За окном снег. Его хлопья падают на землю, траву, каменные дорожки — аккуратно и легко. А золотой дворец, снова отстроенный, возвышался с прочими на фоне красивых гор в зимних одеяниях.
Инь Юй проснулся. Он ещё не успел открыть глаза, как услышал стойкий запах солений. После окончательного пробуждения он осмотрелся: темно и тесно. Очень темно. И очень тесно. Низвергнутый небожитель сразу подумал о горшке. Конечно, Инь Юй знал, что в горшках восстанавливает силы душа, но кто его туда поместил? Сначала туман в голове не позволял вспомнить последние происходящие с ним события, но по прошествии нескольких минут память вернулась и голову словно ударом молота раздробило. Адская мигрень, Инь Юй давно такого не испытывал. Мозг дробят, сверлят, вытаскивают из черепной коробки «на живую», перемешивают и кладут обратно, ужасная боль.
Зачем вообще его вернули? Посланник не такой уж незаменимый, Небесной Столице на него было откровенно всё равно, ни друзей, ни близких у него нет. Разве что… Ну конечно, кому ещё в голову взбредёт мысль воскресить его? Разумеется, кто бы сомневался? Только Инь Юй обрадовался, что избавится от тягот жизни: вины перед Цюань Ичжэнем, службы Хуа Чэну, несмываемого позора. На самом деле, иногда мужчину посещали мысли, что не только Сянлэ — посмешище Трёх Миров, хотя возможно он слишком много на себя брал: никто не знал его ни среди демонов, ни среди людей, а боги давно забыли.
Инь Юй постучал по стенкам, началось горшкотрясение и крышечка услужливо открылась. Первые секунды слабый дух сомневался, стоит ли выходить? Если это тот, о ком он думает? Его сердце затрепетало, но никто не скажет: от глубоко спрятавшегося за каменной маской демона предвкушения и радости или от чувства вины, что гложет даже спустя десятки лет, будет поедать даже через сотни и тысячи.
Одна мысль, тихо прозвучавшая отголоском в голове и Инь Юй принял, пожалуй, самое импульсивное решение за последнее время. Он выбрался из горшка. Зачем? Отстаньте, он сам не знает!
Вспышка света, непонятное сияние чего-то. Не сразу стало понятно, что это золотая мебель на солнце блестит. В окно так и бился яркий свет, отражаясь от золотых поверхностей. Глаза заболели и Инь Юй их начал тереть, от чего вспышки фейерверком заполняли зримое пространство и голова опять закружилась. Ещё пару секунд он приходил в себя, а когда убрал руки от глаз, то увидел полное нетерпением и искренним счастьем лицо напротив. Глаза светились ярче, чем всё золото и дворец вместе взятые.
— Шисюн! Шисюн, ты вернулся! Шисюн! — громко кричал Цюань Ичжэнь. А мгновение спустя он кинулся на Инь Юя с объятиями. Такой большой, а всё равно дурак.
Шисюн и не сразу понял происходящее. Его зажали большие грубые загорелые руки, а грудь, такая же большая, стояла прямо перед лицом (ну мечта)… Аромат солений сменился ароматом мускуса и крови, а зная Циина, точно не его. Бледные руки опустились на широкую спину, но выглядело это так неловко, что даже стыдно. Инь Юй не знал что ответить, а Циин начал давить:
— Шисюн, скажи что-нибудь. Ты здоров? Всё хорошо? Ты…
Не успел он договорить очередной вопрос, как посланник сказал:
— Прости меня. Я очень виноват. — Инь Юю самому было непонятно, почему именно сейчас он так осмелел и открылся в своих терзаниях бывшему шиди. Но раз судьба дала ему третий шанс, почему бы хоть сейчас его не использовать?
— Шисюн, ты про что? Я не спас тебя! Я очень хотел! Я очень боялся, что не соберу твою душу! Прости меня! — большие руки только сильнее стиснули Инь Юя, а повторение уже ранее брошенной им фразы стало очень неловким. — Я скучал.
— Ичжэнь, ты… Тебе не за что. Я давно… Давно… — слова никак не могли вырваться из оков саднившего горла.
— Шисюн, ты про тот случай с доспехом?
Сказать, что на душе у Инь Юя моментально опустело и осколки былой гордости разбились окончательно — ничего не сказать. Казалось бы, ситуация и так ужасна, стыднее быть не может, но нет, Цюань Ичжэнь спокойно сказал об этом инциденте, словно ничего и не было. Так легко и непринуждённо!
— Я не держу зла на шисюна. Не могу. Он слишком хороший. Но я не понимаю что сделал не так, а шисюн не захотел объяснить… — Циин уткнулся носом в высокий воротник чёрных одежд Инь Юя.
— Ты… Ничего не сделал. Ты не виноват, это моя вина. Я… Глупый, глупее тебя. — хочется провалиться под землю и одновременно вжать Циина в себя, в сердце, носить с собой каждый день.
— Шисюн, не говори так. Ты самый лучший шисюн из всех.
— Но других ты не знаешь. — наивные слова шиди успокоили низвергнутого, стыд по-тихоньку отступал на второй план.
