***
Учёные в белых халатах снуют вокруг громоздкой машины, но Актив не обращает на них внимания. Он ждёт своего задания. Остальное не имеет значения. Он не узнаёт машину. Возможно, это новая криокамера. Затем снова появляется Пирс. — Твоё задание, — говорит он и протягивает хрусткую голубую папку. Он открывает её, просматривая дело: Роджерс, Стив, кодовое имя: «Капитан Америка». — Узнаёшь его? — спрашивает Пирс. — Нет, — отвечает Актив. Вопрос странный, нестандартный. Он никогда не знал своих целей. — Он был твоим последним заданием, — поясняет Пирс, отвечая на безмолвное любопытство Актива: тот знает, что лучше промолчать, чем задавать вопросы. — Ты его провалил. Актив замирает, вперившись взглядом в фотографию Капитана. Он редко когда проваливал задания. — Я думал тебя наказать, — будничным тоном продолжает Пирс, и Актив тяжело сглатывает, подавляя рвотный рефлекс, и выпрямляется. — Но, думаю, это не твоя вина. Актив переводит недоумённый взгляд на лицо Пирса. Его слова не имеют смысла. Если он провалил задание, это его вина. — Он просто слишком силён. Чёрт, он почти в одиночку уничтожил Гидру в прошлый раз, когда мы были готовы захватить власть. Поэтому, чтобы история не повторилась, скажем, почему бы её не переписать? Пирс протягивает ему ещё одну папку, коричневую и изрядно потрёпанную. Внутри находится характеристика Сектора Безопасности на всё того же Стивена Роджерса и выцветшая фотография миниатюрного блондина. Только по лицу можно определить, что это один и тот же человек. — Капитан Америка утверждает, что борется за свободу, но он слишком долго сеял хаос. Даже в его отсутствие некоторые использовали его как символ, чтобы выступить против мира, который мы пытались даровать человечеству. Без него миру будет лучше, и ты сделаешь это. — Пирс делает паузу, выжидая, но Актив просто продолжает запоминать материал. — Хорошо, — говорит Пирс. Ему дают планшет со всей имеющейся у них информацией о жизни цели до того, как та стала угрозой, исторические отчёты и медицинские документы, а также старые карты Нью-Йорка. Если сведения верны, то, учитывая длинный список болезней, задание не должно представлять никакой сложности. У него во рту остаётся кислый привкус от мысли, что именно его он провалил. — Готов? Всё необходимое при тебе? — спрашивает Пирс, и Актив кивает, тонкий рюкзак с материалом неудобно покоится на спине под бронёй. — Запомни: у тебя не будет подкрепления. И выполни всё чисто. Он сирота, беспокоиться о нём никто не будет. — Актив снова кивает. Помещение уже почти опустело, а аппаратура начала гудеть. Он сжимает челюсти в ожидании неминуемой боли и по команде выходит на большую открытую площадку. Учёный в защитном снаряжении осторожно помещает небольшое количество светящегося голубого материала в отсек и усаживает его в самую середину машины. Гул становится всё интенсивнее. Другой учёный передаёт ему небольшой пульт дистанционного управления. — Если всё сработает, назад вернёшься с помощью него. Просто нажми на кнопку, когда завершишь задание. — Актив аккуратно убирает пульт. Остальные находящиеся в комнате люди уходят, включая Пирса, который останавливается у двери, чтобы в последний раз смерить его оценивающим взглядом, прежде чем решительно развернуться и уйти. Гул превращается в пробирающую до костей вибрацию, которая сотрясает всю комнату. Всё приобретает голубой оттенок, а затем становится прозрачным, словно Актив смотрит на размытые очертания мира, границы реальности. Синева сменяется белым, и Актив заходится криком.***
Он думает, что умер, но затем приходит в себя, чувствуя на зубах густую кровь. От земли вокруг него клубится пар, от одежды — тоже. Кто-нибудь другой уже бы давно погиб, так и не приступив к заданию. Здание, в котором он находится, огромное и пустое, похоже на некий склад. Он подползает к стоящему неподалёку столу и, схватившись за него, поднимается, оставляя в дереве чернеющую впадину от металлической руки. Ему повезло высадиться здесь, в безлюдном месте и под прикрытием, он неверным шагом меряет комнату, пока не натыкается на маленькую уборную. Он трёт ладонями лицо и глаза, но очки защищают эти уязвимые участки. Он жадно хлебает воду, несмотря на то, что та слегка отдаёт ржавчиной. Несколько минут спустя его сгибает пополам и рвёт, он трясётся всем телом, извергая из себя жидкость. Он заставляет себя выпить ещё. Каким бы пустынным ни казалось это место, снимать броню в таких условиях небезопасно. Он расстёгивает её ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы достать рюкзак с припасами. Он откладывает его в сторону, вновь поправляет броню, проводит пальцами по всему своему оружию, чтобы проверить его, а затем резким рывком открывает рюкзак. Внутри находятся предметы, которые не используются при обычной слежке и уничтожении цели, включая растворимые таблетки успокоительного, поддельные водительские права и несколько крошечных подслушивающих устройств. Он сомневается, что что-то из этого ему понадобится, но прячет всё по разным карманам. Самый большой предмет в сумке — тонкий квадрат чёрной ткани, который оказывается плащом, когда он берёт его в руки и встряхивает. Похоже, что он сделан из простого куска дерюги, но ткань растягивается, когда он надевает её поверх снаряжения, влезая в неё целиком, та почти не стесняет движений в плечах. Она хорошо маскирует его руку, поэтому он оставляет её, а затем надевает маску и идёт дальше. Он отправляется на крышу, солнечный вечерний свет проникает сквозь разбитые окна, пока он идёт уже более уверенно. На крыше ветрено, в воздухе витает прохлада, которую он не замечал внутри, и он не в Бруклине. Он не сомневается в этой глубокой до мозга костей уверенности. Он дожидается темноты, а затем идёт пешком, пока не натыкается на железнодорожные пути, проходящие сквозь густую лесполосу. Он забирается на дерево и ждёт, пересаживаясь на проходящий мимо поезд и едет на крыше вагона в сторону Бруклина и своей цели.***
На поиски одной-единственной нужной души среди большого количества людей в его-то неважном состоянии должно было уйти много времени. Однако он находит Стива Роджерса в течение нескольких часов. Он выбирает наиболее подходящий район на основе выданного ему материала и начинает поиски, крадясь по крышам и пожарным лестницам, точно призрак, когда на другой стороне улицы раздаётся мужской голос: — Стивен Роджерс! Актив поворачивается, ныряя в тень от здания, и видит хрупкую светловолосую фигурку, направляющуюся ко входу в церковь. — Вы давно не являлись на мессу, юноша! — Священник, стоящий в дверях, говорит не так уж громко, понимает Актив. Просто он очень близко, хотя и на несколько этажей выше. — Простите, отец, — говорит цель, — я неважно себя чувствовал. — Я знаю, — говорит мужчина, похлопывая цель по плечу. — Я молился о тебе и о скорейшем наступлении весны. Проходи. Актив находит лучшую точку для наблюдения за церковью и располагается в ожидании.***
Цель живёт в густонаселённом многоквартирном доме. В крошечной квартире почти невозможно получить чёткий обзор, а задерживаться на пожарной лестнице слишком холодно. Актив проводит несколько дней, наблюдая, изучая динамику района, распорядок дня и передвижения всех жителей. Стив Роджерс живёт с каким-то мужчиной, темноволосым, среднего роста. Тот выглядит так, будто постоянно ожидает драки, и у него где-то есть работа. Он уходит рано утром и возвращается только поздно вечером, часто едва переставляя ноги от усталости. Он не будет проблемой. Актив его игнорирует. Пожилая женщина, живущая двумя этажами выше, регулярно приходит проведать цель ровно в полдень, кроме одного дня, когда они вместе ходят за продуктами, тогда цель тащит две сумки, поднимаясь по крутой лестнице. Несколько других соседей заходят в разное время, но всё равно в этом графике остаются долгие часы, когда Роджерс находится в квартире один. Собственные потребности Актива невелики, но ночью, когда цель спит, он ускользает на прогулку. Он слоняется до тех пор, пока улицы не опустеют. Здания стоят не так близко друг к другу, как кажется на первый взгляд, и хотя он может перебраться по крышам на довольно большие расстояния, иногда ему приходится спускаться на землю. Он не высовывается и старается не попадаться на глаза, скрываясь в переулках, чтобы избежать немногочисленных прохожих, иногда поднимается наверх, чтобы увернуться от групп пьяных горланящих песни мужчин. Он находит пустые дома, тёмные и тихие, в которых не заметят его присутствия, и взламывает замки без особых усилий. Он пьёт столько воды, сколько может, и питается скудно. Он словно призрак, обитающий в доме без ведома хозяев, не оставляет никаких улик, по которым его можно было бы найти.***
