Больше, чем сейчас

***

— Я хочу тебя! Эта та фраза с которой началось из знакомство. Маленькая, но высокомерная девочка смотрела на Костю снизу вверх и улыбнулась. На всю жизнь Уралов запомнил как вытянулось лицо Уфы и как его наполнило презрение. Юля тогда повернулась к брату и указав на Екатеринбург сказала: — За него замуж хочу! В тот день Костя мог только нервно улыбаться, пока с него мысленно сдирали скальп. Татищева не сильно понравилась ему, она казалась слишком шебутной и беззащитной. Вечно ходила по пятам за братом и чуть что, обиженно убегала, благо не жаловаться. Екатеринбургу больше нравилась Аня, тихая, стеснительная и женственная, она умела держать хозяйство. Юля же была ни рыба, ни мясо, то в татарских, но в башкирских дорогих одеждах и украшениях. Её обожала Казань и защищал Уфа, и дурак поймёт, что она жемчужина в руках родных. Косте она не нравилась, пока он впервые не взял её за руку. Огрубевшие жёлтые ладошки на тонких девичьих пальцах удивили мальчика. Не могло быть такого, что с Челябинском плохо обращались, ей ведь даже экипаж подарили к рождению. Откуда было Уралову знать, что та, кто к нему, в Пермь или в столицу ехала как аристократ, в Уфе не слезала с коня. И как бы не любила учиться, Юля обращалась с кинжалами как и подобает степным волкам. Костя узнает об этом потом, когда развалится империя, когда верить можно будет лишь себе. До тех пор, Екатеринбург только и делал, что замечал как Челябинск устало поправляет горло и смущённо тянет рукава ниже. Уфа цокал на сестру и шёл поить коня, он не любил ждать, но Челябинск никогда одну не оставлял. Костя на предупреждающие взгляды только вздыхал и подозвав Юлю тайком давал кусочек расписного сахара. Данис больно не любил кормить сестру сладостями и берёг от всего, что считал угрозой, даже от цветочного венка с рук Уралова. Чем больше мальчик узнавал о Челябинске, тем больше удивлялся противоречиям. Она не умела держать язык за зубами, но соблюдая заветы башкир не разу не произнеся крепкого слова и не бранила никого. Менее сдержанная Камалия могла и мужа в безлюдном месте покрыть, точно зная, ей ничего не будет. Юля открывалась с новых, более интересных сторон. Вот, Татищева шаркает ножкой в двух метрах от Кости и ждёт, пока тот закончит курить. Екатеринбург буквально возникший от заводов не мог отказать себе в этой отраве. А чистая и беззаботная Челябинск буквально задыхалась от тяжёлого дыма. В такие моменты Уралов смеялся и с издёвкой спрашивал: — Всё ещё хочешь за меня замуж? — Да! — Упрямо отвечала она. — Я еще не любила тебя больше, чем сейчас, и я никогда не полюблю меньше, чем сейчас! Как сильно горело тогда лицо Екатеринбурга, не описать. Юля умела подловить момент и ударить так, что трудно встать. Её непосредственное и наивное поведение подстегивало над ней издеваться. Но, сделай это кто-то другой, Уралов начинал злиться. В самом начале Костя знал, ей понравилось его лицо, но со временем внешность отошла на второй план. Девочка смотрела на него с восхищением и всё чаще писала бессмысленные, но добрые письма. Её голос был похож на соловьиную трель, Уралов наконец осознал, почему даже раздражительный Уфа не перебивал сестру. А когда Челябинск пела, казалось, что колышется изумрудная степь и стрела из натянутого лука летит в высь неба. — И что же моя һеңле в тебе нашла? — Спросил однажды Данис, наблюдая как Аня и Юля плещются в речке. Костя лишь пожал плечами, они с Юлей и Аней знакомы уже двадцать лет, за всё это время, Татищева сделала ему предложение шесть раз. И даже хвасталась, что Уфа и Казань собрали ей приданое, и то, что она закончила вышивать, хоть и жуть как не любит это дело. Юля была такая же, как и при первой встрече, но сам того не замечая, Костя думал, что она изменилась. — Я не знаю, но не могу не быть счастливым… — Данис тогда промолчал, но через полгода отправил два удлиненных клинка в точности как у Юли и револьвер. Когда Челябинск начала выглядеть на пятнадцать лет, Уралов наконец понял, что не достоин Татищевой. Впервые от купца он узнал о такой вещи как «калым», выкуп за невесту вносимый семьёй жениха. Чем лучше и статусней была девушка, тем больше приходилось отдавать. Костя вспомнил с каким вдохновением Юля рассказывала о парче в своём приданом и золотых и серебряных украшениях. Она не просто набивала себе цену, она была слишком