Люцифер, ВрЕменная временнАя аномалия

      — Ах, как приятно в кои-то веки вернуться! — вдохновенно вздохнул Люцифер, подставляя белоснежную кожу своего лица под ласкающие лучи восходящего солнца. Развивая полы камзола и кудри золотистых волос мужчины, прохладный ветерок приносил с собой целый букет запахов ранней осени, навевая тем самым сладкие воспоминания... Падшему всегда нравился свежий воздух мира смертных — не такой пустой, как Небесах, и не такой отвратительный, как в Преисподней. Собственно, в этом и был весь цимес Земли — золотая середина во всем! Будь на то воля Люцифера, он бы провел свою вечность именно здесь! В качестве бессменного правителя, разумеется… Но, к сожалению, сейчас он прибыл сюда не за этим. Случайное место, случайное время и ровно десять тысяч шагов до возвращения в Ад. Люцифер взглянул на запястье левой руки — как и ожидалось, на ней уже красовался своеобразный браслет, похожий на наручные часы, однако измеряющий не время, а количество шагов своего владельца. Люцифер всегда поражался подобным изобретениям смертных и никогда их не понимал. Для него подобного рода штуки были сущей магией! Нет, ну серьезно, вот как эта штучка способна считать шаги? У нее же даже глаз нет! Или есть?.. Не суть. Главное, что до тех пор, пока значение на этих «часах» не достигнет отметки в десять тысяч, Люцифер останется на Земле. Владыка не любил, когда с ним случались вещи, которые он не был способен контролировать в полной мере… Но что есть контроль в мире, в котором абсолютно все происходит в соответствии с Непостижимым Замыслом? Да и потом… Раз уж у него все равно нет выбора, так почему бы не получить от этого приключения удовольствие и хорошенько отдохнуть, верно?       Люцифер огляделся по сторонам в попытке понять, где и, что самое интересное, когда он оказался. Местность вокруг него являла собой просторное поле: зеленая, но уже не особо сочная трава шелестела на ветру, то тут, то там торчали редкие деревца, размеренно покачивая своими ветвями, а ярко-голубое небо, украшенное пышными облаками, плывущими куда-то вдаль, завершало картину, полную умиротворенности и тихого величия. Лишь сейчас мужчина обратил внимание на нотки морского бриза среди столь порадовавших его обоняние полевых запахов. Где-то совсем рядом должно было быть море! Что ж, это было весьма и весьма кстати — если в итоге окажется, что Люцифера закинуло в какую-то ненаселенную глушь, можно будет как следует отдохнуть от мирской суеты на пляже… Но, к счастью или сожалению, как раз после этой мысли в поле зрения Падшего попала не менее величественная, чем окружающее ее пространство, и до боли знакомая каменная стена. Она простиралась вдоль горизонта на многие километры и, даже будучи на почтительном расстоянии от своего единственного на данный момент созерцателя, все равно поражала воображение своими размерами. Однако что-то в ней было не так… Стоило лишь чуточку получше приглядеться, как тут же в глаза бросалось то несовершенство, кое Люцифер так боялся обнаружить.       — О нет… — голосом, преисполненным отчаяния и горечи осознания произнес он. — Почему? Почему именно сейчас, а не на полгода раньше?! Из всех возможных вариантов… Мне выпало ЭТО…       Стена была полуразрушена. Свежие следы тяжелой осады красовались на ней. Без труда можно было представить, как совсем недавно множество ядер по полтонны каждое впивается в стройные каменные ряды, мощным взрывом одной лишь кинетической энергии обращая их в пыль. Но не боль от столь варварских разрушений колоссального строения терзало душу серафима, а боль от того, к чему привело падение этих стен. Воистину, лучше бы Люцифер не оборачивался, а последовал зову моря и провел отведенное ему время на Земле в счастливом неведении… Но сделанного не воротишь, и раз Судьба (а под Судьбой мы, разумеется, понимаем Непостижимый Замысел, или же волю Господа) решила подбросить Падшему очередное испытание, отправив его в предместье разоренного Константинополя… Что ж, он не будет из одной лишь вредности поступать ей наперекор и встретит это испытание с достоинством.       — Десять тысяч шагов, хах? — спросил он неведомого собеседника, взглянув на небо. — Думаешь, этого достаточно, чтобы Твой непослушный «сын» усвоил некий урок? Впрочем… согласен, глупый вопрос. Ты не думаешь, Ты знаешь. И так абсолютно во всем… Ладно, старый маразматик, давай посмотрим, что Ты мне приготовил! Люцифер сделал первый шаг по направлению к некогда великому городу. В ту же секунду на циферблате его браслета ноль сменился единицей. Забавно… Цифры порой столь лживы. Казалось, что пройдет целая вечность, прежде чем отсчет закончится и Падший вернется в свои владения. Но в то же время мужчина переживал, хватит ли ему шагов на то, чтобы достичь Собора Святой Софии. Этот пункт он, пока что, решил сделать своим ориентиром — воочию лицезреть то, что учинили захватчики с городом, больнее всего будет через призму сердца этого города. А Люцифер здесь ведь затем, чтобы страдать, верно? Так почему бы не добиться максимального результата, на потеху его дорогому «отцу»? Кстати о страдании… Число на браслете достигло трехзначного значения, а земля под ногами Владыки стала куда менее пригодной для прогулки в сапогах на