Долго ждать не приходится. Ударяют холода, типичный северный фронт, и цель заболевает. Возможно, Роджерс так и не оправился после той первой болезни, о которой говорил священнику. По квартире он перемещается меньше, а его сосед по-прежнему ходит на работу. Его навещают две соседки, среди которых та пожилая женщина, которая и так заглядывает к нему каждый день в обед, так что дважды к нему она не заходит. Солнце клонится к горизонту, по мере приближения темноты тени становятся длиннее, и у Актива появляется прекрасная возможность: несколько уединённых часов и правдоподобное обоснование смерти цели. Актив добирается до нужного дома по крышам и легко пробирается внутрь через окно. Он инстинктивно знает, какие половицы скрипят, и бесшумно пробирается к свернувшейся калачиком в потрёпанном кресле цели, подобравшейся как можно ближе к батарее. Он читал материалы, он может с точностью назвать указанные в них рост и вес, но эти цифры не передают в полной мере, насколько миниатюрен Стивен Роджерс. Актив опускается на колени у ног своей цели и всматривается в острые скулы на слегка сероватом лице. Воротник старой белой рубашки оттянут так, что под ним отчётливо видно выступающие ключицы. Актив смотрит и представляет себе множество вариантов развития событий. Проще всего было бы взять подушку или тряпку и задушить Роджерса. Он может даже использовать свою правую ладонь. Цель слишком слаба и не сможет его побороть. Он снимает очки, убирая их, чтобы лучше видеть в стремительно сгущающихся сумерках, и оставляет лишь маску, скрывающую нижнюю половину лица. Он продолжает смотреть, огонь горящей свечи выхватывает тёмные круги под глазами цели. Он должен был уже закончить. Стив Роджерс — его задание. Стив Роджерс должен умереть, он уже должен быть мёртв. Он понимает краем опустевшей части сознания, отвечающей за воспоминания, где сейчас вместо них звучит эхо разведданных, протоколов и боевых приёмов, что он уже убил слишком много людей. Это бесконечный поток забытых лиц, вкус пороха на языке и твёрдая рукоять ножа в руке. Это задание ничем не отличается от других. Капитан Америка однажды спасся от него, но этот Стив Роджерс слишком слаб. Это будет просто. Актив смотрит. Он внимательно прислушивается к хрипам, возникающим при каждом вдохе Роджерса. Он закрывает глаза и мысленно считает каждый вдох. Каждый вдох — это ещё одна секунда жизни его цели. Он собирается с силами раз, два. Три. Он теряется в цифрах, мелькающих у него в голове. Он открывает глаза, но так и не двигается с места, продолжая стоять на коленях. Ужасное осознание становится всё ближе. Он сглатывает и пытается затолкнуть его поглубже в голову, вернуть отчуждённость, с которой он наблюдал за целью с крыши, но он беспомощен перед уверенностью, проникающей в него, словно яд: он не может убить цель. Он не знает, как долго сидит вот так, не в силах пошевелиться, стискивая кулаки и вжимая их в бёдра, но хрипы, которые он слышит в лёгких Роджерса, становятся всё более отчётливыми, пока тот не заходится в кашле, сначала слабом, и вскоре тело цели начинает яростно сотрясаться от каждого приступа. Наконец Роджерс снова затихает и моргает, распахивая веки. Актив напрягается, но глаза цели подёрнуты пеленой и слезятся так сильно, что не могут отчётливо его разглядеть. — Воды? — надломлено хрипит Роджерс, и одного этого слова его цели достаточно, чтобы вывести Актива из оцепенения. Он встаёт и идёт на маленькую кухоньку, находящуюся в паре шагов от него. Он открывает первый же шкафчик и достаёт стакан, в который наливает воду из-под крана. Он возвращается в гостиную и вытягивает руку, но Роджерс не делает никакого движения, чтобы взять стакан. Актив колеблется, а затем подходит ближе. Он осторожно приподнимает левой рукой затылок Роджерса и подносит стакан к его губам. На таком расстоянии он чувствует жар, исходящий от хрупкого тела, но держится уверенно, пока Роджерс пьёт. Он отстраняется, когда тот слегка давится, сдерживая новый приступ кашля. — Спасибо, Бак, — бормочет Роджерс. Он не знает, что делать. Он должен выполнить задание… но он не станет этого делать. Он снова провалил миссию. Он должен взять пульт, который ему дали, вернуться и доложить о неудаче, но он представляет себе бесстрастное лицо Пирса, понимая, что даже не сможет объясниться, почему. Нет никакой веской причины. Сбой системы. Стакан трещит в его правой руке, когда он сжимает его слишком сильно, и усилием воли Актив заставляет себя расслабиться. Он хочет, чтобы цель проснулась и… Он не знает, как закончить эту мысль. Он не знает, не знает, как и что сейчас делать. Он понимает, что его дыхание вновь выходит за пределы допустимых параметров, и тут же сосредотачивается на слишком быстрых вдохах и выдохах, пока те не замедлятся. Пока его сердце не успокоится. Пока… В квартире включается свет. Актив отставляет стакан и оборачивается к входной двери, вынимая нож и принимая оборонительную позицию. Он держится наготове и вооружён, никто не причинит вреда ему, никто не причинит вреда им… Одежда и тёмные волосы парня выдают в нём соседа Роджерса, но нет. Сейчас, стоя так близко к нему, Актив видит напротив себя собственное лицо. Две руки из плоти и крови, одна держит дверную ручку, другая покоится на выключателе. Лицо не скрыто маской, на нём отражается шок. Стакан падает на пол, брызгая водой и осколками у их ног. — Эй! — кричит его копия, уже готовясь наброситься на него. Актив быстро разворачивается, на ходу убирая нож. Он в два шага подбегает к окну и вылезает из него, взбираясь наверх, на крышу. Он бежит и не останавливается, ни когда уже не видит квартиры, ни когда понимает, что за ним нет слежки, ни даже когда оставляет этот район позади.***
На любой другой миссии с ним бы уже давно была группа захвата. Потребовался почти целый день в укрытии на высокой, защищённой позиции в нескольких милях от цели, чтобы понять, что именно поэтому он и ждёт. Он помнит слова Пирса: «У тебя не будет подкрепления», и Актив учёл это в параметрах миссии: ни транспорта, ни дополнительных припасов, ни доступа к техническим специалистам для необходимого ремонта. Он не учёл, что без подкрепления означает отсутствие надзора, что никто не вмешается, если он отклонится от плана, не заберёт его и не накажет за провал. Никто не даст ему следующее задание, и ещё одно, и ещё. На этот раз ему не удаётся выровнять дыхание, и его затягивает в абсолютную темноту и тишину. Это короткая передышка, которая заканчивается, как только он приходит в себя и думает, что делать дальше, потому что на данный момент ответ — ничего. Он понятия не имеет, что ему делать сейчас без миссий, без приказов. Он пытается придумать, какие приказы мог бы отдать ему Пирс, но холодное разочарованное выражение, возникающее в его сознании, напоминает ему, что Пирс уже отдавал ему приказы, и он их не выполнил. Стандартной процедурой после выполнения задания является возвращение в заранее оговоренную точку эвакуации или на текущую базу или в убежище. Он достаёт пульт, который ему выдали, и изучает его на ладони. Он может вернуться, сообщить о провале задания и принять всё, что последует дальше. Физическая боль не имеет значения, но если он вернется, его снова обнулят. Однажды он уже пытался убить Роджерса, и они забрали у него воспоминания. Они заберут и эти, и он никогда не узнает, что дважды не смог уничтожить одну и ту же цель. Он никогда не узнает, что в прошлом существует его копия, не сломленная, живущая с человеком, которого ему приказали убить. У него есть все эти данные, многие из которых связаны с ним, но он не знает, как они сочетаются друг с другом. Вполне возможно, учитывая огромные пробелы в выданных ему материалах, эта информация не сохранилась в будущем. В таком случае, если он сейчас вернётся обратно, он никогда ничего не узнает. Актив убирает пульт. Собрать больше информации, прежде чем он сможет принять какое-либо решение, не повредит.***
Он дожидается ночи, когда оба парня уснут, и тихо проскальзывает обратно в квартиру. После его последнего появления здесь мебель была переставлена и добавился небольшой письменный стол. Его придвинули к окну, вероятно, за неимением лучшего средства защиты от Актива. Малоэффективно, но он также видит несколько книг и карандашей, разбросанных по поверхности, а также красивый скетчбук, а значит, по крайней мере, столом всё-таки пользуются по его прямому назначению. Он быстро обходит квартирку, минуя хиленькую дверь, ведущую в спальню парней, и прячет несколько крошечных жучков. Затем снова уходит и устраивается на самом удобном месте, которое он нашёл во время наблюдения за целью. Он вставляет в ухо маленький наушник и ждёт, что ему удастся узнать.***
Актив спит, а когда просыпается, лучи солнца пробиваются в небе над горизонтом и в ухе раздаётся сонный голос цели: — Доброе утро, Баки. Он напрягается, встревоженный тем, что его обнаружили так быстро, затем другой голос отвечает: — Не знаю, что в нём доброго. Ты должен быть в постели, в тепле. — Это его голос, но в то же время и нет, как, впрочем, и лицо. Несмотря на ворчливые нотки, его тон намного веселее, чем Актив мог бы изобразить своим ровным тембром. Он выдыхает, полностью расслабляясь, и слушает. — Хотел приготовить тебе тост перед работой, так что постарайся быть хоть чуть-чуть благодарным, — говорит цель. — Оу, Стиви, это очень мило, но не утруждайся. Ты же знаешь, что я терпеть не могу есть в такую рань. Я перекушу что-нибудь через пару часов, — отвечает Баки. Явно лжёт. Роджерса не провести. — Всего один тост. Ну же, мне будет лучше, если ты что-нибудь поешь. — Тебе будет лучше, если ты что-нибудь поешь, — парирует Баки и тут же вздыхает. — Ладно, но побыстрее, а то я опоздаю. — На, тупица, — спустя минуту говорит Роджерс. — Давай, иди уже. — Спасибо, Стиви, — невнятно говорит Баки, вероятно, пережёвывая тост, затем раздаётся хлопок входной двери. Он заглядывает за угол дома и видит, как Баки уходит, всё так же жуя, и позволяет себе снова расслабиться. Чем больше Баки говорил, тем сильнее у него начинала болеть голова, но теперь боль растворяется по мере того, как в квартире воцаряются сменяющие друг друга минуты тишины. Жучки недостаточно чувствительны, чтобы уловить дыхание Роджерса, и когда солнце окончательно показывается из-за горизонта, Актив вдруг