последствия глупого задания

Последняя на сегодняшний день и на этот семестр лекция заканчивается, и Рики устало выдыхает, тут же падая головой на деревянную парту и зарываясь пальцами в блондинистые волосы. Из-за разъедающей мозги головной боли у него даже не получается нормально порадоваться тому, что он наконец-то сможет отдохнуть на зимних каникулах. Студенты друг за другом спешно выходят из большой аудитории, остаются лишь пару человек, которые, видимо, слишком медленно собирают свои вещи, и Рики вместе со своим надоедливым другом, стоящим грозной тучей прямо над ним. – Ну перестань уже лежать здесь, Нишимура Рики, – Чонвон, недовольный поведением японца, слегка пихает его в бок, чтобы убедиться в том, что он все ещё живой, – чем быстрее мы уйдём, тем лучше сможем отдохнуть перед тусовкой. – На которую у меня вообще нет желания идти, Ян Чонвон, – огрызается, но все же нехотя встаёт. – Ну же, будет весело. Нишимура всей душой не согласен с уверенным утверждением Яна, но спорить все же не начинает — пустая трата его драгоценного времени. Все равно старший перепробует всевозможные способы, чтобы заставить его идти, поэтому, так уж и быть, Рики сделает ему добродушное одолжение и облегчит его непростую задачу. Чонвон же видит, насколько сильно японец, наверняка, хочет ударить его, но не может, и по-дружески усмехается этому. – Да в любом случае там будет Хисын, – Ян, закинув руку на чужие не слишком широкие плечи, приобнимает Рики, – будете там вместе дряхло сидеть, думая над смыслом жизни, которого, по вашему мнению, нет. – Хоть кто-то адекватный будет, и на том спасибо, – Рики демонстративно закатывает глаза. Нишимура, сидя в маленькой кофейне возле университета, не понимает, для чего именно он сюда пришёл. Чтобы согреться, выпив горячий латте, или чтобы полюбоваться милым бариста, которому уж слишком сильно идёт его рабочая форма? Рики не знает. Точнее, он просто не хочет признавать, что бесповоротно влюбился в Ким Сону, второкурсника, который учится на факультете иностранных языков с углублённым японским. Сону, узнав, что Рики — японец, был совсем не против воспользоваться появившейся возможностью попрактиковать язык с его носителем. Он уговорил провести ему парочку занятий, на которых они в основном старались говорить только на японском, однако Рики приходилось постоянно его исправлять, указывая на повторяющиеся ошибки в речи. Сону с увлечением внимательно его слушал, пытаясь собрать и запомнить как можно больше новой информации. Нишимура не понял почему и как, но в какой-то момент он настолько привык к такой обстановке, что сам начал наслаждаться их уроками, которые всегда заканчивались выпитыми банками апельсиновых энергетиков и разговорами обо всем на свете. Рики нравилось слушать глубокий и сладкий голос старшего. Он особенно сильно в тайне любил его порой корявый, но невероятно красивый японский. Смех Сону стал настолько для него обыденным и приятным, что он невольно задумывался о том, что хотел бы слышать его постоянно. – Хен, а ты сегодня пойдёшь на вечеринку, которую устраивают старшекурсники? – Рики, притянув к себе стакан с горячим напитком, невзначай спрашивает у Кима. – Нет, у меня смена достаточно поздно заканчивается, – Сону поджимает пухлые губы, – а ты? – Да, Чонвон заставил. – Тогда удачи не умереть там, – улыбка у корейца слишком красивая, думается Рики, когда тот произносит это и разворачивается, уходя за кассу, чтобы обслужить нового посетителя. Нишимура, допивая уже чуть подостывший кофе, упирается уставшим взглядом на какую-то точку в пространстве и погружается в пучину своих бесконечных мыслей. Влюблённость приходит незаметно, прямо как внезапный дождь в летний солнечный день, мучающий ужасной духотой; тихо подкрадывается, а потом резко укутывает своей розовой пеленой с ног до головы, не давая осознать, что же произошло. Она порой появляется просто из ниоткуда, и человек не понимает, почему он вообще влюбился. Рики сложно ответить на свой собственный вопрос, застрявший в его голове как снежный ком — что в Сону так его зацепило? Быть