Always smoke

После той тусовки будто происходит какой-то сбой. Они не говорили об этом: Лиза молчала, потому что до конца не могла понять, что произошло, а Кира, потому что начала бояться саму себя. Ее пугали эти чувства, она ругала себя за то, что дала слабину. Она не хотела этого делать, ее пугал их возраст и она, буквально, ненавидела себя за то, что свалила все эти мысли на Лизу, спрятавшись после этой ситуации. В их обычный жизни ничего особенно не поменялось, только лишь то, что Кира стала больше курить и перестала пропускать уроки, стараясь спрятаться от всего происходящего. Она подтянула учебу, но каким путем. Лиза тоже молчала, уходила в себя, закрывалась, отдавая предпочтение либо Стеше, убегая к ней после уроков на несколько часов, либо домашнему заданию, в которое зарывалась с головой, не реагируя на внешний мир. Кристина молчала – видела, но молчала. Она не знала, что произошло, но лезть в это не хотелось – своих проблем хватало. Захарову, конечно, Кира регулярно утаскивала на перекур, но слишком часто, чем следовало. Медведева скуривала порой по пачке за день, постоянно бегая на лестницу. На улице в силу стала вступать зима, октябрь подходил к концу, а в ноябре становилось совсем холодно. Отопление включили, но оно работало просто отвратительно, стало теплее в классах и за ночь становилось не так промерзло в комнате, но в остальное время все кутались в несколько слоев одежды. За окном дожди больше не шли, небо постоянно было затянуто тучами, а ветер игрался с голыми деревьями и листвой, разнося ее по всем улицам. По утрам стало все сложнее просыпаться, а сидеть на первых уроках вовсе невозможно из-за темноты на улице, которая нагоняла тоску и сонливость. В классе Лизы многим было плевать, и они спали прямо на партах, но девушка стойко держалась, хотя порой клевала носом. Учительница по русскому снова начала душнить, заваливая лишней информацией и уходя от темы слишком далеко. Андрющенко отворачивается от доски, осматривая класс. Он уже как родной, за два месяца здесь ничего не меняется: половина неработающих ламп, которые создают еще большую сонливую атмосферу, плакаты на стенах, в некоторых местах осыпавшаяся штукатурка и большая зелёная доска, постоянно исписанная. В приюте тишина, все либо отмучиваются на уроках, либо спят. В столовой по утрам становится все меньше народу, хотя Лиза не может сравнивать – она не ходила туда месяц, но недавно решила заявиться. Становится совсем скучно и девушка поднимает руку, спрашивая можно ли выйти. Хочется пройти и размяться, хотя в коридоре холоднее, а с теплого насиженного места вставать не хочется, но становится совсем невозможно. Ее отпускают и она выходит почти на радостях, тут же немного выходя из сонного состояния. В коридорах тихо, никого нет, некоторые классы открыты, и слышатся разговоры, либо рассказы учителей. Лиза уходит на пожарную лестницу, где на подоконнике сидит Стеша, которая поднимает голову после того, как видит девушку. Андрющенко подходит к окну, запрыгивая на подоконник, и уходит в свои мысли, перебирая шерстку на животе кошки. Она не знает, что ей делать. Кира закрывается, меняется – перестает проводить постоянные тусовки, отказываясь приводить кого-то к себе в комнату, либо наоборот упивается в усмерть в некоторые выходные, засыпая потом на пустующуей кровати Ангелины, когда Лиза засыпает в холоде без девушки. Ей обидно, она не понимает, что у нее в голове. То, что удалось построить за месяц – тонкую нить привязанности, начало открыти своей души – полетело в тартарары после одного действия. Ей не хочется думать, что она чувствует, но она осознает, что она соскучилась по Кире. Если бы у нее была возможность, она бы все исправила. Она бы отказала тогда ей и, возможно, не было бы такого исхода, что они полмесяца живут вроде так же, как и до этого, но даже поговорить не могут. Кира смотрит на нее с глазами полными боли и обиды, порой отворачиваясь. Она не водит ее курить с собой, больше не перехватывает ее ладони, когда становится грустно или холодно. По утрам уходит раньше, чем обычно и сама выгоняет на уроки. От такого становится больно и тошно. Лиза говорила столько красивых фраз, что они смогут, у них все получится, а Кира соглашалась, кивала, плакала в колени, а потом происходит это. Девушка чувствует себя так, будто ее предала семья, хотя, наверное, так и есть. Ей почти больно так же, как от событий пару месяцев назад. Она не хочет думать об этом всем, она не хочет ничего вспоминать, она уже ничего не хочет. Подтягивает к груди колени, утыкается в них и роняет слезу. Ей просто хочется сделать хотя-бы что-нибудь, чтобы унять эту тупую боль внутри. Она привязалась к Кире, и она уже этого не отрицает. Она приняла тот факт, что ей легче дышать с ней. Истерика набирает обороты, она зарывает себя своими же мыслями и тихо плачет в колени, сердце ноет, а на душе скребут кошки. Она сидит на холодном подоконнике уже десять минут и понимает, что искать ее не пойдут – учителя привыкли, что она пропадает с уроков слишком внезапно и потом не появляется. За старой дверью слышатся шорохи, Лиза быстро слезает с насиженного места, утирает слезы рукавами черной кофты и напоследок целует Стешу в нос. Когда она тихо выходит с пожарной лестницы, то нос к носом сталкивает с Вероникой. Та удивленно смотрит на Лизу, немного со страхом, не планируя начинать ругань. — Ты что