неожиданно понимает, что хочет, чтобы Баки скорее вернулся: ему хочется услышать голос цели снова, и неважно, что от собственного голоса в ухе у него болит голова. Однако день проходит в тишине. Стив, чувствуя себя гораздо лучше, отправляется с соседом по делам. Однако даже когда Баки возвращается, они почти не разговаривают. Он слышит: — Эй, есть хочешь? Тут немного, но зато горячее, — а затем меньше, чем через час: — Боже, я так устал, Бак. Ты не против, если мы ляжем раньше? Возможно, Стив и впрямь устал из-за долгой болезни, но в его словах нет искренности. — Конечно. — Баки хмурится, и Актив понимает, что он не повёлся на эту невинную ложь Стива, совсем как тот не поверил ему утром, когда готовил тост. — Пей таблетки, и пойдём. — Они мне не нужны, — твёрдо отвечает Стив, — мне уже лучше. Я лучше их сохраню на случай, если опять будет плохо. — Врач сказал выпить их все, — спорит Баки, а затем быстро добавляет: — Послушай, Стиви, я тоже устал. Давай не будем спорить об этом хотя бы сегодня? Они оплачены, так что ты вполне можешь их принимать. Стив на секунду замолкает, и Актив отчётливо представляет, как тот хмурится, вплоть до морщинок между бровями. — Ладно, — наконец изрекает Стив. Хорошо, что Актив — не Баки, потому что он понятия не имеет, как, например, заботиться о ком-то до такой степени, чтобы оставаться нежным и быть терпимым к его гордости. Этому, вероятно, можно научиться, тесно общаясь друг с другом, а Стив и Баки, похоже, близки. Они живут вместе и заботятся друг о друге. Он пытается представить Стива без Баки или Баки без Стива. Такое кажется невозможным. Впервые он чувствует что-то, кроме паники, когда думает о том, что он провалил задание.***
Следующий день начинается не с обычной рутины, даже с восходом солнца в квартире по-прежнему царит тишина. Весь район погружается в медленный ритм, и когда на улице начинают появляться люди в нарядных одеждах, Актив подсчитывает дни, чтобы убедиться, что сегодня воскресенье. — Эй, Бак, — говорит Роджерс, — пойдёшь на мессу? — Не-а, устал, — едва слышно отвечает Баки. — Дай поспать. — Ладно, я скоро вернусь, — говорит Стив, и Актив провожает его взглядом, когда он выходит из дома. Он одет гораздо теплее, чем его соседи, Актив замечает на нём свитер, явно принадлежащий Баки. Баки спит некоторое время, но наконец встаёт и тоже уходит. Его нет всего несколько минут, затем он возвращается с деревянным ящиком, зажатым под мышкой. Это радио, понимает Актив, когда через наушник начинает звучать музыка. Музыка приятная, мягкая, с запоминающимся ритмом, и он напевает несколько тактов, резко останавливаясь, когда слышит, как Баки начинает петь. Через семь песен Роджерс возвращается домой, его щёки бледно-розовые от холода. — У нас теперь есть радио? — спрашивает он, заходя в квартиру. — Сегодня — да, — отвечает Баки. — Ты же не думал, что мы пропустим первую игру в этом сезоне? — Я думал, что мне, наверное, придётся насильно удерживать тебя, чтобы ты не ворвался к мистеру Уотерстоуну за его радио, — отвечает Стив. Баки смеётся. — Я сначала так и хотел, но старина Уотерс не единственный, у кого есть радио. Фрэнки сказал, что я могу одолжить у него. — Актив зажмуривается, пытаясь заглушить зарождающуюся головную боль. — А ему не нужно? — спрашивает Стив. — Не-а, — отвечает Баки. — Ему нужно подлизаться к девушке и встретиться с её кузенами. Они живут в другом городе, так что это единственная возможность с ними встретиться. В общем, большие семейные посиделки. — Тогда он многое теряет, — подытоживает Стив, и Актив едва улавливает в его тоне бесстрастные нотки, Баки снова хохочет. — Именно. Ни одна девчонка не стоит того, чтобы пропустить открытие сезона «Доджерс», — соглашается Баки, и затем они замолкают, позволяя музыке заполнить повисшую между ними тишину. Актив расслабляется и слушает, дыша и медленно покачиваясь в такт песне. Музыка знакомая, но чем больше он пытается вспомнить, откуда он её знает, тем дальше воспоминания ускользают от него, пока он не сдаётся, хмурясь от боли, когда песня сменяется на неизвестную и довольно странную. — Игра скоро начнётся, — спустя время говорит Стив. — Смени станцию. — Конечно, — отвечает Баки, и радио выплёвывает помехи и обрывки голосов и звуков, пока не останавливается на весёлом лепете дикторов. Это хуже музыки. Перед глазами появляется картинка: радио стоит на шатком столе, а Стив сидит достаточно близко к Баки, чтобы тепло прижаться к его плечу. Стив улыбается, на этот раз без своего скетчбука, полностью сосредоточив внимание на статистике прошлого сезона, о которой вещает диктор. Это лучше, чем идти на игру и рисковать тем, что Стив снова заболеет, хотя Баки знает, что ничего подобного вслух говорить нельзя. Он легонько толкает Стива в бок и говорит: — Эй, как думаешь, в этом году наши выиграют? Картинка искажается и рушится, когда он слышит эти слова из собственных уст и наушника секунду спустя, диссонанс вызывает резкую боль в голове. Актив снимает наушник и прячет его, медленно дыша, пока боль не ослабнет, а затем и вовсе исчезнет. Он не понимает — он не Баки, но на секунду он стал им. Он знает, что Стив рядом с ним идеально вписывается в эту картинку в этой квартире за прослушиванием матча. Тем не менее, это не меняет того, кто он сейчас, и не заполняет пустоту в памяти. Он смотрит вниз на металлическую руку, сжавшуюся в кулак, словно схватившую нечто невидимое, и не отводит взгляда снова, пока не замечает, что Баки уходит, зажав радио под мышкой, чтобы вернуть его владельцу. Даже несмотря на то, что он не слушал, Актив знает, что их команда проиграла.***
— Ты тоже уходишь, Стиви? — спрашивает Баки на следующее утро. — Да, — отвечает Стив. — Пойду узнаю, не нужен ли комикс в газету на этой неделе. И я закончил рекламу для шляпного магазина. — Мне не нравится этот редактор, — говорит Баки. — Он мало тебе платит. — В моём случае приходится довольствоваться тем, что есть, Бак, — отвечает Стив. — Да, и он это знает, — парирует Баки. — Это просто грабёж. — Ну, пока я не найду что-нибудь лучше… — голос Стива обрывается, скорее всего, потому что они закрыли дверь в квартиру. Да, через несколько секунд он видит, как они выходят из дома. Баки ерошит волосы Стива, Стив пихает его, но не сильно, и не протестует, когда Баки через секунду закидывает руку ему на плечо. Передвижение в дневное время — большой риск быть обнаруженным, но любопытство перевешивает. Если он не хочет узнать больше, в таком случае лучше вернуться на базу и принять наказание. Баки разворачивается и идёт своей дорогой, но Актив следует за Стивом. Количество знакомых Стива замедляет его движение и даёт возможность не отставать. Они здороваются и машут руками, когда он проходит мимо, останавливая его, чтобы переброситься парой слов. Однако чем дальше они идут, тем меньше попадается его знакомых, и Стив делает несколько остановок у зданий, в том числе у довольно аляповатой галантереи, а Актив ждёт на улице и наблюдает. Стив заходит в небольшую закусочную пообедать и остаётся там на пару часов, чтобы сделать наброски. Официантка подходит поговорить с ним в перерывах между подачей кофе, её улыбка видна из окна. Солнце отражается от лобовых стекол проезжающих машин, и Актив хмурится, барабаня пальцами по шершавому кирпичу в ожидании. Наконец Стив уходит, коротко махнув официантке на прощание, а затем поворачивает и практически исчезает в переулке. Переулок находится по ту сторону от места, где стоит Актив, и улица слишком оживлённая, чтобы переходить её, поэтому ему приходится вернуться почти на милю назад, быстро и легко перепрыгивая по крышам. Ему требуется несколько минут, чтобы найти переулок, в котором исчез Стив, а затем он направляется по неровной дорожке в сторону квартиры Стива и Баки, не зная, куда идти ещё. Он уже почти сдался и решил вернуться на своё место возле нужной квартиры, когда слышит крик. Он совсем близко, и Актив машинально бежит на него, опускаясь на край ближайшей крыши, чтобы наклониться и посмотреть, что происходит. Стив стоит перед тремя парнями, на вид младше него, но те всё равно гораздо выше. Он сжимает руки в маленькие кулачки и вызывающе смотрит на них. На мгновение образ Стива накладывается на образ другого мужчины, высокого и широкоплечего, с твёрдой челюстью и голубыми глазами, смотрящими прямо на Актива. Он зажмуривает глаза и отступает от крыши, тяжело сглатывая и ожидая, когда его оставит странное головокружение. — И что же такой сопляк нам сделает? — раздаётся внизу воинственный голос, возвращая Актива в реальность. Он делает глубокий вдох и снова оглядывается, как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из парней бьёт Стива по лицу. Тот падает на землю, парни смеются, ещё один бросается вперед, чтобы ударить его ногой в живот. При этом Стив делает непроизвольный вдох, и Актив сильнее цепляется за козырёк крыши. Стив отталкивается от земли, садится, сбивчиво дыша, а затем начинает вставать. — Боже, мог бы дальше валяться, — говорит один из парней, другой добавляет: — Сейчас ляжет! Просто врежь ему ещё разок. Однако у него нет шанса это сделать, потому что Актив спрыгивает с крыши, приземляясь между ними и Стивом. Троица отступает на шаг, вытаращив глаза. — Откуда он здесь? — шепчет один. — Эй! — кричит другой, явно лидер их небольшой группы. — Вали отсюда. Актив не шевелится, молча наблюдая и ожидая, когда они нападут или отступят. — Ладно, — раздражённо говорит лидер и совершает самую опасную ошибку в своей жизни: отводит руку