поедешь со мной?

В комнате что-то загрохотало. Раздался судорожный вздох — а потом звук мелких предметов, скачущих по полу, и болезненный стон человека, который в очередной раз облажался. Неудивительно. Скарамуш перелистнул видео в Инстаграме на следующее. В его ленте снова показывали одну рыбалку, и он знал, кто в этом виноват. В коридоре послышалось шлёпанье босых ног. — Нет, — сказал Скарамуш, даже не оборачиваясь. Он слишком удобно устроился на диване, уткнувшись в угол между подлокотником и спинкой, и не собрался шевелиться без веской причины. А уж эта причина была какой угодно, но только не веской. — Что «нет»? Я еще ничего не сказал, — раздался за спиной слегка обиженный голос, а потом его обладатель обошёл диван, становясь перед Скарамушем, и тот со вздохом оторвал взгляд от экрана. — Ответ не изменится, — сказал он коротко, но потом всё же вскинул бровь. — Ну, что у тебя случилось, Тарталья? Чайльд повертел в руках кейс от наушников и немного виновато улыбнулся. Выглядел он как ребёнок, которого должны были отругать, и Скарамуш очень хотел воплотить это в жизнь. — Я тут вот, уронил. Как думаешь, они будут работать? Скарамуш медленно обвёл взглядом почти два метра своего идиотского парня, до сих пор одетого в пижамные штаны и растянутую футболку с логотипом инди-рок-группы, про которую знали примерно три человека, двое из которых сейчас находились в этой комнате. В его рыжих вихрах торчала тонкая пластиковая расчёска, оставленная, видимо, для удобства. Или для украшения — Скарамуш решил, что не хочет знать. — Смотри-ка, ответ и правда не изменился, — сказал он, вновь возвращаясь к телефону и пролистывая очередное видео с рыбой. Где были рецепты и тупые видео с кошками, за которыми он сюда пришёл? Почему Чайльд не мог смотреть всё это со своего телефона? Почему он до сих пор стоял у него над душой, хотя должен был собираться в дорогу? — …Чего тебе надо? — Помимо любви и внимания? — тут же отозвался тот, и Скарамуш хмуро вскинул на него взгляд. Чайльд усмехнулся. — Можешь поставить их на зарядку? Я уже убрал свою в сумку. Не хочу доставать. Скарамуш мельком посмотрел на шнур зарядки, к которому был подключён его телефон, и вздохнул. — Давай сюда, — пробормотал он, подключая кейс и щёлкая крышкой, чтобы проверить, точно ли горят на наушниках индикаторы. Поразительно, но они не сломались. — Тебе выходить через час. Почему ты только сейчас их заряжаешь? — Я забыл, — ответил Чайльд, довольно разворачиваясь и направляясь к креслу, на котором был разложен его чемодан. До сих пор не до конца собранный, кстати. — Да ладно, у меня полно времени! — Ну да, потому что ты выезжаешь в аэропорт за четыре часа. Что ты там делать будешь — не представляю. Чайльд пожал плечами, копаясь в футболках и свитерах, которые вчера утрамбовывал весь вечер. Они занимали, наверное, процентов восемьдесят всего чемодана — Скарамуш, конечно, знал, что в Снежной холодно, но чтобы настолько? Хотя он бы не удивился, если бы Чайльд менял их по два раза в день, чтобы не показываться перед людьми в одном и том же. С него станется. — Мне нужно время на случай непредвиденных обстоятельств, — заявил он. — Так, носки здесь, штаны… здесь, зубную щётку я возьму… О, Скара, а ты не видел мою расчёску? Скарамуш посмотрел на него и подавил вздох. — Иди сюда, — сказал он, протягивая руку. Чайльд подошёл к нему и склонился, глядя на него своими голубыми щенячьими глазами, и Скарамуш с трудом сдержался, чтобы не дать ему этой расчёской