Тёплые летние денёчки пролетели быстрее пули, настала холодная осенняя пора. По приюту проносились радостные возгласы и недовольные высказывания по поводу очередных несчастных девяти месяцах учёбы. Старшие классы уже начали готовиться к экзаменам, а младшие наслаждались беззаботным детством. Андрющенко была где-то между. Она не особо думала о предстоящих предметах, которые ей придётся сдавать, но и не ощущала себя тем ребёнком, что сюда явился в тот самый день. День, когда она познакомилась с Кирой.
Брюнетка сидит близ пожарной лестницы со Стешей на коленках и прожигает взглядом стенку, позабыв о сигарете меж указательного и среднего. Обжигающий пепел отваливается от никотиновой палочки и падает прямо на котёнка, из-за чего тот громко пищит.
— Блять! — Лиза отбрасывает табак в сторону и тушит его ногой. — Извини, малыш, извини, — Андрющенко гладит животное по шерстке, грустно улыбаясь. — Мне тоже больно, Стеш, мне тоже...
Юная дива ещё немного ласкает котёнка, а после по новой погружается в транс с каменным лицом.
— Когда ты приедешь? — Лиза лежит на Медведевой, раздвинув ноги лягушкой. — Ну, после окончательного, официального отъезда...
Они только что вернулись с выпускного вечера и сразу расположились на кровати, пока соседки не вернулись с вечеринки. Можно побыть наедине друг с другом, можно насладиться спокойствием предстоящих тревог и печали. Обе не хотели расставаться, обе хотели провести друг с другом побольше времени, насколько это вообще предоставлялось возможным.
— Постараюсь поскорее, — блондинка приподнимает макушку, дабы поцеловать свою девочку в лоб. — Но пока только чисто в гости, потом обустроюсь в городе и заберу тебя с собой, обещаю.
— Я никогда и ни с кем не смогу быть так счастлива, как с тобой, — равносильно клятве в вечной любви.
— Мне нет никого тебя дороже, котёнок, — Кира придерживает девушку за ягодицы, слегка сжимая их. — Как насчёт прощального секса?
— Дура, — Андрющенко поднимается, находясь в сидячем положении на бёдрах старшей. — Не говори так, никакой он не прощальный.
— Так значит, ты согласна? — блондинка облизывается и дёргает тазом, намекая на продолжение.
Воспоминания бьют по мозгам так, будто на голову надели кастрюлю и отыгрывают по ней со всей силы поварёшкой. Триггеры прожитых дней плохо сказываются на Лизе, посему она аккуратно откладывает Стешу на соседнюю ступеньку, а сама отворачивается и плачет, закрывая ладонями лицо. Ей стыдно. Стыдно и противно. Это не та жизнь, что ты представляешь перед сном. Это не та жизнь, которую всё хотят. Это обречённая на муки душа, скитающаяся по углам в поисках покоя. Хотя бы капельки покоя...
— Прости меня, малыш, прости, — Андрющенко отодвигает от себя Стешу, когда тот топчится к ней, мяукая. — Каждый раз, блять, я вижу в тебе
её, — Лиза встаёт, в попытке остановить слезы. — Мы вместе растили тебя, а сейчас где она? Где?
Девушка срывается на кошкино дитя, раскидывая руками куда ни поподя.
— Не знаешь? Вот и я не знаю, — брюнетка бежит к выходу, мысленно проклиная себя за то, что оставляет малыша одного. — Прости, милый, но мне больно смотреть на тебя, очень больно. Я вернусь, обещаю, просто пока не могу находиться рядом с тобой...
И она уходит, уходит в
их с Кирой свою комнату, ускоряется, вдруг кто заметит и подойдёт с очередными тупиковыми вопросами. Девушка без сил падает на незаправленную постель и накрывается одеялом с головой, скуля в подушку.
— Может хватит себя изводить? — в помещение вторгается Вероника, оперевшись о дверной косяк. — Прошло достаточно времени, если бы она хотела, она бы пришла, или хотя бы написала, позвонила.
— Замолчи, — рычит Елизавета, сжимая наволочку до побиления костяшек.
— Как маленький, наивный ребёнок, честное слово, — девушка вздыхает и покидает их пристанище, предоставляя Андрющенко возможность побыть в одиночестве. Ей сейчас это нужно. Ей это нужно последние три месяца.
