглядом — на этом все общение чаще и заканчивалось. Впрочем, вечерний был все же приветливее. Он пару раз выдавал общую вежливо-незаинтересованную фразу «как дела?», получая в ответ от омеги столь же «подробное» «спасибо, отлично, а как у вас?» Вопрос «как дела», кстати, Чимин неизменно выслушивал с большим удовольствием. Его цепляло не скудно-безликое содержание, а сам голос. Низкий, тягуче-приятный, ласкающий. Омеге казалось: в эти секунды его кто-то настойчиво, с нажимом гладит по коже шеи. И это ощутимо возбуждало. Наверное, Чимин очень бы удивился, когда б узнал, что его «спасибо-отлично» вызывает такую же перманентно-ласкательную реакцию, только прилично острее и в значительно более низких, паховых областях, неразговорчивого собеседника. Если бы омега хоть раз оглянулся, то увидел бы, что парень в бейсболке неизменно провожает его взглядом. Если бы альфа мог читать мысли, то узнал бы, что Чимин, мучаясь совестью, вспоминает и думает о нем намного больше, чем о соседе, все общение с которым сводится к «привет-пока». *** Еще учась на первом курсе, Чимин нашел себе работу. В интернете наткнулся на объявление по поиску бэк-вокалистов и фактически вскочил в последний вагон, ибо узрел объявку за несколько часов до начала прослушивания. Добираться до студии ему было добрых полтора часа. И в нее он влетел взмокший, раскрасневшийся и такой запыхавшийся, что сбившееся чиминово дыхание, казалось, было слышно за двойными дверями саундбокса. Едва отдышался — продюсер со звукорежиссером, наслушавшись чиминовых скоростных вдохов-выдохов и преисполненные скепсиса и недоверия к этому растрепанному пухлогубому мальчишке, пригласили его показать свои силы. Хотя под дверями, кроме омеги, стояла едва ли не сотня претендентов. — Пак Чимин вы говорите ваше имя, — поджав тонкие губы, произнес толстый высокий продюсер Ли Юджин. — Да, — выдохнул омега, уловив в начальственном альфийском взгляде уже готовый для себя стопроцентный отказ. — Посмотрите слова, послушайте музыку и попрошу к микрофону, — с легким раздражением сказал продюсер. «Ну, раз я уже проиграл, то и терять нечего», — почему-то Чимин совершенно не расстроился прочитанному в глазах продюсера «нет», а, напротив, спокойно принял его. Пробежал глазами по тексту знакомой, мегапопулярной композиции — в плейлисте его мобильника она тоже была. Надел наушники, стал к микрофону и выдал микс такой нежности и силы, так заиграл, засиял, завибрировал голосом, что продюсер впал в ступор, а лицо звукорежиссера приняло блаженное выражение. Так и застал этот дуэт звездный, но вовсе не зазвездившийся подопечный Юджина Чон Чонгук. С минуту постоял, послушав свою же композицию совсем в иной тональности, пришел в восторг, пощелкал пальцами перед носом Ли, выводя его из эстетического оргазма. И заявил безапелляционно, что прослушивание закончено: другого бэк-вокалиста, помимо трех уже имеющихся, ему не надо. Да и строго говоря, этому парню не «бэк», а «соло» надо организовать. Чимин вышел из саундбокса, на ходу, не глядя, попрощался и двинул к выходу. — Парень, подожди, ты куда? — на его худые плечи легли две сильные ладони. Чимин повернулся и челюсть, подобно продюсерской, слегка ушла вниз, а брови, напротив, улетели в космос. На него смотрел сам Чон Чонгук, звезда k-pop, любовная заноза в заднице его однокурсниц и немногочисленных однокурсников. – Ааааа… Привет, — выдавил Пак. В объявлении ведь ни слова не говорилось о том, какому артисту требуется вокальная «подтанцовка». — Я Чонгук. А ты?.. — Чимин. Пак Чимин я… Чонгук смотрел доброжелательно, улыбался во весь рот и вид имел совершенно земной, незвездный. — Чимин, ты так классно поешь! Какой бэк-вокал, тебе бы солировать… — Спасибо, совсем не стремлюсь. Пока, по крайней мере. — Господин Ли, — обратился к продюсеру Чон, — мы же берем Чимина в команду? Продюсер кивнул. — Чимин-щи, может, вы еще и танцевать умеете? Это совсем не обязательно. Но просто интересно. — На любительском уровне, господин Ли. А вот сделать укол вашему коту, скорее всего, мейн-куну, если тот заболеет, смогу, и капельницу поставить тоже. У Юджина глаза опять полезли на лоб. — Откуда вы знаете?.. — А я и не знаю, предполагаю. На ваших брюках — множество черных волосков. Судя по их длине, скученности и высоте расположения — у вас кот этой породы. Ну, а учитывая его цену. Далеко не каждый может… В общем, вот… Юджин понял, что этот маленький растрепанный омега сейчас растопит своим нежным голосом и проницательным взглядом его холодное бизнес-сердце. У продюсера семьи не было, но имелся дорогущий, крайне редкого для мейн-кунов черного окраса кот Мефисто, которого Ли холил и лелеял, по правде говоря, больше, чем своего звездного воспитанника Чон Чонгука. В общем, омега Пак Чимин в один вечер получил работу, друга и уважение довольно влиятельного в определенных кругах человека. *** Через несколько месяцев после начала сотрудничества с Чоном омега с дневного отделения перевелся на заочное — подработка превратилась в полноценную работу с довольно плотным графиком. А Юджин выделил Чимину крохотную, но отлично обустроенную служебную квартиру. Так что Пак продолжил сдавать свою, пока не зная, правда, что финансового дохода это ему не принесет. Альфа Чон и омега Чимин довольно быстро подружились. У обоих был легкий, веселый характер, оба были необидчивы, быстро забывали плохое. Чон эмоциональнее и раскрепощеннее, Чимин — спокойнее и более закрытый: родители невольно приучили его к молчанию, когда на протяжении нескольких лет он вынужден был тайком от отца и папы заниматься тем, к чему лежала душа. Чонгук любил рассказывать, Чимин — слушать и анализировать. И оба могли поныть и пожаловаться друг другу, безоговорочно рассчитывая на взаимное сочувствие. Потом в жизни Чона появился омега Ким Тэхен. С этого момента Чимин стал чаще выступать в качестве жилетки для Чонгука. — Мой Тэхени весь из золота, только вот характер… В общем, сложный, — здесь Чон делал паузу, собирался с силами и начинал рассказывать, как и чем в очередной раз они с Тэ не угодили друг другу. А потом Чон и Пак вместе искали выход. Ибо, по глубокому убеждению Чонгука, омега Чимин глубже и обстоятельнее мог понять мотивы крупных «тараканов», периодически совершавших набеги на мозг омеги Тэхена и побуждавших того на всякие вредности. Чимин в любых тараканах разбирался плохо, ни энтомология, ни психология его никогда не привлекали. Но Чонгук был его единственным настоящим другом, поэтому вместе они разработали успешную тактику и стратегию борьбы с кимовыми «насекомыми», что, в конце концов, сделало отношения друга и его парня более ровными, искрящими лишь там, где это было очень даже уместно и здорово. Был в отношениях айдола и его бэк-вокалиста и еще один эпизод, скрепивший и без того надежную дружбу. Однажды Чимину позвонили из популярного желтого издания и прямым текстом предложили неприлично-огромные деньги за то, чтобы он в подробностях рассказал о личной жизни альфы, которую Чон от посторонних тщательно скрывал. Что сердце его занято, о том давно ходили слухи. На этом все и заканчивалось. Но журналисты, поклонники и особенно хейтеры беспардонно жаждали знать правду. Чимин, ни секунды не думая, послал журналиста по известному адресу. Но тот оказался настойчивым, а может, тупым: с первого раза просто не понял, куда надо идти. – Вы подумайте, господин Пак, от чего отказываетесь. За эти деньги можно безбедно жить много лет или потратить их на раскрутку сольной карьеры. Да мало ли вариантов, — у звонившего просто в голове не укладывалось, как и ради чего можно отказаться от такого заманчивого предложения. Третий его звонок доконал Чимина окончательно. — У вас лучший друг есть? — поинтересовался он. — Есть. И?.. — Предлагаю сделку. Вы выкладываете в своем издании подробный материал о его личной жизни в самых доскональных подробностях, а я выполняю вашу просьбу. — Чимин-щи, если бы мне предложили деньги, которые предлагают вам, я бы даже от себя не постеснялся добавить несуществующих «жареных» фактов ради остроты материала. Омега прифигел, это было за пределами его вполне традиционных представлений о плохом и хорошем. Но ответ настойчивого журналиста с легкостью вывел его за границы вежливости. Причем очень далеко. Не стесняясь в выражения, бэк-вокалист еще раз сообщил журналисту, куда ему стоит отправиться, и потребовал больше не звонить. Чонгуку о происходящем Чимин ни словом не обмолвился, зачем его лишний раз беспокоить. Прошла неделя, и в один из вечеров без предупреждения к Чимину пришли Чон и Юджин. Пока продюсер и артист поднимались на лифте, омега лихорадочно прокручивал в голове, за какие грехи сейчас огребет. Вспомнить ничего не смог, открыл двери, стоял, понурившись. Чонгук вышел из лифта первым, за ним с внушительного размера коробкой в руках выдвинулся Юджин. Чон ни слова не говоря навис над побелевшим, перепуганным омегой, молча сгреб в охапку и притянул к себе. — Чимина, спасибо, — глаза альфы предательски заблестели. Он аккуратно поставил Пака на пол. Юджин молча улыбнулся, качая головой, для начала выдал короткое, невероятно душевное «спасибо», протягивая коробку. В ней был набор нежно любимых омегой макаронс «Зимний брауни». – Чимин-щи, твою порядочность не оценить никакими деньгами. Не спрашивай, как я узнал, это и неважно. Но пусть тебе небо воздаст за нее и сделает очень счастливым, — таких слов от сухого, ироничного Юджина омега никак не ожидал. — Вот, Чон сказал, что это твои любимые. А чем тебя еще порадовать, я решу чуть позже. Чимин улыбнулся и причмокнул: — Брауни более чем достаточно. Дружба ведь тоже не деньгами измеряется, — и отправился на кухню за чаем и кофе. Вечер прошел отлично, а завершил этот эпизод утренний эмоциональный звонок Тэхена, очень искренний и полный благодарности, которой в капризном омеге Пак даже не подозревал. *** Между тем, и у Чимина с Чонгуком не все было так уж гладко, без споров не обходилось. Но случались они, как правило, на почве творчества. У гуковых песен, по его же инициативе, первым слушателем неизменно был Пак. Чимин подробно поведал Чону свою музыкальную историю с уклоном в небольшой родительский абьюз, что преисполнило айдола сочувствием и еще больше расположило к бэк-вокалисту. Тем не менее, альфа, как многие альфы, критику переносил с трудом, а Чимин ее себе очень даже позволял, корректно, насколько это было возможно, но, тем не менее. Небольшая ссора случилась, когда Чон попробовал себя на рэперском поле. Чимин новое детище Чонгука комментить напрочь отказался, сославшись на то, что в рэпе ровным счетом ничего не понимает. На самом деле, Пака прямо-таки разрывали противоречия: чонгуково исполнение насколько омеге понравилось, настолько и не пришлось по душе. Мелодия приятная и чонов голос, как горный хрусталь, — чистый, звенящий. При этом речитатив рэперский лупит омегу по мозгам точно капли воды, что монотонно-гулко падают в лужицу в темнице какого-нибудь древнего замка с акустикой, во много раз усиливающей силу падения крохотной капельки. Так и не услышал Чон желанного одобрения, вспылил, обиделся и потом еще несколько дней дулся на Чимина. Но все вокруг, кроме упрямого омеги, рассыпались в комплиментах. Так что Чонгук немного успокоился, хотя червячок по имени чиминово молчание все же не давал ему сделать это окончательно. *** Накануне очередных гастролей и вскоре после новоселья Чимин захворал: боль острым ножом резала, кромсала горло, невозможно было ни говорить, ни шептать, ни глотать. — Лакунарная ангина, Чимин, — Син Сухо, ЛОР-фониатр Чона и его бэк-вокалистов озвучил диагноз, едва взглянув на омегино в алый цвет окрашенное с особыми желтыми отметинами горло. — На пару недель о пении точно можешь забыть. Юджина я предупрежу. Пять следующих дней Чимин тихо умирал, позабыв не только о работе, но и вообще обо всем на свете: температура жарила, слабость добивала, боль бесцеремонно вцепилась в глотку и хватку нисколько не ослабляла — антибиотики, полоскания и прочие примочки пока помогали слабо. Чимин в полном одиночестве лежал в своей маленькой квартире: разговаривать не мог, переписываться сил не было, а Чонгук и рад бы всей душой прийти к другу, да кто ж его к болящему пустит, не хватало еще ему заразу подцепить. Один раз все же ушел из-под юджинова надзора: принес, добрая душа, к двери целую сумку вкусняшек. Омега еле дополз до двери, открыл. Чон, нацепив на себя пару масок, еще и стоял на безопасном расстоянии от друга, аккурат на придверном коврике парней-соседей. – Чимина, скучаю, люблю, жду, поправляйся, — выдал Чон, посылая бледному, замученному другу один шутливый воздушный поцелуй за другим, и приложив левую руку к сердцу. В этот трогательный момент к двери подошел «утренний», костюмно-рафинированный хозяин квартиры. Сухо кивнул омеге, смерил пристальным взглядом крепкую чонову фигуру, обратился к альфе: — Позволите? Чонгук отошел с пояснениями: — Друг болеет, пришел проведать. Сосед кивнул, выдал омеге вместе с симпатичной, тот впервые ее увидел, улыбкой, в самом деле, искреннее, хоть и минималистичное «поправляйтесь». И зашел в квартиру. Через неделю Чимин начал потихоньку приходить в себя, но предстоящие длительные гастроли, по требованию врача, должен был пропустить — голос стоило поберечь, на его полное восстановление также требовалось время. Юджин ненадолго заглянул к Чимину перед отъездом. — Ни о чем не беспокойся, приходи в себя, успеешь еще поработать. И, знаешь, Чимин, тебе, в самом деле, пора начинать сольную карьеру. Я займусь этим, как только мы с Чоном вернемся, — Юджин обнял омегу и ушел. Воспользовавшись моментом, Чонгук в тот же вечер подкатил к другу с просьбой позаботиться о хомяке. *** Секс при ближайшем знакомстве оказался не таким уж и противным, к тому же неглупым. Самое забавное заключалось в том, что хомяк откликался на свое имя. В этом была сомнительная, с точки зрения Чимина, заслуга Чонгука, который с совершенно определенной целью учил своего питомца реагировать на словечко, мало чей слух оставляющее равнодушным. Те гости, кто не знал о наличии у Чонгука хомяка, не говоря уж о его необычном имечке, как правило, впадали в ступор, когда альфа вдруг на ровном месте начинал голосить: «Секс, Секс, ко мне». А хомяк вылазил из-за дивана или комода, где у него была пара запасных нор, направляясь к Чону, либо надолго замирал столбом в клетке, прижав лапы к животу. Гости, как правило, вначале офигевали от содержания чоновых внезапных воплей, а потом от имени хомяка и его реакции на оное. И стояли с выражением лица, очень забавлявшим Чонгука и Тэхена, который за эти минутки веселья мог простить зверьку даже серьезно пострадавший палец. Помимо того, Секс был довольно компанейским товарищем. Выполняя данное Чону обещание, Чимин с первого дня выпускал хомяка из клетки. А через несколько дней обратил внимание, что зверек время от времени бегает следом за ним. Однажды, зачитавшись за столом, омега ощутил легчайший нажим на тапочек и обнаружил, что Секс оперся на предмет обуви передними лапами и стоял неподвижно, словно ожидая чего-то. Чимин аккуратно взял его на руки, погладил по спине. Хомяк замер около пальцев омеги, достал из-за толстой щеки половинку кешью, после чего пошел гулять по столу. Чимин улыбнулся, расценивая этот как знак благодарности. Видимо, такими же глазами стоило смотреть и на огромный кусок штукатурки, который хомяк достал невесть где, и, пошатываясь в разные стороны от непосильной ноши, дотащил-таки до ног Чимина. Парень как раз готовил рамен на кухне и чуть не наступил на благодарного дарителя. А еще хомяк, кажется, любил музыку. Не всю. Но ровные, плавные мелодии его определенно привлекали. Еще не оправившись окончательно от ангины, омега вопреки запретам Сина потихоньку начал разрабатывать «затекший» от болезни голос самостоятельно. Выполнял необходимые в таких ситуациях вокальные упражнения, а напоследок непременно в полную силу исполнял хотя бы один куплет из чонгукова репертуара. Секс неизменно реагировал на «Moonlight», прибегал и замирал. Euphoria хомяка не так привлекала, а когда Чимин, стоя у клетки, начал читать рэп, хомяк полез в домик, откуда не показывался до глубокой ночи. — Ах, ты, Секс, меломан бесхвостый, — улыбнулся Чимин. Омега словил себя на мысли, что начал привыкать не только к хомяку, но и его звучному