Когда они вот так сидели вместе в объятиях, тихо и спокойно? Пожалуй, никогда. Действительно, ни разу Инь Юй не был инициатором и не поддерживал инициативы Ичжэня в тактильностях. Так мало тепла он дарил. За это тоже стоило бы извиниться кстати. И наверстать упущенное. Но сначала нужно привыкнуть к новой жизни, снова привыкнуть к постоянному присутствию Циина. Если бы он знал, что будет вот так легко уладить все недопонимания, просто раскрыв рот и не удерживая всё в себе!
— Ичжэнь, сколько времени я провёл в горшке? — губы Инь Юя раскрылись в вопросе, а голос не скрывал грустную интонацию, даже когда всё было хорошо.
— Год. Столько поменялось за это время. Без шисюна было грустно…
— Больше не будет. — посланник положил тонкую руку на макушку своего сердечного друга и пальцы запутались в медных кудрях. Жёсткие, невероятно. Наверное, Циин недавно проснулся и не смог расчесаться. В юности он не умел тщательно ухаживать за волосами, так что Инь Юй всегда помогал с этим. После нескольких проходов гребнем по пряди завитки становились мягкими, словно из хлопка. Лёгкие и пушистые…
— Сколько ты собирал мою душу? — взгляд направлен в пол и снова стыдно.
— Три месяца и семнадцать дней. Я считал каждые сутки.
Кажется, что-то тёплое и влажное покатилось по шее Инь Юя, а потом и по щеке. Уголки глаз покраснели от печали, переполняющей его изнутри, а капли на шее так же увеличивались в количестве. Мокрые пятна на тёмной одежде делали её ещё темнее.
Никогда он не чувствовал и не видел, чтобы Цюань Ичжэнь — Западный Бог Войны — Его Высочество Циин — плакал. Из-за своего шисюна, которого с трудом вернул в мир бессмертных, которого за руку вывел из Небытия, освещая своей дурацкой улыбкой мрак вокруг.
Инь Юй отстранился и взглянул на своего непутёвого шиди. Такая боль пронзила его сердце, что не сравнится и с тысячей кинжалов, горящих адским пламенем. Рука с макушки быстро скользнула по скуле и тыльной стороной ладони начала вытирать влагу с круглых щёк. Сначала бывший небожитель смотрел на дорожки слёз, потом в уголки глаз, высматривая новые капли.
— Не плачь, Циин. Теперь всё хорошо, так к чему грустить?
— Почему тогда шисюн плачет?
— Я… Я сам не знаю. Что мне сделать, чтобы ты перестал реветь?
— Улыбнуться. Шисюну нужно улыбнуться, чтобы я прекратил плакать. У него красивая улыбка.
Инь Юй, честно, был в растерянности от такого. С таким обычным, ничем не примечательным лицом его даже не видят в толпе разных людей. Не запоминают, не обращают внимание. И вот твой сердечный друг, которого ты избегал много-много лет, который вернул тебя к жизни… Вот этот неотёсанный чурбан, совсем глупый, но от этого не менее милый, говорит, что у тебя красивая улыбка? Такое заявление прозвучало, как гром среди ясного неба. Но всё равно Посланник попытался скривить губы в подобии улыбки, хоть бы обрадовать Ичжэня немного.
А Циин смотрел на эту улыбку и блеск в его глазах становился ярче с каждой секундой. Его слёзы вытерли, а чем он хуже? Разве не может он вытереть слёзы самого дорого сердцу человека на свете? Ещё беглый взгляд и Его Высочество обкусанными пухлыми губами прикоснулся к уголку глаза своего шисюна, из которого вот-вот норовили выбежать солёные капли. Инь Юй только и успел, что прикрыть веко. Губы Циина защекотало от дрожи этих скудных тонких ресниц, но это было впервые, когда он вот так позволяет себе вольности перед шисюном: в храме нельзя было, да и сам шисюн не одобрил бы. А раз сейчас судьба дала ему такую возможность — нужно ей воспользоваться.
— Циин, что ты… — Посланник с нескрываемым любопытством смотрел вторым глазом на картину происходящего. Что вообще происходит? Зачем? Как это объяснить? Какие сложные для моего ума вопросы…
— Делаю так, чтобы шисюн не плакал. Шисюну не нравится? — уже дыхание Циина защекотало глаз Инь Юя. Тёплое.
— Всё нормально, мне… Нравится. — было неловко в этом признаваться.
— Что я могу сделать, чтобы шисюн не плакал?
И опять бывшего небожителя застали врасплох им же ранее сказанной фразой. Он даже двух слов связать не мог, только мычал невнятно. А пока он придумывал, Циин придумал за него.
Губы, что касались век, с предельной аккуратностью переместились ниже. Цюань Ичжэнь боялся, что спугнёт шисюна, если будет слишком настойчивыми, но и терпеть больше сил не было. Тонкие, бледные губы казались ему такими сладкими… Они не выглядели аппетитно со стороны, но почему когда он смотрел на них — внутри вихрем проносились непонятные чувства. Очень хочется съесть. Но так как страх спугнуть добычу был сильнее, то откусить их нельзя — можно только нежно и мягко попробовать. Правда ли они сладкие? Хотя какая, к чёрту, разница… Эти бледные непримечательные губы — губы его шисюна, так что какой бы вкус у них ни был — будет замечательно.
