angelbaby

      Когда Аякс замечает Скарамуччу, развёрнутую к ней обнажённой спиной, у неё перехватывает дыхание. В свете разноцветных софитов её белая кожа кажется шёлковой, без единого недостатка. Огоньки играют на её чёрном платье — пятно среди других вычурных одежд — и просвечиваются сквозь плотную сетчатую юбку, сверкают на металлических застёжках кожаных босоножек. Скарамучча, разглядывающая пирамиду из шампанского и слегка покачивающаяся под попсу, выглядит так пленительно и настолько охуенно-сексуально-умопомрачительно, что у Аякс аж пульс подскакивает.       Это до странности непривычно — видеть её в приподнятом настроении и не в очередной словесной перепалке с одноклассниками. Рыжая мигом подходит к ней, стук её бордовых каблуков не слышен из-за громкой музыки и счастливых криков сверстников. Это был последний год в школе.       У Аякс сжимается горло от мысли, что она может больше не увидеться со Скарамуччей, потому что официально они не обременены обязательствами друг перед другом.       — Эй, красотка, не скучаешь? — она, вопреки дрожи, вызванной волной тревоги, широко растягивает губы, накрашенные ярко-красной, агрессивной помадой, и кладёт ладонь на талию Скарамуччи, обтянутую чёрным кружевным корсетом.       Чужой локоть машинально впивается в бок Аякс, потому что это ближайшее место, куда Скарамучча может ударить без лишних телодвижений.       Она сбрасывает ладонь и разворачивается на высоких босоножках, запрокидывает голову, чтобы взглянуть в искрящиеся весельем глаза Аякс. Селестия, какая Скарамучча милая, когда делает попытки нормально жить со своим микроскопическим ростом.       — Что на тебе надето? — с усмешкой интересуется она, едко и презрительно выплёвывая слова.       — А что не так? — задаёт ответный вопрос Аякс и наклоняется к ней, почти сталкиваясь нос к носу. От Скарамуччи пахнет вином, чем-то пряным и тяжёлым парфюмом, от которого начинает кружиться голова. Или сама Скарамучча влияет так на Аякс? — Выпускной только начался, а ты уже напилась, — с укоризной говорит она. — Как будешь со мной танцевать под медляк, красотка?       — Я и не буду, — шипение вырывается из неё и ложится ядом на губы Аякс вместе с хмельным дыханием. — Я пришла только из-за алкоголя, по факту мне до пизды на выпускной, — лгунья. Врёт и глазом не моргает. Аякс выпрямляется, складки на её бордовом платье вытягиваются, и берёт два бокала с шампанским, после чего один протягивает Скарамучче.       — Выпей вместе со мной.       Скарамучча ухмыляется, кладя пальцы на ножку бокала. Перекрещивается с рукой Аякс — зрительный контакт раскалённый, провоцирующий, — и они на брудершафт выпивают всё до дна. Капля шампанского зависает на губах Скарамуччи, она юрко слизывает её, пока Аякс не отводит от неё глаз.       — Обычно, — сухо начинает рыжая, переходя к заговорщическому шёпоту, — после такого люди целуются. Не желаешь разок закрепить традицию?       Жар разливается по телу, когда до Скарамуччи доходит. Они выпили на брудершафт, одновременно вытянув руки и согнув их в локтях.       И то ли алкоголь окончательно развязал ей язык, то ли она наконец-то начала говорить о своих желаниях, до конца неясно.       — С такой стервой не желаю целоваться только разок, — язвит она, медленно хлопая накрашенными ресницами, как если бы задумчиво, и резко опускает голову, заставляя Аякс встрепенуться от перемены настроения. Скарамучча пялится на её оголённые ноги, на вырез вишнёвого платья и край кружевной чулочной повязки, выглядывающей из-под волнообразной лесенки рюш. — Минимум несколько раз, — выходит хрипло, смехотворно впечатлённо и довольно. Тон Скарамуччи не ругает, но острит с таким чертовски соблазнённым поощрением, отчего Аякс понимает: она угодила ей.       