Боль

Грозовые тучи затягивали синеву неба своими толстыми пластами, закрывая вид на только мелькнувшие звёзды. Море взбушевалось, рвалось за свои пределы, обрушиваясь на берег и скалы огромными волнами и пышной пеной, грозясь затопить все в округе. Тишину небольшого дома на обрыве скалы разорвал надрывный сухой кашель, окровавленная рука пыталась отыскать выключатель, чтобы рассеять и темноту, но, к большому удивлению, даже при его щелчке ничего не произошло. Судя по всему, из-за непогоды свет отключило. Отец должен был вернуться с минуты на минуту, худые плечи девушки дрожали, окровавленные руки обхватили такое же окровавленное тело, порезы по всему телу сочились и зудели, жгли молочную кожу, оставляя на ней мутные ржавые разводы, растворяясь в воде, что сползала по полупрозрачной коже. Тёмные, почти чёрные глаза молодой девушки закатились к потолку, грудь тяжело вздымалась, она нахмурила свои пепельные брови и прикусила губу, они и так казались на её бледном лице тонкими серыми полосками, а сейчас и вовсе почти пропали из виду. Та сидела на холодном паркете в гостиной, хрипя что-то нечленораздельное и кашляя, смотря на мокрые следы своих ног, что оставались бликами в слабом свете иногда проглядывающей сквозь завесу луну. Щелчок, в замочной скважине провернулся ключ, ручка тихонько опустилась вниз и дверь беззвучно отворилась. В коридор прошёл высокий мужчина, такой же худой как девушка, с такими же тёмными глазами, тот поставил папку на лавочку в прихожей и неряшливо кинул ключи на тумбу, заставив их противно звякнуть, влетевши в стену и упав на деревянную поверхность. Небрежно скинув туфли с ног, он прошёл в гостиную замечая бледную фигуру в мраке комнаты и тихо спрашивая. - Соф? - фигура поднялась, оказываясь неприлично близко к мужчине, почти пачкая его белую рубашку и идеально выглаженные брюки. Её белые волосы почти сливались с кожей, ломко рисуя нимб над головой, сухой соломой и секущимися кончиками осветленных, доселе почти чёрных, волос. *** Маленькая уютная спальня мягко освещалась торшером возле кровати. Зеркало отражало в себе тонкую фигуру в безразмерной футболке, что недовольно кривила тонкие губы и ломала брови, выкручивая волосы пальцами и дергая пряди, смотря на уже белые волосы. Она ненавистно взирала на свои чёрные глаза и в портрете подмечала все больше и больше черт своего отца, что она так не любила. Страницы с темами синдрома электры были закрыты дерганным щелчком мыши. С первого этажа позвали, юная особа резко повернулась к двери и произнесла столь презираемое ей слово. - Папа? *** Тонкие руки обвили шею мужчины, кончиками ногтей оцарапывая его прикрытые рубашкой ключицы, холодное мокрое тело прижалось к его горячему. Вода с кровью пропитывали его кисейно-белую рубаху и окрашивало её в бордовый цвет. Маленький вздернутый нос уткнулся в его щеку и вдохнул воздух, пропитанный одеколоном и природным запахом. Тихий шёпот обжег его ухо горячим дыханием. - Я ненавижу то, что ты мой отец. Я жалею, что ты когда-то завёл ребёнка. И я жалею, что этим ребёнком оказалась я - мужчина весь замер, подсобрался и опустил свои чёрные глаза в такие же тёмные омуты напротив, блеска в которых даже не было, его заменил огонь ненависти. Виктора обожгло, сначала обжег этот взгляд, заставив ярость внутри полыхнуть фитилем связки динамита, а после обожгло чужими губами, что так лихо впечатались в его собственные. Чужая рука схватила ворот и потянула на себя, вжав в тело, мелкими шагами двигавшегося в сторону лестницы. Мужчина зарычал и подхватил на руки дочь, обхватывая её худыми, но сильными руками, перманентно прижимая к своему торсу, делая их одним целым. *** Они два года как переехали на море. Три года как умерла