А напротив сидит растерянный более обычного Инь Юй. Яблочки щёк и уши покраснели, стали ярче одежд его начальника. Глаза распахнулись в сильнейшем удивлении, бледная рука легла на загорелую щёку, которая налилась краской чуть меньше из-за медового оттенка кожи и внушительного количества веснушек, которые просто скрывали румянец. Низвергнутый небожитель не знал как себя вести в такой ситуации. Ему одновременно нравилось и нет: с губами обращались нежно и не настаивали, только аккуратно прикасались к ним, но сама ситуация такая постыдная и до ужасного нелепая… Мужчина не отвечал на поцелуй, только мелко дрожал.
А когда уже надумал ответить и отплатить нежностью на нежность, пухлые губы Ичжэня отстранились. Инь Юй не задумываясь подался вперёд, но потом понял, что это неуместно и просить о большем не стоит. Конечно, это движение не осталось незамеченным.
— Шисюн… Хочет ещё? — неловко спросил Циин, — Ему понравилось?
Бинго! Очередной неловкий вопрос!
— Я… Я хотел… — Инь Юй в испуге начал оправдываться, потом признаться, а в итоге только молчаливо уставился в пол, вжимая шею и не решаясь посмотреть на Цюань Ичжэня.
— Шисюн опять молчит. Ты никогда не говоришь что чувствуешь, я не понимаю тебя. Я хочу сделать лучше, но ты не… Ты не говоришь, как будет лучше и я решил, что сам попытаюсь догадаться. — Циин грустно поджал губы, которые до этого хотел облизать, — Я ошибся.?
— Нет! Вовсе нет! — выкрикнул Инь Юй, но потом умерил пыл и снова неловко начал бубнить под нос, — Ты не ошибся, мне понравилось. Это… Приятно. Я хотел ответить тем же, но ты прекратил и не вышло… Мне кажется это слишком неловким…
Рука на щеке Ичжэня дрогнула. Циин взял её и начал смиренно гладить фаланги худых бледных пальцев. Слегка мозолистые от постоянного использования лопаты почившего Мин И, они всё ещё оставались мягче его собственных сбитых в кровь ладоней.
Раз шисюн стесняется целоваться в губы, то можно начать с рук.
Цюань Ичжэнь ещё немного помассировал ладонь Инь Юя и притянул к своим губам. Всё такими же обкусанными и пухлыми, стал чмокать красные костяшки холодных рук.
— Шисюн замёрз? Тебе холодно? — с обеспокоенностью поинтересовался Циин.
— Немного. Слабость нормальна, когда дух вылезает из горшка. Это пустяк. — Инь Юй постарался успокоить своего шиди.
— Я хочу позаботиться о шисюне.
Цюань Ичжэнь встал с пола сам, а потом помог подняться Инь Юю. Усадил шисюна на кровать и сбитым одеялом накрыл ноги. Посланник оценил относительно аккуратное состояние кровати. Циин всегда спал беспокойно: сбрасывал одеяло и подушку на пол, переворачивался с ног на голову, стучал ногами и руками по стенам. Так что сбитое в простыни одеяло — это мелочь. Даже простынь не валялась на полу, а аккуратно покрывала просторное спальное место. Удивительно. И постельное бельё чистое. Значит, Цюань Ичжэнь не спал?
— Я специально поменял всё, чтобы шисюну было комфортно спать. Я подумал, что шисюн после тесного горшка захочет полежать на мягкой кровати. Сам не ложился. — заметив изучающие взгляды Инь Юя, ответил Циин.
— Мне не нужно спать, это было лишним. К тому же, у меня есть своя кровать в резиденции Собирателя Цветов под кровавым дождём.
— Она маленькая.
— Откуда ты знаешь? Ты там не был.
— Догадался. На моей лучше. Или шисюну противно?
— Нет, нет. Ладно, я посижу здесь.
— Шисюн может отдохнуть, я не буду мешать ему. Если хочешь, я уйду в другую комнату.
— Можешь остаться, Ичжэнь.
Или из соображений приличия, или по другой причине, Инь Юй не стал отказываться от компании Циина, но и смотреть на него не хотел. Потому взял одеяло и накрылся им с головой, отвернувшись от шиди. А Ичжэнь сидел на покрытом ковром с длинным ворсом полу и уставился на своего шисюна.
Вдруг до Западного Бога Войны долетели звуки дыхания. Источник был определён сразу. Неужели шисюн так устал, что не смог контролировать дыхание?
Ичжэнь опустил голову на кровать. Жаль, что он только вот так, издалека может слушать то, как шисюн дышит. Но с другой стороны, не будь он Богом Войны, не смог бы даже на расстоянии.
Шисюн такой милый…
Циин прикрыл глаза. Он сконцентрировался на дыхании Инь Юя и вспомнил кое-что.