Солёные капли впитываются в белую ткань, казалось, брюнетка выплакала всё что только могла, но нет. С каждым днём становится всё хуже и нигде не сыскать лекарства от ужасно ноющей болезни, донимающей уже приличное количество времени. Она помнит каждое прикосновение, каждую тёплую фразу, каждое совместное утро за завтраком.
— Елизавета Андрющенко! — в дверь стучит женщина, отвечающая за рассылку почтовых писем.
Барышня отрывается от чтения затасканной до дыр книжки и приоткрывает дверцу, с удивлением глядя на незваную гостью.
— Да? — Лиза заметно меняется в лице и берёт потрёпанный конверт из чужих рук. — Оу, спасибо большое!
Девушка вприпрыжку возвращается на кровать и устраивается поудобнее, облокотившись о стенку. Первая бумажная весточка от любимой. До этого они общались по переписке в социальных сетях, но после того, как Кира резко пропала откуда только можно, Андрющенко не на шутку начала волноваться, кусая щёки каждый день, проверяя телефон каждые пять секунд. Прошло две недели, и вот, наконец-то, письмо! На обороте стоит печать, марка, всё как полагается.
От кого: Кира Медведева
Кому: Елизавета Андрющенко (кошка)
— Кто пишет? — интересуется соседка по комнате, что-то чирикая в тетрадке.
— А ты догадайся, — брюнетка вертит конвертом, хвастается так, но потом сразу открывает, любопытство так и прёт. — Пятнадцать ненавистных суток молчания и тут на тебе! Я так рада, господи, я так рада...
Андрющенко улыбается во все тридцать два, когда достаёт аккуратно сложенный листок и фотографию блондинки за барной стойкой. Лиза готова пищать от милоты, пищать от того, насколько она счастлива. Кира про неё помнит, Кира не забыла. Девочка читает содержимое, пробегая взглядом по предложениям, выведенными калиграфическим почерком. Очи сияют, нет, они блестят! Хочется с носом зарыться в мелкие буковки, а затем оставить след от помады на фотокарточке с родной душой. Наверное Андрющенко бы так и поступила, если бы не одно "но".
Брюнетка медленно ложится набок, обнимая заветный листочек. Глаза наполняются немой болью и слезами, что тут же скатываются по покрасневшим щекам.
— Лиз? — Вероника подмечает резкую смену настроения у подруги и поднимается на ноги, шаркая тапками к койке напротив. — Что там? Не Кира написала?
Андрющенко молча суёт ей в руки весточку, что стала ненавистной в долю секунды. Одноклассница читает, читает и не понимает, что же здесь не так?
Лиза, котёнок мой! Как ты там? Ухаживаешь за Стешей? Не прогуливаешь уроки? Учись хорошо или хотя бы хорошо списывай, чтобы выйти с адекватным аттестатом ;) Будешь помогать мне на баре, семейный бизнес так сказать. Очень скучаю по тебе, твоё изображение стоит на обоях моего мобильного и ты это знаешь, поэтому вот тебе моя фотка с нового места работы, повесь на стенку, над кроватью! Приеду – проверю :) Ты как-то в Телеге, когда кружок записывала, упомянула что всегда хотела бы получить настоящее бумажное письмо, поэтому держи, храни и береги! Представляешь, с какими эмоциями мы будем перечитывать его спустя столько лет! Ладно, всё остальное ты всегда можешь спросить в чате, целую!
Твоя Кирюша
03.06.22.
— У неё всё впорядке, почему ты ревёшь? — та изгибает бровь в недоумении, гладя несчастную по макушке. — Или ты от счастья?
— Посмотри на дату, — выдыхает брюнетка, пытаясь перевести дух.
— Третье июня, — по-прежнему щурится Вероника.
— А отвечать она мне перестала пятнадцатого, — у Лизы получается дотянуться до салфеток на тумбочке. — Она написала это ещё до того, как пропала. Письмо пришло с задержкой.
— А, оу... — подруга наклоняется, приобняв. — Тише, дорогая, тише. Это ещё ничего не значит, могилу раньше появления покойника не роют.
— В этих строках она ещё любила меня... — не прекращает депрессивный порыв Андрющенко, в глубине души надеясь на лучшее.
Лиза хнычет словно брошенное дитё, хотя почему словно? Так оно и есть. Её снова оставили. Причём в неизвестности, даже ничего не объяснив.
— Ну разлюбила ты, приди и скажи, — малышка разговаривает с Кирой, вернее с её фотографией, приклеенной на обои, над кроватью. — Зачем донимать меня молчанием? А помнишь, ты сказала что это навсегда?