по носу. — Держи, гений. Он протянул ему расчёску, выпутанную из рыжих волос, и Чайльд ухмыльнулся. — Ты самый лучший, Скара, — сказал он и поцеловал его в макушку — так легко и естественно, что по телу пробежала приятная дрожь, и Скарамуш уткнулся в экран телефона, скрывая жар, приливший к щекам. — Точно не хочешь поехать со мной? — Ты каждые пять минут это спрашиваешь. Ты знаешь, что я отвечу, — буркнул он, и Чайльд рассмеялся. — А вдруг ты передумаешь? — сказал он, маяча на периферии зрения — там у него стоял второй чемодан, ведь он не умел путешествовать налегке. — Меня долго не будет. — Полторы недели. Переживу. — Да, но это полторы новогодних недели. На которые выпадает твой день рождения. Как же ты тут будешь один? «Ну так возьми и останься», — мелькнула мысль, но Скарамуш до боли стиснул зубы, чтобы её не озвучить. Чайльд уезжал к семье. Его ждали родители, братья и сёстры, о которых он упоминал чуть ли не каждый день; как Скарамуш мог с ними тягаться? Чайльд не был виноват в том, что его любили и ждали. Он не был виноват в том, что Скарамуш не общался с матерью с пятнадцати лет. Ну, всегда оставались… друзья. В конце концов, он мог пойти к Казухе, смотреть, как тот воркует со своим мужем, и вариться в собственном одиночестве. — Я буду звонить тебе каждый день, — раздался голос Чайльда у его уха. Он потёрся о него носом, и Скарамуш застыл, словно прикосновение парализовало его. Он оправился лишь через секунду, но даже тогда пришлось вязко сглотнуть. — А можно пореже? Чайльд лишь рассмеялся и, оттолкнувшись от дивана, пошёл обратно в коридор. Пошебуршал чем-то в спальне, открыл дверь в ванную — Скарамуш только тогда сообразил, что прислушивается, и поспешно принялся листать Инстаграм. Он не посмотрел ни единого видео, когда Чайльд вернулся. — Надо будет зубную пасту купить, — сказал он с набитым ртом. Скарамушу не нужно было даже оборачиваться, чтобы знать, что во рту у него торчит щётка. — Я пойду приму душ. Слушай, глянь пока, а у меня телефон-то заряжен? Он ушлёпал обратно, не дожидаясь ответа. Бросаться ядом в тишину было скучно, поэтому Скарамуш покосился на телефон, оставленный рядом с чемоданом и, вздохнув, встал. Разблокировал экран — и тут же поморщился при виде собственной фотографии, стоящей на заставке. На ней он спал за столом, сложив голову на руки; тогда они ещё не встречались, и Скарамуш пользовался этим фактом, чтобы называть Чайльда сталкером. Иногда он требовал сменить её на что-нибудь другое — но Чайльд отказывался, а Скарамуш делал вид, будто забыл, что разблокировка телефона давно настроена на отпечаток его собственного пальца. Выдохнув, он заблокировал телефон обратно, пряча фотографию — и тут же с болезненным стоном снова включил экран, потому что забыл посмотреть на зарядку. Но её всё равно хватало, и он вернул телефон на место, а сам завалился обратно на диван, прислушиваясь к плеску бегущей воды. Чайльд ждал этой поездки с осени. Начал выносить Скарамушу мозги несколько месяцев назад, и билет купил тогда же. Раз в неделю предлагал поехать вместе с ним — «Чего ты будешь сидеть здесь один», «Родители тебя ждут», «Тевкр уже тебя обожает»… Иногда Скарамушу хотелось, чтобы это было правдой. Потому что эти чемоданы, эти разбросанные повсюду вещи, эти следы последних сиюминутных сборов говорили только об одном: он снова останется один, и виноват в этом будет только он сам. …Да и плевать. Всё равно Чайльд задолбает его звонками. Видео с рыбалками в ленте наконец-то