Лилии тебе определенно к лицу

Всё в этом месте как-то... неправильно. Представляя себе мир демонов, я ожидала увидеть совсем не это. Готовясь к жутким картинам убийств, неясных жертвоприношений, бессмысленной агонии и магических дуэлей, преодолев подземное озеро и старый шелкопрядный городок Латисса, оказалась в совершенно человечном мире, пусть и выстроенном по старым стандартам и обычаям, веков, этак, двух-трех назад. Приятные невысокие домишки, самобытные небольшие ярмарки, закрывающиеся разве что на ночь, причудливые узоры из костей и растений на стенах и окнах жилых помещений, фасады с интересными решениями вроде башни вместо третьего этажа торгового дома или яркого витража вместо верхней половины двери не многолюдной, но атмосферной гостиницы. И все вокруг вежливые, гостеприимные, добрые и, кажется, отзывчивые. Вот тот забавный бес с черной гривой, волочащейся по земле за ним, предлагал мне комнату в его доме, та милая пожилая ведьма наколдовала мне плащ, стоило только не удержаться от чиха – после озера одежда так и не просохла. И дети, пробегая мимо, зачем-то здороваются, тепло улыбаясь, да так, что щели меж неокрепших зубов видны. Стражники бродят без особой формы – единственное отличие от горожан – белоснежный плащ с изображением красного кардинала с белой лилией в клюве. И оружия у них, как мне удалось понять, при себе нет. Впрочем, колдовство в этих местах возможно и без всяких приспособлений – если не ошибаюсь, этот город – Костеград, как мне говорили, – едва ли не сердце Кипящих островов. По крайней мере, в своем расположении. Меня не заставляли следовать за ними, да и я не сопротивлялась – никто толком и не рассказал мне об устройстве этого мира, разве что почти из-за каждого угла я слышала о доброте ныне правящего Императора. Вроде как, поддержание спокойной жизни на Островах – его основная забота. Могу, конечно, ошибаться, но с этой обязанностью он справляется складно. Замок больше напоминает современный музей по своему внешнему виду – почти не отличается от обычных домов, разве что слегка больше в размахе. Да и внутри – настоящий кладезь истории, открытый, если я верно понимаю по сельчанам с семьями, посещающим его, для посещения. Магические артефакты, открытые для любопытных глаз и рук молодняка, дневники, старинные книги и элементы одежды и мебели предыдущих поколений. Всё какое-то... слишком правильное. – Вас ожидают. Лестница приведет вас в нужное место. Настойчивый, но всё ещё мягкий тон стражника, сопровождающего меня всю дорогу, отвлекает от мыслей и созерцания чертежа с изображением двери, в центре которой располагается большой желтый глаз. – А Император, – робко интересуюсь, не решаясь свернуть на лестницу, – какой он из себя? Мужчина средних лет с тонким телосложением и зачесанными на правую сторону темно-синими волосами забавно дергает своим длинным хвостом с пушистой кисточкой на конце, после чего ласково улыбается. – Тебе не стоит его бояться, дитя. Пусть внешность у него и пугающая, душой он чист. Тебя он не обидит, более того, возможно, поможет вернуться в твой мир. – Пугающая? Это как? – Интересуюсь невольно, только после понимая, что для жителей, наделенных мехом, рогами и хвостами, пугающей может оказаться действительно ужасающая внешность. А вдруг я скажу что-нибудь такое, что его оскорбит? Собеседник слабо улыбается и кивает на проход, уходящий вверх незамвсловатым поворотом, после чего слегка подталкивает в спину. – Увидишь сама. Ступень за ступенью в голове рождаются всё более устрашающие образы, один мрачнее другого, да такие, что к горлу невольно подступает содержимое желудка, а лицо неестественно бледнеет. Поднявшись, осторожно прохожу по светлому коридору к резной белой двери из натуральной древесины, обработанной чем-то на подобии лака. Сквозь открытые окна в помещение проникает теплый осенний аромат и мягкий свет, падая приятными отблесками на пушистый сероватый ковер. Ручка поворачивается сама, стоит только встать перед дверью, и за порогом меня встречает довольно уютное небольшое помещение