каблуке. Быть может, дело было в рельефе, или в том, что землю словно перепахали вдоль и поперек, а может — в горах трупов и останков военной техники, коих становилось все больше по ходу приближения Люцифера к стенам города. Но как бы то ни было, трудность в продвижении сейчас волновала мужчину в последнюю очередь. Куда больше дискомфорта ему приносила та вонь, что заполняла собой все пространство вокруг. Запах Смерти царил над полем брани, и хоть Люцифер со Смертью был на «ты», все же привыкнуть к этому смраду он не мог никак. Разложение смертных существ всегда вызывало у него отвращение, а уж сейчас, когда оно не давало ему в полной мере насладиться благоуханием земной осени — так тем более. Нетрудно представить, как сильно хотелось Люциферу призвать свои крылья и взмыть высоко в небо, пролететь над всем этим ужасом и опуститься уже на улицах Константинополя, но… ему ведь было необходимо набивать шаги. А желание поскорее убраться из этого проклятого места перевешивало желание подышать свежим воздухом. Поэтому он продолжал идти.       Когда же до ворот города оставалась всего пара сотен метров, череда трупов неожиданно прервалась. Видимо, лишь до этой отметки за прошедшие полгода сумели добраться новые хозяева бывшей столицы христианского мира. Действительно, на то, чтобы разгрести все эти завалы и похоронить павших в бою воинов требуется много времени и сил… Но страшно подумать, что творилось на ныне очищенной полосе боевых действий непосредственно перед началом очистки, если за столь немалый срок навести порядок успели лишь здесь. Выйдя на более менее ровную дорогу, ведущую прямо к воротам, Люцифер огляделся по сторонам: вдалеке действительно маячили работники, погружающие трупы на телеги, в которые были запряжены волы. Одинокого путника они с такого расстояния не замечали, да и не было им до него никакого дела. А вот кому было дело до Люцифера, так это стражникам, что ревностно охраняли главный вход в город. Еще до того, как попасть в поле их зрения, Падший принял то из своих многочисленных обличий, что вызвало бы у смертных куда меньше вопросов — простой, если угодно, человеческий облик. Блондинистые волосы стали более кудрявыми и темными, кожа — лишилась режущей глаз белизны и обзавелась загаром. Длинные, острые, как бритва зубы превратились в образчик, как бы сейчас сказали, голливудской улыбки, а та, в свою очередь, потеряла в ширине и перестала быть столь… дьявольской. Глаза уменьшились в размерах, а их желтый змеиный цвет сменился небесной голубизной, обрамляющей вполне обычный круглый зрачок. Последним, но наиболее важным штрихом в изменении облика стало появление красивого греческого носа. Теперь Люцифера от обычного смертного отличало лишь то, что при взгляде на него возникала мысль о совершенстве во плоти. Ведь, как и полагалось серафиму, в нем решительно не было ни одного изъяна. Из тех, что подвластны взору человека, разумеется… Броский и уж точно не подходивший под эпоху наряд Владыки тоже пришлось заменить на нечто современное: простая туника, скрытая под пыльным балахоном с капюшоном и старые потертые сандалии на ногах. Ничего вычурного, ничего привлекающего к себе внимания и обязывающего владельца иметь некий высокий статус — у Люцифера не было настроения строить из себя важную шишку и тратить время на церемонии и расшаркивания. Сегодня он решил быть обычным бродячим музыкантом…       — Бродячий музыкант, а? И где ж твой инструмент? — строго спросил его на османском языке один из стражей. У ворот их было всего два, в то время как на стене, туго натянув луки, стоял с десяток стрелков, готовых в любой момент изрешетить тело незваного гостя.       — Так вот же он! — с невинной улыбкой ответил на чистейшем османском Люцифер, выудив из складок своего балахона флейту. Стражник смерил ее пристальным взглядом и продолжил допрос:       — И зачем же ты, «музыкант», прибыл в столицу великой Османской Империи?       — Я лишь хотел лично убедиться в том, что слухи правдивы! Признаюсь честно, когда я только узнал о падении Константинополя, поверить в это было трудно… и больно… — тут Люцифер не соврал. — Но теперь-то я вижу, что могущество султана Мехмеда Эль-Фатиха действительно столь легендарно, как о нем говорят!       — Стало быть, ты уже достиг цели своего путешествия? — ехидно заметил стражник.       — Но… Я рассчитывал взглянуть на город изнутри!       — К чему же это? Ты ведь уже убедился в ничтожности своего ложного бога? Так вот и проваливай, пока цел! Или же на самом деле сюда тебя послали те, кто жаждет возвращения города неверным? «Бродячий музыкант» с флейтой подмышкой, а на поверку — лазутчик или ассасин, а инструмент твой — отравленный кинжал!       — Ох, поверьте мне, на этот счет вам не стоит волноваться, — покачал головой Люцифер. — Несмотря на разосланную недавно папскую буллу с объявлением очередного Крестового похода, его не случится. Это я вам гарантирую…       — Да что ты с ним болтаешь? — вмешался в разговор второй стражник. — Все равно ведь не пропустим этого римлянина. Только слова на него тратить…       — Твоя правда… А ну! Вали отсюда подобру-поздорову! — подкрепляя свои слова, мужчины обнажили свои сабли и направили их острия на Люцифера. Тот лишь устало вздохнул:       — Ты все видел, я пытался по-хорошему… — сказал он куда-то в небо. — Но по-хорошему не получилось.       