её мать. Соня скучала по ней так сильно, также сильно, как и радовалась, что отец теперь только её. В углу комнаты в тесном шкафу пылились книжки по психологии, Фрейд, что занимал казалось бы большую часть этой библиотеки, будто сам взирал на невзрачную девушку с чёрными волосами и бездонными дырами глаз, безразлично глядящими на собственное отражение. Соня смотрела в зеркало, а видела мужчину, которого она слишком сильно любила. Синдром электры? *** Пролёт ступеней преодолен до безумия быстро, в коридоре запачканы стены кровью, там где Соня впечатывалась спиной, больно выбивая воздух из груди. Одежда Виктора была почти полностью пропитана кровью, на шее разливался космосом укус, спина через рубашку исцарапана ногтями подростка, губы горели от поцелуев, воздуха не хватало. Кровать в сравнении со стенами показалась неземным раем, самым мягким местом в этом доме, пусть от сильного удара тела на матрас все же заныла спина, а под девушкой что-то хрустнуло, сейчас это мало кого волновало. Тёмная фигура нависла над телом, закрыв любые источники света. София нежно провела руками по щекам своего отца и оставила осторожный поцелуй в уголке губ, высовывая язык и слизывая капли крови на нем, дышать стало сложнее, крепкая рука обвила шею, нижнее белье оказалось порвано и отброшено на пол за ненадобностью, целомудренный поцелуй пришёлся в район виска, мужчина огладил талию девушки, её небольшую грудь и резко, слегка небрежно раздвинул её ноги, коленями раздвигая их сильнее, раздражая кожу бёдер грубой тканью брюк. Девушку сверху бетонной плитой придавило тело мужчины, совместно с осознанием ситуации, что не помешало пламени в груди растечься лавой по всему телу. Шумное дыхание пришлось точь в скулу отца, София прикусила его и оставила влажный след от языка, довольно прижимаясь к худому телу, обвивая всеми конечностями. Судорожно расстегивая рубашку Виктор дёргал её слишком сильно, где-то отрывая пуговицы и не обращая внимание на треск и так испорченной кровью вещи. Острым носом мужчина уткнулся в её шею и поцеловал, превращая прикосновение губ в злостный укус. Звук расстегивающейся молнии, мужчина только спустил штаны, облегчённо смотря на белое лицо Сони, что почти сливалось с белым её постельным бельём, она прикусила губу до крови и позволила ему слизать красные капли, не отрывая взгляда он зрачков, что залили кажется всю радужку глаза. Смазанный, небрежный и резкий вход отозвался болезненным стоном девушки и расцарапанной спиной мужчины вперемежку с кровью медленно текущей с влагалища, что стало заменой смазки в этой дикой эмоции. Горячие слезы обожгли щеки, Виктор вбивался сильнее, руками перехватывая её бедра и подтаскивая к себе ближе, уткнувшись носом в её щеку, слизав солено-горькую воду, шепча слова о любви. В небытие превратилась эта ночь, прикрывающая непотребства и грехи двух людей. *** Утро встретило холодом, забирающимся под одеяло и, кажется, в душу людей, дверь на веранду на первом этаже распахнулась ночью от сильного ветра, море также бушевало, уже чуть тише, словно отступая в этой борьбе, мирясь с берегом и ветром, прибивавшим чаек к скалам. Солёный воздух с запахом йода пропитал их дом, простыни запачканные местами кровью прилипали к телу, неприятно доводя до мурашек, местами алые, местами уже коричневые и чёрные, те засыхали с кожей, отдираясь от неё с небольшим тихим хрустом. Мужчина повернулся, его дочь лежала рядом, обхватив свои ноги руками, её лицо впервые за долгое время спокойное, все такое же бледное и окропленное кровью не выражало ничего, сухие белые волосы разметались по подушке. Виктор подполз ближе, обнял её, притянув к себе и заплакал. Ветер все рвался в их дом, в комнатах было холодно, море уходило.