может, это были его лисьи завораживающие глаза темно-изумрудного цвета, несвойственного для корейцев, которые метко попали любовной стрелой прямо в сердце японца. Или же главной причиной стала светлая душа Кима? Рики с уверенностью готов заявить о том, что Сону действительно самый солнечный человек, которого он когда-либо встречал, потому что тот всегда светится, как самое настоящее солнце. Стоит ему лишь улыбнуться, подняв острые уголки губ — настроение тут же поднимается. Когда небольшие сиреневые часы, висящие на бежевой стене светлого помещения, пробивают половину восьмого, Нишимура прощается с Сону и идёт в общежитие, чтобы морально лучше подготовиться к предстоящему мероприятию. // Для проведения долгожданной вечеринки в честь окончания семестра и наступающего нового года у старших, которым приходится знатно помучаться, все-таки получается найти и снять частный хороший дом, подходящий для типичной тусовки подростков. Он одноэтажный, но просторный с красивым и интересным дизайном: однотонные стены достаточно больших комнат уже украшены неоновыми подсветками, благодаря которым сразу становится атмосфернее; в тех же комнатах проставлены удобные яркие пуфики, на которых сидеть одно удовольствие. Нишимура, зайдя, отмечает, что ребята действительно хорошо постарались, когда подбирали дом. Однако, несмотря на это, желание находиться тут у Рики не становится больше. Его вообще нет, потому что такие посиделки совсем не то, что нравится ему. Он отдаёт предпочтение спокойному времяпровождению в одиночку либо с парочкой близких друзей, но никак не с целой толпой разгоряченных студентов, которые стремятся выпить как можно больше разного алкоголя, смешав то, что не рекомендуется сочетать вместе. Либо им глубоко плевать на свое здоровье, либо они просто тупые, как думает Рики. Равнодушно ко всему валяясь на диване с вельветовым красным покровом, Рики лениво листает ленту социальной сети, просматривая недавние фотографии знакомых и любимых знаменитостей так, будто ему интересно заниматься этим, хотя это отнюдь не так. Ему просто до жути скучно, все друзья разошлись по разным комнатам, найдя себе глупые развлечения, а Хисын, который был его единственной надеждой, не виднеется нигде поблизости, но и искать его совсем не хочется. Становится чуть радостнее, когда перед глазами Рики появляется только что выложенный пост Сону, который даже на селфи выглядит неземным. Водолазка, подчеркивающая линии его подтянутого тела, чересчур хорошо сидит на нем; его пристальный взгляд, губы, накрашенные розовым блеском, которых так и хочется коснуться своими обветренными, тонкие длинные пальцы, придерживающие подбородок.. Все слишком незаконно красивое, думается японцу. – Рики, идём играть в бутылочку. – Чонвон, внезапно появившийся рядом с ним, даже не спрашивает, а скорее ставит перед фактом. – Я ненавижу её. – Раздраженно вздыхает, при этом закатывая глаза, и другому на это очень хочется ответить, что вот-вот и они залезут ему на лоб. – Именно поэтому я тебя и зову, – Рики стискивает отбеленные зубы до слабого скрежета и прикусывает щеку, чтобы не съязвить другу в ответ. – Кажется, тебя я ненавижу ещё больше, – сдержаться не получается. Недовольный происходящим блондин все же нехотя встаёт с места, на котором он с удовольствием остался бы до самого конца этой вечеринки, лишь бы его не трогали, но, увы, наперекор своим желаниям следует за Яном, который тащит его играть в самую дурацкую игру, существующую на огромной планете. Несоображающие люди под действием алкоголя во время бутылочки обычно творят одну «извращенную фигню», поэтому Рики, торопливо шагая, как будто их уже заждались, молится, чтобы ему не задали делать что-либо аморальное. К такому он уж точно не готовился. Играющие рассаживаются на застеленном белым ковром полу и ставят пустую бутылку от шампанского в центр образовавшейся окружности. На лицах ненаигранное веселье и живой интерес, а Нишимуре здесь слишком душно. Он проходится оценивающим взглядом по всем людям, находящимся в зоне игры, отмечая для себя, что не