Для рыжей Скарамучча — золотой билет, который она урвала ещё девять месяцев назад, как только они поцеловались в начале учебного года, будучи едва знакомыми. Мрачная, грубая, саркастичная, Скарамучча привлекла к себе внимание лучшей волейболистки в школе, буквально ничего не делая.       И разве Аякс сможет после выпуска спокойно существовать, зная, что та, которую она считала своей подругой-с-привилегиями-и-к-которой-у-неё-чувства, будет неимоверно далека от неё и они никогда не будут вместе?       Аякс успевает залпом выпить ещё один бокал, прежде чем Скарамучча хватает её за руку, ведя к выходу из зала. В арендованном помещении хреновые кондиционеры, и по спине пот течёт рекой, а выпитый алкоголь ударяет с уверенной точностью, подсказывая Скарамучче, как действовать дальше.       Они, спотыкаясь, доходят до туалета, у которого Скарамучча враждебно прижимает Аякс к стене, выбивая из неё восхищённый стон. С чувством непоколебимого превосходства Скарамучча заставляет её наклониться, чтобы мутно переглянуться, после чего крепко зажмуриться и вцепиться в пухлые губы Аякс, проскальзывая языком в её рот и пробуя остатки выпитого шампанского. Рыжая податливо закрывает глаза, веки подрагивают, обнажающие серебряные блестки на коже. Пальцы Аякс оттягивают тонкую бретельку чёрного платья Скарамуччи и со шлепком отпускают, когда та начинает кусаться, оставляя крошечные ранки.       Заведённая, Скарамучча коротко стонет и выгибается навстречу Аякс, дёргает её за огненно-рыжие волосы, собранные в пучок, и путает выбившиеся пряди, с силой тянет их, так, чтобы Аякс отпрянула, с горящими щеками, размазанной помадой и поплывшим выражением лица. Её шея затекает, а в низу живота растекается возбуждение, жгучее и сумасшедшее. Нижнее бельё мокнет, натирая, а ощущение влажной ткани заставляет её повести бёдрами. Селестия, она так сильно хочет Скарамуччу.       — Покажи мне, что под платьем, стерва, — на выдохе проговаривает Скарамучча, приподнимает подбородок и с блуждающей улыбкой проводит кончиками пальцев по кромке выреза на левой ноге Аякс. Ленивое прикосновение сродни раскалённому металлу, оно ошпаривает, и Аякс дёргается, жмурясь. Удовлетворённая реакцией, Скарамучча опускает ладонь под подол — кружево моментально впивается ей в кожу, и вместе с тем, как она проводит по задней части бедра Аякс, из неё вырывается стон, удручённый, сладко ласкающий слух рыжей, давно уже текущей под бельём.       — Догадайся, что надо сделать, — ухмыляясь, отвечает Аякс и отталкивает Скарамуччу, с веселым вздохом смахивает пылинки с платья в зоне выреза и распускает пучок, снимая резинку, удерживающую его на затылке. Узкое запястье стремительно бледнеет под давлением эластичной ленты, которую Аякс нацепила на руку. — Или боишься не понравиться мне? — провоцирует, хотя знает, что ей всё понравится, потому что Скарамучча — лучшая партнёрша Аякс за всё это время.       На вызывающий вопрос Скарамучча мрачно приподнимает бровь, слегка согнув ногу в колене и перекинув вес тела на вторую.       — У меня язык на месте, если ты не заметила.       Блять. Аякс напрягает низ живота, чтобы унять ноющее чувство, вновь разгоревшееся после слов Скарамуччи. Понадобится слишком много воли и самоконтроля, чтобы не застонать от одной мысли о Скарамучче, жадно вылизывающей её, с опухшими губами и шалой ухмылкой.       — И есть все десять пальцев, — между делом напоминает Скарамучча. — Или тебе их будет мало? — она в открытую смеётся, а пустой коридор, который сотрясает лишь громкая музыка, проникающая сквозь двери в зал, возвращает звук её переливающегося смеха с помощью эха. Аякс почти надувается, прижимаясь к холодной стене голой спиной, и выпячивает нижнюю губу с запёкшейся кровью и кусками красной помады. У Скарамуччи она так же размазана яркими пятнами рядом с уголками рта. И на подбородке след остался.       — Пустая болтовня, — отрезает Аякс, а по факту с тех самых пор, как оттолкнула Скарамуччу, томится от желания, чтобы та снова прикоснулась к ней. — Ты пьяная. Не думаю, что ты сейчас способна хоть на что-то, кроме обещаний, — Аякс застывает, когда Скарамучча подрывается с места и, даже будучи на высокой платформе, привстаёт на носочках, чтобы вгрызться ей в шею и промурлыкать в покрасневшую кожу.       — Не переживай, стерва. Я достаточно трезвая, чтобы суметь за считанные секунды довести тебя до оргазма.       Струна, удерживающая их от импульсивных поступков, обрывается. Там, где должны быть невысказанные слова о чувствах, рождаются действия, агрессивные и эмоциональные.       Они обе, словно по команде, врываются в женский туалет. Аякс с дрожью в теле опирается на керамическую раковину с широкой столешницей и запрыгивает на неё, когда Скарамучча опускает ладони на её бедра, постукивая по ним. Намёк воспринимается моментально.       Между ног, облачённых в чёрные чулки, образуется пространство, и Скарамучча занимает его собой. Она в предвкушении затаивает дыхание и опускает руку на промежность Аякс. Влага намочила красное бельё настолько, что густая смазка пачкает пальцы, обводящие половые губы сквозь бесполезную ткань.       Аякс почти зажимается, когда Скарамучча со снисходительной улыбкой давит на клитор, пока спина рыжей не выгнется, а мурашки не прошибут её тело, выставленное напоказ для Скарамуччи.       — Рот закрой, — указывает она, приструнив Аякс, не сдерживающую стоны. Скарамучча опускается на колени, пышная сатиновая юбка её платья подминается, защищая голые колени от холодного, чёрт знает чистого ли вообще пола.       Тёплое дыхание щекочет, дразнит и заводит. Аякс смотрит вниз, на уютно устроившуюся Скарамуччу. Её немигающие, неприкрыто глядящие в ответ глаза почти чёрные, ни капли не фиалковые. Пожирающие.       — Услышу хоть один стон — уйду отсюда нахуй.       Аякс быстро кивает, лёгкий отголосок вздоха тонет на её губах, когда Скарамучча прислоняется щекой к её голени, слегка смещается и подцепляет зубами тонкую сетку чулка, а затем отпускает, и остаются рваные зацепки. Ведёт холодным кончиком носа по материалу до тех пор, пока не натыкается на уплотнённую кружевную повязку и не вдыхает терпкий запах смазки. Подобравшаяся близко к промежности, Скарамучча почти чувствует вкус влаги у себя на языке, когда оставляет засос на внутренней части бедра, с силой сминая кожу зубами. Ноги Аякс разъезжаются, она упирается затылком в кафельную плитку позади себя, сжимает руками столешницу, еле заметно вздрагивая. Её поясница выгнута дугой, и на секунду платье кажется лишним на её жаждущем теле.       Тонкая полоска бордового белья отодвигается в сторону, прижимается тонкими пальцами Скарамуччи к бедру Аякс, и та застывает в предвкушении, прикрыв глаза. Скарамучча холодно смотрит на неё снизу вверх, наблюдает за дымкой возбуждения на её лице, следит за каждым судорожным взмахом ресниц, откидывающих нестатичную тень на её румяные, блестящие из-за хайлайтера щёки. При тусклом свете ламп, почти разложенная в никчёмном туалете лофта Аякс выглядит как колдовство. Несвойственная, совсем непривычная нежность раздувается в груди Скарамуччи, и она с тягучей, насмешливой, потому что это так подло — испытывать к этой стерве нечто подобное, — и всё также пьяной улыбкой прижимается лицом к промежности Аякс, ведя языком между мокрых малых половых губ и пачкая их своей слюной.       