сменились чем-то более интересным, и это помогло отвлечься — ненадолго, но достаточно, чтобы пропустить момент, когда в ванной перестала шуметь вода. — Скара, что лучше подарить баб Кате, шарф с перчатками или плед? Он отвлёкся от кота, сбивающего шарики с ёлки, и обернулся. Чайльд стоял в дверях гостиной, капая на пол мокрыми волосами, и задумчиво рассматривал подарки, которые держал в руках. Скарамуш нахмурился, пытаясь вспомнить, о чём он талдычил последний месяц. — Ты же хотел подарить плед какой-то тёте? Чайльд задумчиво замычал. — М-м, тёте Наде, наверное. Не знаю, она не любит синий цвет, хотя тут узор из звёзд, а гороскопы вроде как её фишка… Ладно, пусть будет! Если что, отдам плед дяде Мише, а тёте Наде отдам какой-нибудь сувенир. Кстати, вот, надо будет по пути купить штук десять магнитов! Она обожает их собирать. Удовлетворённо кивнув, Чайльд направился к своему подарочному чемодану и занялся утрамбовыванием очередных бесполезных безделиц. С подарками он носился последний месяц, если не больше, и Скарамуш лично был вынужден помогать ему с выбором. Учитывая количество родных и двоюродных братьев и сестёр, а ещё дядь, тёть, бабушек и дедушек, Скарамуш был уверен, что на все потраченные деньги они могли бы оплачивать квартиру как минимум месяц. Это было так странно. Все эти… подарки. Знаки внимания. Потому что Чайльд действительно помнил желания, которые его родственники вскользь упоминали во время бесконечных телефонных разговоров, знал их привычки и хобби, даже если они казались полным бредом. Он искренне хотел сделать им приятно — и Скарамуш смотрел на это и просто не понимал. За всю жизнь он получил от матери одну только подвеску, а сам перестал дарить ей свои кривые поделки, когда ему исполнилось шесть. Ему до сих пор было странно получать подарки от Чайльда. Что хуже — ему было странно дарить их, потому что они всегда казались такими… ненужными. Значительно хуже всего, что мог подарить ему Чайльд. — Жаль, что родители так и не дождутся своего главного подарка, — сказал тот между делом, закончив запихивать в чемодан коробку с семенами карликовой сосны, о которой мечтала его сестра. Закрыв чемодан, он обернулся к Скарамушу, и тот приподнял бровь. — Какого? — спросил он, потому что видел, как Чайльд этого хочет. Тот мгновенно ухмыльнулся. — Тебя. Скарамуш пожалел, что открыл рот. — Поехали, — сказал Чайльд снова. — Они тебя ждут. Скарамуш опустил взгляд на телефон, отчаянно ища, за что зацепиться. — Тебе выходить через сорок минут, — бросил он наконец. — Иди высуши волосы. — Я бы показал тебе свой родной город, — продолжил Чайльд, как будто не слышал. — Мама работает в театре, она бы достала нам билеты. У нас маленький театр, но там каждый год ставят Щелкунчика, тебе бы понравилось… Ну, на рыбалку с отцом я бы тебя не потащил, его ворчание могу выдерживать только я. Хотя, не знаю, может, вы бы сошлись. Слушай, да точно бы сошлись. Он обожает меня ругать, ты тоже обожаешь меня ругать — смотри, вот уже и контакт! А на твой день рождения я бы мог сводить тебя на пляж, там выставка ледяных скульптур. Нашёл бы себе родственную душу… — Тарталья. Он прервался. Скарамуш не смотрел на него, но не вздрогнул, когда тёплые руки легли ему на плечи, обнимая со спины. — Точно не хочешь? — спросил он у его шеи. И Скарамуш промолчал, потому что не знал, что ответить. Он не… не хотел. Просто знал, какое впечатление производит, и если обычно ему было плевать, с семьёй Чайльда всё было… иначе. — Просто