имени. *** Чонгук несколько раз в неделю по видеосвязи звонил Чимину, справлялся о его здоровье и интересовался питомцем. Вечером в такие дни нагулявшегося зверька Пак отправлял в клетку, а потом на видеоконференцию. Секс тыкался мордочкой в планшет, увеличиваясь до неприличных размеров, а потом, в продолжение разговора альфы и омеги, занимался делом: шастал по столу, собирая за щеки орехи, специально разбросанные для него Паком. — Да, Чимина, Юджин просил сказать, что фониатр и педагог по вокалу начнут заниматься с тобой со дня на день. Вливайся в работу, ужасно мне тебя не хватает. И на сцене, и особенно вне ее. «Вливаюсь уже, причем самостоятельно», — мысленно произносит омега. И вслух: — У тебя все бэк-вокалисты отличные, не придирайся. — Верно, но друг — единственный, — тепло произносит напоследок Чон и отрубается. *** Чимин на двадцатилетие получил от Чонгука роскошный подарок — белый Kia Rio. Альфа знал, что права у омеги были, но машина так и оставалась несбыточной мечтой. Тринадцатого октября, в юбилей друга, позвонил Чимину с просьбой спуститься вниз: — Подарок крупноват, один на пятнадцатый этаж я его точно не отволоку, — серьезно сообщил Чон. Чимин вышел из подъезда и очень рассердился. Какой-то придурок запарковал новехонькую Kia Rio ровно в трех шагах от двери, хотя на парковке в двадцати метрах от дома мест было предостаточно. «Что за ленивая задница здесь парканулась?» — Чимин так взбесился, что пнул ни в чем не повинную машинку по колесу. – Не нравится, Чимина? Как же я расстроен! — передняя дверца открылась, с пассажирского сиденья свесил ноги Чонгук с выражением вселенского горя на лице. – Ты машину себе новую купил? — Чимин не знал, чему больше удивляться. Во-первых, у Чона и так имелись два авто. Во-вторых, несмотря на эмоциональный характер, он был аккуратным и вежливым водителем. Парковался, во всяком случае, в строго отведенных для этого местах. И его нисколько не напрягала необходимость пройти любое расстояние до нужного места, если стать ближе не было возможности. — Не себе. Это подарок. Другу. — А-а-а-а… Ну, классная. Отгони только на парковку, ты б еще двери в подъезд ею подпер. В маленькую ладошку омеги лег ключ. Чонгук улыбнулся во весь рот: — Чимина, дружище, ты так идеально, так естественно тормозишь, что я не сомневаюсь — водитель из тебя во всех отношениях будет прекрасный, и со всеми остальными задачами за рулем ты тоже справишься. А теперь, господин владелец, отгоните тачку на парковку. Чимин, в очередной раз подтвердив утверждение Чона об идеальном торможении, замер, закусывая губы и осмысливая сказанное. Потом вздрогнул, глаза и рот открылись синхронно. Он взвизгнул и бросился на шею Чону. — Мне?! Правда?! Спасибо!!! И резко смолк. – Я не могу, Чонгук, — сжал губы, взял под контроль все эмоции, протянул руку с ключом Чону, сказал подчеркнуто спокойно. — Слишком дорогой подарок. — Омега, то, что ты гордый и очень правильный, я уже понял. Но кто это там мне говорил, что нечего мерить дружбу деньгами? Я могу и очень хочу подарить другу то, что ему действительно надо. В общем, с Днем рождения! И Чимин сдался. Между прочим, с большим удовольствием. *** Мин Юнги — лучший друг и коллега Ким Намджуна, владельца «SoundBox», компании по разработке и выпуску студийного оборудования. А еще их с Нами и Чон Хосоком, третьим из их дружеской компании, роднит нежнейшая и долгоиграющая любовь к рэпу. Много лет назад, будучи мальчишками, они не столько в глобальной сети и на радио, сколько в уличных компаниях слушали и впитывали с разной скоростью читаемые тексты, наложенные на разнообразную музыку: от взрывающего мозг своей резкостью и громкостью бита до спокойных, даже романтичных композиций. Позже парни, придумав себе, по непременной рэперской традиции, псевдонимы Шуга, Rap Monster и J-Hope, сами начали сочинять и исполнять рэп, участвовали в любительских, а потом и профессиональных конкурсах. Страсти своей не изменяли ни в школе, ни в Корейском национальном техническом университете, ни после его окончания. Как исполнители или завсегдатаи несколько раз в неделю непременно появлялись в ночном клубе «Rap passion», совладельцами которого были Хосок и Юнги. Не обходилось и без локальных домашних рэп-посиделок. *** Намджун и Хосок сегодня гости Юнги. Друзья давно не собирались в домашней обстановке и теперь сидят расслабленные, болтают под Stony Skunk и культовую Epik High, чьи песни когда-то вдохновили их стать рэперами. Соджу очень много, пиццы слишком мало, зато весело. Слушают. Тихо подпевают. Громко подпевают. Входят в раж. Хосок, танцор от бога, в просторной гостиной, под звучный вокал Кима и Мина демонстрирует очередные невероятные танцевальные элементы. RM и Шуга и сами неплохие дансеры, но всегда легко признают, что до Хоупа им не дотянуться. Он словно без костей и такое вытворяет со своим телом, что совершенно невозможно перестать удивляться, хотя парни знакомы уже много лет. И сейчас он танцует под рэп-композицию, чье авторство принадлежит его друзьям. А Чимин уже с полчаса стоит на лоджии, по которой сегодня впервые прогуливается хомяк. Через тонкую пластиковую перегородку, открытые на его и, похоже, соседской лоджии окна омеге отлично слышны все композиции, что звучат в квартире соседа. Кажется, в домашней рэп-вечеринке участвуют трое, но омега ловит себя на мысли, что пытается различить голос одного, вечернего соседа: утреннего он все равно не слышал почти ни разу. — Юнги, давай «Tear», — просит RM. — Обожаю этот гимн нашей верности музыке и дружбе. Мелодия пронзительная, острая, как нож, в мгновение взрывает мозг, сердце, до капли выпивает всю энергию и тут же рваными пронзительными аккордами, точно по душе бьющими, не просто возвращает, но с избытком наделяет новой. И Чимину, кажется, хочется плакать от того надрыва и боли, что звучит в словах и голосах. А потом, лишь с небольшими переходами в надлом душевный, спокойные, мелодичные, композиции. Рэп, оказывается, может быть всяким. И нежным, трогательным тоже. Чимин слушает Stranger, NiiHWA, First love, старается запомнить слова, чтобы потом забить в поисковик, отыскать и скачать композиции в свой плейлист. На память он никогда не жаловался, а то, что ему нравится, вообще схватывает налету. — Шуга, давай напоследок «Dear my friend» и все на сегодня, первый час. У тебя соседи — святые люди, мои б уже дважды полицию вызвали, — смеется Хосок. «А эта у них, наверное, самая любимая, третий раз к ряду поют», — «святой» Чимин стоит на лоджии, слушая соседа, который солирует в этой композиции. Она медленная, легкая, мелодичная, а поначалу вообще звенит, как маленький нежный колокольчик. И Шуга — так, кажется, обратился к нему друг — читает ее с легкой обворожительной хрипотцой в низком голосе. У Чимина бабочки в животе начинают полет. Он облокотился на перила, закрыл глаза, отдался на милость легкокорылых и ласкающего тело голоса, уплыл в другую реальность и тихонько подпевает — песню выучил едва ли ни с первого раза. Когда мозг, наконец, врубается, вокруг царит какая-то уж слишком напряженная тишина. Омега открывает глаза — на него с соседской лоджии, перегнувшись через перила, заинтересованно и внимательно смотрят трое парней. — Классно поешь, даже наш Юнги заслушался, — говорит один незнакомец, улыбаясь и хлопая по плечу вечернего соседа. — И читает неплохо, почему только поет, правда, Шуга? — второй хохочет, глядя то на обалдевшего Чимина, то на хозяина вечеринки. — А я пел? — выдавливает омега. У него спазм в горле такой, что едва удается выдать даже этот короткий вопрос. — Ну, мы тут уже пару минут наслаждаемся. Послушали приличный кусок нашей «Dear my friend» в твоем эксклюзивном, высоком во всех смыслах, исполнении, — улыбчивый альфа смотрит доброжелательно, но перегибается через перила так, что рискует улететь вниз. Юнги по-прежнему молчит. Он еще не всех мурашек выдворил с шеи, из живота и подмышек, да вдобавок радуется тому, что в темноте не видны его джинсы с прилично выпирающим членом, который, неконтролируемо прибалдев от соседского нежного вокала, всеми силами пытался выбраться если не из джинсов, то хоть из транков, лишь бы быть поближе