Изолятор

Рэй устало откинулся на подушку и, тяжело вздохнув, стал бездумно разглядывать потолок. Температура совсем недавно спала, однако он до сих пор чувствовал себя неважно. Голова всё ещё болела, виски неприятно пульсировали. Но хуже всего в сложившейся ситуации было именно то, что теперь он находился в изоляторе. Совсем один, не имея возможности ни общаться с другими детьми, ни даже читать. Мама сказала, что сейчас ему нужно отдыхать, и запретила напрягаться. Что такого напряжного в прочтении книг, Рэй решительно не понимал, однако спорить с ней всё же не стал. Знал, что всё равно это бесполезно и не даст никакого результата, кроме ещё большей головной боли и раздражения. Именно поэтому сейчас он лежал здесь, на кровати, и тупо смотрел в потолок, не имея ни малейшего понятия, чем себя занять. Мысленно он перебирал множество различных вариантов, но ни один из них ему не нравился. Крестики-нолики казались ему даже слишком лёгкими и скучными, да и одному играть в них неинтересно, решать задачи у себя в голове он не хотел по той причине, что и так делал это каждый день во время сдачи тестов, а всё остальное и вовсе вызывало у него отвращение. Вот и выходило так, что он никак не мог найти себе занятие, а потому всё, что ему оставалось, — это просто разглядывать дурацкий белый потолок, что он, собственно, и делал. Однако и это довольно быстро ему надоело, и потому он, раздражённо выдохнув, перевёл взгляд на окно. Устроившись поудобнее на подушке, он начал наблюдать за тем, что происходило там, на улице. Поначалу он не находил ничего для себя интересного, однако в какой-то момент заметил две знакомые фигуры. Приглядевшись получше, он понял: Эмма и Норман. Когда он осознал это, его сердце болезненно сжалось в груди от тоски. Внутри вдруг возникло невыносимое желание оказаться там, рядом с ними, а не лежать в душном помещении. Он и сам не мог объяснить, откуда и почему оно взялось, ему просто этого хотелось. Но зато он отчётливо понимал, что сейчас такое попросту невозможно, ведь он болел, а больным покидать медпункт нельзя, и оттого ему становилось лишь хуже. Но даже несмотря на это, он не прекратил наблюдать за ними. Он продолжал внимательно следить за каждым их действием, за тем, как они весело играли с остальными братьями и сёстрами, смеялись и общались о чём-то между собой. И чем больше он смотрел на них, таких довольных и счастливых, тем сильнее сжималось его сердце. У него внутри всё разрывалось от невозможности быть рядом с ними, и самое ужасное здесь было то, что он никак не мог понять, что именно с ним происходит. «Чёрт, да что со мной такое… — мысленно задался вопросом Рэй, нахмурившись. Невольно он даже впился пальцами в подушку, крепко сжав её. — Неужели я…» Осознание того, что же всё-таки с ним творится, пришло к нему неожиданно. Окатило с ног до головы ледяной водой, больно ударило молотком по голове. Он соскучился. Он, чёрт возьми, соскучился по Норману и Эмме. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь до этого они никогда не разлучались вот так. Конечно, Норман часто болел и тоже лежал в медпункте, как и он сейчас, однако рядом всё ещё оставалась Эмма. Он всё ещё мог общаться с ней, мог проводить с ней время, мог, в конце концов, слушать её бесконечную и бессмысленную болтовню. До сегодняшнего дня он никогда не оставался один, без них, и потому даже не думал о том, что когда-нибудь будет скучать по ним. Но сегодня он наконец-то прочувствовал это на собственной шкуре, потому что оказался на больничной койке вместо Нормана. И ему это определённо не нравилось. Как и не нравилось то болезненное ощущение, плотно засевшее где-то глубоко внутри, неприятное, раздражающее, удушливое. Оно заставляло его сердце