назад и бьёт Актива по челюсти, его кулак впечатывается в маску. Актив слегка поворачивает голову, чтобы смягчить удар, но больше не двигается. Парень кричит и прижимает руку к груди, остальные поражённо стоят, застыв на месте. — Кажется, он сломал мне руку! — И поделом, — с умным видом вставляет Стив, выступая вперёд слева от Актива, одной рукой осторожно придерживая свой бок. — Я тебя убью! — орёт парень и бросается на Стива, ещё двое следуют его примеру. Актив поворачивается и делает шаг в сторону лидера, легко отражая его атаку и нанося удар локтем в лицо, достаточно сильный, чтобы сломать ему нос. Парень падает без сознания на землю, а Актив снова поворачивается, чтобы ударом в висок отключить следующего. Последний пытается броситься на него, но Стив рвётся ему наперерез. Актив готовится нанести удар, оттаскивая Стива за рубашку, и парень впечатывает кулак ему в лицо. Костяшки его пальцев задевают маску под нужным углом, срывая её, и та отлетает куда-то вглубь переулка. Он отключает последнего парня металлической рукой, используя его же удар против него, так что тот падает вперёд и приземляется поверх остальных. Актив осторожно отпускает Стива, стараясь не причинить ему ещё больше боли. Тот оборачивается, чтобы что-то сказать, но замирает, когда наконец отчётливо видит Актива. — Баки? — неуверенно вопрошает он, задрав голову и потрясённо глядя на него с открытым ртом. — Нет, — твёрдо отвечает Актив, потому что он не Баки. Баки — друг Стива и его сосед, цельная личность, у которой есть работа и жизнь, которая заботится о Стиве, а он совсем не такой. — Нет, — слабо вторит Стив, всё так же не отрывая от него взгляда. Актив переносит вес с одной ноги на другую и оглядывает переулок, чтобы убедиться, что все пути отступления свободны. Вновь переключив внимание на Стива, он замечает, что тот выглядит немного увереннее, хотя по-прежнему таращит на него глаза. — Прости, нет, ты прав, ты не мой Баки, он на работе. Но ты Баки. Актив хмурится, потому что это, он уверен, не правда. Он никто. — У меня его лицо, — говорит он, потому что вот это, по крайней мере, правда. — Да, — соглашается Стив, кивая слишком энергично. — Я вижу. И у тебя металлическая рука. — Стив протягивает руку и осторожно задирает рукав плаща, тонкие бледные пальцы резко контрастируют с тёмной тканью. — Как далеко она идёт? Актив поворачивается, вырывая руку из захвата Стива и пряча её так, чтобы не было видно. — Прости! — восклицает Стив, поднимая руки вверх, как бы показывая, что он не причинит вреда. — Нет, это правда здорово. Прямо как в Метрополисе. Ты робот? — Нет, — отвечает Актив, немного расслабляясь такой реакции Стива: тот лишь неловко что-то бормочет. — Прости, это, наверное, было слишком грубо. Наверное, это личное дело каждого, робот он или нет. — Речь Стива намного быстрее, чем до этого слышал Актив, и он внимательно наблюдает за ним. — Спасибо, кстати! Спасибо за помощь. Хотя я бы и сам справился. Э-э, они мертвы? Он опускает взгляд. Он уже и забыл о кучке поверженных хулиганов. — В отключке, — отвечает он. — Ладно, хорошо, — говорит Стив, а затем издаёт короткий смешок, звучащий на грани истерики. — Прости, я, наверное, выгляжу нелепо. — Актив снова проверяет выходы, размышляя, стоит ли ему уходить. Он не хотел расстраивать Стива. Он вообще не хотел, чтобы его увидели. — Давай попробуем ещё раз, — говорит Стив, прежде чем Актив успевает что-то решить: — Привет, я Стив. Спасибо за помощь. Как тебя зовут? — Не Баки, — говорит он. Стив кивает и терпеливо ждёт. — Я не… помню. Не думаю, что у меня есть имя. — Стив почему-то выглядит расстроенным, и он добавляет: — Все зовут меня Активом. — Что ж, — тянет Стив, — не думаю, что это лучший вариант обращаться к человеку. Можно звать тебя Джеймсом? Кто знает, может, это твоё настоящее имя. Оно очень распространено, в моём квартале живут как минимум четыре Джеймса. — Джеймс, — вторит он, пробуя имя на вкус. Он кивает и проверяет выходы. Чем дольше они стоят здесь, тем опаснее это кажется. — Я должен идти, — говорит он, внезапно не в силах стоять спокойно под пристальным взглядом Стива. Он идёт к ближайшей пожарной лестнице, стараясь обойти Стива стороной. — Постой! — зовёт тот. — Мы ещё увидимся? — Нет, — говорит он, потому что Стив вообще не должен был его видеть. — Ох, — выдыхает Стив, и Джеймс оборачивается, разочарование отражается не только в голосе, но и в глазах Стива. Он не знает, что с этим делать, он расстроил Стива. Он вскакивает и взбирается на крышу. — Пока, Джеймс! — кричит Стив вдогонку. Он продолжает идти, пока не оказывается снова рядом с квартирой, в укрытии и безопасности. Он понимает, что дрожит, и сворачивается клубком, чтобы сохранить тепло. — Джеймс, — сам себе говорит он тихо, на грани слышимости. Джеймс может быть кем угодно. Актив не может быть Баки, но он вполне может быть Джеймсом.***
— Боже, Стив. — Вырывает его из сна голос Баки в наушнике. — Что с твоим лицом? Ладно, брось, глупый вопрос. Кто это сделал, а? — Неважно, — отвечает Стив. — Послушай… — Посмотрите на него: неважно, — перебивает Баки. — Что-нибудь ещё болит? Серьёзно, рассказывай, что произошло. — Эй, стоп, — говорит Стив. — Рёбра тоже? Тебя так убьют, а меня даже рядом не будет, я не смогу их остановить. Стив смеётся и тут же шипит от боли. Джеймс обеспокоенно хмурится, услышав это. — Осторожно, — говорит Баки. — Давай я правильно забинтую, ты слабо затянул бинты. — Баки, — говорит Стив, и Джеймс вздрагивает, услышав это имя из его уст. — Послушай, я должен перед тобой извиниться. — Ну конечно, — соглашается Баки, — потому что я точно помню, что ты обещал больше не ввязываться в драки. — Это не я, — возражает Стив, — они приставали к одному из мальчиков из приюта. Он был маленький, вдвое меньше их. — Да? И кто же они? — Когда Стив замолкает, Баки шумно вздыхает. Джеймс почти видит их выражения лиц: до безобразия упрямое и раздражённое. — Вообще-то я извинялся не за драку, — спустя секунду подаёт голос Стив. — Ну конечно же, нет, — отвечает Баки. — А за что тогда? — Помнишь, когда у меня наконец спала температура, и ты сказал мне, что кто-то заходил в квартиру? — Да, — коротко отвечает Баки. — И что у того парня была маска и нож, он разбил стакан, а потом выскочил в окно? — Джеймс моргает. Он не думал, что Баки расскажет об этом Стиву. — Помню, — как-то предупреждающе говорит Баки. — Прости, что не поверил тебе тогда. — Ничего, — задумчиво отвечает Баки. — Это довольно жуткая история. — Повисает долгая пауза, пока Джеймс ждёт, что Стив расскажет Баки о том, что произошло, но между ними по-прежнему царит тишина. — А не хочешь ли рассказать, почему я получаю эти извинения именно сейчас? — с подозрением спрашивает Баки. — Эм, — выдаёт Стив. — Просто по доброте душевной, — подсказывает Баки. — Никакой серьёзной причины нет, да? — Да, — эхом вторит Стив. Джеймс склоняет голову набок, пытаясь понять цель этой лжи. — Ты отвратительный лжец, Стиви, — низким тоном говорит Баки. — Так, значит, ты всё-таки мне поверил. Почему? Ты его что, видел? — Джеймс не знает, чем так выдаёт себя Стив, но слышит ругательство Баки. — Это он сделал? — Нет! — практически кричит Стив, и Джеймс морщится от громкого звука. — Он остановил парней, которые это сделали. Вырубил их одной левой. — Мне трудно поверить, что у урода, который вломился в нашу квартиру и, очевидно, преследует тебя повсюду, благие намерения на твой счёт. — Он не урод, — отвечает Стив. — Он скорее ангел-хранитель. Джеймс на мгновение замирает, ошеломлённый тем, насколько это совершенно неправильно. Джеймс опасен, и Баки правильно догадался, что не стоит ему доверять. — Он наставил на меня нож, — говорит Баки. — Да, — соглашается Стив. — Наверное, ты его напугал. — Я напугал его? — ошеломлённо переспрашивает Баки. — Он ничего мне не сделает, Бак, — искренне говорит Стив, и его слова впечатываются в пустующие уголки сознания Джеймса. — И я знаю, это звучит дико, но, кажется, он был напуган, а не… Джеймс дрожащей рукой выдёргивает наушник так быстро, крепко сжимая его в кулаке у груди. Он не может слушать, как Стив говорит о нём хорошие слова, тем более что они не соответствуют действительности. Он не может слушать, как Стив перечисляет всё то, что подтверждает: он провалил задание, он не Баки. Он просто не может больше слушать. Когда он отправляется на поиски пищи в ту ночь, он заходит даже дальше, чем обычно. Впервые он берёт с собой то, что обычно бы не заметил: одинокий стеклянный стакан, тяжёлый и холодный в руке. Стив и Баки спят в гостиной, один из матрасов скинут на пол, чтобы они могли свернуться калачиком вместе. Это затрудняет передвижение по маленькой комнате, но он ставит стакан рядом с раковиной на кухне и снова уходит, не разбудив их. Возвращаясь на своё прежнее место, он вставляет наушник, и может спокойно отдыхать, зная, что они в безопасности, голова Стива лежит на груди Баки, тот пускает во сне слюни и прижимает Стива к себе, обняв за талию.***