к исполнителю-«возбудителю». «Да, тут тебе не «доброе утро-добрый вечер», а почти полноценное удовольствие. И это я так на голос его реагирую, а если прикоснуться к губам омеги, в шею впиться поцелуем, пальцами гладить кончики сосков, наблюдая, как они затвердевают от возбуждения», — мысли-желания мгновенно проносятся в голове. Почти ушедшие мурашки резво возвращаются в места недавнего обитания, член бодро сообщает, что раздумал ложиться на боковую. В этот момент Чимин ощущает внезапную очень резкую боль в правой икре. Смотрит вниз. На брючине, вцепившись мертвой хваткой в нее, а заодно и в плоть, висит хомяк. — Секс, сука! — вопит Чимин голосом, далеким и от нежного, и от высокого. При этом от боли забывая о том, как фраза может быть воспринята теми, кто не в курсе его с хомяком ситуации. Этот крик мгновенно избавляет Юнги от внезапного желания попробовать омегу, хотя слово «секс» смущает и заставляет думать, что, возможно, все его хотелки отразились на лице и были замечены друзьями, а то и предметом вожделения. «Дважды опозорился, и без шансов на реабилитацию», — в свою очередь горюет Чимин. Он наклоняется, чтобы схватить кусаку, но хомяк, словно поняв, что нашкодил, ослабляет челюсти, улетает на пол и шныряет в угол за пластиковый кофр со всякими хозяйственными мелочами. Омега чувствует, как кровь течет по ноге, разгибается. В трех парах глаз с соседской лоджии удивление и заинтересованность зашкаливают. У Чимина на лице стыд и досада. Бабочки из живота улетели, уступая место накатывающим слабым спазмам и едва-едва ощутимому, претончайшему аромату гиацинта. — Извините, — бросает взгляд на рэперов и возвращается домой, плотно прикрывая дверь. — Что там мальчик крикнул, что-то про секс, кажется? — Хосок недоуменно смотрит на Шугу. — Ага, и про суку, — добавляет Намджун, глядя на Юнги. — А он вообще как? Вы общаетесь? — На уровне привет-пока, и то нечасто. Он, если не ошибаюсь, Чон Чонгука знает. Я его видел здесь недавно. Приходил проведать мальчишку, тот болел. Как же он к нему обращался? Шуга морщит лоб. — Чимин! — Ну-ка, — Намджун немедленно лезет в свой iPhone, пальцы ходят ходуном. — Есть! Прошу, господа! Пак Чимин, бэк-вокалист Чон Чонгука. Контр-тенор, между прочим. Редкий голос и приятный, но мы и так в этом убедились. «А я намного раньше вас», — думает Шуга, не считая нужным сообщать об этом друзьям. Альфы смотрят на фото, что закреплено в одном из разделов официального интернет-сайта звезды k-pop. — Юнги, я не понял, что там у паренька с сексом не так и какая сука его обидела, но по чесноку скажу, обрати внимание на омегу. Хватит тебе в девках сидеть, гореть синим пламенем на работе и на сцене. И руки свои поберег бы ты для чего другого, кроме маленьких персональных плотских радостей. Мозоли-то на ладонях заживают или это постоянное явление? — хосокова прямолинейность иногда бьет через край. Но многолетняя дружба, доверие и потому почти полное отсутствие запрещенных тем для разговоров позволяют Хоупу быть максимально откровенным. — Найди ты уже применение своим нижним талантам. Тем более, мальчишка очень хорош собой. Или же удачу попытаю я. Хосок прет напролом и на сей раз говорит, вопреки своему всегдашнему шутливому тону, абсолютно серьезно. Заинтересованно даже. Так, что Юнги, сам от себя не ожидая, испытывает, кажется, ревность. Он, между прочим, полчаса назад чуть не кончил благодаря чиминову вокалу, и уже поэтому альфа считает, что имеет на мальчишку некоторые права. И ревнует Мин, кстати, даже не к Хосоку, а к Чону. А вообще, к обоим. — Коней попридержи, Хоуп. Чонгук с месяц назад на моих глазах парню воздушные поцелуи посылал и в любви признавался. Но не с Чоновым оптимизмом тушеваться из-за таких «мелочей». — Проверь вначале точно, а потом выводы делай. Чонгук же тебе сам сказал, что друга проведать пришел. — Проверю, — бормочет, провожая парней до лифта. Уже зайдя в него, Намджун спрашивает: — Слушай, Юнги, продюсер Чона Ли Юджин, верно? Они же в прошлом году оборудования у «SoundBox» закупили на неприлично прекрасную сумму. Шуга кивнул, он прекрасно помнил этот контракт. — Давай, наводи мосты к омеге. Мало ли, для бизнеса пригодится, — полушутя-полусерьезно говорит Намджун. Юнги вскидывается. — Сам и наводи. — Слушай, ну, я в этой очереди третий. После тебя и Хосока. Вы же первые занимали. И не психуй. Все, пока, завтра увидимся. Возвращаясь в квартиру, Шуга задерживается на мгновение около двери соседа. За ней гробовая тишина. *** Чимин долго промывает небольшую, но глубокую ранку. Место укуса болит, новые любимые джинсы предстоит нести в ремонт. Но и это огорчает не так сильно, как вопль неприличного содержания, что он издал в присутствии трех альф. Впрочем, было бы это трио омегами или бетами, моральные муки остались бы в прежнем объеме и той же силы. Это извечная чиминова проблема, что подумают о нем окружающие: друзья, коллеги, продавец в магазине, а вот теперь и сосед, которого он едва знает «Да, и он тоже. Особенно он», — сердится на себя Чимин. Единственные люди, чье мнение волнует Пака теперь не так остро, — его родители, которые и вбили сыну в голову, что надо быть хорошим и удобным для всех, кроме себя. И именно для них он, в первую очередь, перестал быть таким. Если Юджин говорит правду, а он слов на ветер не бросает, то начало сольной k-pop карьеры Чимина совпадет с моментом, когда надежды отца на то, что Пак-младший выйдет на оперную сцену, рухнут окончательно. И это он еще не знает, на каком факультете действительно учится его отпрыск. А, значит, отношения омеги-сына и альфы-родителя, и так непростые, ухудшатся еще больше. И папа, как всегда, займет сторону отца. Хотя, может, будет только демонстрировать это. Что на душе у папы, Чимин никогда не знает, во всяком случае, тот всегда и во всем молчаливо соглашается с главой семейства Пак. «Плевать!» Это сейчас волнует его гораздо меньше, чем то, во что вылилась ситуация с Сексом. Да и при мысли о том, что, впав в непонятный и неконтролируемый столбняк, он пел, незнамо как, в присутствии двух совершенно незнакомых парней и соседа, чье мнение для омеги отнюдь небезразлично, радости не добавляют. — Ну, наверное, все было не так уж и плохо, — успокаивает себя Чимин, — никакого негатива в адрес этого соло я не услышал. Хотя, Шуга-то как раз молчал. Ну, где же Чимину знать, что прав он только отчасти и вместо голоса Юнги вовсю говорило его тело, причем однозначно в пользу вокала омеги. Боль вновь едва-едва заметно, не коготками, а одними лапками, поводит внутри живота, тело немного знобит и вместе с тем оно начинает источать едва слышный пока даже самому Чимину аромат гиацинта. «С чего бы это, на неделю раньше обычного», — с раздражением думает омега, понимая, что ближайшие несколько дней ему опять придется провести дома. Паку даже таблетки помогают вполсилы. Запах убирают, боль не полностью, а слабость и главная проблема, ощутимое такое желание, и вовсе остаются непременными спутниками этих дней. *** Тэхен, который после ситуации с назойливым журналистом проникся к Чимину как минимум доверием и поговорить мог о чем угодно, признавался как-то, что лучшего блокатора, чем Чон, лично для него в такие моменты просто не существует. — И слабость, и плохое настроение — все проходит в постели, ну, а сам секс в эти дни просто бомбический, думаю, это ты и так понимаешь, — у Тэхена глаза с поволокой и такое блаженство на лице, точно он только ощутил все прелести близости. «Понимаю, только помню плохо», — хмыкает про себя омега. Чимин первый опыт получил в старшей школе. Интереса ради и с таким же «ноликом» любопытным, как и сам, только на год старше омеги. Альфа, надо сказать, оказался ответственным и неэгоистичным, сильно прокачанным по теоретической части, но несколько занудным в связи с тем, что действовал строго по инструкции, не то прочитанной, не то самостоятельно разработанной, и омеге никакой инициативы не давал. Удовольствие получили оба, но Чимину на эмоциональном уровне яркости не доставало, все было как-то уж очень инструментально. В дальнейшем уже не «нолик» перестал следовать инструкциям, парни находились в постоянном неутомимом поиске