Скарамучча прихватывает губами клитор, сжимает его до вскрика Аякс, который она вовремя проглатывает, чтобы не стать слишком шумной. Это охуенно хорошо — чувствовать умелый язык Скарамуччи, кружащий по вульве и ввинчивающийся во влагалище, лишь дразнящий приоткрытый вход. И, кажется, той это только в кайф — издеваться без язвительных слов, доводить действиями, нестабильным темпом, и обрывать любой намёк на оргазм.       Аякс сильнее стискивает столешницу, ведя бёдрами навстречу рту Скарамуччи, мурлычущей что-то подозрительно стёбное. Её короткие чёрные ногти царапают участок кожи над повязкой чулка, возбуждённый всхлип вырывается из рыжей, а его влияние на Скарамуччу сродни спусковому крючку.       Скарамучче становится уже на всё похуй. Честно, ничто не имеет значение, пока Аякс удовлетворённо мычит, послушно сдерживая громкие стоны. Только сбитое дыхание ласкает слух — лучшей музыки не сотворить. У неё срывает тормоза окончательно и бесповоротно.       Алкоголь в крови подначивает, а осознание, что в любой момент может зайти одна из их одноклассниц, разрывает в клочья всякую попытку сдерживаться.       Скарамучча стонет, неожиданно увеличивая темп, с которым ласкает клитор, когда Аякс запускает пальцы в её кривое каре, дёргая ещё ближе, прижимая так, что Скарамучча не может перевести дыхание и сделать вздох. Она задыхается в клетке ног Аякс, собственное возбуждение даёт о себе знать, но она не сможет даже протиснуть руку между ног из-за тяжёлой юбки. С двух сторон от Скарамуччи находятся вишнёвые каблуки, высоченные, матовые. В них на танцполе Аякс была похожа на такую распущенную, наглую, самодовольную девицу, но сейчас вся эта спесь снята, и остались неприкрытые ребячеством чувства, эмоции. Всё это бьёт через край: невозможность поощрять Скарамуччу стонами, язык на клиторе и нескоординированные движения по малым половым губам. Аякс ахает, ярко, бурно кончая и скуля, кусая губы. Раздаётся её бессвязное бормотание, в которое Скарамучча даже не пытается вслушиваться, продолжая вылизывать её, пиздецки вкусную и текущую, как сука.       — Блять, — хрипло хнычет Аякс — её дыхание сбитое, а речь ей даётся с трудом, — опускает затёкшую ногу на плечо Скарамуччи, пока пальцы устало гладят девушку по волосам, теперь уткнувшуюся лицом ей в живот. Прикосновения Аякс обладают какой-то нежностью с флёром благодарности и явным сочувствием к тому, что Скарамучча не кончила вместе с ней. — Тебе помочь? — с улыбкой спрашивает она, а Скарамучча мысленно закатывает глаза.       — Ты на ноги встать не можешь, не то что трахнуть меня пальцами, — бурчит она, почти не отрываясь от Аякс. — У меня болят колени, и я хочу спать. Разберись с этим. Бегом, — её слова смешат Аякс, сварливость вернулась к Скарамучче, прихватив с собой похмелье или что-то очень близкое к этому.       — Ладно, — соглашается легко и без лишних соплей. Надеется на продолжение и адекватную беседу вместе с трезвостью в качестве третьей собеседницы. — Но сначала мы ещё так побудем. Только нормально натяни на меня трусы, будь добра.       — Ага, ещё что? Ты мне и без них зашла, — бормочет Скарамучча, подавляя зевок. — Вызови такси, я не буду опохмеляться здесь.       Селестия, какая она вредная и противная, а ещё невероятная и её.       Аякс качает головой, не прекращая пропускать между пальцев пряди крашеных волос.       — Договорились, красотка.