здесь делаешь? — Лиза тоже удивлена, она не ожидала встретить ее здесь, поэтому глупо остановилась на месте и смотрит на девушку немного красными глазами. — Меня тебя искать послали, — она шмыгает носом, снова заправляя прядь за ухо. — У тебя что-то случилось? Андрющенко удивленно смотрит на девушку, поднимая брови и не знает, что и отвечать. Последний человек, от которого она ожидала такого вопроса – Вероника. Но она все равно спросила и сейчас немного с жалостью смотрит на нее, закусывая губы. — Тебе серьезно интересно? — Лиза отвечает немного со злостью, стараясь спрятать эмоции на лице. — Или опять поиздеваться? — Да блять, — Вероника вздыхает, тут же опуская плечи, — я хотела извиниться за всю ту хуйню, что натворила. Мне правда жаль, что я сразу на тебя с говном полетела, а сейчас ты ходишь совсем грустная, уже которую неделю. Лиза удивлена, она, мягко говоря, в ахуе. Вероника извинилась, в ее словах не было слышно ни капли издевки или злобы, она поникла, видимо, ожидая, что сейчас ее пошлют, но Андрющенко немного улыбнулась, касаясь ее руки. — Со мной все в порядке, — Вероника смотрит на нее почти с надеждой, — зла на тебя не держу, оно мне нахуй не нужно, мир? Девушка быстро кивает и улыбается в ответ. Они молча приходят в кабинет за пару минут до конца урока. Лизе становится спокойнее от того, что на одного врага у нее меньше, разобралась бы во всей ситуации в ее жизни, то стало бы еще спокойнее. Уроки тянутся долго, учителя нагоняют с оценками или самостоятельными работами, хотя до зимних каникул еще есть время. В комнату она приходит буквально никакая, сбрасывая рюкзак рядом с дверью и падает к Кире на кровать. Она пустует, девочек в принципе нет – они в старших классах, поэтому уроков у них больше. В комнате тепло, дверь была закрыта пол дня, поэтому батареи смогли ее немного согреть. Нужно начать делать уроки, но сил нет никаких. Хочется уснуть и не проснуться. Лиза стягивает с себя кеды, стягивает кофту, оставаясь в чужой футболке, и прячется под одеяло. Становится тепло, ее разморило, поэтому она начинает дремать почти тут же. Девушка лежит на середине кровати, поджимая к себе ноги и сгребая в кулаки края одеяла. Ее окутывает сладким запахом с головы до ног, а дыхание становится все спокойнее и спокойнее. На третьем этаже тихо, в комнате слышится тихий перезвон стекла из-за ветра, витает запах сигарет, порошка из прачечной и сладких духов. На подоконнике лежит начатая пачка Philip Morris с оранжевой кнопкой – любимые сигареты Кристины. Рядом с зеркалом стоит косметичка Ангелины доверху забитая, шкаф приоткрыт: из него выглядывают рукава худи и кофт, а так же гриф гитары, который покрылся слоем пыли – инструмент не трогали очень давно. На тумбочке лежит огромное количество зеленых тетрадей и пару ручек, а рядом стоит старенький чайник. Девочки любят по утрам в выходные довольствоваться растворяемым дешманским кофе, который похож на отраву. На дорогой денег не хватает. Кровати расправлены, одеяла сбиты по краям, а гирлянда на окне создает приятное разноцветное освещение по всей комнате. Ей удается поспать совсем недолго, в комнату заваливается смеющаяся Кристина, а рядом с ней слегка улыбающаяся Кира. Лиза удивленно смотрит на них сонным взглядом, зажмуривая один глаз. — Доброе утро, кис, — Медведева немного улыбается, падает на кровать рядом с девушкой и немного теребит ее волосы. Это приятно, этот родной до боли жест нагоняет тоску и одновременно убаюкивает. — Ты че такая грустная? — Кристина усаживается на кровать напротив, щурится и весело улыбается. Захарова стала повеселее за это время, но ближе к ночи все равно скатывается в странное состояние, уходя в себя так же, как и девочки. — Я только проснулась, что грустная то сразу, — Лиза зевает и, не сдерживая порыв, перекладывает голову на колени Киры. Она соскучилась по ней всей, она соскучилась по их объятиям, тактильности. Ей хочется касаться Медведеву, ей хочется вернуть все так, чтобы было, как до этого. Кира на такое действие молчит, ничего не отвечает, но руку с волос убирает, будто напрягаясь. Лиза это чувствует, но молчит – у нее ужасное настроение и состояние. Они так и сидят в тишине, Кристина уходит на свою кровать, залипает в телефон, а Лиза просто лежит в полудреме, слушая дыхание Киры. А Кира мечется, бегает глазами от стены до стены, останавливая себя. Она тоже соскучилась по Лизе и это видят все: Кристина, собутыльники, спрашивающие про черноволосую девочку рядом, Ангелина, которая с нотками грусти наблюдает за ними. Но ей все равно страшно, она боится сделать что-то не то. Она обещала сама себе ее защитить и помочь, но не думала о том, что придется Лизу защищать от себя же. Это бьет по сердцу тупым ножом, доставляя ужасную боль. Хочется расплакаться от обиды и от того, что она чувствует, хочется забыться, не вспоминать Лизу и стереть ее из своей головы только лишь ради того, чтобы не делать ей больно. Такое чувство, что она снова попробовала наркотики – хочешь найти еще, хочешь принять еще больше, но понимаешь, что потом будет только хуже. Поэтому ты терпишь, мечешься, наблюдая за тем, как другие уходят в это с головой, и становится только больнее. Так и с Лизой. Кира боится себя, боится сделать что-то девушке, но ее ломает, она хочет прикоснуться, обнять, притянуть к себе успокоить, поговорить нормально, но сама же себя отрывает от этого. Ей страшно.