с камином – к сожалению, не горящим в данное время года, – и выходом на круглый балкон, соединяющий этот кабинет – как я понимаю, рабочий, – с другой комнатой, правее. Вероятно, спальня Императора. Перед балконом расположен крупный стол, усыпанный документами и старинными фолиантами. В кресле, спиной ко мне, располагается человекоподобное создание с копной длинных светлых волос собранных в хвост на затылке. Он увлечён заполнением бумаг, и замечает меня не сразу, давая возможность рассмотреть комнату подольше. Возвышающиеся до потолка шкафы – словно собрание собственной библиотеки, резной диван с лазурными подушками на нем прямо перед камином, в ногах – небольшой темный ковер, а левее – кресло, в котором мирно спит юноша, не старше меня, если не младше, лет восемнадцати от силы. Пряди светлых волос, почти такого же тона, что и у создания за столом, спадают на его румяное лицо. Спит он сладко, тонкие губы приоткрыты, и можно заметить небольщую щель в верхнем ряду зубов, придающую ему какой-то живости. Руки тонкие, изящные пальцы, уложенные на коленях, едва удерживающие толстую книгу, обложку которой разглядеть я не могу, но судя по выцветшим рисункам в ней – что-то старое, и по анатомии. Кожа бледная, совершенно без веснушек, черных точек и каких-либо неровностей. Он похож на куклу, слепленную по подобию человека – слишком опрятный, слишком милый, слишком... неживой. – Ох, вы уже пришли? – раздается тихий шепот у стола, и мне приходится повернуться на звук. Собеседник не поворачивается, однако из-за стола всё же поднимается, направляясь к балкону с несколькими листами в руках, с особой осторожностью перелистывая их. Высокий. Первая мысль, которая посещает меня. Худой. Следует за ней вторая. Тонкие пальцы, едва ли не тоньше, чем у того юноши, с явно выраженными костями и суставами. Стройное телосложение, которое сложно скрыть даже под широкой блузой девятнадцатых веков с этими вычурными манжетами, напоминающими скорее элемент пошлого нижнего белья, чем что-то парадное. Легкая походка совсем не утяжеляется плотными штанами, висящими едва ли не мешком на создании, и тяжелыми сапогами со стальными элементами на ремнях. – Прошу следовать за мной. Только будьте тише, не разбудите Хантера – он только заснул. В проходе мужчина останавливается, краем глаза осматривая меня. Его лицо бледное, немного осунувшееся, взгляд глубокий, томный – он заметно устал, скорее всего, из-за бесконечной работы. Но, что самое главное: его уши непривычно округлые для этих мест, а черты лица уж больно человеческие. Спешу скорее за ним, бросая быстрый взгляд на рабочий стол, стараясь рассмотреть хоть что-то, но все документы расписаны столь мелким почерком, что с расстояния в метр мне не разобрать букв. Прохладный воздух на мгновение отвлекает меня от размышлений о внешности Императора, за которым я и следую, заставляя обратить свой взор на пейзажи за периллами. Сумрачное небо озаряется приятными алыми и медными раскатами уходящего солнца, захватывающего в свои объятия мрачные красоты этого мира, рожденные прямо на плоти давно умершего Титана. Скала в дальней части острова – так называемое Колено – сейчас сияет подобно пламени костра, отражая закатное солнце в своих глубоких снегах. В завершение, тонкие лучи выстраивают кривую дорожку на поверхности кипящего моря, исчезающую где-то далеко за горизонтом. – Невероятно, – срывается с губ непроизвольно. Позади, из второй комнаты, слышится добрая усмешка, и я осторожно поворачиваюсь на звук. – П-простите, я не хотела тратить ваше время, э... – Мешкаю, стараясь припомнить, как обращаются в английском языке к персонам такой значимости, но ничего стоящего на ум не приходит, и я начинаю ощущать, как ярко краснею, стыдливо опуская голову. – Ваше... В-Величество? Он смеется. Тихо, немного печально. И я вновь осмеливаюсь в своих действиях, поднимая голову и присматриваясь к нему. Уставшееся, но отчего-то кажущееся добрым лицо пересекает уродливый глубокий шрам темно-зеленого оттенка, касающийся левой глазницы и брови, перетекающий