[♡]
Давно, ещё до инцидента с Божеством парчовых одежд, Цюань Ичжэнь хотел пролезть к шисюну через окно. Слуг у того почти не было, а помощники выполняли поручения. Уже под окном Ичжэнь услышал странные звуки. Шторы были задёрнуты и высмотреть было сложно, да и Инь Юй наверняка обнаружит его. Удивительно, что он до сих пор не услышал шорохи во дворе.
До Циина долетали только тяжёлые вздохи и всхлипы из покоев шисюна. Не сразу стало ясно, чем тот занимается. Только странные ощущения в животе волнами прокатывались, сжимали и выворачивали внутренности. А ниже горело пламя, настоящий пожар.
Хочется посмотреть на шисюна…
Ещё в храме, до вознесения, Цюань Ичжэнь играл с собой несколько раз. Но это было так давно, сейчас ему не до этого. Кто-то из старших соучеников сказал, что это будет приятно. Циину дела до этого не было, но он решил спросить и шисюна. А тот только стыдливо отмахивался и быстро перевёл тему. Только когда остался один, шиди захотел проверить. И правда, всё так, как говорили те мальчишки.
Тогда, во дворе замка Инь Юя, он захотел так же. Только делать это прямо под носом у хозяина двора было слишком, наверняка он услышит, разозлится. Так что пришлось отправиться к себе.
Когда Циин гладил себя, проводил пальцами по венкам на члене, большим пальцем ласкал головку, в его голове был только Инь Юй.
Ужасно, ведь он чист, он шисюн, самый лучший на свете! Пятнать его светлый образ так грубо. Но почему так приятно…
Наверняка, если узнает, Инь Юй разозлится. Очень сильно. Разорвёт все связи, будет смотреть с омерзением и отвращением. Лучше пусть это останется в тайне…
Вот так, обнимая угол одеяла и лаская себя, двое провели вечер.
[♡]
Из воспоминаний Ичжэня вырвали странные звуки. Он поднял голову и увидел, что Инь Юй взбивал подушку и устраивался удобнее.
— Шисюну нужна помощь? — спросил Циин.
— Нет, спасибо. Я не немощный, сам могу. — почти сонно пробормотал Посланник, — Тебе удобно на полу? Не холодно?
— Шисюн боится, что я простужусь? Во дворце тепло, не стоит беспокоиться. Лучше тебе отдыхать. — с безграничной заботой в голосе парировал Ичжэнь.
— Ты можешь лечь на кровать, здесь ещё половина свободна. Тебе нужно одеяло?
— Не нужно. — замотал головой Циин и залез на вторую половину кровати. — Спасибо.
— Это тебе… Спасибо. Это твои покои и я должен тебя благодарить за твою заботу.
— Шисюн заботился обо мне больше.
Циин лёг на бок лицом к Инь Юю и прикоснулся к спине шисюна. Сначала Посланнику было неловко, но после поцелуя этот стыд немного утих.
— Я вспомнил кое-что. — сказал Цюань Ичжэнь.
Шисюн перевернулся лицом к Ичжэню.
— Что же ты вспомнил? — Инь Юй заинтересованно посмотрел в глаза шиди, но поймав взгляд на себе, быстро опустил голову.
— Как шисюн закрылся в покоях своего дворца и тяжело дышал.
Не такого ожидал Инь Юй. Он вообще ожидал чего-то милого и нелепого, вроде прогулки по реке или дружеском спарринге, но никак не о том, что услышал. Бледное лицо вмиг покраснело и превратилось в помидор.
— Я тогда хотел зайти через окно, но услышал вздохи. Хотел посмотреть, но шторы были задёрнуты…
— Зачем ты мне это говоришь?.. Почему ты не чувствуешь неловкость? И зачем вообще тебе тогда нужно было залезать ко мне через окно? — Инь Юй накрылся одеялом с головой. А после и вовсе отвернулся.
— Я хотел признаться в том, что подслушивал. Шисюн злится?
Конечно злится. У него и так времени на себя было недостаточно, нужно было работать. Никакого личного пространства тогда тоже не было, вокруг снуют помощники, другие небожители и, конечно, Циин даже не думает отстать. А тут минутка свободного времени, которую он решает потратить на то, чтобы снять стресс, но нет, даже тут его находят. Так ещё и подслушивали! И вот так открыто говорят! Ужасное зрелище, позор.
— Я… Я… — начал запинаться Инь Юй.
Хотя стоп, а почему вообще он должен оправдываться? Он у себя дома занимается тем, чем хочет. Это Ичжэнь пришёл и стал подслушивать.
— Злится? Я не хотел. Просто… Шисюн издавал странные звуки и мне они показались… Приятными. Я только тогда слышал, больше ни разу, честное слово. — Циин постарался повернуть Инь Юя к себе, но тот не поддался. Он положил руку на кокон, в котором прятался шисюн. — Я боялся, что он перестанет общаться со мной.
— Ты глупый и неотёсанный чурбан, Ичжэнь. Неужели не понимаешь, что я просто хотел спрятаться ото всех и побыть один? Разве не могу я… Заниматься этим? И что вообще за чушь с «приятными звуками»? — Инь Юй нахмурил брови и сердито отчитывал своего шиди.
— Это не чушь. Я хочу ещё послушать.