знает и половины из них. Все они разговаривают друг с другом настолько громко, что этим напоминают японцу стаю бешеных и голодных животных. Его ушные перепонки явно не рады такому шумному «музыкальному сопровождению». – Кто крутит первый? – Я хочу! – подаёт голос миловидная девушка, сидящая на противоположной стороне от Рики, и тянется к центру. – Крути. Бледные худые руки касаются холодного стекла бутылки, которая делает несколько поворотов в триста шестьдесят градусов. Когда она останавливается, горлышко указывает на Чонвона, и Рики в ту же секунду благодарит всех знакомых ему богов за то, что попался не он, хотя было очень близко, ведь другой сидит буквально справа от него. – Действие. – Чонвон, готовый ко всему, смотрит уверенно, поправляя указательным пальцем вечно спадающие очки. – Ты должен, – девушка мнется, стараясь придумать как можно вычурнее задание, – поцеловаться с любым человеком из этого круга. То, что она выбирает максимально банальное и ожидаемое задание, никак не мешает подняться звонкому шуму из смеха, восторженных возгласов и свистов. Ян, осмотревшись в поисках подходящей личности, немного колышется, не зная кого выбрать. Девушки, находящиеся здесь, совсем не привлекают его. Нет никого, с кем он хотел бы встречаться, но есть те, с кем ему точно не будет противно целоваться. В голове застревает вопрос: Рики или Хисын? Несколько разжевав эту мысль, он приходит к выводу о том, что первый точно его прибьет и не отстанет, проклиная впоследствии всю свою оставшуюся жизнь. Чонвон собой дорожит, поэтому в кандидатах остаётся лишь Ли. – Дамы, вы только не плачьте, что с Хи поцелуетесь не вы, а я, – явно издевается, заставляя поклонниц популярного третьекурсника раздраженно вздыхать от досады и ревности. – Ты придурок, Ян Чонвон, – шепчет Рики. Хисын, которому абсолютно не нравится абсурдность происходящего, на смазанном поцелуе не задерживается, прерывает его быстро, едва коснувшись чужих горячих губ. Когда Чонвон встречается с холодным, даже ледяным взглядом старшего, его тело за жалкое мгновенье покрывается табуном мурашек; нет, Ли не противно, он просто не хотел, чтобы такой желанный поцелуй с любимым человеком произошёл именно в таких обстоятельствах на глазах у посторонних людей, которые потом совсем не будут против посплетничать об этом, как подлые крысы. Рики чувствует накаляющееся напряжение между этими двумя, кажется вот-вот, и кто-то из них точно ударится током. Вымышленный паззл, висящий в воздухе рядом с головой, быстро собирается, и до него доходит, что к чему. Хисын не стал бы так хладнокровно реагировать, если бы тот был безразличен ему. Не стал смотреть таким прожигающим взглядом. Он видит в Чонвоне не просто знакомого с юридического факультета, не просто приятеля-первокурсника, с которым можно отвлечься от остального мира, порубившись в видеоигру, он видит в нем того, с кем ему хотелось бы ощутить и почувствовать ту самую искреннюю любовь, о которой пишут в искусных романах, про которую снимают трагические фильмы и рассказывают на уроках философии. Ян, показав свою равнодушность к Ли, неосознанно разбивает чужое сердце. Это и является одной из причин того, что Нишимура предвзято относится к таким играм, ведь люди, играя в них, могут, сами того не понимая, причинить боль близким людям. По его наблюдениям, в большинстве случаев все необдуманные задания ведут к моментальному разрушению чего-либо, будь то дружбы или доверия. Играющим наплевать на последствия, в их приоритетах запечатлеть что-то необычное, то, что за пределами этих развлечений они бы не увидели. – Чонвон, твоя очередь. Чонвон, быстро переключившись с нежеланного поцелуя и странного поведения Хисына, хватается за бутылку и ловким движением пальцев заставляет её раскрутиться. Остановившись, она указывает на Пак Сонхуна, миловидного парня со второго курса с очаровательными родинками на лице, который тоже пользуется популярностью среди множества студентов. – Правда или действие? – на лице красуется самодовольная улыбка от придуманного для друга задания. – Действие, конечно. И