Последние слова Падший проговорил, опуская взор на собеседников. Глаза его при этом вспыхнули желтым, а губы скривились в неестественно широкой улыбке. Стражники почувствовали угрозу и тут же замахнулись саблями, не собираясь церемониться. Люцифер же не потрудился даже щелкнуть пальцами для пущего пафоса: одною лишь силою мысли он испустил из себя поток света такой силы, что волна его тут же испепелила обоих воинов, не оставив даже обугленных костей. Досталось и многотонным деревянным воротам — те распахнулись, словно весили не больше перышка, слетев с петель и вспыхнув желтым пламенем. Разумеется, подобная выходка не могла остаться безнаказанной, а потому мгновенно в Люцифера было выпущено не меньше десятка стрел. Каждая из них, впрочем, остановилась в полуметре от головы серафима и зависла в воздухе, словно воткнувшись в невидимый барьер. Лучники забеспокоились, но дисциплина не позволила им мешкать, так что уже в следующую секунду каждый из них потянулся за новой стрелой… выпустить которую ни один из них так и не успел. Не поведя и бровью Падший развернул зависшие над ним стрелы и с невероятным ускорением запустил обратно. Каждая из них прошла навылет через голову своего бывшего владельца, и вскоре со стен посыпались новые трупы.       — Какая жалость… — вздохнул Люцифер, проходя сквозь дождь из лучников внутрь города. — А так не хотелось прибавлять работы тем работягам с поля… Но, справедливости ради, еще меньше мне хотелось, чтобы проделанный мною путь в… — он взглянул на злополучный браслет. — Тысячу триста пятьдесят шесть шагов оказался пройден впустую.       К счастью для остальных стражников города, они не успели стянуться к воротам, прежде чем Люцифер проник внутрь и слился с толпой изумленных зевак. Странно, что никто не охранял главный вход с обратной стороны… Впрочем, должно быть, этих несчастных просто-напросто придавило выбитыми створками ворот. Как бы то ни было, Падший был совсем не против возможности лишний раз не марать руки.

* * *

      Следующий час пути прошел без приключений. Люциферу удавалось избегать нежелательных встреч и не привлекать к своей персоне лишнего внимания. Пару раз у него возникала мысль обернуться змеей и не морочиться, но в таком случае счетчик шагов застрял бы на месте, а этого допускать было нельзя. И все же… все же трудности связанные с передвижением волновали Владыку куда меньше душевного дискомфорта, вызванного необходимостью видеть все то, что сотворили с городом его захватчики. Люцифер ведь был здесь в эпоху расцвета Византийской империи, гулял по этим самым улицам и искренне поражался красотой и величием трудов простых смертных зодчих! Тот Константинополь был одним из его самых любимых людских городов в мире... А теперь взглянуть на него без слез было просто невозможно. Руины некогда роскошных домов уже не могли похвастаться великолепным убранством — все было разграблено, распродано и увезено прочь, дабы стать украшением дворца какого-нибудь султана… и это в лучшем случае. То тут, то там были раскиданы куски стен и барельефов, что при падении разбили мощеные улицы города. Очень немногим строениям удалось избежать разрушения — за весь свой путь Люцифер насчитал не больше дюжины целых и невредимых зданий. Но больше всего боли Падшему причиняли, разумеется, сами люди. Лицезреть страдания рода людского всегда было превыше его сил. Собственно, это и стало одной из главных причин для «предательства». Люцифер презирал Бога за то, через что тот заставляет проходить своих собственных детей. Не будь в мире жестокости и страданий, не было бы и необходимости в таком отвратительном месте, как Преисподняя. Но вот Падший здесь, стоит в темном переулке Константинополя и смотрит в испуганные, озлобленные глаза ребенка. Мальчик, лет десяти от роду, не знавший горя и забот, в одночасье лишился всего: родительской любви, домашнего уюта и тепла, надежды на светлое будущее и жизнь, полную радости… Ему повезло выжить, вот только можно ли назвать это везением? Все его друзья, сверстники, такие же невинные дети давно покинули этот мир, попав под удар дамасской стали. А он выжил. Продолжил жить вопреки всему и в абсолютном одиночестве. Он вынужден теперь прятаться от захватчиков, воровать у них то, что по праву принадлежало ему. Ради выживания он, лишенный воспитания и материального обеспечения, преступает закон и морально разлагается под гнетом чужого народа. Это юное непорочное создание живет лишь желанием однажды сполна отплатить всем тем, кто отобрал у него родных, друзей и его собственную жизнь. Он обречен стать убийцей, разбойником и попасть в Ад за жизнь, полную тьмы… или же умереть в ближайшее время — от голода, болезни или меча, сохранив при этом свою невинность и, возможно, вознестись на Небеса. Но чем он заслужил такую судьбу? Что обрекло его на столь суровый выбор между вечными муками в Преисподней и отказом от возможности прожить долгую жизнь? Вера! Всему виной религия, ради которой один народ готов стереть с лица земли другой. Вот в этом и заключается высшая справедливость, да? Дать людям право выбора и пустить все на самотек? Позволить им выдумывать собственных богов, основываясь на отрывочных знаниях из далекого прошлого, а потом молча, со стороны наблюдать за тем, как они буквально сжирают друг друга за то, что якобы в отличие от выдумки первых, выдумка вторых — ложь! Бог допустил эти распри. Именно Бог руками тех, кто в него даже не верит, поскольку никаких причин на то нет, разрушил великолепный город, а вместе с ним и великую империю, что была маяком цивилизации для всего мира! Бог лишил семьи маленького мальчика, которому и дела особого не было до религий и того, какая из них «вернее». Люцифер не жалел смертных, убивая их по необходимости. Но он и не обрекал их на жизнь, полную страданий.       — Не бойся меня, дитя… — с грустной улыбкой обратился к мальчику Люцифер. В этот раз он говорил на греческом и снова без намека на акцент. — Подойди… Я тебе не враг.       Мальчик не отвечал, вжимаясь в стену. Он по-прежнему боялся, это было видно по глазам, но той злобы, коей он наградил Падшего при встрече, в них уже не было. Люцифер не спешил, терпеливо выжидая на почтительном расстоянии и не проявляя никаких признаков агрессии. Он лишь выглянул из переулка, убедившись в том, что рядом нет османов, а затем посмотрел на браслет. На циферблате горело число 6604. Мужчина довольно усмехнулся и вновь перевел взгляд на мальчика. Тот заинтересовался странной светящейся штукой на руке незнакомца, но приближаться не рисковал.       — Я направляюсь к Собору Святой Софии. Хочешь со мной? Помолимся вместе.       — Туда… нельзя… — робко ответил мальчик, начав теребить в руках оборванный край своей грязной туники.       — Почему же? — удивился Люцифер.       — Там… Они!..       — Мусульмане? Да, знаю, они сейчас везде… Но мы проберемся незаметно!       — Нет, Вы не понимаете! — воскликнул мальчик с надрывом. — Они ТАМ! Они… Собор… он больше не… Они… — неожиданно из глаз ребенка градом посыпались слезы. Он не мог связать и двух слов из-за волны эмоций, что захлестнула его с такой силой, будто бы где-то внутри этого маленького существа прорвало дамбу. Все эти полгода мальчик держал свои чувства глубоко внутри, так как не было того, кто мог бы его выслушать, а сейчас… Сейчас он увидел в Люцифере человека, которому мог бы довериться. Он хотел, чтобы Люцифер оказался таким человеком. И не прогадал… Падший сразу же кинулся к ребенку и, опустившись на колени, прижал его к себе. Тот в ответ обхватил мужчину ручками и уткнулся носом в его грудь. Он приглушенно рыдал, то и дело всхлипывая и непроизвольно содрогаясь от горя.       — Ну-ну, все хорошо… — принялся успокаивать его серафим, поглаживая по кудрявой макушке. — Я не дам тебя в обиду…       — Они… Все испортили! Все разрушили!.. — продолжал мальчик сквозь слезы.       — Тише, тише… Я знаю… знаю… — несколько минут они провели в тишине, нарушаемой лишь тихим плачем ребенка. Когда же тот поуспокоился, Люцифер спросил: — Как тебя зовут?       — Арий… — всхлипнув, ответил тот.       — «Воинственный», значит? Хорошее имя. А меня зовут Люцифер.       — Люци… фер?.. — вновь всхлипнул Арий, взглянув в лицо мужчины. Его необычное имя заинтересовало мальчика и тот, наконец, отвлекся от горя. На что Падший и рассчитывал. — Это значит… «Свето…»?       — «Светоносный», правильно, — лучезарно улыбнулся Владыка. — Или «Несущий свет».       — Красивое имя! — улыбнулся мальчик в ответ, утерев слезы.       — Благодарю! — Люцифер не сдержал смущенный смешок, но затем, сделав небольшую паузу, продолжил уже более серьезно. — Послушай, Арий, мне, правда, нужно увидеть Собор. Только ради этого я и прибыл сюда. Так что можешь со мной не идти, если тебе страшно там находиться, в этом ничего постыдного нет, поверь.       — Нет-нет, я пойду! — замотал головой Арий, отстранившись от Падшего. — Вы ведь не местный и сможете легко заблудиться! Я проведу Вас!       Владыка довольно кивнул в знак согласия и протянул мальчику руку. Тот охотно взялся за нее и повел мужчину за собой, вглубь переулка. Пройдя несколько метров, Арий остановился и указал на дыру в стене заброшенного здания. Люцифер, хоть и понимал бессмысленность такой скрытности лично для себя, все же спорить с парнем не стал и пролез через дыру вслед за мальцом. Внутри, как и ожидалось, был полный разгром. Трудно представить, что когда-то здесь жили люди, причем, люди зажиточные. Толстый слой каменной пыли покрывал абсолютно все поверхности освобожденного от бремени мебели дома. Единственное, что намекало бы на периодические посещения этого места людьми, а вернее, одним единственным человеком — это дорожка из совсем маленьких, детских следов. Арий пошел прямо по ним, не собираясь отклоняться от привычного маршрута, и вскоре приблизился к каменной лестнице, ведущей на второй этаж. Люцифер проследовал за ним, и они вместе поднялись наверх. Крыша здания оказалась полуразрушенной, а потому жаркое солнце, уже преодолевшее свой зенит, на мгновение ослепило спутников, вынудив прикрыть лица руками. С завидной ловкостью мальчик взобрался на обвалившуюся стену и, предварительно оглядев местность на предмет наличия стражи, поманил Люцифера за собой. Тот, в свою очередь, без всяких усилий подпрыгнул метра на два вверх и плавно приземлился рядом с Арием.       — Ого! — воскликнул парень, с нескрываемым восхищением глядя на мужчину. — А как это у вас получилось?       — Поживешь с мое — научишься, — улыбнулся Падший, окинув взором открывшийся перед ним пейзаж. С такой высоты, пусть и совсем незначительной по меркам двадцать первого века, было хорошо видно город, состоявший в большинстве своем из таких же низеньких домиков. Но кое-что все-таки возвышалось над всеми ними, привлекая к себе все внимание смотрящего — огромный Собор Святой Софии, в нескольких кварталах от того места, где были сейчас Люцифер и Арий. В будущем он, разумеется, перестанет восприниматься, как нечто невообразимо большое, но сейчас… Сейчас его вид поистине захватывал дух! К сожалению, даже с такого расстояния можно было понять — что-то не так…       — Больше там не получится молиться… — сказал мальчик, проследив за взглядом Падшего. В его голосе уже не звучало горе — лишь злоба и искреннее презрение. Не те чувства, что должен испытывать десятилетний…       — Ничего… Мы что-нибудь придумаем, — постарался ободрить его Люцифер. Арий молча кивнул и уверенно ступил на деревянную доску, что соединяла собой два соседних дома и вела прямо в окно напротив. Владыка усмехнулся: так вот, каким был безопасный путь, предложенный его новым знакомым. Что ж, это действительно было куда безопаснее, чем просто шляться по улицам… При должной ловкости и везении, разумеется.       Стоит признать: Арий, несмотря на столь юный возраст, оказался весьма… находчивым. За прошедшие полгода с момента взятия города османами, мальчик успел довольно неплохо приспособиться к жизни в том месте, где любой встречный представляет опасность, и обустроил себе целую систему тайных ходов и укрытий в заброшенных зданиях. Бесспорно, тут на руку пришлась детская любовь к превращению абсолютно всего в веселую игру… вот только здесь весельем и не пахло. Некоторые ответвления от маршрута, по которому Арий сейчас вел Люцифера, вели к многочисленным рынкам, разбитым прямо на улицах города — там, как объяснил мальчик, он добывал себе все то, что было необходимо для выживания. Посредством воровства, разумеется. Падший попытался убедить своего проводника в том, что воровство — это не плохо, когда ты делаешь это из нужды, однако Арий и сам прекрасно знал это. По его словам, османы забрали у него куда больше, чем он сможет забрать у них за всю жизнь. Люцифер на это заявление лишь с грустной улыбкой кивнул в знак согласия.       Спутники добрались до Собора минут через двадцать. Да, куда быстрее было бы просто дойти по улицам, но Люцифер не жалел о том, что предпочел долгий путь в столь замечательной компании. Арий подвел его за руку к окну и указал на колоссальных размеров строение прямо через дорогу. Открывшаяся взору Падшего картина, как и ожидалось, вызвала бурю эмоций, но совсем не тех, что хотелось бы. Сердце Константинополя, сердце всего христианского мира было разрушено. Не до основания, разумеется, все же храм простоит еще многие века, но, тем не менее, вид его, мягко говоря, удручал. И хоть Люцифер прекрасно знал, что в будущем его отреставрируют и приведут в порядок, сейчас поверить в это давалось с большим трудом. И это только внешние повреждения! А что же творилось внутри… Ох, Падший даже боялся представить. Помнится, он слышал, что кровь всех тех, кто находился внутри Собора во время его захвата османами, залила собой весь пол, и это при общей площади здания примерно в пять тысяч квадратных метров! Пожалуй, Арию там действительно делать нечего…       — Посмотрите! — указал мальчик на ближайшую к ним часть храма, которая выглядела не разрушенной, а… недостроенной. — Они осквернили его, а теперь хотят превратить в свою неправильную церковь…       И действительно, османы времени зря не теряли: уже вовсю шло строительство четырёх минаретов — по одному на каждый угол здания. Еще в конце мая этого года Мехмед II обратил Собор Святой Софии в мечеть, и теперь дело оставалось лишь за изменением материальной составляющей священного места. Даже забавно, если подумать… Хотя нет, ни разу не забавно.       — «Неправильную»… — мрачно повторил Люцифер, невольно начав размышлять вслух. — А что отличает ее от «правильной»? Четыре башенки по бокам? Ради архитектурных предпочтений люди убивают друг друга?       — Ну… Нет, дело не в этом! — хоть Падший и задавал риторические вопросы, все же Арий воспринял их на свой счет и немного опешил. — Они ведь поклоняются ложному богу! И теперь они будут делать это здесь! В святом месте…       — «Святое место», хах? О, дитя… Как же сильно вы все дезинформированы… ВСЕ вы. «Ложный бог»? Как вы можете рассуждать об истинности того, о чем не имеете ни малейшего представления? Впрочем… ладно бы вы просто рассуждали, но нет же… — мужчина рассмеялся.       — Почему Вы так странно говорите?.. — испуганно спросил мальчик.       — Пойми, я не виню вас. Никто из смертных не виноват в том, что Богу по нраву политика абсолютного невмешательства. Но, черт возьми! — с этими словами Люцифер перемахнул через подоконник, выпрыгнул со второго этажа прямо на улицу и продолжил уже там, как ни в чем не бывало. — Это неправильно! — он яростно указал на Собор, повернувшись к Арию, что еще секунду назад вскрикнул от испуга. — Люди не должны убивать друг друга за «веру»! Как не должны и проходить эту абсурдную проверку: слепо верить в существование одного из тысяч выдуманных богов, почитать его, соблюдать заветы, по сути одинаковые для каждой религии, и все ради того, чтобы потешить эго единственно настоящего, ОБЩЕГО Бога! Для того чтобы попасть в Рай должно быть достаточно простой человечности! Нужно быть хорошим человеком, не совершающим злодеяния из-за, черт ее дери, пресловутой веры! Разве любит Бог тех, кто убивает, пусть и во имя Него? НЕТ! Все убийцы попадут в Ад, и плевать наш Всевышний хотел на причину совершенных ими убийств! — в этот момент дверь дома распахнулась, и на дорогу выбежал Арий — минуту назад он пропал из окна, дабы спуститься вниз по лестнице. Люцифер тем временем продолжал и не думал останавливаться даже несмотря на то, что вокруг стали собираться зеваки. — Даже если человек совершил убийство из необходимости. Даже если у него не было выбора, если под угрозой была его жизнь, или жизни близких ему людей… Он все равно будет навеки проклят, потому что должен был смириться со своей судьбой, лечь и умереть! А знаешь, почему, мой милый Арий? А потому что каждый из вас обязан беспрекословно соблюдать законы, выдуманные всемогущим стариком, который даже представиться вам поленился! Это просто… бред! Невыносимый, неоправданный бред, с которым мы все вынуждены считаться!       Арий стоял в нескольких шагах от разразившегося гневом оратора. Гневом, сдерживать который тот уже просто не мог — слишком много накопилось в нем пройденные семь тысяч шагов. Глаза мальчика были широко раскрыты от трепета, речь Люцифера захватила все его внимание, заставив позабыть об опасности, которую представляли собравшиеся вокруг люди. Но тем не было до него дела — все взоры были устремлены на Падшего, а тот продолжал:       — Мусульмане ведь не только ради укрепления своих позиций в Европе захватили этот город! Константинополь — это символ! И они использовали его, чтобы продемонстрировать всему миру, чья вера «истинна». Чтобы макнуть христиан в грязь лицом и сказать: «Вот видите? Мы верим в правильного Бога, а потому Он на нашей стороне!». Вот только Бога нет ни на одной из сторон. Он лишь наблюдает и вынуждает вас бороться с собственной природой. Природой, которой сам же вас и наделил! А теперь… Он посылает меня в прошлое, дает шанс вновь ступить на Землю, и все это ради того, чтобы вновь напомнить мне о моей беспомощности? Он отправил меня в эпоху, поворотную для двух мировых религий, эпоху раздора, вызванного тем, что у людей нет общего представления о Боге из-за его необъяснимой скрытности, но отправил Он меня не в тот отрезок времени, когда можно было бы предотвратить напрасное кровопролитие, а ПОСЛЕ НЕГО! Наш любимый Господь-Бог не дает мне шанса исправить ЕГО же ошибки, молчаливо измываясь надо мной с Небес! Я сразу раскусил Тебя! С того самого момента, как увидел стену города! Тебе не стоило давать целых десять тысяч шагов на этот бесполезный урок! Потому что, как я и говорил, Ты не переубедишь меня! Подобными действиями Ты лишь еще больше подогреваешь гнев и желание свергнуть Тебя! И я не сдамся, как Ты на то рассчитываешь… Я продолжу борьбу! Думаешь, что все предусмотрел? Неужели, хах... Я тебя переиграл! Арий! — обратился он к мальчику, протянув к нему руку. — Это место больше не твой дом. Ты знаешь это, но не можешь покинуть город, так как тебе некуда идти. Ты слишком юн и вряд ли выживешь за его стенами. Но выход есть! Я отнесу тебя в то место, которое ты ещё можешь назвать своим домом! Морейский деспотат — все, что осталось от Византийской империи на данный момент! Есть ещё Трапезундская империя, но тебе там делать нечего…       — Морея? — решился всё-таки прервать монолог Люцифера Арий. — Но она очень далеко! Да и... Если честно, я Вас совсем перестал понимать. Не думаю, что мне следует...       — Эй, вы! — вдруг раздался грубый голос, и мальчик тут же испуганно обернулся. Ни слова из сказанного подоспевшим стражником он не понимал, однако основной посыл уловил: ничего хорошего ждать не следует. — Что это вы тут разорались? За решетку захотелось? Или может сразу под саблю?       Этот воин выглядел по-особенному: богато украшенная броня, ухоженный вид... Он однозначно выгодно выделялся на фоне сопровождающего его отряда обычных стражников. Очевидно, то был начальник охраны города. Какая честь!       — У меня нет времени на это! — отмахнулся от него Люцифер. — Арий, выслушай меня. Морея — наша последняя надежда. Там ты сможешь зажить полноценной жизнью, там тебе помогут твои соотечественники… А через семь лет, когда османы придут брать последний оплот Византийской империи, я не дам им этого сделать! Да, возможно, захват Мореи — не такое уж и важное событие в мировой истории, пусть Византия и не вернёт себе былого величия, но это дело принципа! Я изменю судьбу этого мира! Я сделаю все возможное, чтобы доказать Ему, что даже Он не в силах все контролировать. И даже перспектива семь лет просидеть на одном месте меня не остановит! Я дождусь... Я сохраню оставшиеся шаги и пробуду в этом мире столько, сколько захочу!       — Ты, видимо, совсем страх потерял, римлянин. Али с ума сошел? Впрочем, неважно. Тебе в любом случае здесь делать нечего. — с этими словами начальник охраны кивнул своим солдатам и те вышли вперёд, обнажив сабли и взяв Люцифера и Ария в кольцо.       — Я же сказал… — процедил сквозь зубы Падший. — У меня нет на это времени! — сделав смысловое ударение на слове «нет», он испустил из себя волну света, сбив с ног всех собравшихся, кроме Ария. В следующую секунду ослепительным свечением озарилось тело Люцифера и из-за спины его под всеобщий возглас изумления и трепета возникли шесть гигантских белоснежных крыльев. «Малаика!» — то и дело слетало с уст мусульман, уже успевших пасть перед Люцифером на колени и уткнуться лицом в землю. Арий же продолжал стоять прямо напротив серафима, не в силах проронить ни звука. Казалось, что его светлые глаза вот-вот вылетят из орбит от изумления. — Прости, дитя мое, я не сказал тебе сразу, но…       — Так Вы — ангел? — воскликнул он, наконец. Очень быстро испуг перерастал в восхищение.       — Ну… — улыбнулся Люцифер. — Можно и так сказать.       — Вау… — протянул Арий, пытаясь осознать происходящее.       — Давай же, пока османы не начали находить во мне отличия от своих малаиков, летим в Морею! — мужчина снова протянул мальчику руку. — Я преодолею Мраморное и Эгейское море очень быстро! Ты даже устать от полета не успеешь!       — Я… никогда не летал раньше…       — Не бойся, тебе понравится! И обещаю, что не отпущу тебя! С тобой не случиться ничего плохого. Больше никогда!       Арий взволнованно посмотрел по сторонам. Сейчас он, вероятно, видит эти улицы в последний раз в своей жизни. Какими бы ужасными ни были последние полгода, он будет скучать по Константинополю. И как бы прекрасна ни была его жизнь в будущем, он все равно вновь и вновь будет мысленно возвращаться в свой родной город. А потому сейчас он пытался в мельчайших подробностях запомнить как можно больше. Но Люцифер был прав — времени не было. Пора было решиться и сделать шаг вперед…       — Летим отсюда! — кивнул Арий, взяв Падшего за руку. Тот вновь одарил мальчика лучезарной улыбкой и легким движением поднял его с земли, прижав к груди.       Всего лишь одного взмаха мощных крыльев хватило, чтобы уже в следующую секунду Люцифер с ребенком в руках взмыл высоко в небо, оставив все ужасы полуразрушенного города позади. Собор Святой Софии был теперь далеко внизу и, казалось, мог запросто уместиться на ладони. Впрочем, разглядывать его возможности не было — Владыка вновь взмахнул крыльями и с невероятной скоростью устремился на юго-запад, в сторону полуострова Пелопоннес, что в это время носил название Морея. Внизу мелькали дома и улочки города, быстро-быстро сменяясь друг другом, а впереди была лишь бескрайняя морская гладь. В этот солнечный день она была особенно насыщенного голубого цвета и так и манила к себе. Но Падший уже не жалел о том, что решил посетить Константинополь, а не пляж. Провести день на море означало бы для него упущенную возможность сделать хоть что-то. А позволить себе такую недальновидность он не мог никак… Теперь он четко понимал, что нужно делать, и ради достижения цели был готов на все. Но, к счастью или к сожалению, черт дернул его посмотреть на браслет, дабы убедиться в том, что шаги не набираются во время полета. Ни на одном языке не существует слов, способных описать хотя бы близко весь тот спектр гнева, разочарования, страха и чувства полной обречённости, который испытал Люцифер в тот миг, когда увидел, что число на циферблате растет, да еще и ужасающе быстро.       — НЕТ! — взревел он голосом, заставившим сердце Ария сжаться от ужаса. Падший камнем рухнул обратно на землю, стараясь как можно скорее остановить бег треклятого числа. Точка падения была уже за городом — прямо на тонкой пляжной полосе под стеной Константинополя. От столь грубой посадки содрогнулась земля и образовалась большая воронка, в которую тут же хлынула морская вода. Это, впрочем, не стало проблемой — Люцифер стоял на ней, будто бы та была твердой, и поднимался вместе с ее уровнем, покуда доверху не заполнился образовавшийся кратер. Арий, безусловно, изумился бы этому чуду, если бы не был до смерти напуган. Серафим тяжело дышал, изо всех сил стараясь успокоиться, но разве это было возможно? Ярость его бушевала подобно Адскому Пламени, что не успокоится, пока не пожрет абсолютно все во Вселенной.       — Ч-что случилось? — запинаясь, спросил мальчик, которого Люцифер не выпускал из рук.       — Меня обманули… — тихо проговорил тот в ответ. — Я не смогу доставить тебя в Морею. Я даже с этого места сойти не смогу. Мне осталось… — он взглянул на браслет.       — Всего семнадцать шагов. Как только значение на этом браслете достигнет десяти тысяч — я вернусь в свой мир. И… я ничем не смогу тебе помочь… Я… — дыхание участилось, голос звучал все громче и надрывнее. — Я НИЧЕГО не могу сделать! Он снова обставил меня, снова ткнул носом в мою беспомощность! Плевать мне на судьбу мира, я даже судьбу одного-единственного ребенка не могу изменить! Он не дает мне и шанса сделать хоть что-то хорошее! Из раза в раз Он напоминает мне о том, что я ДОЛЖЕН быть злодеем! И как меня могут называть предателем, если мне НЕ ОСТАВИЛИ ВЫБОРА?!       — Люцифер… — со слезами на глазах сказал Арий, положив руку на щеку Падшего. Это неожиданное проявление нежности выбило того из колеи и заставило замолчать, усмирив гнев. Этот ребенок… Это юное непорочное создание не заслуживало всего того, что на него свалилось! Как и любой из смертных не заслуживал такого пренебрежительного отношения своего создателя, вполне способного сделать жизнь каждого из них куда лучше.       — П-прости меня… — на глазах Люцифера проступили крупные, яркие, как сам солнечный свет, слезы. — Я правда хотел сделать, как лучше… Но благими намерениями…       — Вымощена дорога в Ад… — закончил за него мальчик. — Отец учил меня этому…       — А меня мой, видимо, позабыл… — с грустной улыбкой заметил Падший.       — Ничего… Ты что-нибудь придумаешь. Ты же ангел!       — Если бы это хоть что-нибудь значило… — слеза стекла по бледной щеке и упала на грудь Ария. Взгляд серафима был преисполнен печали и отчаяния, мальчику было очень тяжело смотреть в эти глаза, небесная синь которых так стремительно тускнела, будто бы ее заволакивали тучи. Некоторое время царило молчание. Арий покорно ждал, а Люцифер тщетно старался придумать хоть что-то. Должно же быть решение! Лазейка, тайный ход, возможность спасти это юное создание! Спасти… Неожиданно печаль во взгляде Падшего сменилась вселенской скорбью, а отчаяние… решимостью. Вот и ответ. Такой простой и такой невыносимый. — Ты прав. Все же есть то, что я могу сделать для тебя, — голос мужчины звучал непривычно, он был мрачен и лишен всякой эмоциональности. — Я не позволю судьбе сделать из тебя грешника. Не допущу, чтобы из-за сурового и равнодушного мира, в котором ты оказался слишком рано, тебе пришлось бы пасть, чтобы выжить. Я не хочу, чтобы пройдя через годы, наполненные страданиями, ты был бы проклят и обречен на вечные муки в Преисподней! Я отправлю тебя в Рай, Арий. Сейчас, пока есть возможность, пока ты чист и невинен, я подарю тебе жизнь, которую ты заслуживаешь!       — Ты… Хочешь убить меня? — в голосе мальчика не звучало страха, лишь некоторая озадаченность.       — Да… — Люцифер заботливо вытер глаза Ария от слез. Он хотел запомнить светлое лицо этого мальчика не омраченным грустью. — Но в отличие от многочисленных вариантов твоей смерти в будущем, эта будет совершенно безболезненной. Ты просто исчезнешь из этого мира, а возникнешь… уже на Небесах.       — Я… я не знаю…       — Просто верь мне.       С этими словами Люцифер наклонился к Арию и нежно поцеловал его в лоб. Несколько мгновений спустя тело ребенка начало светиться: сначала немного, а потом все ярче и ярче, пока в итоге не превратилось в один сплошной сгусток чистейшего золотого света. Арий действительно не чувствовал боли. Напротив, так хорошо, как сейчас, он не чувствовал себя никогда. В какой-то момент ему даже показалось, что он слышит голоса родителей. Когда же сила свечения мальчика достигла пика и он, казалось, затмил собой само Солнце, Люцифер, слегка отстранившись от его лба, прошептал «Прощай». И в тот же миг тело Ария растворилось в воздухе, словно его никогда здесь и не было. Люцифер стоял на коленях, прямо на водной глади, а руки его теперь были пусты. Несколько капель тихо упало с его подбородка в такую же, как и они, соленую воду. Не смея сдвинуться с места, серафим просидел так несколько часов, прежде чем подняться на ноги и принять, наконец, свой истинный облик — смысла в маскировке больше не было. Лицо его выражало тихую злобу и презрение. В желтых змеиных глазах не горел огонек, губы не кривились в безумной зубастой улыбке. Нет. Люцифер был подавлен. Впервые за многие тысячелетия.       — Что ж, мои поздравления, — сказал он, оправив одежду. — Ты вновь оказался круче всех и вновь добился своего. Молодец, — с этими словами Падший пошел вперед — прямо по воде, прочь от берега, прочь от стен Константинополя. Ему оставалось всего семнадцать шагов, и пока число на браслете продолжало расти, он продолжал свой монолог с Богом. — Знаешь, я, правда, не понимаю, зачем Тебе все это. Да, разумеется, все в этом мире служит некой «высшей цели», и, в конце концов, мы все получим некий «хэппи-энд», но... Так ли он нужен? Неужели он действительно стоит всех этих страданий? И неужели так уж нужно было заставлять меня пережить все это? Я уже давно смирился с мыслью о том, что не контролирую свою судьбу. Но… Тебе, видимо, просто доставляет удовольствие наблюдать за моими страданиями… Тебе вообще, я так посмотрю, нравятся причинять своим детям боль. Хм… Быть может, ты создал этот мир только ради удовлетворения своей склонности к садизму? Хах, заставляет задуматься, не так ли? — на циферблате загорелось число девять тысяч девятьсот девяносто девять. Люцифер остановился и развернулся, в последний раз взглянув на Константинополь. Величественный город, в лучах закатного солнца окрашенный в теплые ванильные тона, возвышался над морем, отбрасывая на него колоссальную тень. Огромный Собор, за верхушкой которого постепенно скрывалось небесное светило, словно указующий перст этой тени тянулся прямо к ногам Владыки. — И да, последнее, пока я здесь… Иди Ты к черту! — вложив в эти слова всю свою ненависть и отвращение, Люцифер посмотрел на небо и вытянул к нему обе руки с выставленными средними пальцами, а затем сделал шаг назад и в то же мгновение исчез в вспышке ослепительно яркого света.