***
Мальчик стоял на коленях рядом с останками членов своей команды. По его щекам текли слезы, вызванные бессилием и неспособностью их защитить. Жон понимал, что сейчас находился в чужом кошмаре, но просто не мог вызвать в себе сочувствие, как бывало раньше. Аура вспыхнула, заставляя изувеченные тела исчезнуть, а мальчика – теперь уже молодого человека – начать недоуменно осматриваться по сторонам. Впрочем, его взгляду предстал вовсе не Жон, а женщина со смуглой кожей и в темно-зеленым плаще с капюшоном на голове. Амбер. Жон в теле Амбер приблизился к молодому человеку. — Ты знаешь, кто я? Молодой человек помотал головой. Бз-з! Бз-з-з-з! Бз-з-з-з-з-з! Рука Жона хлопнула по свитку. Сам он сделал глубокий вдох и вновь закрыл глаза. Охотница убегала от орды монстров, среди которых мелькали лица, видимо, знакомых ей людей. Те требовали, чтобы она остановилась и присоединилась к ним. Охотница споткнулась и упала, успев лишь закрыть голову руками, когда ее захлестнула темная масса. Ярко-белый свет смел монстров, унеся их частицы прочь. Подошедшая женщина в темно-зеленом плаще спросила неожиданно мужским голосом: — Узнаешь меня? Охотница добросовестно попыталась вспомнить, где и когда могла видеть свою спасительницу, но в итоге была вынуждена лишь покачать головой. Бз-з! Бз-з-з-з! Бз-з-з-з-з-з! Отрыть глаза. Нажать на кнопку. Закрыть глаза. Металлические прутья клетки отлетели прочь. Фавн поднял взгляд на того, кто его спас, увидев смуглую женщину с темными волосами. Она протянула ему руку и поинтересовалась: — Ты знаешь, кто я? — Героиня?.. Бз-з! Бз-з-з-з! Бз-з-з-з-з-з! — Видел меня раньше? Бз-з! Бз-з-з-з! Бз-з-з-з-з-з! — Узнаешь меня? Бз-з! Бз-з-з-з! Бз-з-з-з-з-з! Жон отключил будильник, заодно проверив время. Было почти пять часов утра. К тому же свиток вновь подал сигнал, но теперь уже заставив экран вспыхнуть красным светом и выдав предупреждение о том, что уровень ауры достиг отметки в ноль процентов. Его Жон тоже отключил. Ему требовалось найти тех, кто убил Амбер. Найти и отомстить... Он оказался в лесу. В темном лесу, где сквозь кроны деревьев падал свет расколотой луны, а под ногами хлюпала грязь. В очень знакомом лесу... Именно здесь умерла Амбер. По крайней мере, Жон ничуть не сомневался в том, что отыскал нужное место. — Наконец, – прошептал он. – Это тот, кто ее убил! Сердце бешено колотилось, пока Жон бежал к человеку, склонившемуся над телом в темно-зеленом плаще. Сам же человек носил плащ серого цвета. Жон взревел от ярости и вытянул вперед руки, намереваясь сорвать этот плащ. В последнее мгновение противник уклонился и поднял окровавленное оружие. В руке Жона сам собой появился Кроцеа Морс. Здесь не имело значения ничего, кроме информации. Личность убийцы следовало узнать до того, как сон закончится, а потому Жон проигнорировал и удар, и фантомную боль в боку, воткнув меч противнику в живот. Острие вышло из спины, разбрасывая вокруг кровавые капли. Всё было не по-настоящему, но противник замер, что позволило Жону все-таки сорвать с него капюшон. Из уголка губ на бледном лице Амбер потекла кровь... — Ж-жон?.. – прошептала она. – П-почему?.. "Нет... Нет-нет-нет!" Он попытался отшатнуться, но оба оказались связаны оружием друг друга. Кроме того, Амбер навалилась на Жона, еще глубже насаживаясь на Кроцеа Морс. — Я л-любила тебя, – прохрипела она, пока по ее щекам текли кровавые слезы. – Ты сказал, что тоже меня любишь. Но это была ложь, так? Ты солгал мне и о любви, и о дружбе, и о наших совместных путешествиях... — Амбер, я не... — Ничего из этого не было настоящим, Жон. Я умерла в холодном подземелье. Ее лицо еще немного приблизилось к его, и он невольно вскрикнул, когда из пустой глазницы Амбер выползла сколопендра, а ее челюсть повисла на куске гнилой плоти. — Или ты меня всё же любишь, Жон? Тогда поцелуй. Поцелуй меня так, как не смог при жизни. Он оттолкнул ее от себя. Скелет с кусочками отвратительного мяса рухнул прямо в грязь. — Что не так, Жон? – спросил