Pendule des sentiments.

Блондинка устроилась за инструментом и начала играть. Блэквуд был поражён, он никогда не слышал ничего подобного. Спеллман младшая играла с необычайным вдохновением, и звуки, несущиеся из-под её пальцев, были полны такой мощи, что казалось, будто сам воздух вокруг вибрирует. А Сабрина продолжала играть, и её пальцы двигались все быстрее и быстрее, словно в их движении была заключена какая-то магия. Она играла всё громче и громче. И Блэквуд вдруг понял, что эта девушка не просто играет, она играет для него, для того, кто сидит перед ней. Фаустусу казалось, что его сердце вот-вот разорвётся от переполнявших его чувств к этой невероятной девушке, которая так легко и непринужденно играла на скрипке. Он смотрел на Сабрину и видел, как она прекрасна, и понимал, что никогда прежде не встречал никого прекраснее её. Блэквуд был очарован. Вдруг она заметила его взгляд, улыбнулась ему и сказала: — Я всегда играю для вас, Ф. — Когда я тебя вижу, то не могу говорить, — прошептал он. — Ты околдовала меня. Она покачала головой. — Нет, это не колдовство. Это — любовь. Я люблю вас, Ф Блэквуд. Вы — единственный, кого я люблю. Казалось, звук заполняет комнату, а потом вдруг резко обрывается, чтобы тут же начаться снова. В какой-то момент Фауст увидел, как блондинка перестала играть. Она сидела неподвижно, устремив взгляд в одну точку. Её пальцы замерли, и только тогда Первосвященник понял, что музыка, которую он слушал, была не просто музыкой, а была отражением души Саби, её мыслей, её чувств. И это было прекрасно. Так прекрасно, что у него перехватило дыхание. — Музыка души, — прошептала Сабрина. — Вы слышали её? Фаусту стало неловко. Он не знал, что ответить, он не знал даже, как к этому отнестись. Слова были лишними. Музыка, не только души, но и всего, что было вокруг них, звучала в полную силу. Блондинка говорила о магии. Фауст был уверен в этом. Но магия была и в музыке, и в словах, которые произнесла Спеллман и, возможно, в самой жизни. Наступила тишина, которая была наполнена ожиданием. Все замерло, все, кроме музыки, которая уходила куда-то вдаль. — Я не могу рассказать вам об этом, — тихо сказал мужчина. — Но я знаю, что это такое. И я чувствую это. «Что я могу сделать? — подумал Блэквуд — Как мне быть?» Он поднял руки и коснулся её лица. Его пальцы, казалось, обладали собственной жизнью, они двигались так легко и так естественно, словно он никогда и не учился этому. И вдруг Фауста осенило, он понял, как ему следует поступить. Он посмотрел на блондинку, на ее пальцы, медленно поглаживавшие его щеки. Они были такими мягкими, такими нежными, в них чувствовались нежность и ласка. В них не было ничего жесткого, ничего холодного. — Поцелуй меня. — прошептал он. Она посмотрела на него и улыбнулась. — С чего это вдруг? — вопросила она. Он улыбнулся ей в ответ, и они поцеловались. Поцелуи стали их тайной, их единственным утешением. А потом Фаустуса снова охватила тоска. Он знал, что это чувство его не покинет. Это было как наваждение. Оно неотступно преследовало его. «Если бы только она могла любить меня таким, какой я есть, — думал он, — я мог бы полюбить ее как-то по-другому. Но что я могу дать ей взамен? Любовь? Глупости, в сердце то моем мрак сплошной». Он смотрел на неё. Она казалась ему такой хрупкой, такой уязвимой. В его воображении она была ангелом, который вот-вот исчезнет. Он не хотел, чтобы это произошло. — Не улетай, — взмолился он. Она улыбнулась и легонько коснулась его щеки. — Я не улечу, — произнесла она. — Когда-нибудь я снова буду с тобой. Он почувствовал, как его сердце сжалось от боли. Они оба понимали, что когда-нибудь она не вернется. И тогда он потеряет её навсегда. — Ты уверена, что я тебе нужен? — спросил он, пытаясь понять её мысли. Она не ответила. Да, она была уверена, но хотела ли она, чтобы он был ей нужен… Он знал, что нет. Но он не мог отступить. Не мог позволить ей уйти. Не сейчас. Только не после того, как она согласилась остаться с ним. Его любовь была слишком сильна для такого. — Я говорил тебе, что ты мне нужна. Он не был уверен, что она хочет услышать это, но она должна знать, что он любит ее. Что он не может жить без нее. Это был его единственный шанс удержать ее. — Ты не можешь. — У нее пересохло во рту. — Не могу, — повторил он. — Тогда я должен убедить тебя остаться. — Он схватил ее за руку и потащил к двери. — Если ты не веришь словам, я докажу все иным образом. Она не могла думать. Она не могла дышать. Её сердце бешено стучало. Но слова, которые она хотела сказать, застряли в горле. Вместо этого она спросила: — Что ты хочешь доказать мне? Он не ответил. Он просто взял ее на руки, отнес в спальню и положил на кровать. Затем он накрыл ее одеялом. Потом он закрыл дверь. В комнате никого не было. Только он, она и ночь.