Рики, видя настрой Чонвона, понимает, что ничего нормального ожидать не стоит. Черт тебя подери, Ян. – Так как сегодня с нами нет именно Ким Сону, начни с ним встречаться, – Пак, а вместе с ним и Нишимура мгновенно меняются в лице, – а потом брось его. Сонхун какое-то время молчит, задумчиво глядя на ковёр так, будто увидел там что-то необыкновенное. – Что, слабо? – из уст выходит насмешка. – Нет, я сделаю это. В ту же секунду Нишимура загорается точно нестерпимое всепоглощающее пламя. Сжимает кулаки до побелевших костяшек, а глаза, способные испепелить окружающих лишь одним разгневанным взглядом, превращаются в лазеры. Они смогли привлечь в эту игру даже того, кто никаким боком не касается всего происходящего здесь, это выводит Рики из себя, и он, стараясь сдержать свой пыл, встаёт из этого омерзительного круга. – Какой же ты все-таки придурок, Ян Чонвон, – и бесследно исчезает. // На часах показывает пять утра, за окном идёт мёрзлый снег, и улица покрывается мягкой серебристой пеленой. Кажется, что все погружается в трепетное спокойствие, лишь Рики, сидящий на холодном полу, не может никак расслабиться. В руках смартфон, который он то и дело разглядывает, будто пытаясь в нем найти что-то;  вертит из стороны в сторону, включает — выключает. Из-за бушующих нескончаемых мыслей не замечает, как сильно обкусывает и так потрескавшиеся губы. Слишком ли сейчас рано, чтобы позвонить Киму? Стоит ли вообще вмешиваться в это все, если это его напрямую уж точно не касается? Если он предпримет что-то, как отреагирует Сону? Рики не знает. Но он уверен, если он ничего не сделает, то будет сожалеть об этом всю свою ближайшую жизнь. – Ники? – голос по ту сторону телефонной связи сонный, немного хриплый и низкий, что слегка удивляет японца, ведь обычно он чуть-чуть, но все же выше. – Прости, что разбудил, но я должен рассказать тебе кое-что важное, – волнуется, и это слышно в его сбивчивой речи, – ты только выслушай меня, хорошо? – Настораживает, конечно, но да, я слушаю, говори, Ники. – Держись от Сонхуна подальше, пожалуйста, – Сону молчит, будто пытаясь вникнуть в суть произнесенных слов. – Он проспорил, что начнёт встречаться с тобой, а потом бросит. Повисает полная неозвученными мыслями тишина, во время которой каждый из них думает о своём и делает для себя нужные выводы. Рики прислоняется головой к такой же, как и пол, холодной стене за его спиной. Чувство облегчения смешивается с тлеющим в сердце чувством горечи, причину возникновения которой не знает. Сону, поняв, что пытается донести до него японец, тяжело вздыхает, вновь разочаровавшись в людях. – Спасибо, что предупредил, – Нишимура не видит, но чувствует улыбку сквозь произнесенные слова, – я уверен, что все это время ты не спал, поэтому ложись сейчас, Ники, – заботливо. // Сону, находясь на работе, погрязает в рое своих мыслей. Улыбаясь очередному посетителю и вбивая его заказ в систему, продолжает думать совсем о другом. Делая ванильный раф, чуть ли не проливает содержимое стакана, хотя всегда ответственно и аккуратно относится к своим обязанностям. Недавний внезапный звонок Нишимуры слегка выбил его из колеи, он совсем не ожидал. Чего именно? Не уверен: то ли жалкого поступка Сонхуна, который ему казался на порядок выше глупых игр на отношения, то ли самого Рики. Он, кажется, волновался о нем? Но они ведь не так близки, чтобы волноваться. Или они просто не могут признать самим себе, что они уже давно перешли мысленно намеченную черту близких людей. Они общаются не часто, да и не переписываются особо, но даже так каждая их встреча ощущается запредельно нужной и долгожданной. Каждый раз, когда случайно натыкаются друг на друга в университете, у них появляется желание как можно дольше бесполезно простоять вместе где-нибудь у широкой лестницы, перекидываясь парой тройкой фраз о том, как их достали все угрюмые и надоедливые преподаватели и другие студенты. Комфорт, ощутимый когда они проводят время вместе, укутывает как тёплое мягкое одеяло, помогая ментально оказаться в зоне безопасности. Сону любит их