— Эй, Стиви, просыпайся, — говорит Баки. Джеймс расслабленно где-то витал, но не спал, однако от этих простых слов у него перехватило дыхание в груди. Он помнит, как произносил эти слова, помнит, как они легко срывались с его губ. Он молодой и маленький, а Стив лишь немного меньше его, они вместе свернулись калачиком в его кровати, потому что мама Стиви работает в ночную смену. Он старше, но по-прежнему ребёнок, а Стив хрипит так сильно, что это пугает, и он просто хочет, чтобы Стив снова был в порядке, и он считает дыхание Стива часами, слишком волнуясь, не в силах остановиться. Он достаточно взрослый, его отправляют на войну, и слова звучат невнятно, потому что он всё ещё более чем наполовину спит, а потом он просыпается и понимает, что он один, ему холодно, он далеко от дома, но так рад, что Стив в безопасности, что это не имеет значения. Он в палатке, и он не спал ни разу за всю ночь, но Стив огромный, он поделился с ним своей постелью и согрел его, и сейчас их дежурство, и… Он вспотел, хотя на улице всё ещё прохладно. Он думает о последнем воспоминании, о долгих часах, проведённых на вахте на том клочке земли, который они тогда называли своей базой. Он достаёт нож, один из тех, что поменьше, с лезвием длиной примерно с его пальцы, и начинает проверять баланс, крутя его в пальцах и осторожно подбрасывая, чтобы снова поймать разными хватами. Он концентрируется на этом, пока поток воспоминаний не отступает и ему больше не грозит опасность погрязнуть в них с головой. Он напряжён, когда приходит в себя, и резко осознает, что несколько часов прошли незаметно в попытке сосредоточиться. Он убирает нож в ножны и смотрит на другую сторону улицы, на квартиру, и тут его внимание привлекает что-то маленькое и белое. Он смотрит в оптический прицел, но для беспрепятственного обзора ему приходится переместиться на менее закрытую часть крыши. Он видит белый кусок бумаги, прислонённый к оконному стеклу. Он фокусирует прицел, пока не видит отчётливо чёрные чернила. «Джеймс, — гласит надпись, — спасибо за новый стакан. Это очень мило с твоей стороны. Стив». Он опускает прицел и отходит на свою удобную позицию. У него нет возможности ответить, и он не представляет, что бы сказал, если бы мог. Джеймс едва успевает сдвинуться с места, когда видит Баки, возвращающегося вечером с работы. Записка исчезает из окна квартиры, и он вытаскивает наушник. Слушать голос Баки оказалось слишком рискованно. Он не может снова так рисковать и выпасть из реальности. В тот вечер в пустом доме, куда он врывается, на столе стоит буханка хлеба, оставленная на ночь остывать. Она едва тёплая на ощупь, и он берёт её с собой. Баки и Стив перенесли матрас обратно в спальню. Так проще пробраться на кухню и оставить хлеб, но что-то привлекает его внимание. Несколько минут он смотрит на дверь в спальню, но не открывает её. Половина белого листа криво засунута в лежащую на столе книгу и бросается ему в глаза. Он вытаскивает его, скользя пальцами по словам записки, которую адресовал ему Стив. Он аккуратно складывает листок и прячет его в броню, чтобы не повредить.***
Следующий день начинается мрачно. Хотя Джеймс может сказать, что уже рассвело, по неохотному движению соседей, густые облака плотно загораживают восходящее солнце. Баки выходит из дома в обычное время, хотя идёт немного медленнее, чем всегда, как будто заранее чувствует, насколько жалким будет этот день. Джеймс вставляет наушник, но в квартире царит тишина, пока по крыше не начинают барабанить первые крупные капли дождя. Его взгляд цепляется за мимолётное движение, и он оборачивается и видит Стива, открывающего окно и высовывающего макушку на улицу. Он озирается по сторонам, словно что-то разыскивая. Джеймс резко моргает, когда капля неожиданно падает ему на лоб. Следом за ней ещё одна разбивается об его голову, холодя кожу. — Джеймс? — зовёт Стив, и Джеймс видит, как шевелятся его губы, и слышит голос прямо в ухе, пусть и немного заглушённый ветром. Джеймс раздумывает над тем, чтобы подойти туда. Он может сделать это незаметно, так как на улице всего несколько человек, все быстро передвигаются и сосредоточены на том, чтобы скорее укрыться дома от дождя, но он не уверен, что это хорошая идея. Наверняка Стив вернётся в квартиру, когда увидит, что Джеймса поблизости нет. — Бр, холодно, — бормочет Стив почти неслышно и больше ничего не говорит. Джеймс видит, что окно по-прежнему открыто, а Стив смотрит куда-то вверх, словно ожидает, что он спрыгнет с крыши, как в прошлый раз. Ему должно быть всё равно. Актива не волновал бы дождь, но теперь он Джеймс, и если он хочет пойти в дом к Стиву, а не сидеть здесь один под дождём, он может это сделать. Кроме того, Стив может промокнуть, так как ветер несёт дождь через открытое окно, пока он щурится, разглядывая крыши, и что-то в Джеймсе встревоженно противится этой мысли. Он добирается до его окна в считанные минуты. Стив уже ушёл, но оставил окно открытым, чтобы ему было легче проскользнуть внутрь. На секунду молния ярко озаряет всё вокруг, следом раздаётся раскат грома, сотрясающий оконные рамы. На мгновение Джеймса переносит куда-то в другое место, вокруг грохочут взрывы, а в лицо летит земля. Затем Стив восклицает: «Ого!» и входит в комнату. — Откуда ты? — Стив стоит посреди гостиной с шапкой в руках, которая ни за что бы не защитила его от проливного дождя. Джеймс осматривается, но в квартире всё точно так же, как было прошлой ночью. Он тянет руку назад и закрывает окно. Это немного напрягает его, но зато дождь не просочится внутрь. Стив, кажется, воспринимает это как ответ и уточняет: — Я просто выглядывал тебя на улице, но не видел. Он указывает на окно, но Джеймс не сводит со Стива глаз, изучающе рассматривая. — Ты искал меня, — говорит Джеймс, не желая рассказывать ему о своём убежище на крыше. — Ну да, — отвечает Стив. — Но как ты узнал? Здесь не так уж много мест, где можно спрятаться. — Я тебя слышал, — поясняет Джеймс, словно это очевидно, но Стив недоумевает. — Сквозь ветер? Там же слишком громко. — У меня есть способ слышать, — медленно начинает Джеймс. — На… расстоянии. — Ему никогда раньше не приходилось объяснять свои методы, он внимательно следит за реакцией Стива. — Какой? Типа радио? — спрашивает Стив. Это неплохое объяснение, поэтому Джеймс, немного подумав, кивает. Стив моргает, раздумывая над его словами. — Значит, полагаю, ты слышал, что Баки немного недоволен, что ты можешь входить сюда не разбудив нас. Джеймс быстро мотает головой, выглядывает в окно, за которым бушует непогода, а затем разворачивается к Стиву. — Я слушаю только тебя, а не его. Стив удивляется. — Да, это было бы странно. Спасибо за хлеб. Это очень мило с твоей стороны. Джеймс вновь кивает. Стив изучает его с секунду, и Джеймсу становится трудно стоять на месте под пристальным взглядом, он плавно перемещает вес на пятки, словно готовясь к атаке. Стив отводит взгляд и пересекает комнату, чтобы опуститься в то самое кресло, в котором Джеймс застал его в первый раз. — Мне нужно немного поработать, — говорит Стив, вытаскивая скетчбук и раскрывая его на коленях. — Но не стесняйся, если хочешь поговорить. — Стив берёт хороший карандаш, ещё не сточенный до основания, и начинает рисовать, тихий скрежет грифеля как-то успокаивает. — Можешь вздремнуть, если хочешь. Я не против, моя кровать слева. Джеймс вновь выглядывает в окно. Он не хочет отходить от него далеко, поэтому сползает по стене и опускается на пол, согнув ноги. Стив даже и ухом не ведёт, сосредоточившись на рисунке. Стив разрешил задавать вопросы, он думает, что бы сказать. — Что ты рисуешь? — наконец спрашивает он, напрягаясь в плечах, когда слышит свой бесцветный хриплый голос. — Просто небольшой набросок для разогрева, — отвечает Стив, — но мне нужно нарисовать комикс в газету. Есть какие-нибудь прикольные идеи? Джеймс отрицательно мотает головой. — У меня тоже, — вздыхает Стив. — Ну, ещё хотя бы есть пара дней. Оба замолкают, но тишину в доме нарушает стук разбивающихся о стёкла капель и скрежет карандаша, которым Стив чиркает по бумаге. Джеймс вдруг понимает, что расслабляется, откидывает голову назад, упираясь затылком в стену, и следит за Стивом сквозь полуприкрытые веки. — Можно тебя кое о чём спросить? — спустя непродолжительное время спрашивает Стив, но не отрывает взгляда от бумаги и продолжает рисовать. Джеймс поднимает голову и, мельком посмотрев в окно, смотрит на Стива. — Можешь не отвечать, если не хочешь. Джеймс прочищает горло. — Хорошо, — говорит он. — Я тут думал, — говорит Стив, и это не вопрос, но он продолжает, прежде чем Джеймс успевает понять, как ему ответить: — И сначала я решил, что ты кузен Баки или типа того, но я знаю их всех, они все маленькие. И большинство девочки. Плюс я знаю Баки, ты не похож на члена семьи, но выглядишь, как он. Джеймс неуютно сглатывает. — А потом я подумал о твоей руке, о радио, и… Ты из будущего? — спрашивает Стив с лёгким намёком на энтузиазм, с которым он говорил про руку Джеймса. Он мешкает, не зная, стоит ли Стиву знать об этом, но тот уже разобрался сам. — Да, — отвечает Джеймс. — Путешествие во времени, — восхищается Стив с улыбкой. — Там, откуда ты пришёл, все постоянно прыгают в будущее и обратно? Я всегда хотел попасть в будущее. — Нет, — говорит Джеймс. — Большинство людей не может. Они могут умереть. — Ох, — выдыхает Стив. — Почему ты тогда это сделал, если это так опасно? — Меня отправили сюда. — Пожимает он плечами. — Это был эксперимент. Было больно. Стив морщится, не поднимая взгляда от рисунка, на секунду замирает, затем черты его лица разглаживаются. — Они не должны были так с тобой поступать, — твёрдо говорит он. — Я рад, что мы встретились, но они не должны были причинять тебе боль. — Стив открывает новую страницу, осторожно ведя по ней карандашом. — Эти люди, ты работаешь на них? Он никогда не думал об этом в таком ключе, но это похоже на правду. Но в то же время и нет. Он медленно кивает, не в силах подобрать слова. — Как ты попал на такую работу? — спрашивает Стив. Джеймс