голос Амбер, который, казалось, раздавался сразу отовсюду: с небес, из травы, из-за деревьев и, конечно же, из переплетения теней, что подступали к нему всё ближе. – Или ты меня больше не любишь? Кем я была для тебя? Объектом для жалости? Я любила тебя. Я доверяла тебе. Я верила в тебя. И куда же всё это меня привело, Жон? Почему мне пришлось умереть? Почему ты меня не спас? — Я не мог тебя спасти! — Но ты мог меня освободить, Жон. Я была заперта в этой машине. Заперта в этом подземелье. И ты знал. Знал, что больше всего я желала свободы. Так почему же ты меня не освободил? — Ты бы умерла! — Но я бы умерла свободной. Жон рухнул на колени и опустил голову. Всё сказанное Амбер было чистой правдой. Она желала свободы, но Жон оставил ее умирать в подземелье Бикона, оказавшись слишком трусливым, чтобы действительно чем-либо помочь. Так он и стоял, когда костяные руки обняли его. Они вылезали из грязи, обхватывая ноги, руки, торс, шею и голову. Жон чувствовал, как его подняли. Как куда-то понесли. Как кричали непонятные голоса, а что-то положенное на грудь вызывало дрожь во всём теле. Болели кости, ныло сердце, давило в горле... Но еще он ощущал невероятную слабость. — Жон... – произнес, казалось, сразу миллион голосов. – Ты подвел меня, Жон... — Прости... – прошептал он. Костяные руки потянули его вниз – прямо в прохладную и такую соблазнительную землю. В место, где Жон сможет спокойно отдохнуть и поспать, не тревожась больше ни о чем на свете. — Мы его теряем! – воскликнул кто-то с небес. Он закрыл глаза. Больше всего ему сейчас хотелось именно покоя. Теплый свет вспыхнул за его спиной. Жон попробовал обернуться и увидеть его источник, но кто-то к нему прижался. Мягкие руки обхватили грудь, соединившись напротив сердца, а на плечо опустился подбородок. — Ох, Жон, – прошептала она. — Ам-мбер?.. — Пока еще рано, Жон, – сказала Амбер, поцеловав его в щеку. – Только не так, не здесь и не сразу же после меня. — Амбер, я... Прости... Всё это было ложью. Я солгал тебе и... Мне жаль. Ее объятья стали еще крепче. — А мне – нет, – прошептала она, и Жон почувствовал ее дыхание возле своего уха. – Я ни о чем не жалею. В его тело хлынуло тепло. — Прощай...***
Жон открыл глаза. Ему в нос сразу же ударил запах средства для дезинфекции, а уши уловили писк системы жизнеобеспечения. Потолок был белым, тело болело, а к руке прижималось нечто острое. Жон никак не мог не узнать это место, поскольку в последнее время довольно часто здесь оказывался. Правда обычно он лежал в медпункте Бикона без капельницы, да и такого количества различной медицинской аппаратуры вокруг него как-то не наблюдалось. — Очнулся? – устало спросила Кицуне. – И хвала небесам. Ты хотя бы представляешь себе, насколько сильно всех нас перепугал? Глупый мальчишка. Не забыл, что аура – это в каком-то смысле и есть душа? Глинда не просто так останавливает спарринги, когда уровень падает до пятнадцати процентов. Если продолжать тратить ее при нуле, то ничего хорошего из этого не выйдет. Или ты не в курсе, что Проявление расходует именно ауру? Что, по-твоему, случится с телом, у которого исчезнет душа? Громкость ее голоса постепенно нарастала, но она вовремя опомнилась, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. — Тебе очень сильно повезло, что мы в такого рода вопросах студентам доверять не привыкли, – добавила Кицуне. – И твой свиток, и свитки всех остальных отправляют преподавателям сигнал тревоги, если их хозяева продолжают использовать ауру, когда делать это явно не следует. Озпину пришлось лично выламывать дверь комнаты, пока ты страдал от сердечного приступа. "Что?.." — Ты должен был сообразить, что творишь! – воскликнула Кицуне. "Сообразить?.." Жон внезапно всё понял и застонал. Вероятно, это было как раз одной из тех вещей, о которых все знали. Та самая, что преподавалась прямо при открытии ауры. Жону же оказалось известно лишь то, что при отсутствии ауры человек становился уязвимым. Он понятия не имел, что Проявление