своеобразные уроки японского не только из-за того, что он может подтянуть знания языка, но и из-за приятного времяпровождения с Рики. Сону не боится ошибиться, когда говорит на родном языке его «учителя», потому что знает, что тот никогда его всерьёз не осудит, не скажет что-то плохое, лишь в шутку отругает, если он допускает одну и ту же ошибку подряд. Не боится быть собой, не боится заливисто смеяться, не боится рассказывать незначительные мелочи о себе, которые другой непреднамеренно запоминает; не боится, потому что чувствует рядом с Рики защищённость. Дома, когда Сону делает водные процедуры для поддержания здоровья кожи лица и готовится ко сну, на экране его телефона появляется уведомление о пришедшем сообщении от Пак Сонхуна с предложением пойти на прогулку в ближайшие дни. Прости, у меня нет свободного времени, давай когда-нибудь в другой раз :'( Врет, потому что верит Рики. //

lana del rey — yes to heaven

При входе в кимову съемную квартиру тут же улавливаются ароматные нотки свежей мяты и, кажется, сладкого персика. Небольшая прихожая аккуратно убрана, что совсем не удивляет — Сону очень чистоплотный. Он стоит, неловко улыбается и смотрит до безумия нежным взглядом. На нем домашняя одежда: мягкий голубой кардиган с глубоким вырезом, открывающим вид на молочную кожу, и свободные удобные с виду тёмные брюки. Выглядит ещё более неземным и ангельским, думается японцу. – Проходи, – словно мед разливаются из уст слова. Рики, сняв верхнюю одежду, неуверенно шагает следом за Сону и отмечает, что его осанка идеальная (хотя в нем, кажется, идеально все). Квартира маленькая и уютная, самое то для одинокого студента. Стены покрашены в светло-лавандовый цвет, а в спальне на них повешены парочка постеров наверняка что-то символизирующих, виниловые диски и просто атмосферные фотографии. Кровать застелена белым постельный бельём, запах которого чувствуется сразу же после вхождения в комнату. – У тебя тут уютно. – Можешь сесть на кровать, дивана у меня нет, к сожалению. До нового года остаётся всего около трех часов, и Рики не может этому поверить. Время пролетает слишком быстро, словно порыв гневного ветра. Кажется, вот он только переехал из Японии в Корею, а сейчас уже прошло чуть больше одного года с тех пор. Сону же не ощущает времени, не обращает на него внимания. Может быть, это потому, что все его дни просто сливаются в один бесконечный, иногда разукрашенный какими-то бледными красками, которые потом все равно постепенно смываются. Он живет неплохой жизнью: не страдает от бедности, ест и одевается во что хочет; будние дни в университете спокойные, без изрядных приключений. Но изнывающее скрытое чувство не покидает его сердце, оседая глубоко-глубоко в потаенных уголках души. Сону не один: у него есть достаточно много знакомых, даже близкие, наверное, есть, но это не помогает перестать чувствовать себя одиноким. Он никогда не нуждался в людях и в их внимании, ему хватало то, что есть у него, но, кажется, правильно говорят, что человеку нужен человек. – Тебе кофе или чай? – Кофе, пожалуйста. На кухне стоит аромат только испеченного пирога. Сделав две кружки кофе, Сону принимается за аппетитную выпечку: достаёт из полки поблескивающий острый нож, осторожно режет пирог и ставит поднос с ним в центр небольшого стола. – А почему ты переехал в Корею, Ники? – спрашивает, сделав маленький глоток напитка. – Не уверен, если честно. – понимающе кивает. – После окончания школы я просто не знал, что мне делать и чем мне заниматься, будущее казалось непроглядным. Сестра предложила пожить в Корее, попробовать поступить здесь, сказала, что перемена места жительства может помочь определиться в жизненных целях. – И тебе это помогло? – Не думаю, но, – Ники делает паузы, пытаясь сформулировать понятный ответ на вопросы интересующегося хена, – я понял, что хочу продолжить развиваться в танцах. Ким удивленно поднимает брови и расширяет глаза, безмолвно спрашивая очевидный вопрос. – Я танцевал с самого детства, но во время экзаменов мне пришлось взять перерыв, так как времени совсем