хмурится. Он никогда не задумывался, что этому что-то предшествовало, поэтому ему не приходило в голову попытаться выяснить, когда это началось. Он думает о воспоминаниях о вахте и взрывах и нерешительно говорит: — Была война. — Против нацистов, да? — спрашивает Стив. — За границей тяжко. Многие думают, что нас не затронет, но это неизбежно. Война против нацистов вновь звучит и правдиво, и одновременно нет, но Джеймс не может понять почему, поэтому не возражает. Стив концентрируется на особенно осторожном движении карандаша. — Они сильно причиняют тебе боль? Джеймс запрокидывает голову и не отвечает. Между бровей Стива залегает небольшая складка, но он не напирает. Стив рисует, время от времени бросая на него взгляды из-под ресниц, как бы желая убедиться, что он всё ещё здесь, а Джеймс наблюдает за ним, пытаясь запечатлеть это воспоминание настолько глубоко в своём мозгу, чтобы оно не покинуло его, несмотря ни на что. Внезапный стук в дверь разрушает магию момента. Джеймс встаёт, распахивает окно. Порыв ветра и дождя тут же врывается внутрь, но он блокирует большую часть непогоды своим телом, вырываясь наружу. Он закрывает за собой окно и замечает изумлённое выражение лица Стива, когда оглядывается, прежде чем забраться на крышу. Холодный дождь мгновенно отрезвляет его после мягкого домашнего тепла, и осознание того, насколько он позволил себе расслабиться, горьким привкусом отдаётся во рту. Он осматривает ближайшие окрестности, но они по-прежнему пустынны, все попрятались в домах от грозы. В квартире он был без наушника, но сейчас он вставляет его обратно и слышит голос Стива: — Со мной правда всё хорошо, миссис Расселл. Баки вчера принёс новую булку хлеба, так что сейчас буду готовить сэндвичи на обед. А вы как? Крыша больше не течёт? — Только в одном месте, — отвечает миссис Расселл. — Но я поставила супницу на пол, так что всё будет нормально. — Хорошо, — говорит Стив. — Вам что-нибудь нужно? Я могу и вам сделать сэндвич, если хотите. — Нет, спасибо, дорогой, — отвечает она. Джеймсу трудно сказать наверняка, так как он не видит выражения лица этой женщины, но по голосу кажется, что она весела. — Из-за дождя у меня всегда ломит кости. Я буду в постели, если что. — Хорошо, миссис Расселл, спасибо, — говорит Стив. Спустя минуту или около того он зовёт Джеймса: — Джеймс, если ты меня слышишь, она ушла. Возвращайся, я дам тебе полотенце. Джеймс осторожно спускается обратно и как можно быстрее проскальзывает в окно, и оказавшись внутри, он замечает, что поверхность стола по-прежнему покрыта бисером воды. — Боже правый, ты промок до нитки. — Стив подходит к нему и кладёт полотенце ему на голову и плечи. Джеймс напрягается, но не возражает. — Конечно, там льёт как из ведра, — приговаривает Стив, вытирая уголком полотенца волосы Джеймса. Он вдруг резко вздрагивает, словно осознав, с кем имеет дело, и отступает на шаг. — Вот, давай плащ, я повешу его посушить. Джеймс пожимает плечами, наблюдая за реакцией Стива на его руку. На этот раз тот ничего не говорит, просто вешает плащ на крючок возле батареи. Джеймс выжимает из одежды как можно больше воды. Хотя бы ботинки ещё сухие. — Я могу тебя постричь, — предлагает Стив, и Джеймс вскидывает голову, натыкаясь на внимательный взгляд. — Я стригу Баки, так что знаю, как надо. Джеймс не отвечает, лишь опускает полотенце на голову и осторожно сушит им волосы. — Не то чтобы мне не нравится твоя причёска, — резко говорит Стив. — Длина очень хорошая. Ты выглядишь, эм. Хорошо. Ты очень милый. Стив смущённо краснеет, и Джеймс не знает, откуда у него эта информация, но он уверен, что румянец растекается ещё и по его груди. Он убирает полотенце и встряхивает волосами, пристально наблюдая за реакцией Стива. Тот следит за его движениями взглядом, но говорит лишь: — Я приготовлю нам сэндвичи.***
К полудню дождь стихает, и это хорошо. Джеймс ушёл бы до того, как Баки вернулся домой, независимо от погоды, но он не хотел возвращаться в шторм. Баки приходит домой совершенно промокший, одежда на нём тяжелая от воды, волосы прилипли к голове. Джеймс знает, что ему следует вынуть наушник, что слушать Баки опасно, к тому же, он сказал Стиву, что не слушает их, когда Баки находится дома, и это тоже нечестно. Но он не может удержаться и хочет узнать, что Стив скажет Баки о его визите. — Привет, Стив, — говорит Баки. — Привет, Баки. Тяжёлый день? — спрашивает Стив. — Ты даже не представляешь. Я весь день мечтаю о сухих носках, — отвечает Баки. — Ага, иди сушись, хватит заливать тут всё водой, — командует Стив. — Хорошо быть дома, — говорит Баки, немного суховато, но слишком искренне, чтобы перевести всё в шутку. На несколько минут воцаряется тишина, Джеймс ждёт. — А чего все полотенца мокрые? — спрашивает вдруг Баки. — Что? — переспрашивает Стив. — Полотенца какие-то мокрые. Боже, ты же не выходил сегодня на улицу? — Нет, конечно, нет, — говорит Стив. — Окно было не до конца закрыто, немного воды просочилось. Я уже всё вытер. — Ладно, — отвечает Баки, а затем: — Стив, эй, Стиви, что такое? Ты дрожишь. Замёрз? — Всё в порядке, — говорит Стив, но голос его тих и звучит с придыханием. Джеймс хмурится, но сделать ничего не может. — Вот, держи одеяло, садись, — говорит Баки. — Ты весь день проработал под дождём, Бак, это тебе нужно сесть и укрыться, — настаивает Стив. Баки витиевато ругается. — Ты упрямее всех людей вместе взятых. Иди сюда, вот теперь мы оба сядем, о’кей? — О’кей, — отзывается Стив. — Так теплее? — спрашивает Баки через секунду. — Да, хорошо, — соглашается Стив. — Но мне не было холодно. — Может, тогда расскажешь, что это было? Не похоже, что у тебя температура. — Нет, я здоров, — отвечает Стив. — Я знаю, что тебя в последнее время что-то тревожит. Тебе не обязательно всё мне рассказывать, но ты можешь со мной поделиться, если хочешь, ты же знаешь? Мы можем разобраться вместе. — Я знаю, — так искренне говорит Стив. — Но я не хочу об этом говорить. По крайней мере, не сейчас. Баки вздыхает. — Как я и говорил, упрямец, — изрекает он, Стив заливается смехом. Джеймс наблюдает за светом, льющимся из окна квартиры, и испытывает странное чувство дежавю. Так много изменилось с тех пор, как он впервые тут поселился, чтобы наблюдать за Стивом — некогда целью — и вот он всё так же здесь, тенью цепляется за что-то, чего — он знает — в его жизни не может быть. Это нехорошее чувство, и в любом случае бесполезное, поэтому он просто отмахивается от него.***
Следующим утром, когда Баки уходит, он обнаруживает, что кое-что изменилось: Стив обращается к нему. Сначала он говорит: — Привет, Джеймс, Баки ушёл, можешь прийти, если хочешь. Джеймс молчит, но Стив всё равно продолжает болтать. — Хорошо, что сегодня теплее. Зима уже всех достала, меня тоже, — говорит он. — Когда мы снова встретимся, Джеймс, напомни мне узнать у тебя, есть ли в будущем летающие машины, — говорит он. — Мы с Баки придумали шутку к комиксу. Давай я тебе расскажу… — говорит он. Это именно то, чего хотел Джеймс: слушать Стива, не задерживаясь в небезопасном месте и не подходя достаточно близко, чтобы причинить вред. Ему не нужно отвечать или придумывать, что бы сказать ещё, как при личном общении, но он отчётливо слышит голос Стива прямо в ухе. — Знаю, наши проиграли в первом матче, но я думаю, что у «Доджерс» хорошие шансы на победу в следующем году, — говорит Стив. — Я искал работу, но ни у кого нет никаких предложений. Надеюсь, я всё-таки смогу что-нибудь найти, — говорит он. — Я делаю сэндвичи на ужин из остатков хлеба, который ты нам принёс. Ещё раз спасибо, он был вкусный, — говорит он. Следующий день похож на предыдущий. Джеймс сидит на краю крыши, запрокинув голову назад и закрыв глаза, и слушает. — Сегодня я буду рисовать комикс, так что можешь прийти, — говорит Стив. — Не могу перестать думать о том, какое же всё-таки будущее. Интересно, уборку там делают роботы? Все живут на Луне? — говорит он. — Надеюсь, моя болтовня тебе не мешает. Выглядит глупо, я даже не знаю, слушаешь ли ты меня или нет, — говорит он. Последние слова заставляют Джеймса заволноваться. Весь их так называемый обмен происходит неравномерно: Стив даёт, а Джеймс берёт. Нельзя полагаться на то, что Стив будет продолжать делать всю работу за него. В конце концов, Стив сдастся и снова замолчит, и хотя он мог бы остаться на этой крыше навсегда, будь у него задание, сейчас он не хочет торчать тут днями напролёт. На следующий день он перебирается на крышу дома Стива ещё затемно и прячется за дымоходом, пока не видит уходящего вниз по улице Баки. Он вовремя вставляет наушник, успевая услышать слова Стива: «Можешь прийти, если хочешь», прежде чем вытащить его и быстро спуститься по пожарной лестнице к нужному окну. Он распахивает окно и забирается внутрь. Стив, сидевший до этого за столом, отпрыгивает, чуть не падая со стула от удивления. Джеймс ловит его за руку, чтобы удержать, но затем отпускает и отступает на несколько шагов, поворачиваясь спиной к углу комнаты. — Прости, — говорит он. Стив улыбается. — Всё нормально! Я уже не думал, что ты вернёшься. Он не знает, что на это ответить, поэтому коротко пожимает правым плечом. — Ты слышал, что я говорил до этого? Он уловил лишь часть разговора, поэтому отрицательно мотает головой, волосы вуалью падают ему на лицо. — Сегодня я должен сдать комикс, так что мне нужно будет его отнести, а потом помочь миссис Расселл с покупками. — О, — отвечает Джеймс, внутри него зарождается какое-то тяжёлое ощущение. — Я могу уйти, — предлагает