вниз по щеке прямо на шею, исчезая где-то у ключиц под одеждой. И это назвали уродством? Пугает, да, но не до ужаса. – Не стоит, здесь можно отбросить формальности. Моё имя – Филипп, и как вы уже могли заметить, я тоже человек. Нервно моргаю, не веря собственным ушам. – Простите? – Ох, прошу прощения, должно быть это вас напугало, леди? – Подразумевает свой шрам или же признание он – я не знаю. Император откладывает документы на небольшой столик у окна и берет с него кувшин с водой, наливая в стоящий по соседству стакан немного прохладной жидкости. Только сейчас понимаю, что спальня его довольно мала и пуста, из мебели тут только широкая кровать, старенькое кресло, накрытое кремовым пледом, пара стульев и тот самый столик. На стене несколько полок, но те забиты книгами до отказа. Среди фолиантов можно заметить и торчащий плотный лист с изображением юноши, однако деталей я не успеваю рассмотреть – перед глазами возникает взволнованное мужское лицо. Его небесно-голубые глаза внимательно проходятся по моим коротким каштановым волосам, останавливаются на проколотом дважды ухе, опускаясь ниже, к тонким неопрятным бровям, скучным болотистым глазам, фиолетовым мешкам под глазами, небольшому носу, после замирая у тонких приоткрытых губ. – Простите? У меня что-то на лице? – неуверенно интересуюсь, чуть наклоняя голову в сторону. Виттебейн отмирает, несколько раз моргает и протягивает мне стакан, отворачиваясь в легком смущении. – Я прошу прощения – давно не встречал людей здесь. Честно говоря, уже несколько веков. Приятно видеть знакомые черты, без меха, перьев, дополнительных глаз и всего... – он горько усмехается, качая головой, – прочего. – Евгения, – представляюсь наконец я, получая в ответ признательную улыбку и легкий поклон, тут же пряча возникшее смущение в стакане с водой, делая несколько глотков, – но... кхм, можно просто Женя. В моем мире не принято называть друг друга полными именами. Однако если вам будет удобнее... – Женя, – одобрительно произносит Белос, будто привыкая к новому для себя обращению, – рад встрече. – Взаимно. В комнате повисает неловкое молчание, и я, кажется, понимаю в чем дело. Мой внешний вид, повадки, манера речи – для Императора это всё в новинку. Если он прожил здесь не один век, то, должно быть, не привык к современности и нашему открытому образу жизни. – Если вам будет удобнее, можете не утруждаться в попытках привыкнуть к этому, – обвожу себя рукой, как бы намекая на рваные джинсы, черную футболку, татуировку на запястье и короткую мальчишескую прическу. – Это... довольно сложно объяснить. И если вам будет удобнее, можете даже обращаться ко мне в мужском роде. Мое имя гендерно-нейтрально. – Гендер... – теперь Филипп наклоняет голову в непонимании, строя виноватое выражение лица, и это вызывает у меня улыбку. – Неважно. Просто делайте, как вам удобно, не бойтесь: меня сложно задеть за душу. Лучше скажите: знаете ли вы как мне вернуться в человеческий мир? Виттебейн мрачнеет на глазах, опуская голову и отходит к кровати, присаживаясь на мягкие голубые простыни, делает глубокий вдох и вновь поднимает свой взгляд на меня. – Не буду лгать: данное знание мне не подвластно. Однако, есть один путь – дверь-портал, изобретенный одной проворной ведьмой около четырех-пяти веков назад. Это – ключ к, – он сбивается, стараясь при том не терять лицо, – к нашему возвращению. Однако этот артефакт является одним из немногих, так и не обнаруженных ни мной, ни ведьмами. И пока... кхм, никаких сподвижек к этому нет. – Значит, – признаю с горечью, опуская руки, и часть воды проливается на пол, однако ни я, ни собеседник на это внимания не обращаем, – я застряла здесь навечно? Среди уродливых ведьм и чудоковатых демонов? Среди монстров, бродящих по лесам? Среди магии? – К горлу подступают слезы. Не хочу это признавать, но я совсем беззащитна здесь. Какими бы добрыми не пытались казатьчя эти ведьмы, они меня никогда не примут, ведь я слабее их в разы. И это не изменить. Император вдруг хлопает по кровати рядом с собой, отодвигаясь