сжиматься в груди от гнетущей тоски, вызывало мучительное, давящее чувство одиночества, стискивающее лёгкие. И самое страшное то, что Рэй совсем ничего не мог с этим поделать. — Понятно… Так значит, вот, что испытывает Норман, когда лежит здесь… — уже вслух произнёс он, перевернувшись обратно на спину и вновь уставившись в потолок. Его губы тронула горькая усмешка. — Вот же чёрт… — чуть тише прошептал он, после чего зажмурился и, повернувшись на живот, уткнулся лицом в подушку. — Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт… Рэй точно не знал, сколько пролежал так, терзаемый мыслями о Нормане и Эмме. В какой-то момент он в принципе потерял чувство времени, полностью погрузившись в себя и свои переживания. Всё, что его окружало, — это всепоглощающее одиночество, глубокое, мрачное, пугающее. Оно, как и осознание того, что с Норманом и Эммой он увидится ещё не скоро, давило на него, не давало свободно дышать. Ему стало настолько плохо, что голова невыносимо разболелась, а силы совсем покинули его. Он даже больше не смог подняться с кровати, чтобы вновь посмотреть в окно и хотя бы так увидеться с самыми важными в его жизни людьми. Всё, что он мог, — это просто лежать, зарывшись носом в подушку, и надеяться, что это скоро закончится. Потому что и дальше страдать от этого невесть откуда взявшегося чувства ему не хотелось. И надежды его оправдались, потому как в какой-то момент он услышал, как открылась дверь и в медпункт прошла мама. Встрепенувшись из-за этого, он чуть приподнялся и повернул голову в её сторону. Она, мягко улыбаясь, подошла к нему и присела рядом с кроватью на одно колено. Заботливо положила ладонь на лоб, проверяя, нет ли больше температуры. Её рука была по-родному тёплая, и на мгновение Рэй даже прильнул к ней, совершенно позабыв обо всём на свете, в том числе и о том, что она — враг. Он просто был счастлив, что к нему пришёл хоть кто-то, и его не волновало, что это Изабелла. — Так, кажется, температуры больше нет, — задумчиво протянула она, убрав руку. — Скажи, Рэй, как ты себя чувствуешь? Можешь встать? — обратилась она к нему. — Могу, — не задумываясь ответил тот. На самом деле, здесь он несколько слукавил: ему всё ещё было плоховато, и он сомневался, что сможет удержаться на ногах, но также он понимал, что она неспроста спросила об этом, а потому просто не мог ответить иначе. — Хорошо. Тогда пойдём со мной, — сказала она и выпрямилась, после чего протянула ему руку. Он медленно кивнул и, обхватив её ладонь пальцами, поднялся с кровати. Приобняв его второй рукой за плечи, чтобы он не упал, Изабелла повела его к двери. Когда они дошли до неё, она чуть приоткрыла её, так, чтобы туда можно было просунуть руку. В следующий же момент через образовавшуюся небольшую щёлочку протиснулась маленькая ладошка, держащая бумажный стаканчик. Заметив его, Рэй несколько секунд просто глядел на него, прежде чем взять. Когда же он наконец приложил его к уху, то услышал радостный голос Эммы: — Рэй, ты меня слышишь? — спросила она. Вопрос был донельзя глупый, однако Рэй всё же спокойно ответил: — Ага, слышу. — Отлично! — Рэй, лучше убери стаканчик от уха, сейчас будет громко, — предупредил Норман, и он последовал его совету. Как только он убрал стаканчик от уха, к которому его прикладывал, оттуда раздались громкие голоса всех братьев и сестёр: — Выздоравливай поскорее, Рэй! В тот момент, когда они произнесли эти слова, губы Рэя тронула лёгкая, едва заметная улыбка. Когда-то давно они делали так, чтобы поздравить Нормана в его день рождения, когда он точно так же заболел, а теперь вся его семья пришла, чтобы пожелать уже ему, Рэю, скорейшего выздоровления. И это, пожалуй, было самое приятное в том, что он простудился.