Опять в самое сердце, опять наповал одной фразой. Откуда вообще у Ичжэня такой талант убивать словами? Кулаков было недостаточно и он научился использовать язык в качестве оружия?
Ничего дельного Инь Юй ответить не смог, только возмущённо и стыдливо мычал в попытках что-то умное ляпнуть, но всё тщетно. Хочется сбежать куда-то в глухую чащу леса, провалиться под землю или снова умереть. Да, смерть, пожалуй, будет самым лучшим решением. Хотя нет, Цюань Ичжэнь и в загробном мире его найдёт. Один раз уже нашёл. Так что остаётся только стоически смотреть страху в карие глаза с янтарным отливом.
— Пэй Мин говорит, что это нормально. Так делать. — Циин решил успокоить засмущавшегося шисюна.
— Ты ещё и ему сказал?! — кокон зашевелился от гнева.
Чёрт! Идиот! Порочит его доброе имя!!! Зачем рассказал, так ещё и Пэй Мину?! Этому старому вертихвосту!!! А-а-а-а!!!!!!
Цюань Ичжэнь понял, что не стоило этого делать. Ему просто было интересно и старина Пэй ведь… Разбирается. Никто другой не ответил бы, а он услужливо пояснил, что и как. Правда, от косых взглядов Пэй Су и подчинённых старику уйти не удалось.
— Господин Пэй, чему вы учите ребёнка? — пожурил его один из чиновников Средних Небес.
— Хе-хе, да какой он ребёнок? — отмахнулся Пэй Мин.
Тогда Цюань Ичжэнь узнал некие подробности из жизни Второго Бога Войны. Хотя он всё ещё не понимал как можно заниматься такими вещами с другими людьми и ясно, как белый день, что он никогда такого делать не будет. Ему просто незачем. На женщин Циин даже не смотрел. Да и на мужчин тоже. Ему был интересен только шисюн, до других дела нет и никогда не было.
— Я не говорил про шисюна, только про себя. — стушевался Циин.
— Я… Я… Ты… Дурак. — ярость Инь Юя поутихла, стоило только услышать обиженный голос Ичжэня. Последнее слово он и вовсе сказал без каких-либо эмоциональных выделений.
Кокон перевернулся и Инь Юй оказался лицом к своему шиди.
— Так шисюн сможет ещё так сделать? — просиял Циин.
Да ёбаный рот этого казино, блять. Ты кто такой, сука, чтоб это делать?
Опять бывший небожитель стал красным и отвернулся.
— Я могу помочь, если шисюн хочет…
— Ичжэнь, хватит! Пожалуйста! Ты не понимаешь того, что говоришь! Перестань. — нахмурился Инь Юй. — Мы таким заниматься не можем.
— Почему? Если все так делают, то почему…
— Потому что так делают только когда любят. — перебил шисюн, — Ты когда-нибудь любил? Можешь не говорить, я знаю ответ. Ты даже не знаешь как это, тебе интересны только драки. — он перестал контролировать себя и язык развязался, а Инь Юй обозлился.
По правде, да, Циин не совсем понимает значение слова «любить». Но он знает, что когда шисюн смотрит на него, а он на шисюна — сердце бьётся быстрее. В жар бросает, когда он рядом. Хочется схватить и не отпускать, никогда не разжимать руки. И страшно, что он опять исчезнет, сбежит и скроется в другом мире. И даже не ясно, зачем он так делает, зачем убегает? И говорить не хочет. От этого так больно внутри, очень-очень, просто невообразимо плохо. Сердце колет. Ичжэня никогда не били в грудь так сильно, так отчего же? Шисюн никогда его не бил, кроме как при дружеских спаррингах и лопатой на горе Тунлу, никогда не попадал в сердце, но смог так ранить… Несколько раз Цюань Ичжэнь даже плакал, когда никто не видел.
Вот и сейчас он расплакался. Да, он не понимает. Но это не значит, что он не чувствует. И это не повод ругаться и говорить обидные вещи вот так, в лицо. Ещё обиднее от осознания того, что говорит их шисюн. Словно специально старается задеть за живое. А Бог Войны просто очень честен в своих чувствах, он не хочет никого обманывать.
— Шисюн думает обо мне плохо. Говорит обидные вещи. Мне… Мне плохо от этого… — глаза Цюань Ичжэня намокли и покраснели. Он схватился за ткань одеяний на груди и сжал её в кулаке, — Здесь больно. Не понимаю, я не понимаю. А шисюн не хочет объяснить.
От такого зрелища сердце Посланника сжалось. Комом в горле, рыбной костью встали ранее сказанные им слова. Циин человек. Как он вообще мог сказать такое?! Он только поклялся про себя, что не будет так относиться к шиди, но снова не сдержался и совершил ошибку. И теперь видит то, что видит. Ведь Ичжэнь — зелёный росток, самый большой и крепкий. Да, он не такой, как все, но он всегда предельно честно и ясно выражал свои чувства в отношении окружающих. И нельзя было не увидеть, что настолько хорошо он относится только к двум людям: Сяньлэ и своему шисюну.