максимально звонких радостей, и сделали бы, вероятно, еще немало интересных и приятных открытий, но альфа, к которому Чимин уже прикипел если не душой, так телом, в неделю переехал вместе с родителями из Пусана в Тэгу. В университете первокурсник Чимин сам положил глаз на вчерашнего студента, а нынче молодого преподавателя хип-хопа, улыбчивого, симпатичного альфу с атлетической фигурой. «Нолик» проигрывал педагогу в телосложении, ибо, как и Чимин, был хоть и умеренно-мускулистым, но худеньким. А Паку в этот раз хотелось бы доверить себя рукам и телу более крепким и надежным. Стрельбу глазами Чимин продолжал недолго, она была замечена и одобрена почти сразу. При этом педагог оценил несомненные танцевальные способности господина Пака и предложил для более тщательной проработки отдельных движений индивидуальный факультатив в вечернее время и по скользящему графику в dance-классе университета. Довольно быстро они дотанцевались до того, к чему оба и стремились. Альфа, как и предыдущий, оказался не эгоистом, к тому же Чимин внешне был ему невероятно симпатичен. Так что преподаватель работал над студентом глубоко и основательно, донося все свои симпатии по нужному телу адресам. Зеркала в dance-классе могли бы поведать много интересных нюансов об этих уроках, происходивших в несколько спартанских условиях. Впрочем, толстые пледы, принесенные в класс, отчасти решили проблему и подтолкнули к поиску новых идей, для реализации которых мягкая мебель не требовалась. Прошло пару месяцев, и почти все время у Чимина стала отнимать работа. Отношения, понятно, сошли на нет. Да и, по правде сказать, омега подустал от однообразия обстановки, ибо кроме класса альфа никуда его не приглашал. Хотя в последний месяц Чимин едва не открытым текстом говорил, что неплохо бы подобрать более уютное пространство. В результате его желание где-то наверху было услышано. Обстановка сменилась, альфа остался в прежней. Вопросы физического удовольствия вот уже три года Чимин решал по принципу «сам себе партнер». *** В коробке с лекарствами Пак нашел почти пустой пузырек блокаторов. Завтра надо непременно наведаться и в аптеку, и в магазин. С тех пор, как поправился, из дома омега выходил только единожды, так что в холодильнике и продуктовых ящиках повесится не только мышь, коту место останется. В этот момент Чимин вспомнил о хомяке, запертом на лоджии, аккуратно открыл дверь. Секс примостил попу на небольшой коврик, что-то уминал за обе щеки. Омега подхватил его на руки, отнес в клетку. Хомяк оперся лапами о прутья и надолго замер, казалось, о чем-то задумавшись. Чимин, глядя на него и вспоминая сегодняшний вечер, тоже загрустил, начал жалеть себя, что у него вообще в предтечное время случалось: — Вон соседи вдвоем, у них друзья, вечеринка. А я совсем, ну, совсем один. Чон бы сейчас в два счета приехал, если б в Сеуле был, а без него совсем хреново. Взглянул на клетку. Хомяк стоял у прутьев, меланхолично поводя усами. — И весь мой секс на сегодня — вот он, в клетке сидит. Заберут — и этого не останется. Омегу такая тоска охватила — едва не заплакал. Завернулся в плед и, как был в одежде, рухнул на диван, свернулся калачиком и заснул. Шуга в это время вышел на лоджию, прислушался. У Чимина — тишина. — Может, в самом деле, попробовать? Пойти к нему прямо сейчас, а там как будет, — посмотрел на звездное небо, словно ждал ответа свыше. — Ладно, подумаю об этом завтра. Нет, уже сегодня подумаю. Обязательно. *** Чимин проснулся как никогда поздно. Прислушался. Боль, кажется, ушла, грусть осталась. Привел себя в порядок, выпил нелюбимый растворимый кофе, обожаемый натуральный закончился… Позвонил Чонгуку, тот сбросил. Прислал сообщение, извинялся, что ответить может только поздно вечером. «Чимина, чувствую хандришь. Не стоит. Скоро увидимся. Заказал тебе в Париже полсотни твоих любимых макаронс, мне их прямо в аэропорт привезут, чтобы были свежие по прилете в Сеул. А Сексу везу тарталетки ручной работы для хомяков, пусть щеки свои готовит». Чимин улыбается сквозь дурацкие бесполезные слезы. — Говорят, есть истинные пары, не знаю такие. Может, соседи мои, — произносит это с нескрываемым раздражением. — Но истинные друзья есть точно. И в этом мне повезло. И тебе, Секс, повезло, только с хозяином. Чимин опустился перед клеткой, открыл ее. Хомяк тут же подбежал, доверчиво потыкался носом в пальцы омеги, залез на ладонь. Чимин погладил его аккуратно по кривой полоске на спине, зверек потянулся, зевнул и пошел гулять по квартире. Омега отправился за покупками. *** В сумерках Чимин запарковал свою ласточку рядом с огромным серебристо-серым Toyota Land Cruiser вечернего соседа. Утренний ездил на вишневом Volvo XC 60. С трудом вышел из машины. В животе — усиливающаяся боль, в руках — огромный пакет с продуктами. Он тихонько шел по темной, не пойми почему, парковке. Навстречу раздались быстрые шаги, Чимин инстинктивно отступил чуть в сторону, но шедший с налета все-таки задел его плечо своим. Пакет вылетел из рук. И тут же парковка озарилась светом всех, окаймлявших ее по периметру, фонарей. Вечерний сосед, весь в черном, из-под козырька бейсболки скользнул взглядом по Чимину. — Привет. Извини, я помогу! — и бросился собирать в пакет разбросанные вокруг продукты. Чимин тяжело присел рядом — живот крутило, тело поколачивало, а вокруг предательски разливался, усиливаясь едва ли не с каждой секундой, аромат гиацинта, горьковато-пряный, разбавленный тонкой медовой ноткой. Сосед закончил собирать рассыпавшиеся по его вине продукты, подошел, протягивая пакет. — Ты вчера крикнул что-то такое непонятное и с лоджии исчез внезапно. У тебя вообще все в порядке? Отвечать у Чимина нет сил. Перед глазам туман, в ушах вата. Голос долетает как будто издалека, но становится невероятно осязаемым, превращается в пальцы, которые настойчиво, грубовато-приятно ласкают шею, опускаются ниже и ниже. Боль в животе стихает, пах и ямку между ягодиц заливает особая сладкая тяжесть. Слишком много тяжести для одного. Ею бы поделиться… В нос бьет приятный, горько-терпкий аромат полыни, запах альфы Юнги. «Так его называют друзья. А Шуга, наверное, рэперский псевдоним. Ой, живот…» Чимин из последних сил держится. — Спасибо… Юнги. Забирает пакет и медленно ползет домой, мечтая, чтобы полынный альфа был рядом. Был внутри… Но у его вечернего соседа есть парень, так что ловить нечего… Шуга смотрит в спину уходящему мальчишке. Тонкие ноздри раздуваются, запах гиацинта с легкой, как у его, полынного, горчинкой, будоражит, настойчиво зовет за собой. Да и в коротком «спасибо» столько шелка, что Юнги словно оглаживают по шее и позвоночнику подушечками пальцев с нежнейшей, мягчайшей кожей. В мгновение ока ставшие тесными джинсы неприятно давят на возбуждающийся член, футболка царапает затвердевшие, слишком чувствительные соски. Шуга пытается прийти в себя, у него через час выступление в Rap passion, он и так опаздывает — задержался на работе, внимательно изучая пункты уж слишком выгодного контракта. «Черт с ним, с выступлением». Короткий звонок Киму. «Нами, начинайте без меня, обстоятельство непреодолимой силы, опоздаю…» «Обстоятельство» маячит впереди, едва переставляет ноги, наклоняется вперед и, кажется, сейчас упадет. Шуга в два счета нагоняет черепахой ползущего соседа. – Я проведу, ты же едва на ногах стоишь, — забирает пакет, чуть приобнимает за плечи. Альфа не слишком рослый, на полголовы выше Чимина. Но омега чувствует, как ходят под тонкой тканью свитшота стальные мускулы. И хочется не на плечах их ощущать, а чтобы сомкнулись эти крепкие руки на талии, на бедрах, скользнули ниже… «У него есть друг, я зачем?..» — повторяет в который раз, но эта мысль хоть немного отрезвляет. Альфа и омега в молчании доходят до дома, в тишине едут в лифте, чье небольшое пространство тонет в аромате гиацинтов. Мин едва ли не рычит, до одури сжимая пакет и представляя вместо него этого худого мальчишку с офигенно пухлыми губами, стоящего рядом с низко опущенной головой. Да, Юнги и раньше на него поглядывал. Утром по дороге на работу, вечером, отправляясь в клуб. Темноволосый, симпатичный, с тонкими запястьями и проступающими, четко