могло работать уже после исчерпания всех запасов. Подобное знание раньше ему попросту не требовалось. Поскольку люди обычно умирали, когда у них заканчивалась аура, никакие тренировки не доводили студентов до полного истощения. Спарринги прекращались, стоило кому-либо войти в красную зону, и конкретно это правило мисс Гудвитч всегда заставляла их беспрекословно соблюдать. Теперь же до Жона наконец дошла причина ее бескомпромиссности... — С-сколько я тут пролежал?.. – спросил он. — Два дня. Твоя команда, само собой, извещена. Они тут постоянно дежурили. Еще тебя навещали директор Озпин и доктор Ублек, – ответила Кицуне, вздохнув и слегка приоткрыв дверь. – Нет, Озпин. Ему сейчас нужен отдых, а не то, что ты хочешь сказать. — Много времени это не займет, – произнес директор Озпин, войдя внутрь помещения. – Я собирался лишь предупредить его, чтобы ничего подобного больше не повторилось. Кицуне что-то тихо проворчала и ушла, оставив их наедине. Озпин пододвинул к кровати стул и уселся на него. — Чувствую, что в произошедшем имеется и моя вина, мистер Арк. — Сомневаюсь. Я... как-то не подумал, что такое может случиться. — Что возможно убить самого себя собственным Проявлением? Это тоже оружие, которое требует определенных мер предосторожности. Чуть позже я попрошу Барта вам подробно их объяснить, но сейчас пробегусь вкратце. У большинства людей подобных проблем обычно не возникает, поскольку в такой ситуации они теряют сознание, что прерывает работу Проявления. Но именно ваше довольно уникально и для своего функционирования нуждается как раз в отсутствии сознания. А если аура заканчивается, то оно начинает питаться чем-то еще: энергетическими резервами, мышечной массой и, пожалуй, даже самой жизнью, – сказал директор Озпин, наклонившись к Жону. – Так что же конкретно с вами произошло? — Это моя вина, сэр, – вздохнул Жон. – Я... поставил будильник на каждые полчаса. Собирался посетить столько снов, сколько получится, демонстрируя хозяевам внешность Амбер и следя за их реакцией. Приходилось подчинять сны себе при помощи ауры, чтобы избавиться от разных отвлекающих факторов. Я думал, что Проявление автоматически прекратит работу, когда запасы исчерпаются. Увлекся, перестал следить за уровнем ауры и, как мне показалось, нашел искомое. Последний кошмар... он принадлежал мне. Директор Озпин тоже вздохнул. — Глупый мальчишка, – произнес он. – И я тоже глупый, раз не сумел предугадать, чем всё в итоге закончится. Да, мне хотелось, чтобы убийцы оказались найдены, но не ценой же вашей жизни, мистер Арк. И полагаю, она сама тоже предпочла бы обойтись без подобных жертв с вашей стороны. Боль от потери дорогого человека переносить тяжело, но не стоит топить ее в гневе и совершать безрассудные поступки. В Биконе больше тысячи студентов. Даже если бы вы спали по десять часов в сутки и посещали два десятка снов за ночь, не попадая к одному и тому же человеку дважды, вам потребовалось бы пятьдесят ночей на то, чтобы обойти всех. Без нормального сна наши организмы настолько долго прожить не способны. Жон поморщился. — Извините, – сказал он. – Я не думал, что так получится. Просто... рассчитывал проснуться утром уставшим и раздраженным, а не очнуться через два дня, переполошив всех. Директор Озпин внимательно на него посмотрел. — Ладно, я приму ваше объяснение, пусть и не считаю его особо разумным. Уж лучше видеть, как вы сожалеете о случившемся, чем ожидать повторения тех же самых событий. Мне уже довелось потерять на этой неделе бывшую студентку, мистер Арк, и совершенно не хотелось бы добавлять к ней студента нынешнего. — Извините, – повторил Жон. — Пожалуй, мне тоже стоит извиниться, – в очередной раз вздохнул директор Озпин. – Я должен был догадаться, что вы попытаетесь совершить нечто безрассудное. Впрочем, у моего визита имеется и еще одна причина. Он достал вазу цвета морской волны и поставил ее на прикроватный столик. Хотя нет, не вазу – погребальную урну с красиво выведенным на ней