Этот «невдуплёныш» в своём стремлении найти и спасти самого близкого человека был настолько чист и настолько верен этой цели, что готов был пойти на Девятый круг Ада, сразиться с самим Дьяволом, лишь бы найти и вернуть в мир живых. Так как этот никчёмный Посланник, наверное, самый бесполезный и слабый во всём Призрачном городе; ранее Бог Войны, уступавший прочим в силе; простой ученик без выдающихся способностей, смог вот так этого честного великовозрастного ребёнка обвинить в том, в чём сам-то не силён; в том, чего самому ему не хватает? Разве был он честен с Циином? Хотя бы раз! Хоть день он провёл на Небесах, не завидуя своему младшему соученику? Пока этот чистый сердцем юноша хвостиком за Инь Юем ходил, искал одобрения и похвалы, этот самый Инь Юй завидовал и втайне вынашивал планы, как бы сплавить куда-то шиди. А когда лично надел на него Божество парчовый одежд — приказал умереть. И Ичжэнь не злился на него! Ни разу он не сказал плохого слова! Он готов был умереть! И теперь он снова морально уничтожает Цюань Ичжэня. Топчет его сердце, такое большое и светлое.
Инь Юй, осознав то, что сказал, разрыдался. Конечно, не пристало бы мужчине, бывшему Богу Войны, рыдать, но ничего поделать с собой он не мог. Он только смотрел на Ичжэня, такого уязвимого в его глазах. Никто не мог ранить этого парня, но сам Посланник вот так, одним предложением вырезал сердце своего шиди, своими руками разорвал его и выбросил в море на корм рыбам. Не пора бы признаться себе и ему, перестать врать? Может, хватит уже ранить дорогих людей?
— Нет, Ичжэнь, прости меня! — Инь Юй выбрался из-под одеяла и бросился на Ичжэня. Оба с мокрыми глазами и ножом в сердце. Только оба эти ножа вонзил один человек. В другого и в самого себя, сам, своими руками, этими тонкими и бледными, — Я не хотел тебя обидеть! Ты можешь чувствовать, ты понимаешь, это я не понимаю, извини меня! Я глупый, я такой глупый! Ты самый честный и чистый из всех, кого я знаю!
Ичжэнь молчал, захлёбываясь в слезах и всё ещё держась за ткань в области сердца. Оно до сих пор очень кололо. А Инь Юй своими руками, которыми вонзил нож, теперь пытался его вытащить. Он держался за грудь Циина, сам рыдал, нависая сверху и бормотал что-то очень непонятное. Пальцы прошлись по щекам, вытирали слёзы, гладили лицо.
Вытирая дурацкие слёзы — свои и его — Инь Юй потянулся губами к влажным дорожкам. Ранее так делал сам Ичжэнь. Они ведь поцеловались, так почему Инь Юй решил, что честный юноша сделал это по глупости? Это он здесь самый глупый…
Бледные губы покрывали поцелуями щёки, нос, виски и лоб, иногда попадали в глаза и сцеловывали новые слёзы, которых становилось меньше и меньше с каждой парой прикосновений. Вскоре и слёзы остались только его собственные, падающие на Ичжэня.
Инь Юй отстранился и прилипшие к мокрым уголкам глаз чёрные волосы раздражали, но было не до них.
— Всё ещё болит? — он положил ладонь на то место, за которое держался Циин, на его большую грубую руку.
Ичжэнь ещё пару секунд молчал, вглядываясь в лицо Инь Юя. Потом убрал руку от сердца, как бы сильно ему не хотелось её оставить, поднял и смахнул прилипшие волосы шисюна.
— Не очень. Всё хорошо. — с красным лицом, но с яркой и самой искренней улыбкой сказал Цюань Ичжэнь. Морщинки в уголках глаз подтверждали его искренность.
— Ты простишь меня? Я сказал такую глупость. Мне стоило сдержаться и объяснить тебе всё, но я не смог. Никогда не мог. Я просто… — сказал Посланник, — Я ищу себе оправдания, но их нет.
— Я не обижаюсь на шисюна. Ему не за что просить прощения. Он не глупый, он самый умный из всех, кого я знаю. Даже Линвэнь не такая умная, как мой шисюн. — из-за саднившего горла голос был хриплым больше, чем обычно, — Это я глупый.
— Опять ты… Незаслуженно говоришь такие тёплые слова… — слёзы опять подступили к горлу Инь Юя.
— Это правда, я так правда считаю. Почему шисюн не верит мне?
— Я верю, верю… Ты самый искренний во всём мире.
Так они и смотрели друг на друга. Инь Юй гладил грудь Цюань Ичжэня, а тот положил свои ладони на ладони бывшего небожителя.
— Чтобы шисюн меня гладил и целовал, мне нужно расплакаться? — шутливо сказал Циин, шмыгая носом.
— Я буду это делать, когда хочешь, только больше не плачь, пожалуйста. Ты обещаешь?
— А шисюн обещает?
— Да, обещает. Он обещает больше не обижать тебя и гладить когда хочешь.
— Тогда и я, я тоже обещаю не плакать.
Инь Юй, услышав это, успокоился и расслабил плечи. От напряжения всё тело болело. А он ведь только из горшка вылез.