— Кир.
— А?
— Мы же всегда будем вместе, правда? — спокойно спрашивает Лиза, играясь пальцами с пушистым хвостом.
— Да, моя кошка, — Медведева переплетает ладошки в замочек. — Я всегда буду рядом с тобой.
— Я бы отдала всё что у меня есть и чего нет, чтобы увидеть тебя ещё хотя бы разочек, малюсенький такой, — Андрющенко неспешно берёт снимок, сдирая его со стенки. — Ты только вернись, я всё тебе прощу.
Девушка проводит указательным пальцем по глянцевой бумаге, прямо по тому месту, где находятся блондинистые локоны. Лиза улыбается, улыбается и принимает новый поток слёз. Всматривается в лицо напротив, представляя его рядом. Она лежит на кровати прямо как год назад, но сзади уже никто не обнимает, успокивая после очередной истерики. Она осталась одна. Странно и неприятно. Противно, мерзко, несправедливо. Что-то подсказывает – это не конец! Всё не так, как ты думаешь! Но разве можно принять человека обратно после всего того, что он сделал? Вернее, чего не сделал...
Андрющенко достаёт из-под подушки тот самый конверт и кладет фото обратно, вскакивая с постели. Девушка хватает зажигалку с тумбы и убегает, снова убегает. А реально ли убежать от самого себя? А если и реально, то куда?
Не проходит и минуты, брюнетка восседает на последней ступеньке
их с Кирой места. Звонко пододвигает к себе ведро, кидая в него
ненужную макулатуру весточку от любимой, параллельно с этим размазывая противную жгучую жидкость по зарёванному лицу. Стеша мяукает, будто взвывает к здравому смыслу, подбегает и балансирует на задних лапках.
— Уйди! — кричит та, щелкая зажигалкой, что никак не хочет давать огонь.
Животное запрыгивает на дрожащие коленки и трётся о грудь Лизы, которая в свою очередь скрючилась от ноющей боли в животе.
— Ну что ты, блять, ну что ещё? — Андрющенко откладывает идею об уничтожении воспоминаний, сквозь размытые глазницы пялясь впритык на беззащитное существо, с коим по идее поступает также, как и Кира поступила с ней. — Я так больше не могу, малыш. Я покалечена со всех сторон, мне уже нечего терять.
Брюнетка обнимает Стешу и рыдает тому в шёрстку, вдыхая приятный запах.
— Я люблю тебя, малыш, — снова улыбается и достаёт из ведра потрёпанный конверт, прижимая к себе. — И её люблю, дуру.
Лиза ещё немного посидит с детёнышем кошки, после чего со всей своей нерастраченной нежностью поцелует его в лоб, удалившись в уборную.
Девушка снимает футболку, под ней не оказывается ничего, кроме голого тела. Нагота молочных желёз вызывает очередную порцию флешбеков, причиной становится татуировка с именем любимой.
— Я набила твоё имя на этом месте, потому что ты навсегда в моём сердце, Кира.
Андрющенко как будто заново проживает тот день: она снова в туалете и снова смотрит на творение Вилки, только на этот раз уже с другими чувствами и эмоциями. Ладонь брюнетки сжимает хозяйственное мыло и проводит им по рисунку, сильно напирая. Лиза знает, что ничего не получится, но её психика видимо не вкурсе, от чего столь безрассудные действия повторяются одно за другим. Девушка смывает пену с груди, царапая её острыми ногтями. Красные следы быстро появляются на бледной коже и тут же начинают щипать. Брюнетка непроизвольно жмурится, стиснув зубы.
Андрющенко вытирается своей же одеждой, пытаясь отдышаться. Татуировка на ряду со следами от коготков смотрится ещё хуже, но Лизе так не кажется. Чисто психологически ей полегчало, жаль, что ненадолго. Максимум до завтрашнего утра.
— Лиза! — кличет кто-то в коридоре. — Ты где?
— Чего? — брюнетка натягивает футболку и выходит, с безразличием глядя на одну из воспитанниц.
— Тебя там зовут,
Кира приехала.
Прости меня, что замолчала
Прости меня, что так ушла
За то прости, что не сказала
Что так оставила тебя...
Прошли недели, месяца, года
Ты не приходишь, ты меня забыла
Больше не жду улыбки и добра
Интересно, а ты вообще любила...?