он. — Нет, — тут же искренне выпаливает Стив и морщит нос. — Я рад, что ты здесь, — добавляет он. — Но я не смогу оставаться тут целый день. И мне нужно закончить комикс, но, думаю, ты не против. Джеймс мотает головой и плавно оседает на пол, привалившись спиной к стене. Стив с секунду смотрит на него, а затем оборачивается к разбросанным по столу листам. — Можешь взять стул или что захочешь, не стесняйся. Джеймс обводит взглядом скудную мебель в квартире, но когда Стив больше ничего не добавляет, замирает на месте. — У тебя много оружия, — замечает Стив. Он не отрывает взгляда от своих рисунков. Джеймс недоумённо моргает. Он не знает, как на это реагировать, но он ведь пришёл сюда, чтобы Стив мог с ним поговорить. — Да, — подтверждает он, потому что это правда, и спрашивает: — А что? — Просто думаю, зачем ты здесь. Ты шпион? Или, — говорит Стив, не давая Джеймсу ответить, — или ну… Люди, которые тебя сюда отправили, кажется, плохие. — Стив сглатывает, но продолжает добавлять штрихи твёрдой рукой. — Они послали тебя кого-то убить? Всё тело Джеймса тут же напрягается, он упирается в спину с такой силой, что побелка начинает тихонько трещать, пока он не расслабляется. Если бы Стив не сидел у окна, он бы уже через него сбежал, но он не хочет сейчас приближаться к Стиву. Когда он наконец находит в себе силы заговорить, его голос надломанно хрипит: — Да. Стив хмурится, но выглядит подозрительно спокойно, несмотря на это признание. — Как? — выдавливает из себя Джеймс, потому что он не может спокойно принять тот факт, что он, должно быть, выдал себя настолько, что теперь всё его истинное «я» написано на его лице, теперь любой, кто посмотрит на него, не увидит ничего, кроме крови. — Как я… — Он сглатывает, не в силах продолжить. Джеймс отводит взгляд, краем глаза наблюдая за Стивом. Поняв, что он не будет продолжать, Стив спрашивает: — Ты в порядке? Джеймс понимает, что его дыхание стало сбивчивым и быстрым. — Это был ты, — говорит он как можно быстрее, потому что Стив не должен быть так спокоен. Джеймс осознаёт, что он невероятно опасен, и Стив должен знать, с чем он имеет дело, что он впустил в свой дом. Стив замирает, и Джеймс понимает, что, должно быть, это последний раз, когда Стив добровольно подпускает его к себе, но по крайней мере, последнее, что он может сделать, это попытаться его защитить. Он делает глубокий вдох и говорит: — Это должен был быть ты. Вместо ожидаемых шока или страха на лице Стива читается недоумение. — В этом нет никакого смысла, — говорит Стив. — Я не важный, не влиятельный, не богатый. Я не кто-то особенный, всего лишь парень из Бруклина. Просто никто. — Ты важен, — говорит Джеймс, потому что это для него ясно как день. — Однажды ты будешь важен для многих. Стив скептически относится к этому заявлению, как будто он хочет возразить, но не может понять, как это сделать. Через несколько минут он говорит: — Всё равно было глупо отправлять тебя. Ты бы никогда не причинил мне вреда, — он говорит это так, словно это общеизвестный факт, словно это одна из немногих констант в мире, на которые он может полагаться, такая же неизменная, как гравитация. Джеймс знает, что это неправильно, помнит, как стоял на коленях в этой квартире и перебирал множество способов убийства Стива. При мысли о том, чтобы объяснить это Стиву, становится как-то паршиво внутри, поэтому он сидит тихо и внимательно следит за Стивом, пока тому не настаёт пора уходить. — Обязательно приходи завтра, — говорит Стив, словно между ними ничего не изменилось. Джеймс не отвечает и сбегает на крышу.***
Он уже ожидает, что Стив передумает, но, вставляя наушник следующим утром и наблюдая, как Баки уходит на работу, он слышит, как Стив говорит: «Ты можешь зайти сейчас, если хочешь». Стив сидит в своём потрёпанном кресле, на его коленях лежит скетчбук, и улыбается, когда Джеймс входит в дом. Так странно, что кто-то рад его видеть. — Редактору понравился мой комикс, и он попросил ещё один, — говорит Стив, небрежно показывая на почти пустую страницу. Джеймс едва заметно кивает, стоя у окна и перенося вес тела на пятки. — Всё нормально? — спрашивает Стив. Джеймс снова кивает. — Садись, если хочешь. — Он возвращается к рисованию, сосредоточившись на своем эскизе и не глядя на Джеймса. Он делает это слишком часто и, должно быть, специально. Он думает, может быть, стоит попробовать что-то другое, кроме как сесть у стены возле окна. Он оглядывает комнату, колеблется, а затем медленно подходит к Стиву, внимательно следя за проявлением страха. Стив замирает, когда он оказывается достаточно близко: протяни руку — и дотронешься — и он застывает на месте, но поняв, что Стив не возражает, садится на пол, прислонившись спиной к стулу. Стив выдыхает и снова начинает делать наброски, а у Джеймса внезапно вспыхивает воспоминание, и он понимает, почему такое поведение ему знакомо. — Раньше ты кормил соседских кошек на пожарной лестнице, — говорит он. В памяти так отчётливо видна эта картинка, но он не смотрит на Стива, боясь, что мог что-то перепутать. — Остатками овсянки и молоком. — Да, — подтверждает Стив и прочищает горло. — Ты это сейчас вспомнил? Джеймс кивает. — Ты сидел смирно, пока они не привыкали к тебе. Многие ели у тебя прямо с рук. — Стив не опровергает его слова, поэтому он продолжает: — Ты обращаешься со мной, как с бродячим котом. Он ожидает возражений или возмущения, но когда он краем глаза смотрит на Стива, тот наблюдает за ним с грустной улыбкой. — Я обращаюсь с тобой так, как будто тебе сделали больно, и теперь ты боишься. — Стив осторожно стирает ненужный штрих, сдувая остатки ластика, и его дыхание нежно колышет волосы Джеймса. — Я не прав? Джеймс игнорирует его вопрос. — Некоторые так и не привыкли к тебе, — говорит он. — Я и не возражаю, — отвечает Стив. Он вспоминает: Стив тихонько говорил с теми, кто подходил близко, а также с более пугливыми, которые брали еду только тогда, когда Стив ставил её подальше от себя. Стив казался искренним, и Джеймс на мгновение задумался о том, что Стив не в обиде, что ему и не нужно, чтобы Джеймс был таким, как Баки. Логика здравая, соответствует всему, что Джеймс знает о Стиве — вплоть до того, что тот признаёт, что он не Баки, и даёт ему новое имя — но он сопротивляется этой мысли, это всё нельзя превратить в нечто правдоподобное и реальное. Он запрокидывает голову назад, утыкаясь затылком в кресло. — Ты что-нибудь ещё помнишь? — спрашивает Стив, стараясь говорить ровным тоном, но это у него не совсем выходит. — Не совсем, — говорит Джеймс, потому что не может описать те немногие крупицы, которые сохранились у него в памяти. — Я знал, что «Доджерс» проиграют последнюю игру. — О, да? — заинтересованно спрашивает Стив. — А следующую? Джеймс пожимает плечами. — Не знаю. — Плохо, — подытоживает Стив. Он говорит это небрежно, как будто это не имеет значения, но Джеймс хмурится. Через несколько секунд он повторяет попытку. — Я помню, как сидел рядом. Ты болел, а я должен был считать. Каждый твой вдох. Я не мог остановиться, не мог перестать считать, потому что ты мог перестать дышать. Стив ободряюще кивает, на мгновение отвлекаясь от рисования. — Кажется, мы были младше, но я не уверен, — продолжает он. Стив всегда выглядит миниатюрным, так что трудно сказать наверняка. — Это одно из первых воспоминаний, — добавляет он. — Ты сидел со мной пару раз, когда я болел, а маме нужно было работать, — говорит Стив. — Ты хороший друг. Мне повезло, что у меня есть ты. — Джеймс не спорит, потому что знает, что на этот раз Стив имеет в виду, что ему повезло с Баки, и это правда. — Эй, сколько тебе сейчас лет? Даже одна мысль о том, сколько прошло времени, заставляет его содрогнуться, отголоски ледяного холода утягивают его вниз, в черноту. Прошли годы, годы и годы, но он понятия не имеет, какой им счёт. — Не знаю, — наконец изрекает он. — Ну, вряд ли много, — говорит Стив, изучая его взглядом. — Ты не выглядишь сильно старше. Джеймс не отвечает. Стив слегка хмурится и возвращается к рисунку. Они сидят в тишине, но в том, что Джеймс часами наблюдает за Стивом и слушает его, изредка вставляя свои комментарии, нет расслабляющего спокойствия. Напряжение растёт, выворачивая мышцы, пока он не может больше терпеть. — Мне нужно идти, — говорит он сквозь стиснутые зубы, плавно поднимаясь на ноги. Стив вздрагивает, удивлённо воззрившись на него огромными глазами. — Хорошо, — говорит он, когда Джеймс отходит к окну. — Увидимся завтра. — Да, — отвечает Джеймс, почти небрежно проверяя пожарную лестницу, прежде чем вылезти наружу. По мере движения беспокойство исчезает, и только когда он возвращается на своё привычное место на противоположной крыше, он осознаёт, что сказал. Рутина может быть опасной, он знает это слишком хорошо, но он не может найти в себе силы тревожиться об этой маленькой слабости, слишком озабоченный странным предвкушением завтрашнего дня.***
