***
10 августа. 1998 год. Франция. Париж.
— Натали! — долговязый паренёк активно замахал рукой, и пританцовывая от волнения смотрел в серую, глубокую Сену. — Привет, Джошуа — девушка приобняла парня и ловко подсунула в карман его штанов конфетку. Это было их забавой, секретом и ребячеством. Обхватив ладошкой тяжелые кованные перила, она с восторгом наблюдала за оранжевым закатом. Парень вдруг схватил ее за руку и неотрывно смотрел ей в глаза. Искусанные обветренные губы шевелись в нерешительности: — Натали, давай проведём этот месяц как в последний раз. Здесь и сейчас. Пусть наша юность пляшет, а Париж дрожит от нашего смеха, пока еще мы можем, пока нас не сломала взрослая жизнь, давай потратим этот миг. — в отчаяние Джошуа захлебнулся словами, карие глаза дрожали в ожидании. — Прошу тебя. — девушка невесомо коснулась указательным пальцем чужих губ. — Что-то случилось, amore mio? — она тревогой сжала его руку и попытках уцепиться за истину, пыталась найти хоть малейшую подсказку в этих нескладных, но красивых чертах лица. — За два месяца болезни, я повзрослел — парень засмеялся, чувствуя как обстановка обострилась. — Ну так как? Штурмуем все французские винные погреба и танцуем с Жанной д’Арк? — озорные черти заплясали в землистых глазах. — Да-да, бежим, иначе опоздаем на дегустацию — Натали подмигнула и по-дружески пихнула в бок. Тревога не утихла, затаилась диким зверем в ожидании. Так пролетел август. Натали опьянела от счастья, все повышая градус, неумолимо и душно, но приятно. А в сентябре пришла повестка. Уходили эшалоны рано, в сером дребезжащем рассвете. Прощаясь на перроне Натали прижималась к мужской груди, трепетала перед ужасом разлуки, долгой принудительной, неправильной. Ткань гимнастёрки обнимала кожу и Натали показалось на секунду, что она пахнет кровью, и еще сильнее прижалась к мужчине. Уже мужчине. — Эй, Санкёр, выше нос, смелее в путь. Смотри, что я тебе принес. — он щёлкнул ее по кончику носа и протянул несколько веточек белой акации. — Ну погляди же, какая прелесть. — он улыбался. Натали взяла тонкие колючие веточки и растрогалась ещё сильнее. — Натали, послушай — он взял ее за плечи, осторожно, но требовательно. — Мы расстанемся, чтобы встретиться вновь. Слышишь? Просто не забывай про меня — поезд издал гудок, истеричный с надрывом. — Пора, — Джошуа кивнул в сторону вагонов — с трудом оторвавшись от девушки, нежно поцеловал её в мягкие волосы и запрыгнув в убегающий вагон замахал фуражкой. — Ждите меня, Натали Санкёр! Только очень ждите! Я люблю вас! — уже неслышно слов, а поезд летел, надрывался. Она осталась одна. Не вернулся. Через несколько месяцев пришло письмо. Погиб Джошуа. Всей ротой попали под артобстрел и в попытках отбиться, командование приняло решение контратаки. А там и убило и Джошуа вражеской злой пулей. Девушка опустошена. Похмелье грубо, варварски разбило голову, разорвало сердце и едким одиночеством бежало вином в бокал. А через несколько лет она познакомилась с Агрестом.***
Темно. На небе рассыпались звезды. Воздух теплый и свежий. Она сняла с волос, запутавшийся цветочек акации. Бесшумно очерчивая щеки бежали слёзы. Загремела в тишине вымощенная дорожка. Кто-то шёл. Габриэль Агрест, тревожный напряжённый, как струна. — Натали, что случилось? — спешно подбежал к женщине в недоумении. Хотелось знать ответы на вопросы, но Габриэль прикусил язык, и боясь обнял потерянную девушку. Встрепенувшись, грустно пел соловей бередя душевную боль.*** А звезды все горели. И ярче всех горела, мерцала одинокая восьмиконечная звезда