собирайся уже, — сказал он, и Чайльд, усмехнувшись, коротко поцеловал его в висок. — Ну, смотри, — ответил он. — О, кстати, я твоим шампунем помыл голову. Ты же не против? Рассмеявшись, он ловко увернулся от оплеухи и ускакал обратно в ванную, где загрохотал дверцами шкафчика. Зашумел фен; Скарамуш прислушался к нему, потирая место поцелуя, и отложил телефон. Растянулся на диване во весь рост, подгребая под себя подушку, и испепеляющим взглядом уставился на раскрытый чемодан. Ой, да плевать. Чего он вообще расстраивается? Это даже не две недели. Развернувшись, он придвинулся к спинке и упёрся в неё лицом, закрывая глаза. Прислушался к шуму фена, к мелодии, которую напевал Чайльд — она пробивалась, когда он переключал режимы. Наверное, он мог бы заснуть, и так было бы даже лучше. Увы, сон не шёл, и Скарамушу только и оставалось, что слушать. Сначала шум фена, потом, когда тот щёлкнул и отключился — чужие шаги, хлопанье дверей шкафа, тихий шорох одежды. Что-то снова упало на пол, послышалось недовольное бормотание на языке Снежной, снова шаги; они свернули на кухню, потом в ванную или кладовку, Скарамуш не был уверен, а потом вернулись в гостиную. Обойдя диван, Чайльд снова занялся чемоданами, но в этот раз Скарамуш услышал характерный звук молнии. Он не развернулся, когда Чайльд отнёс их к двери, и не развернулся, когда тот подошёл обратно к дивану. — Спишь? — спросил он не громко, но и не слишком тихо; видимо, и так знал ответ. Скарамуш промолчал, и тогда Чайльд со вздохом опустился на диван. Сначала сел, а потом лёг, тоже вытягиваясь в полный рост, и уложил руку Скарамушу на живот, носом зарываясь в волосы у основания шеи. Он переоделся из футболки в свитер, и всё его тело излучало тепло. — Тебе не надо выходить? — хмуро спросил Скарамуш, глядя в темноту стыка сидения со спинкой. Чайльд замычал. — Приложение говорит, что такси будет через десять минут. Десять минут, значит. — Спустись и подожди внизу. — Я заряжаюсь, — ответил он, придвигаясь ещё ближе. Скарамуш ощутил на шее его улыбающиеся губы. — Чем? — ядовито поинтересовался он. — Праздничным настроением? — Твоим вниманием, — рассмеялся тот в ответ. — Я же знаю, по телефону ты всегда меня игнорируешь. Нужно напитаться хотя бы на перелёт! А то вдруг мне захочется кого-нибудь обнять, а вокруг не окажется ни одного злобного коротыш… Уф! Скарамуш довольно убрал локоть от его живота и закусил усмешку, которая вырвалась на губы. — Уезжай-уезжай, — сказал он. — Потом не удивляйся, что я заблокировал тебя во всех соцсетях и переехал. — Ты от меня не скроешься, — довольно сказал Чайльд. — Тётя Нахида сдаст тебя мне с потрохами. К сожалению, он не врал, и Скарамуш знал это. Поэтому он просто вздохнул и кое-как развернулся, оказываясь с Чайльдом лицом к лицу. — Веди себя нормально, — наказал он. Улыбнувшись, Чайльд поцеловал его в губы, коротко и невинно. — Я буду скучать, — сказал он. — Ты точно не хочешь… Не дав договорить, Скарамуш притянул его ближе и поцеловал снова, закрывая глаза и на минуту просто позволяя себе отключиться. В чувства его привела вибрация телефона. Чайльд, отстранившись, присел и вздохнул. — Водитель подъедет через две минуты, — сказал он. — Надо идти. Он поднялся и протянул Скарамушу руку, и тот принял её без возражений. Правда, остановился, чтобы захватить с зарядки наушники, про которые Чайльд успешно забыл, и запихнуть их ему в карман зимней куртки. Из-под его шапки торчали рыжие волосы, а на носу выделялись