очерченными округлыми косточками на них — у Юнги пунктик, обожает именно такие кисти. Но мальчик неразговорчив, а Шуга не умеет и не любит заводить новые знакомства, поддерживать разговор. В том, что парень классно поет, Юнги вчера еще раз убедился. Хотя и до этого не раз слышал и из-за двери омегиной квартиры, и стоя на лоджии популярные k-pop мелодии из репертуара айдола Чон Чонгука, но в исполнении Чимина. Это не любимый рэп, конечно, но Мин вполне лоялен ко многим направлениям: ему и k-pop послушать в удовольствие, и рок. Почему нет? Был бы голос достойный, текст и музыка стоящие. Классику Юнги и вовсе обожает, не пропускает ни одной премьеры в Национальном корейском театре оперы и балета. Ходит туда вместе с Намджуном, который и стал его проводником в мир оперы. Лифт останавливается. Чимин открывает дверь квартиры. Наконец, поднимает глаза. Ничего не говорит, но молчит и смотрит бессовестно-красноречиво: приглашение зайти четко читается. И плевать на утреннего соседа, когда желание закипает уже в каждой клетке тела, отодвигая в темный угол голос рассудка, совесть и прочую полезную ерунду. — Пока, Чимин, — полынный альфа улыбается обворожительно и легким скорым шагом направляется в сторону лифта. Чего ему стоит отказаться от этого молчаливого приглашения — словами не передать. Но воспользоваться течкой, которая, определенно, у омеги началась и делает его таким доступным и еще более привлекательным, он не может. Юнги справедливо полагает, что утро вечера мудренее. Посмотрим, что и как дальше будет. Но еще один такой красноречивый взгляд — и отказаться он не сможет. Да и не станет. И вообще, может, это его омега? Хотя сомнительно, конечно, чтобы судьба к порогу квартиры привела ему вторую половинку. Мин всего привык добиваться сам, а если бы ждал подарков от «фаталити», а ни шел наперекор, то работал бы сейчас бухгалтером — предел мечтаний его очень небогатой семьи — в какой-нибудь затрапезной конторе. Но вот ведь: топ-менеджер в успешной компании, при этом работу свою и называть так не хочет, ибо, несмотря на сложности, такой кайф от нее ловит… Как вот сейчас от этого омеги с его цветочной горечью и губами-подушечками. В клуб Шуга приезжает вовремя. Намджун удивленно ловит носом воздух, от его друга почему-то слегка пахнет гиацинтами. Но вопросов не задает, подмечая только, что сегодняшний рэп Юнги, ей богу, с оттенками такой неприкрытой сексуальности, что зал заводится с полуоборота и реагирует на выступление Мина особенно бурно. *** У омеги две неприятности, одна хуже другой. Пузырек с блокаторами он, похоже, забыл в аптеке или потерял на парковке, когда сосед случайно толкнул его в плечо. Но и это не так страшно как то, что исчез хомяк. В кухню и ванную Секс точно не мог попасть, двери туда были плотно закрыты. Чимин обыскал всю квартиру, каждый уголок. Ему бы лечь, свернувшись клубочком, чтобы немного унять боль в животе, а он ползает из последних сил в поисках грызуна, зовет его по имени, без всяких там синонимических замен, и даже песни чоновы включил от отчаяния, может, хоть они этого зверюгу-мучителя выгонят из его незримого укрытия. — Господи, каким же озабоченным идиотом я, наверное, выгляжу со стороны. Слава Богу, что никто не видит, — в сотый раз восклицая «Секс», чуть не плачет Чимин. Он вновь выходит на лоджию, только сейчас замечая то, на что не обратил внимания раньше. Кофр, стоящий у тонкой пластиковой перегородки, Чимин в поисках хомяка отодвинул совсем немного, а сейчас задел ногой и тот прилично отошел от стены, дав ответ на вопрос, куда запропастился долбаный Секс. Множество маленьких кусочков пластика валялись на плитке, а в перегородке виднелось отверстие, в которое одновременно могли пролезть два хомяка. Секс потрудился на славу, прогрыз себе просторный вход. Чимин опустился на колени, позвал хомяка. Бесполезно. Одним глазом посмотрел в дырку, не увидев ничего кроме темноты. *** Чимин уже с полчаса повторяет простенький сценарий, для реализации которого нужна только смелость: — Позвоню, извинюсь, скажу, мой хомяк у вас. Главное, хомяк, а не Секс. Хомяк, хомяк, хомяк. Объясню, как он у них очутился, предложу оплатить работу мастера, который дырку как-то сможет залатать. И все. Господи, хоть бы только один из них дома был, не оба, и лучше, конечно, Шуга. С одним альфой я б себя увереннее чувствовал, а с двумя, боюсь, речь отнимет. Чимин вышел на лестничную площадку, потоптался у своей двери, улиткой дополз до квартиры Шуги и его друга, приложил палец к кнопке дверного звонка, еще раз мысленно озвучил все пункты сценария, вдохнул побольше воздуха. И за мгновения до того, как нажать на кнопку, услышал легкий хлопок своей двери, предательский щелчок замка и в мгновение ока понял, что проблем у него три. Даже четыре. Дверь в его жилище захлопнулась, телефон остался лежать на комоде, прямо у входа. А у парней в квартире царила гробовая тишина. Чимин опустился на коврик у соседской квартиры, прислонился спиной к двери, колени подтянул к подбородку — так меньше болел живот. «Буду ждать, хуже, чем есть, уже не будет», — обреченно подумал он, всхлипнул, поплакал немного, так и задремал. *** Около часа ночи Юнги вышел из лифта и тут же получил мощный «удар» в нос: ощущение было, что попал на гигантскую плантацию цветущих гиацинтов, ароматом которых пропитался весь, до самых дальних закоулков, этаж. Альфа мгновенно узнал этот запах, который ощутил впервые на парковке несколько часов назад, когда догонял Чимина, чтобы помочь ему донести до дома тяжелый пакет. Еще пару шагов — и на коврике у двери своей квартиры Шуга обнаружил бомбический, источающий цветочный аромат, подарок, о котором и мечтать не мог. И почему-то все равно мечтал, особенно после вчерашней вечеринки, участником которой, пусть и необычным образом, стал омега. Юнги тихонько подошел и опустился на корточки перед Чимином, взглядом лаская лицо. Голова мальчишки была повернута на бок, правая щека лежала на колене. Нос с крохотной горбинкой, полураскрытые пухлые губы, веки, чуть покрасневшие, — «плакал?» — и голубоватые тени-полумесяцы под ними. Темные густые пряди волос почти прикрывали закрытые глаза Чимина. У Юнги уже от одного аромата омеги страсти пошли гулять по всему телу. Он дотронулся до волос парня, хотел только аккуратно убрать их с глаз. Но отвести пальцы было уже выше его сил: они заскользили по нежной очень прохладной коже лба, переносице, погладили горбинку на носу, наконец, коснулись губ. За эти секунды все тело Юнги охватила истома, дыхание стало глубоким и прерывистым, полынные феромоны альфы смешались с гиацинтовыми. Чимин зябко поежился, открыл глаза, встретился взглядом с Шугой, отпрянул, удивленный. Пару секунд приходил в себя, вспоминая, где он вообще и как тут оказался. Юнги в это время взял его ладонь в свою. Она была такая холодная, что поумерила пыл альфы. Он снял куртку, накинул пареньку на плечи. — Что случилось, Чимин? — спросил мягко, участливо, не выпуская маленькую ладошку из своей, теплой, перебирая нежные пальчики и с волнением ожидая, не заберет ли ее омега. Чимин как раз мучился над этим вопросом, забыв о хомяке и прочих проблемах. Ему было так хорошо от этого теплого прикосновения, ощущения сильной руки, ласкавшей его ладонь. И голос ласкал. Но как же утренний сосед? Отчаянно сопротивляясь себе, Чимин забрал руку. — Не надо, Шуга, у тебя же проблемы будут, если нас увидит… У Юнги внутри все оборвалось, ком встал в горле: «Все-таки не зря омеге Чонгук поцелуи посылал». — …твой парень. Мин подумал, что не дослышал. — Кто?.. — переспросил он, замерев с полуоткрытым ртом. Чимин вспомнил все неприятности минувшего дня, хотя теперь и они казались не такими уж важными. А важным было лишь то, что рядом нет никого, кто вот так сжал бы его ладонь в своей или накинул на продрогшие плечи куртку, или посмотрел в глаза тепло и участливо. Течка подлила масла в огонь, напомнив обо всех сокровенных хотелках, в полноценном виде по причине одиночества невозможных и от этого еще более желанных. К плачу по длительному отсутствию секса добавилась пропажа Секса и омегу понесло: — Ты издеваешься? Кто?! Да парень твой. Выходит тут каждое