именем "Амбер"... — Полагаю, я у нее ассоциируюсь с ограничением свободы. Вы же, мистер Арк, сошлись с Амбер довольно близко. Думаю, она предпочтет вашу компанию моей. Жон с некоторым трудом проглотил застрявший в горле ком. — Спасибо, сэр... — Тогда я вас оставлю. Пожалуйста, попытайтесь отдохнуть и поменьше использовать Проявление. Затем директор Озпин ушел. Но он оказался далеко не последним из тех, кто в этот день решил навестить Жона. Первым делом появилась его команда. Нора едва ли не всхлипывала, а Пирру явно грызло чувство вины. Все они смотрели на Жона так, словно тот решил свести счеты с жизнью, а потому пришлось срочно объяснять, что дело заключалось в глупой ошибке при работе с аурой. Наверное, Нора стукнула бы Жона, если бы тот не выглядел настолько слабым. Пирра же ограничилась обещанием научить его работать и с аурой, и с Проявлением, а также определять собственные пределы. После окончательного выздоровления, разумеется. Доктор Ублек никакого выздоровления дожидаться не стал, прочитав часовую лекцию на данную тему и подкрепив ее горой учебников, а также различными диаграммами, нарисованными на притащенной в медпункт доске. Теперь Жон точно знал, что пусть Проявления и были связаны с аурой, работать они могли и без нее, требуя от своего владельца предельной концентрации. А поскольку в девяносто девяти процентов случаев Охотники и Охотницы могли остаться без ауры лишь в бою, смерть им обычно грозила совсем не от чрезмерного применения собственных способностей. — Основная проблема заключается в том, что твое Проявление никак не контролируется, – пояснил доктор Ублек. – Оно работает, когда ты спишь, и не требует от тебя какой-либо концентрации, а потому риск продолжения его использования уже после исчерпания запасов ауры крайне велик. Он постучал пальцем по лбу Жона и добавил: — Мне казалось, что это и так понятно. Для чего еще мы неделями следили за твоими жизненными показателями, заставляя спать в медпункте? Если бы без ауры ты не мог вторгаться в чужие сны, то мы бы просто изматывали тебя тяжелыми тренировками каждый день! — Простите. Мой... разум пребывал в не самом ясном состоянии. — Это я понимаю и не сержусь на тебя, Жон, – вздохнул доктор Ублек. – Всего лишь проявляю беспокойство. Хороший учитель не должен заводить себе любимчиков, но мы провели вместе слишком много времени, обсуждая философию, психологию и природу снов. Пробуждение от известия о том, что у тебя случился сердечный приступ, меня, знаешь ли, совершенно не обрадовало! — Больше не повторится, – заверил его Жон. — Очень на это надеюсь, – проворчал доктор Ублек. – Но часть вины лежит и на мне. Надо было сразу же проверить твои знания о принципах работы Проявлений, стоило тебе его открыть. Я же решил, что подобные вещи общеизвестны. Вероятно, так оно и было среди тех, кто имел нормальное академическое образование в данной области. — Просто будь осторожен, Жон. Твое Проявление не носит боевой направленности, так что об инцидентах с ним во время спаррингов волноваться не стоит. Но это не отменяет того факта, что проблемы всё равно есть. Если уж ложишься спать с небольшим запасом ауры, то напоминай самому себе о необходимости поменьше вмешиваться в чужие сны. И уж точно ни в коем случае не повторяй свой предыдущий эксперимент. Уровень ауры у тебя был низок еще до того, как ты посетил последнюю пару снов. Десяток сновидений за ночь – это вообще перебор. Учись хотя бы на собственных ошибках. После доктора Ублека появились члены команды RWBY. Руби явно опасалась к нему прикасаться, чтобы случайно не ухудшить состояние Жона. Блейк вела себя спокойно и сосредоточенно, поинтересовавшись самочувствием и внимательно следя за своими подругами. Янг попыталась приободрить Жона, рассказав о том, как Кардин неудачно пошутил насчет произошедшего прямо перед спаррингом с Пиррой, из-за чего его пришлось потом в прямом смысле отскребать от потолка. Смех отдавался болью в груди, так что Блейк сделала Янг выговор. Впрочем, Жон