далеко с самого начала. — Апа пообещала, что мой никах пройдёт в Казани! — Аня и Юля шептались рисуя что-то на берегу Исети. — А, пригласишь меня? — Конечно! Ой! Я, как раз, хотела тебе платье подарить, примеришь? Костя не любил их перебивать, поэтому слушал издалека. Женственная Юля обожала наряжать Пермь в свои новые платья, которые ей чуть больше, чем нужно. Работящей Ане платья были не к чему, но хранились все в её сундуке. Девушки шушукались между собой и бегали туда-сюда, порой дёргая и усталого Уралова. Всё чаще Челябинск была без брата, но с парой амуров на охране. Это было прекрасное время, чтобы признаться в чувствах к Татищевой, но Костя не смог. — Ты глуп, — Прискакав однажды без сестры упрекнул Уфа, — һеңле уже не первый десяток лет, она всё ждёт твоего предложения. Я даже дал вам возможность поговорить, но ты оказался тугодумом! Непонятно почему поруганный Екатеринбург разозлился и откинул письменные принадлежности. Будто он не хотел, будто не ждал подходящего момента, но что-то останавливало. Юля имеет другой статус, они из разных сословий, что скажут другие города? Не станут ли они насмехаться над той, что отдалась за бесценок! — Вам не понять! Что я дам Вашей сестре? — Вытащив из кармана пару купюр он бросил их перед собой и прошипел: — Пятнадцать рублей и одна лошадь, всё, что у меня есть! Он злился на себя, на свою несостоятельность, на то, что Татищева появилась в его жизни. Она отняла его сон и аппетит, порой не позволяя сесть работать. Костя влюбился, безвозвратно, как в книжках, которые в детстве читал Саша. Над головой поникшего Кости зазвучал раскатистый чистый смех, затем Данис со всей дури приложил Екатеринбург головой об стол. — Ты, слушай, что говорю! Деньги твои и лошадь, к чёрту не сдались, мою һеңле осчастливь и можешь считать, что я на твоей стороне. — Отпустив голову он уже спокойнее продолжил, — Мы с апай можем ждать сваху? — Через неделю… — Мозги Косте вправили знатно, шишка на лбу служила тому ярким доказательством. Сваха была к назначенному сроку, Юля вероятно скакала не в силах перестать радоваться. Не без помощи своих жителей он накопил денег на платье для Челябинска. Девушка всё прикладывала белый шёлк к себе и крутилась перед зеркалом. А Данис, как никогда, встал на стражу целомудрия своей сестры. В 1897 году Екатеринбург женился на Челябинске, их никах, по настоянию Камалии прошёл в Казани. Костя клянётся, он слышал как его шурин со свояченицей сидели под дверями комнаты новобрачных. По всей видимости, Юля слышила тоже, им пришлось спать повернувшись друг к другу спинами. На утро он увидел самого довольного Уфу, какой только мог быть и самую недовольную жену. Годом позже станет понятно, почему Данис торопился выдать сестру замуж. Жена обычного рабочего, не из ханских палат, будет многим беззаботнее в трещащей по швам стране. Со временем откинув детскую спесь Костя решил отвернулся от своего старого «я». Сторона Московского была многим выгоднее и приносила меньше вреда Юле и их жителям. Их стране. Пришла пора перемен. Александр проклинал гробовым голосом, с полными ненавистью глазами, будто пытался ими выжечь дыру в черепе старого друга. Жалел ли Константин? Нет. Бог не пугал его, как и призраки, он больше благодарен, что расстрел не коснулся его жены. Она стала смурнее, хоть и не показывала того, особенно когда чуть не подорвала доверие Михаила Юрьевича. — Снятся ли они мне? Упрекают ли? — Екатеринбург твёрдо посмотрел на друга и нахмурившись ответил, — Нет. Им не достучаться… Там, — Он коснулся своей груди над сердцем, — и тут, — Постучал указательным пальцем по виску, — есть только моя жена и мой народ. Так и есть, это Пермь сломалась, это Алапаевск сдался, а Екатеринбург стоит, потому как стержень есть. Он крепче стали и тяжелее чувства вины, пока Юля может улыбаться как в детстве, всякий грех простителен. Даже то, что Костя отвернулся от Романова не так бьёт по совести, не Саше ли знать, как короток человеческий век и как хрупка империя. Что случилось, то случилось. — Глупый ты, Катюша, — С досадой сказала Юля, перебирая отросшие волосы мужа, — Александр Петрович может не простить тебя. Вспомни, в каком году Москва Тверь предал, у них до сих пор отношения натянутые. — Меня мой народ простит. — Сказав это, Екатеринбург закрыл тему. — Лучшие скажи, как продвигается строительство на Магнитной?