не хватало. – Хочу теперь увидеть, как ты танцуешь. Нишимура искренне улыбается и радуется чужому неподдельному интересу, который греет его сердце не хуже горячего кофе. Достаёт из кармана чёрных джинсов телефон, заходит в галерею, захламленную бесполезными фотками, приходящими из разных мессенджеров от всяких групп, которые он даже не просматривает. Надо бы очистить хранилище, а то искать нужный материал в таком бардаке слишком муторно и долго. Наконец, найдя танцевальные видео разных времен, показывает Киму. – Тут мне лет шесть, не помню точно. Маленький Рики танцует под Майкла Джексона, который является его примером подражания с самого детства. Сону умиляется, видя крошечного японца, движения которого даже в столь юном возрасте уже были хороши. – Здесь уже около тринадцати. Черты лица уже более взрослые, а хореография отточена до совершенства. Сону поражается. – Вот это относительно недавнее, вроде тут мне восемнадцать, – Нишимура пожимает плечами, – хореографию я придумал сам, кстати. Красивый. Чертовски красивый. Сердце Сону пропускает несколько колких ударов. Он увлеченно смотрит, восхищаясь способностями Рики, его грацией, резкостью, динамичностью и всем, чем только можно. Его движения плавные, но вместе с этим и мощные. – Ты невероятен, Ники. Тепло. Рики, сидя на краю мягкой кровати, продолжает рассматривать комнату. Замечает бежевую гитару, стоящую у белого рабочего стола и прислоненную к стене. На невысоком стеллаже расположены книги из классической литературы, которую он, если честно, не любит — считает скучной. Спальня похожа на своего хозяина: такая же умиротворенная, спокойная и светлая. Из окон виднеются ночные огоньки, освещающие тёмную улицу. Сердце трепещет. – Почему ты вообще решил предупредить меня? Сону заваливается рядом на другом краю, раскидывая руки по обе стороны от себя, а другой перестаёт на мгновенье дышать. Старший смотрит куда-то в потолок, прикусив нижнюю губу. Кажется, что именно сейчас время замедляется, течет как древесная смола. Этот миг лишь для них двоих. – Не уверен, – Рики задумывается, уходя в далёкие просторы своих мыслей, – когда во время той игры произнесли условие для задания Сонхуна, я вскипел буквально за ничтожное мгновенье. Сону молчит, а Рики устремляет объятый трепетом взгляд на него и решается. – А ещё.. – продолжает, – кажется, ты мне нравишься, хен. Но я не жду от тебя ответных слов, все в порядке. У Кима самая печально-счастливая улыбка, которую японец когда-либо видел. У него самые глубокие глаза, напоминающие ночные виды на небоскрёбы, на необъятные галактики с самыми красивыми звездами. У него глаза хрустальные, в них отражаются все неозвученные чувства. Сону приподнимается, садится, согнув колени и обхватив их руками. Он о чем-то размышляет, погрузившись в свои мысли. Рики его не торопит. – Я не знаю, что я чувствую к тебе, Ники, – говорит совсем тихо, полушепотом. – Я просто не могу объяснить то, что у меня творится в сердце, в душе. Но знаю точно, что с тобой мне всегда до безумия хорошо. С тобой я почему-то чувствую себя самим собой, это... удивляет меня, если честно. Я не привык к такому. – Позволишь мне поцеловать тебя, Сону-хен? Не отвечает. Лишь припадает к чужим чуть грубоватым губам и касается их своими мягкими. Целует медленно, осторожно, вкладывая все чувства, которые вслух произнести ему непосильно. Языки сплетаются, играются друг с другом, вызывая приятные мурашки до телу. От поцелуя отдаёт кофейной горечью и кимовым кислым вишнёвым бальзамом. Рики запускает холодные пальцы под кардиган Сону и проводит ими по тёплой спине, создавая ощутимый контраст; накаленные касания прожигают. Нишимура поваливает Кима обратно на кровать, нависает над ним, и его губы оказываются на разгоряченной шее. Они оставляют влажные узоры, пока Сону тихо выдыхает от получаемого удовольствия. – И все-таки, ты мне тоже нравишься. Когда часы пробивают двенадцать часов ночи, наступает новый год. Говорят, как встретишь его, так он и пройдёт. Если в этом есть какой-то смысл, то начавшийся год обещает быть интересным.