Стало легче. А вот красивый и красный от слёз Инь Юй разжёг огонь внутри Циина.
— Шисюн издаёт похожие звуки на те, что… — он не договорил.
Посланник стушевался.
— Внизу горит, как когда я… Подслушивал… — начал Ичжэнь, — Что мне делать? Это потому что я смотрю на шисюна?
— Ичжэнь…
— Надо делать то, что я делал у себя после? И то, что делал шисюн? Тогда пройдёт?
Инь Юю стало неловко, снова. Как шиди может так легко говорить о возбуждении? О таких постыдных вещах. Внутри всё ходуном заходило. И как ему объяснить?
— Да, тебе надо… Уединиться… — Инь Юй хотел подвести к мастурбации, но сколько раз Циин дрочил? По пальцам одной руки пересчитать, да ещё больше половины останется. Он и слов-то таких не знает.
— Я не хочу быть один. Хочу с шисюном. Чтобы он видел. — Ичжэнь от смущения покраснел. Наверное, впервые за несколько сотен лет. Настоящее испытание для такого толстокожего непонятливого юноши.
Во рту сухо стало. Внизу горит пожар, в сердце тоже. Инь Юй представил нагого Ичжэня и лицо вспыхнуло. Почему вообще он такое видит? И почему это приятно…
Тяжёлое дыхание, частое и немного сбивчивое, отражалось от стен. Циин потянулся к шисюну, обнял его за талию, уложил на спину и сам навис над ним. Уткнулся носом в шею, руками блуждая по поясу, развязывая его.
Инь Юй даже не успел ничего сказать и отталкивать его не стал. Только смотрел распахнутыми глазами удивлённо. Цюань Ичжэнь стянул пояс, распахнул ханьфу и поднял свои щенячьи глаза в ожидании ответа. Не настаивал, но и надеялся на положительный. И Инь Юй поддался. Кивнул.
Ичжэнь оперативно стянул нижнюю рубашку, аккуратно, но потом небрежно сбросил её на пол куда подальше. Он увидел бледную, но подтянутую грудь. Всё же, Инь Юй самосовершенствовался, тренировался, так что неудивительно то, что у него красивое тело. Хотя сам он так не думал. Бывший бог обвил руками шею Ичжэня.
На бледной коже виднелись розовые бусины. Циин прикоснулся пальцем к ореоле. После этого Посланник выгнулся и послышался сдавленный стон. Это удивило Ичжэня. Захотелось ещё услышать такое. Было очень приятно слышать этот звук.
— Шисюну понравилось?.. — отстранился Циин.
Инь Юй невольно прижал его обратно к груди. И это расценили, как приглашение. Цюань Ичжэнь положил палец на сосок, такой маленький, удивительно. Вжал его, погладил. Насладился всхлипами шисюна. И решил поцеловать. Очень хочется попробовать на вкус. Язык, тёплый и влажный, прошёлся по соскам и прикусил. Несильно, чтобы шисюну не было больно.
А потом и вовсе запустил руку к верёвке на штанах. Но узел такой тугой и маленький, толстые грубые пальцы Циина не смогут его развязать. Не отвлекаясь от игры с грудью шисюна, он промычал что-то недовольно. И Инь Юй правильно его понял, сам развязал. В штанах было очень тесно и он весь уже разгорячился. Очень хочется что-то с этим делать. И инициатива Ичжэня была приятна. К лицу кровь прилила. Большая рука оказалась в штанах, даже не стянув их.
Бог Войны на ощупь пытался понять форму члена Инь Юя, гладил. А тот извивался и постанывал, хватался за волосы Циина и сжимал в руках. Как приятно… И Ичжэнь поднялся к шее, целовал её, потому пошлые звуки, падающие с уст Посланника звучали прямо над его ухом.
Спустя пару-тройку минут таких ласк Циин нетерпеливо начал дёргать ткань штанов. Почти сорвал их.
Внутри волнами поднималось желание, было невыносимо терпеть это, но он думал, что шисюну гораздо хуже, а потому надо сначала помочь ему.
— Шисюн такой вкусный и приятный, я хочу больше трогать…
И сомневаться в правдивости этих слов не приходилось.
Несколько грубых движений рукой по члену и Инь Юй задрожал, изливаясь. Он очень чувствительный после таких простых ласк, даже удивительно. Когда он сам так делал — ничего приятного не было. А в руках Ичжэня он млел, трепетал и делался очень нежным.
Рука Бога Войны была испачкана белой жидкостью. Так хочется её попробовать, но наверное это будет стыдно для шисюна.
Всё ещё слабый Инь Юй с трудом подумал о том, что, вообще-то, неплохо было бы и шиди доставить удовольствие. Сквозь пелену на глазах он уложил Ичжэня на спину и спросил:
— Могу я… Тоже так сделать?
Если прикоснуться к шисюну — дар судьбы, то о таком Циин даже мечтать не смел. Наверное, это самое лучшее, что случалось с ним. Разумеется, после первой встречи с шисюном.