утро рафинированный красавчик, весь прилизанный, в костюме и дорогущих туфлях, — Чимин говорил с плохо скрываемыми в голосе раздражением и слезами. — А еще и Секс пропал, к вам убежал, наверное. А я пошел… А дверь захлопнулась… И телефон остался дома-а-а, — омега разревелся, как маленький мальчик. А Шуге, напротив, хотелось смеяться. И петь. И еще прояснить один момент, ибо что-то уж совсем не то выдал Чимин, хотя звучало это все довольно интригующе и волнительно: опять про секс говорит, правда, совсем непонятно. — Малыш, посмотри на меня, — Юнги прижал к себе Чимина, тот дернулся пару раз, но крепкие руки не давали никакой свободы движения, да ее и не хотелось. Парень ощутил тепло и силу тела альфы. А еще все затмевающее желание. Нетерпеливый дружок омеги немедленно, насколько позволяли брифы и джинсы хозяина, потянулся к шугиному змею одноглазому, который, в свою очередь, столь же резво подался навстречу чиминову изяществу. Шуга, почувствовав уж очень активное движение в паху, и не только своем, нашел силы отстраниться. Открыл дверь квартиры: — Чимин, заходи, не робей. Эту ночь ты все равно проведешь у меня. Раньше, чем сегодня утром, открыть дверь в твою квартиру не получится, не придет сюда мастер во втором часу ночи. И мой друг тоже не придет. Можешь быть абсолютно спокоен. Пока омега робко стоял у порога, альфа зажег свет в прихожей, и тут же раздался его вопль: — Бляяядь, сука, откуда мышь в доме?!!! В мгновение ока Юнги стащил с ноги кроссовку, прицелился. Но омега повис на Мине, схватив изо всех сил за мускулистые плечи: — Не трогай Секса. «Что-то с ним определенно не так», — Юнги в самом деле разволновался. — Там мышь, Чимин, причем тут секс? — Это не мышь. Это хомяк моего друга. Его зовут Секс. — Друга зовут? — альфа выглядел совершенно обалдевшим. — Хомяка, — с каменным лицом уточнил омега. — Он прогрыз дыру в пластиковой межбалконной перегородке и прибежал к вам. А я хотел его забрать, но дверь в мою квартиру захлопнулась. Что было дальше, ты знаешь. Главное, он здесь. Достанем как-нибудь. А еще он на имя откликается и любит спокойные мелодии. — Да, омега, думаю, мы с тобой не соскучимся, — Юнги успокоился, улыбнулся, вдохнув аромат гиацинтов. — Ох, совсем забыл! Подошел к Чимину. — Вот, нашел около твоей машины, — в ладони была зажата бутылочка с блокаторами. — Только знаешь, не принимай их, пожалуйста, хотя бы сегодня. Юнги слишком крепко обнял Чимина, вновь лишая его возможности двигаться, легко коснулся губами шеи, снова заводясь. Омега, уткнувшись носом в плечо альфе, пробормотал: — Юнги, не надо. Это неправильно. Твой друг… Мин улыбнулся, отстраняясь, перебил: — Кофе будешь? — Да! Усадил Чимина на диван в гостиной, укрыл ноги пледом. Спустя время в руки дал большую кружку ароматного напитка, выключил верхний свет, включил торшер с неяркой лампой и комната погрузилась в полумрак. — Пей, а я переоденусь. И исчез в спальне. Чимин, наконец, согрелся и немного расслабился. Теплый плед, горячий кофе, мягкий полумрак этому отлично способствовали. «Еще бы альфу горячего и свободного», — хмыкнул он. Секунды спустя дверь спальни открылась. На пороге стоял утренний сосед собственной персоной. Костюм с иголочки, очки, рубашка, галстук, волосы прилизаны, даже портфель в руках. Чимин обмер, попытался подняться с дивана, но рухнул обратно — ноги подкосились от страха, живот полоснуло болью. Омега прижал к нему руки, издал короткий болезненный стон, глаза поднял на соседа, слова извинения готовы были сорваться с губ. Но тот сам бросился к мальчишке: — Плохо, Чимина? — Хен, это ты?! Да как такое возможно?! — Очень просто. Извини, малыш, я не думал, что так сильно тебя напугаю. Зато теперь ты можешь быть точно уверен: нет у меня никакого друга в том смысле, который ты в это слово вкладываешь. Я работаю в крупной компании, занимаю большую должность, ну, и одеваюсь соответственно, хотя весь этот официоз терпеть не могу. И если все ммм… у… нас будет хорошо, — альфа с некоторой робостью взглянул на совершенно растерянного омегу, — то в таком образе ты будешь видеть меня ммм… каждое утро. За завтраком. Вот. Чимин недоверчиво глянул на альфу. Но фраза про «каждое утро за завтраком» невероятно радовала слух. — А вечером, — продолжал Юнги, – я, действительно, очень часто встречаюсь с друзьями. Их у меня двое и обоих ты видел. У нас есть свой рэп-клуб, туда костюмы надевать не надо. И знаешь, мне уже несколько раз говорили, что я на работе и вне ее — это два разных альфы. Но ты первый, кто подтвердил это на практике. Шуга глянул на Чимина. Тот сидел, задумавшись. А потом произнес с досадой: — Знаешь, я ведь ни разу не разговаривал с тобой утром, одно короткое «привет» не считается. Иначе сразу понял бы, что к чему. И никакой твой образ тогда не сбил бы меня с толку. И совесть бы не мучила… Альфа улыбнулся, подошел, привлек омегу к себе, в глазах прыгали смешинки, голос же, напротив, был глубоким, завораживающим: — Мне кажется, вчера вечером, когда я провел тебя до квартиры, малыш, твоя совесть уже крепко спала. А теперь она точно имеет на это право. Омега кивнул, закрывая глаза, отдаваясь во власть альфы… Секс высунулся из-за комода, повел усами и вернулся обратно. С сексом в гостиной и без него все было более чем отлично. *** Юнги проснулся, услышав настойчивый звонок в дверь. На часах шесть утра. Бросил нежнейший взгляд на Чимина. Тот крепко спал, повернувшись к альфе аппетитной попкой, подарившей и принявшей в эту ночь массу радостей, не разочарованной и не разочаровавшей. Альфа, натянув штаны, направился к двери, ругая неизвестного визитера последними словами. На пороге стоял незнакомый молодой человек, взволнованный и расстроенный донельзя. — Извините, разбудил вас. — Все нормально. Чем-то могу помочь? — вид юноши, определенно, вызывал сочувствие. — Скажите, вы своего соседа давно видели? Юнги смутился и совершенно не знал, что сказать. — Понимаете, он со вчерашнего вечера не отвечает на звонки, мы места себе не находим. Самое ужасное, что я слышу за дверью квартиры Чимина его работающий телефон… — незнакомец едва не плакал, но внезапно прервался и завопил так, что Юнги, вздрогнув всем телом, отскочил от парня на приличное расстояние. — Секс, а ты тут что делаешь?! Хомяк, невесть откуда взявшийся и приступивший на полу посреди коридора к утренним гигиеническим процедурам, испугался и неосмотрительно дал деру в приоткрытую дверь небольшого шкафа, в недрах которого и растворился. Юнги немедленно закрыл дверь, так что зверек оказался в полной изоляции. Чимин, разбуженный голосами, доносящимися из коридора, потянулся с довольной улыбкой, вспоминая сладкую ночь и с удовольствием ощущая на коже яркий полынный запах альфы. «Моего альфы», — уточнил омега-собственник. И в этот момент раздался вопль. Голос Чимин узнал мгновенно. Он вскочил с дивана, трясущимися руками, путаясь в брючинах, натянул штаны на голое тело и полетел в прихожую. У двери стоял Тэхен. Увидев Чимина, он бросился ему на шею и разрыдался. — Чиминаааа, живой. Мы с ума сходим! Что случилось? Почему ты тут? Чонгук уже готов был бросить все и лететь в Сеул… Я сейчас же его наберу. — А я приготовлю кофе, — альфа бросил виноватый взгляд на омегу и быстренько улизнул в кухню. — Тэхени, ну, что? — на экране возникло расстроенное лицо Чона. Ким в этот момент перевел камеру на лицо Чимина, включив громкую связь. — Живой! Слава Богу! Ну, это ненадолго: я тебя своими руками придушу, когда вернусь! Чимин, что случилось, какого хрена ты не отвечаешь на звонки?! Я уже собирался в полицию звонить, в Сеул лететь. — Гуки, прости, пожалуйста: у меня дверь входная захлопнулась поздно ночью, телефон в квартире остался, а Юнги предложил у него переночевать. — А перезвонить мне с телефона этого Юнги и предупредить ты, бессовестный омега, конечно, не догадался?! — рычал разгневанный Чонгук, и его голос разносился по всей квартире. Понимая, насколько Чон прав, Пак с виноватым видом смотрел на друга, повторяя все слова извинения, которые приходили в голову. Чонгук немного успокоился и озвучил первое, пришедшее в голову, «страшное» наказание: — Обойдешься без макаронс. И, кстати, что за вид у