оказался рад хотя бы тому, что имел возможность посмеяться. Вайсс принесла подарки: шоколад, цветы и несколько книг. — Это вовсе не намек на романтику! – поспешила заверить его она. – Всего лишь знак дружеского расположения. — Ух ты, – ухмыльнулась Янг. – Отправляешь во френдзону парня, который едва не умер от разбитого сердца. — Он – твой парень! – взвыла Вайсс. – И тот факт, что у него случился сердечный приступ, говорит лишь о том, что ему следует поменьше волноваться. Она посмотрела на Жона и поинтересовалась: — Как ты себя чувствуешь? — Я в порядке, – ответил он ей. Взгляд Вайсс скользнул к столику, на котором стояла урна. Все туда посмотрели хотя бы раз, но ни у кого не нашлось смелости что-либо спросить. Впрочем, форма урны и имя на ней говорили сами за себя. Вайсс, как и многие до нее, открыла было рот, но тут же его закрыла и отвернулась. Ощутив возникшую неловкость, Янг поспешила втиснуться между ней и Жоном, принявшись рассказывать очередную глупую историю.***
Жон стоял на краю обрыва. Под ним до самого горизонта простирался Изумрудный лес, потому что Жон выбрал противоположную от Вейла сторону Бикона. Там не существовало человеческой цивилизации. Именно туда, казалось, многие годы назад их запускали во время церемонии посвящения. Жон вдохнул прохладный воздух и посмотрел на урну у себя в руках. За ним на почтительном расстоянии остановились члены его команды. Он до сих пор ощущал боль и слабость. Кицуне вообще не хотела выпускать его из медпункта, но надолго оставить Амбер в заточении Жон попросту не мог. Она всю свою жизнь рвалась к свободе, и погребальная урна вряд ли являлась воплощением подобной мечты. Ни превратившийся в тюрьму дом, ни стеклянная капсула в подземельях Бикона, ни этот керамический сосуд ни в коем случае не могли ее устроить. Как, впрочем, и идея оказаться похороненной в могиле. — Ты всегда жаждала свободы, – произнес Жон. – Прости, что не сумел даровать ее тебе при жизни. Прости, что мы встретились слишком поздно. Мне хочется думать, что хотя бы часть моих усилий была не напрасна. Он закрыл глаза, припомнив то тепло, которое ощущал, когда Амбер прижималась к нему. — Хочется думать, что ты тоже так считаешь. Жону приходилось преодолевать самого себя, чтобы сделать то, что сделать было необходимо. Больше всего он сейчас желал сохранить Амбер пусть и в таком виде, чтобы иметь возможность с ней поговорить. Чтобы представлять, будто она вовсе не исчезла из его жизни. Но Амбер умерла. Какая-то часть Жона настаивала на том, что ей теперь было всё равно. Что она вовсе не обидится, если оставить урну себе. Вот только он отлично знал, что Амбер бы хотела совсем не этого. Не став дожидаться момента, когда сомнения все-таки одержат победу над решимостью, он открыл верхнюю часть урны и перевернул ее. Прах белым потоком посыпался вниз, где его подхватил сильный ветер, разнося над Изумрудным лесом и дальше. "Свобода. Наконец-то". Но поток не прекратился через пару секунд, как ожидал Жон. Он продолжался и продолжался, создавая впечатление, будто процесс станет длиться бесконечно. С другой стороны, чего-то иного и не стоило ожидать. В конце концов, это было человеческое тело – кульминация жизни взрослой женщины со всем ее опытом, памятью и мечтами. Амбер заслуживала лучшей участи, но получила лишь такую, что никак не могло не печалить. Впрочем, несмотря на всю тяжесть и несправедливость подобного исхода, она всё равно существовала. Пусть ее мечты так и не стали реальностью, Амбер жила, и такого рода конец рано или поздно ожидал любого человека. Жон понимал, что сожалеть об упущенных возможностях будет всегда, особенно когда речь заходила о тех, кто уже ушел. На то, чтобы урна опустела, ушло больше двух минут. Ветер унес прах Амбер вдаль – прочь от Бикона, Вейла и человеческой цивилизации. Унес в ее последнее путешествие. — Будь свободной, Амбер, – прошептал Жон, после чего позволил урне упасть вниз. – Больше тебя никто и ничто удержать не сможет...