в сторону, подзывая и давая больше пространства. Нехотя плетусь к нему, неуклюже падая рядом, тут же складывая руки на коленях. – Ты знаешь, я ведь тоже был напуган, когда попал в этот мир, – мужчина держит расстояние, стараясь не пугать меня больше, но взгляда не отводит, наблюдая за моей реакцией на его слова, – и никому не доверял, считая всех поголовно врагами. Это было моей главной ошибкой, пожалуй. Много чего произошло во время моих скитаний, и данное приключение преподало мне множество важных уроков, один из которых уж больно сильно отпечатался на моем теле. Шрам? Это – чей-то урок ему? – Но что важнее, последствия моих ошибок коснулись и... людей, никаких не причастных к их сотворению. – Тонкие пальцы касаются зеленой пакости, проходясь вдоль шрама, и эта слизь остается на кончиках. – Эта сила влияет не только на меня, но и на всю магию, которую я использую, пусть даже и не всегда напрямую. И Хантер... Нет, простите, Женя, вам ни к чему забивать этим себе голову. – Улыбка его перестает быть такой печальной, постепенно приобретая всё более чуткие черты. – Главное: не волнуйтесь. Я обязательно найду способ вернуть вас в ваш мир, а до тех пор вы можете остаться здесь. Выгибаю бровь в недоумении, косясь на двуспальную кровать позади. Император выглядит непринужденным. Я же отчего-то краснею. – Здесь? Его взгляд также касается кровати. Теперь и на его бледном лице проскальзывает непонимание, смешанное с ярым стеснением. – Я подразумевал, что вы можете остаться в замке. Но если вам приглянулась эта комната, я уступлю. Отчего-то нелепость этой ситуации отгоняет мысли о нелегком будущем прочь, позволяя мне от души рассмеяться и, забывшись, откинуться назад, прикрывая красное лицо. Филипп смотрит на это с улыбкой, видя в девятнадцатилетней девушке из другого мира заблудшего ребенка с искренней душой. – Я серьезно, – шутливо настаивает он. – Знаете, Филипп, – он вновь замирает, чувствуя некую неловкость от того, что кто-то еще произносит это имя, – я почему-то хочу вам доверять. Все вокруг вас едва ли не на руках носят, а вы тут сюсюкаетесь со мной. – Сюсь... – Пытаетесь мягко объяснить ситуацию, стараясь не давить. Но самое забавное, что я же не ребенок. Я не нуждаюсь в этом. Но всё-таки... это приятно. Спасибо. Правда, спасибо. – Глупо улыбаюсь, не зная, что делать – встать или продолжать лежать на Императорской кровати, выбирая по итогу второе. – Я постараюсь быть чуточку... уважительнее к этому миру. – Я использовал пережитый опыт в качестве второго шанса. И если я смог измениться, уверен, сможешь и ты, – он медленно выдыхает, кусая щеку изнутри – проклятье усиливается, беря контроль над его телом в один из тех немногих неподходящих моментов. – Этот мир удивителен, Женя, и вам стоит это понять. – Тебе, Филипп, тебе. Я не дама из высшего общества. Считайте меня... своим другом? Ну, или в крайней случае, пажом. – Тогда и в... ты, – с натяжкой, слишком спешно произносит собеседник, будто ему трудно принять подобное отношение в общении, – обращайся ко мне так. – Ты хочешь спать? – перевожу тему, стараясь подавить обоюдное стеснение. – Не слишком сильно, – он наконец отводит взгляд и смотрит на стакан, который я по привычке поставила на пол у кровати, – у тебя есть какие-то особые пожелания? – К чему? – К комнате. Я не уверен, что смогу верно трактовать желания и предпочтения девушек из... нынешнего человеческого мира. – Современного, – поправляю я. – Сов-ре-мен-но-го, – повторяет несколько раз Филипп, кивая каждый раз в попытке запомнить. Кажется, ему это нравится. Общение с человеком. Забавно. Старик, а ведет себя как подросток порой. – Мне нравятся лилии, – выдыхаю я, приподнимаясь на локтях, – я видела на символе стражей, что привели меня сюда. Филипп улыбается и впервые тянет ко мне руку, мягко касается пальцами каштановых прядей, заводя часть за ухо, после чего я ощущаю слабое покалывание и приятное касание – за ухом появляется белый цветок, и комнату постепенно наполняет яркий цветочный аромат. – Лилии тебе определённо к лицу.