Во рту было сухо, но стало совсем невозможно. Даже простое «Да» сказать сложно. Щёки запылали, в груди бой барабанов. В глазах влага от возбуждения и горящего желания. Ичжэнь кивнул, смотря на шисюна, как верный щенок на хозяина, насыпающего корм в миску. Довольно и выжидающе.
Инь Юй сам раскраснелся после недавнего оргазма, а теперь от смущения. Задумался на секунду и робко подполз к бёдрам лежащего на спине Циина. Это слишком неловко, чёрт, чёрт, чёрт! Он так смотрит!
Развязал верёвку на штанах и слегка приспустил их. Достал член, чуть больше среднего в размерах. Сразу понял, что взять в рот не сможет.
— Ты можешь отвернуться или закрыть глаза?.. — тихо промямлил Инь Юй.
— Шисюн… — томно и мучительно простонал Ичжэнь, — Нет, хочу смотреть на шисюна…
Посланника удивило то, что обычно послушный и ведомый им Цюань Ичжэнь отказался сейчас выполнять его просьбу. Инь Юй заколебался, пытаясь понять как реагировать, и в итоге пришёл к выводу, что стесняться Ичжэня — глупо. Он искренний в своих желаниях, а потому бояться не нужно. И он никогда не будет журить, отчитывать шисюна, никогда не выскажет недовольство.
Набравшись смелости, бывший небожитель прикоснулся к твёрдому члену Бога Войны, погладил своими тонкими пальцами. Было очень неловко просто смотреть, а трогать — вообще стыдоба. Но тихие стоны, что издавал Ичжэнь, того стоили. Его тяжёлое частое дыхание и горячая плоть сводили с ума, было так любопытно наблюдать…
Цюань Ичжэнь бормотал себе под нос «шисюн… шисюн… шисюн…», хмыкал и постанывал. Смотрел сквозь пелену жажды, влага в уголках глаз собиралась и почти половину всей картины парень видел размытой. Но он так хотел смотреть на Инь Юя, не сводя глаз. А Инь Юй думал как бы выглядеть при всём процессе хоть немного красиво и гордо. И чтобы волосы не лезли, чтобы лицо не было серьёзным и хмурым, что, кстати, было одним из самых сложных заданий. Он думал, что выглядит неправильно, некрасиво, а Циину казалось, что это самое прекрасное, что он видел в своей жизни.
Вот так лаская, проводя пальцами по венками, поглаживая уретру с горящими от стыда щеками, ушами и шеей, Инь Юй наклонил голову и поцеловал головку члена. Немного солёная. Но это не противно. Кулак Циина сжал простынь грубо и сильно, даже неожиданно, от чего Посланник сначала напрягся, но быстро успокоился.
— Шисюн… Как хорошо… Хочу ещё, можно ещё?.. — пищал Ичжэнь.
Шисюн продолжил аккуратно целовать головку, а потом прошёлся языком по длине ствола. Слюна капала изо рта прямо на уретру, стекала ниже. Инь Юй посмотрел на это, перевёл глаза на Циина. Взгляды встретились и было так приятно видеть результаты своих действий. Этого потного, красного и зажатого юношу, Западного Бога Войны, безжалостного в сражении и такого робкого в проявлении своих чувств, который сейчас лежит и плевать ему на процесс — его шисюн просто выглядит замечательно, пока целует и облизывает член. И когда кончает, тоже выглядит прекрасно. И когда его целуют, когда обнимают, когда он просто сидит за столом… Всегда. А о большем и не хочется мечтать, этого достаточно.
Инь Юй быстро отвёл взгляд обратно на член, немного колеблясь, заглотил головку. Но дальше побоялся, ведь член большой и он может поцарапать Ичжэня своими зубами. Конечно, тот ничего не скажет, но ведь он должен получить удовольствие.
Ещё несколько таких заходов, в купе с постоянными движениями рук вверх-вниз и поцелуями, и Ичжэнь крупной дрожью забился и выгнулся, хватая простыни. Хотелось бы волосы шисюна, но ему будет больно. Дыхание совсем сбилось, такое неровное и частое. Когда он сам себе дрочил, это было не так приятно. Глаза закрылись, было так хорошо… А потом он поднял голову и увидел белую сперму на руках и лице Инь Юя. Красиво. Но почему он не ругается? Наверное, это очень стыдно и неловко. А всё из-за этого дурака Циина, который не сдержался и выплеснул свою телесную жидкость прямо на лицо шисюну. Глупый, глупый! Надо срочно помочь, иначе шисюн будет ругаться или обидится…
Ичжэнь приподнялся, дрожащей слабой рукой потянулся к щекам и носу Инь Юя.
— Шисюн, не злись… Я…
— Я не собирался. Всё хорошо, это пустяки, можно стереть и…
Ичжэнь слушал и в его сердце потеплело. Вроде он журил себя за то, что сделал с Инь Юем такое, а вроде это так приятно: осознать, что любимый человек только что сделал тебе хорошо и следы этого на его теле, коже, лице… Он аккуратно стал вытирать густую сперму. А потом стал целовать шисюна: щеки и лоб, виски и нос.
Пока Ичжэнь заглаживал свою вину, Инь Юй думал, что было бы неплохо помыться и вздремнуть.