тебя? И кто вообще такой этот Юнги? — Аааа… Ну, тут жарко очень… Я футболку снял… А Юнги — сосед. Помнишь, ты, когда навещал меня, стоял на коврике около дверей его квартиры. Он еще пришел потом… — Хм, ну, ладно. Да, Секс, он как? — Нормально все с твоим Сексом. Тэ может подтвердить. Чонгук оттаял, хохотнул: — Хм, вот как раз с моим и ненормально. Ну, ничего, скоро вернусь в Сеул и тогда… Ладно, вредина омежья, обнимаю. Давай мне Тэ. Чимин протянул Тэхену трубку. Парочка быстро закончила разговор. Напоследок, сложив губки бантиком, Тэ чмокнул ими, глядя в экран. — Чимина, — тут же бросил довольный взгляд на омегу и прямолинейно выдал, — а вот эти засо… красные пятна на шее у тебя тоже от жары появились? Чимин посмотрел на него, нисколько не смущаясь. Напротив, во взгляде читались удовольствие вкупе с гордостью. Ким подошел к нему вплотную и прошептал: — Очень рад за тебя, а за себя еще больше. Чего уж там: все время ревновал тебя к Чону, а теперь расслаблюсь, наконец. — Тэхен, да ты что, когда вы встречаться начали, мы уже больше года друг друга знали, давно замутили бы что-нибудь к этому времени. Мы дружим просто, — бросил на него удивленный взгляд Пак. — Вот теперь, Чимин, я в этом точно убедился. — Кофе готов, — из кухни крикнул Юнги. *** Едва Тэхен ушел, Мин притянул к себе омегу, впился в шею, на которой, в самом деле, красовалось немало доказательств приятно проведенной накануне ночи. — Ну, что, вредина омежья, придется тебе отвечать за мой прерванный сладкий утренний сон. Омега вдохнул альфийской полыни, глаза влажно заблестели, желание, заплескавшееся в них, в секунды заполнило, зажгло каждую клетку тела. — Ты же еще в моей спальне не был, — подхватив омегу на руки, улыбнулся Юнги, — там кровать удобнее, чем диван в гостиной. Предлагаю срочно в этом убедиться. — Не возражаю, — томно ответил Чимин, обвил руками шею альфы, добросовестно впился в нее ответным поцелуем, оставив глубокий багрово-фиолетовый след на видном месте. — Мальчишка, альфа у нас я, вообще-то, ты-то что творишь? — Шуга произнес вопрос нарочито строго, внутренне умирая от удовольствия. — Не просто альфа. Мой альфа, — Чимин в точности скопировал тон Юнги. — Ставлю тебе свою омежью метку. Такую, какую могу. Пусть даже ненадолго. Я у тебя омега-собственник. — Всю жизнь о таком мечтал, — муркнул Шуга, ложась на спину и увлекая за собой Чимина. — Владей, малыш, я весь твой. Пока омега убеждался в безусловном превосходстве кровати над диваном, хомяк, изрядно проголодавшийся, безрезультатно пытался выйти из шкафа. За невозможностью сделать это утешился, ставя многочисленные метки на Шугиной новой кроссовке Valentino. *** Мастер, которого Юнги вызвал в первой половине дня, чтобы вскрыть замок, обещал быть не раньше вечера, заранее назначив адскую цену за визит в выходной. Альфа и омега сходили в душ, заодно опробовав на прочность новую мраморную столешницу под умывальник. И, наконец, Чимин вспомнил о сексе иной направленности. В шкафу было подозрительно тихо. Парочка открыла дверь. Толстощекий сидел в кроссовке, обкусанном, с вырваными кусочкам кожи и вяло отреагировал на обоих. Чимин посмотрел на Шугу испуганно, подозревая, что хомяк доживает последние минуты. Юнги же был стоически спокоен. Сел на корточки перед смертельно раненой кроссовкой, подставил ладонь. Хомяк обнюхал ее, задумался и остался на своем месте. — Хен, я заплачу, я тебе новые подарю. Не трогай хомяка, пожалуйста, — омега почти плакал. — Чимина, малыш, ты что, — выпрямился, аккуратно снимая губами соленые капли с глаз, — сейчас закажем ему корм и лакомств каких-нибудь, подскажешь, что там хомяки любят. У омеги глаза почти округлились. А альфа улыбнулся: — Да если бы не твой Секс, еще неизвестно, что, когда и как сложилось бы у нас. А что ты там говорил, он песни любит? — Да, медляки Чонгука. — Предан хозяину? — Не совсем. Он, знаешь… — Чимин замялся. — Он рэп не очень любит. У Чона есть одна композиция, так хомяк все время в домик прячется, когда ее слышит. — Омега, смешной ты. Веришь в такое. Ну, а ты рэп любишь? Чимин потупился, потом глянул на альфу смущенно: — Я обману, если скажу, что люблю. Но мне нравится, как его читаешь ты. А твой голос… Знаешь, вот ты руками меня ласкал сегодня, а до этого то же делал твой голос… Он, как твои пальцы, как губы, гладил меня и целовал. — Я то же самое чувствовал, даже когда слышал твои короткие «привет-пока-как дела». Споешь для меня, Чимина? Ту, что ты нам на лоджии выдал? — Я только одну ее и запомнил. Она больше всех мне понравилась. Чимин запел. Мягкий, высокий голос словно запустил по всему телу альфы волшебную электрическую реакцию: ток бежал по коже, но не бил, а нежно, аккуратно возбуждающе пощипывал и покусывал. Юнги стал рядом. Низкий, чуть хрипловатый голос альфы слился с высоким и нежным чиминовым. Дуэт получился восхитительный. Но слушатель был только один. Он вылез из кроссовки и теперь тихонько сидел у ног альфы и омеги. Скорее всего, хомяк просто был голоден. Но ведь никто не мог знать этого наверняка: возможно, он прибежал именно потому, что ему тоже стал нравиться рэп. *** Чонгук позвонил в квартиру Чимина. Пришел без предупреждения, так же, как пару недель назад, когда принес омеге клетку с хомяком. Юнги открыл. Чон даже бровью не повел — Тэхен говорил, что такой вариант вполне возможен. — Привет… Юнги, — мы, кажется, уже немного знакомы, — улыбнулся, протягивая руку. — Привет, Чонгук. Проходи, — альфа ответил на рукопожатие. Чимин выглянул из ванной, расплылся в улыбке, бросился навстречу другу. Тот одной рукой обнял омегу — во второй держал огромную нарядную коробку, всю в маленьких Эйфелевых башнях. — Меняю, Чимина. Клетку на этот небольшой презент. — Макаронс, ты все-таки привез их! — сластена омега едва не танцевал. — Ну, я же обещал. Хотя, у тебя и без пирожных, кажется, все сладко, — в глазах альфы появились чертики-смешинки. Шуга притянул Чимина к себе, тот лишь немного смутился. — Береги его, Юнги. Омега — не только мой друг, но и лучший бывший бэк-вокалист… — Бывший? — Паку словно нож в спину всадили. Шуга крепче обнял его, чтобы хоть немного смягчить неожиданный удар. — Просто Юджин просил передать, что с понедельника ты начинаешь репетировать как солист. Несколько песен уже есть, и они очень классные. Ну, а сам-то ты какой жанр выбираешь? Омега выдохнул — «убить этого альфу с его шуточками», — улыбнулся. — K-pop, конечно, Гуки. Но и рэп тоже. Немножко. У Чона глаза полезли на лоб. — Юнги, это ты с омегой так славно поработал? Чимин до знакомства с тобой никакого интереса к этому жанру не испытывал. Но мы тут выяснили: у тебя на пару с другом свой клуб, и сам ты читаешь рэп. — Верно, только к выбору омеги я все равно прямого отношения не имею. — Чонгук, просто мы с Сексом пока тебя не было оказались на крутой рэперской вечеринке. А я так даже и поучаствовал. И теперь что-то из этого стиля мне очень нравится. Чимин ушел вглубь квартиры, вернулся, неся клетку с хомяком. — Секс, я тебе вкусняшек привез, — Чон при виде питомца расплылся в улыбке. – Юнги, а если сольный дебют омеги пройдет в вашем клубе, ты как? — Без проблем. Я даже знаю, какую песню Чимин споет первой. — И только дуэтом, — уточнил Пак. — Ладно, сладкая парочка, еще увидимся. Чонгук вышел из квартиры, унося с собой Секса. Альфа и омега остались вдвоем. — Ну, что, Чимина, кажется, тебя можно поздравить? — Можно, хен. Только вряд ли ты угадаешь, с чем. — Ну, а что тут угадывать, все проще простого. С тем, что в твоей жизни появился Мин Юнги. Лицо Чимина выражало подлинное удивление: — Как ты догадался? Я именно об этом думал. И никакая сольная карьера с этим не сравнится. — Все очень просто. Я ведь тоже каждый день поздравляю себя с тем, что в моей жизни появился Пак Чимин. Единственный и неповторимый… Омега кивнул, тоном строгого учителя произнес: — Да, единственный. И не вздумай у меня. — Не вздумаю, мой грозный омега. Секс говорить не мог, в противном случае выдал бы: — Замечательно, что в моей жизни снова появился Чон Чонгук. И не нужен никакой ратолог и кроссовка Valentino. Просто очень хочу домой. В гостях хорошо, а дома лучше. И это даже хомяк знает.