На следующий день откинуться на спинку стула, позади которого сидит Стив, становится гораздо легче. Он наклоняет голову так, чтобы видеть Стива краем глаза, и считает его размеренные вдохи. Однако эту маленькую победу омрачает вновь обретённый страх. В какой-то момент в долгие предрассветные часы его предвкушение угасло, и завтрашний день превратился в нависшую вдали угрозу, отчего он начинает задыхаться. Он больше не собирает разведданные о Стиве. Он бросил это после того, как впервые показался ему на глаза, а их встречи вышли за рамки и завели на неизведанную территорию. Он не хочет от них отказываться, но правда в том, что эта простая схема не может продолжаться бесконечно. Он знает, что в конце концов война настигнет Баки и Стива и отправит их по длинному, холодному пути в будущее, оставив его в одиночестве дрейфовать в этом времени и в неизвестности. — Как ты думаешь, люди получают то, что заслуживают? — медленно разрывает тишину Джеймс. Стив поднимает задумчивый взгляд. — Нет, — говорит он через несколько минут, нахмурив брови, и поясняет: — Или, может, иногда, но это довольно редко. Посмотри на нас с тобой, — продолжает Стив, слегка взмахнув рукой, — я родился маленьким и больным, но не думаю, что заслужил это. Я был просто ребёнком. — Он пожимает плечами. — А ты хороший человек. Ты не заслужил боли. Последнюю фразу он говорит с такой искренностью, что у Джеймса щемит в груди — острая боль, охватившая грудную клетку. — Я плохой человек, — срывается с его губ. Он не хотел бы обсуждать это, но он слишком часто держал язык за зубами, когда Стив говорил подобное. — Ты не представляешь, — и Стив открывает рот, чтобы возразить, но Джеймс не отступает: — Не представляешь, что я совершил. — Ты прав, — говорит Стив, и хотя Джеймс должен быть рад, что тот наконец-то понял, от этого у него перехватывает дыхание, но Стив продолжает: — Я не знаю, что именно ты совершил. Но я знаю достаточно, чтобы простить тебя. Джеймс поворачивается всем туловищем, чтобы заглянуть прямо в лицо Стиву не просто повернув голову, но он не видит на нём лжи. Он лишается дара речи. Интересно, что Стив видит на его лице, потому что тот продолжает, не дожидаясь его ответа: — Я знаю, что тебя заставляли причинять людям боль. Ты хотел этого? Он твёрдо мотает головой. Для Актива желание не имело значения. Было только задание, ничего больше. — Будь у тебя выбор, ты бы сделал это снова? — спрашивает Стив. — Нет, — шепчет Джеймс. Стив кивает и смотрит ему прямо в глаза. — Тогда я прощаю тебя. — А если это был ты? — спрашивает Джеймс. — Я должен был… если бы я навредил тебе? — Ты этого не сделал. И я прощаю тебя, — повторяет Стив. Джеймс вынужден разорвать зрительный контакт, потупив взгляд в пол. Несколько минут он пытается выровнять дыхание и всё обдумать, мысли идут по кругу и всё время натыкаются на одно и то же препятствие. Стив прощает его, но. — Не думаю, что заслуживаю этого. Стив медленно и уверенно протягивает руку и берёт его за плечо, так легко, что он едва чувствует это сквозь слои своей брони. — Хорошо, что мы только что решили, что люди не всегда получают то, что заслуживают, — говорит он, и Джеймс расслабляется от его прикосновений, откидывая голову назад на спинку стула. Проснувшись через несколько часов, он с удивлением обнаруживает, что спал со Стивом, который сидел у него за спиной. Сам Стив тоже заснул, свернувшись калачиком в кресле. Джеймс наблюдает за ним некоторое время, а затем уходит, не разбудив его.***
Джеймс лежит на крыше, глядя в чистое голубое небо, в котором ярко и тепло лучится солнце, веет лёгкий ветерок. Кажется, весна наконец одолела зиму. Он не двигался несколько часов, наслаждаясь тёплым днём, но пора идти. Он долго смотрит в окно нужной квартиры, затем вынимает наушник и кладёт его на землю. Он с хрустом растаптывает его каблуком своего ботинка, чтобы тот точно не подлежал восстановлению. Он оставляет его и направляется к квартире Стива. Стив не пугается, когда входит Джеймс, хотя тот достаточно громко шумит, чтобы его было слышно за звуком льющейся воды. — Секундочку, — говорит Стив, бросив на него взгляд из-за плеча. Джеймс терпеливо ждёт, пока Стив поставит последнюю тарелку сушиться и вытирает руки. — Уже поздно. Я подумал, может, я тебе надоел, — шутит Стив, подходя ближе. — Нет, — говорит Джеймс. — Я просто думал. — Да? — спрашивает Стив. — О чём? — Я думаю… — Джеймс на секунду замолкает. В последнее время он колеблется перед принятием большинства решений, а это — довольно важное. Тем не менее, с учётом того, что он знает, ни одно из его решений не изменилось. — Я хочу вернуться в своё время. В будущее. Стив — открытая книга, Джеймс видит, как выражение его лица сменяется от шока до страха, злости и беспокойства. — Почему? — выпаливает он. Джеймс сглатывает, осторожно подбирая слова. — В будущем есть Стив, и у него нет того, что есть у тебя. Он один. Я не Баки, но… — Ты Баки, — искренне возражает Стив. — Ты всегда был Баки. Он поджимает губы и в этот раз решает не спорить. Стив неловко потирает шею. — Так ты пришёл попрощаться. — Да, — подтверждает Джеймс. — Это не опасно? Вдруг ты вернёшься к тем людям, которые тебя пытали. — Возможно, — не скрывает Баки. — Но я должен попробовать. — Слушай, я ничего до этого не говорил, но… — Стив крепко стискивает зубы, как тогда, в переулке, когда он столкнулся с теми хулиганами. — Я это предотвращу. Когда ты пойдешь на войну, я пойду с тобой. Я ещё не знаю как, но я найду способ. Я буду защищать тебя, и тогда они не смогут причинить тебе столько боли. — Он улыбается, но сквозь эту улыбку пробивается печаль. — Я сделаю всё, чтобы ты был в безопасности. Джеймс хочет возразить, заставить Стива пообещать позаботиться о себе, но он думает о том, кем станет Стив Роджерс в будущем, о жизнях, которые он спасёт, и обо всех людях, в чьих судьбах сыграет важную роль. Он думает о мире без Капитана Америка, о мире, который пытался создать Пирс. — Я тебе верю, — наконец изрекает он, — но я должен это сделать. — Что ж, — говорит Стив, смаргивая навернувшиеся на глаза слёзы. — Можно я хотя бы как следует с тобой попрощаюсь? Он протягивает руки, и Джеймс шагает навстречу, осторожно обнимая Стива, а тот льнёт к нему, чувствуя знакомый запах и безопасность. Джеймс склоняет голову к плечу Стива и нежно прижимает его к себе. Он опускает взгляд на Стива, когда они отстраняются, ловит большим пальцем правой руки сорвавшуюся слезинку. Стив шмыгает носом и выдавливает из себя: — Заткнись. Он помнит это, потрясённо осознаёт: это было раньше. Он вот так же прижимал Стива к себе, его рука на бедре Стива ещё не была железной, а потом… Джеймс наклоняется и медленно целует Стива, осторожно прижимаясь к его губам. Стив вздрагивает в его руках, а затем подаётся вперёд, отвечая. Джеймс слегка отстраняется, а затем показывает, что нужно делать, углубляя поцелуй. Когда Стив отстраняется, у него перехватывает дыхание, он смотрит огромными потемневшими глазами. Дрожащей рукой он тянется к губам и легко касается их. — Это был твой первый поцелуй, — говорит Джеймс, внутри всё сводит от ошеломлённого выражения лица Стива. — Да, — выдыхает Стив. — Прости, — говорит он, — я вспомнил, что так было когда-то. Но если нет. Тогда, наверное… Наверное, я ошибся. — Не извиняйся, — отвечает Стив. — Я давно хотел тебя поцеловать. — Стив снова проводит пальцами по губам. — Ты вспомнил, как мы целовались? Джеймс кивает. — Хм, — задумчиво выдаёт Стив, но он не выглядит расстроенным, и Джеймс чувствует, как тугой узел в его животе развязывается. Джеймс отступает к окну, а Стив на секунду подаётся вперёд, словно хочет последовать за ним, но всё же остаётся на месте. — До свидания, Стив, — говорит Джеймс. — До свидания, Баки, — вторит Стив. Затем улыбается и добавляет: — Скоро увидимся. Джеймс кивает и отворачивается. — Подожди! — спохватывается Стив, бросается в спальню и возвращается со скетчбуком. Он садится и аккуратно вырывает одну страницу. Возвращаясь к Джеймсу, он протягивает её ему. Джеймс берёт листок и разворачивает, чтобы рассмотреть. Это рисунок, на нём они вместе: Стив, изображённый широкими мазками, сидит в своем кресле, а Джеймс — на полу у его ног, прорисованный до мельчайших подробностей. Он долго рассматривает рисунок, затем аккуратно складывает его и прячет в броню рядом с запиской, которую писал ему Стив. — Спасибо, — хрипло благодарит он и вылезает в окно.***
Он уже на полпути к крыше, когда смотрит вниз и видит возвращающегося домой Баки. Любопытство на секунду побеждает осторожность, но он не может удержаться, чтобы не спуститься по пожарной лестнице и не посмотреть. Стив ещё не закрыл окно, поэтому он хорошо видит, как Баки входит в дом. Стив поднимает глаза, когда дверь открывается, и прежде чем Баки успевает что-то сказать, он подбегает к нему и бросается в объятия. — Эй, — говорит Баки, подхватывая его на руки. — Всё хорошо? Стив кивает, но не отпускает его. Через минуту он слегка отстраняется, только чтобы поцеловать Баки, просто прижаться губами к его губам, отзеркаливая поцелуй, который совсем недавно подарил Джеймсу. Стив отрывается от его губ, но Баки недовольно мычит и целует его вновь, придерживая рукой голову Стива и слегка наклоняя, чтобы поцелуй вышел более лёгким и плавным. Оба выглядят ошеломлёнными и счастливыми, когда отстраняются. Баки прислоняется лбом ко лбу Стива и говорит достаточно громко для слуха Джеймса: — После стольких лет, как ты догадался? Стив смеётся. Начинается всё с тихого хихиканья, но вскоре он заливается хохотом, сотрясаясь всем телом в объятиях Баки. — Не так уж и смешно, — с улыбкой говорит Баки, и Стив смеётся ещё сильнее. Джеймс уходит, позади слышится весёлый смех, уголки его рта приподнимаются.***
Ты падаешь, но Стив подхватывает тебя. Ты не знаешь, где ты и в каком времени, звон в ушах такой громкий, что ты едва слышишь, как Стив говорит: — Баки! Ты сглатываешь кровь и хрипишь: — Стив. Он держит тебя, смотрит сверху вниз, словно ты самое невероятное и прекрасное, что он когда-либо видел. Ты не достоин этого. Но хочешь и будешь держаться за это как можно дольше.