веснушки. Он улыбался, явно радуясь скорой встрече с семьей, и Скарамуш ощутил во рту горечь. — Не попади в авиакатастрофу, — сказал он, когда Чайльд забросил на плечо спортивную сумку и поудобнее устроил свои чемоданы друг на друге, чтобы дотащить их до такси. — Так просто ты от меня не отделаешься, — пообещал Чайльд. — Ну что, пока? Скарамуш кивнул — и ощутил на лбу тёплые губы. Всего на мгновение, потому что Чайльд тут же выпрямился и засиял ещё ярче. — Не скучай! Он выставил чемоданы за дверь и вышел, и Скарамуш неловко остался стоять на пороге. Он не знал, как правильно прощаются люди. — Пока, — сказал он — и просто захлопнул дверь перед лицом Чайльда, а потом сделал вид, что не слышит его смеха. Не удержавшись, выглянул в глазок — Чайльд покачал головой, улыбаясь, а потом взялся за чемоданы и развернулся, направляясь к лифтам. Его шаги постепенно стихали. Скарамуш отошёл от двери и вернулся в гостиную. Сел на диван. Провод от зарядки до сих пор лежал на кофейном столике, брошенный. На кресле валялась этикетка от чьего-то подарка и пара носков, то ли вытащенных, то ли забытых. Никто не ходил по квартире и не стучал шкафами. В ванной не бежала вода. Соседи сверху разговаривали, о чём-то ругаясь. Им вторил подвывающий пёс. У соседей сбоку неразборчиво бормотал телевизор. Кто-то глухо смеялся, разделённый со Скарамушем расстоянием и бетонными стенами. …Твою мать. Он вскочил, хватая с дивана телефон, и выбежал в прихожую. Сдёрнул с вешалки куртку, на ходу запихивая ноги в кроссовки и нашаривая ключи. Дверь захлопнулась за ним с оглушительным грохотом, но ему было плевать — он кое-как запер её и выскочил на площадку к лифтам. Чайльда не было — ну разумеется, он успел уйти. Посмотрев на цифры этажей над лифтами, Скарамуш развернулся в сторону лестницы. Он не успел зашнуровать кроссовки, о чём пожалел, но останавливаться сейчас не было смысла; каким-то чудом он умудрился пробежать все десять этажей, не пропахав носом пол, плечом врезался в дверь и выскочил на улицу, тут же втягивая холодный зимний воздух. — Тарталья, — сказал он, и тот обернулся; он убирал в багажник второй чемодан, а таксист рядом с ним смотрел на Скарамуша с удивлением. Ему было плевать. Он подошёл к Чайльду, пытаясь взять под контроль дыхание, и только сейчас сообразил, что стоило взять шапку. Или шарф. Или хотя бы застегнуть куртку. — Ты, — выдохнул он, всё ещё слегка задыхаясь, — купишь билет. На свои деньги. И нам в комнату нужен будет обогреватель. И я не пойду с тобой на рыбалку. Ты понял? Он глотнул воздуха, когда руки Чайльда легли на его куртку и застегнули молнию, чуть не защемив ему подбородок. Скарамуш практически не заметил — потому что Чайльд улыбался, и что-то в этой улыбке выводило его из себя. — Ну? — спросил он, стараясь звучать надменно. — Согласен на всё, кроме одного. Я не куплю билет, — ответил он, и не успел Скарамуш возразить, как Чайльд раскрыл карман спортивной сумки и вытащил оттуда конверт. Вложил его Скарамушу в руки. Скарамуш открыл его — и уставился на собственную фамилию, написанную большими печатными буквами. Всё, что он смог — это судорожно вздохнуть. — Но… — Мама будет так рада тебя увидеть! И папа тоже. И не обращай внимания, когда он начнёт говорить, что ты для меня слишком хорош. Если что, я запрещаю тебе влюбляться в моего старшего брата, даже если он буквально более успешная версия меня. Договорились? — Тар… Его голубые глаза сияли. Скарамуш не помнил, когда в последний раз видел его настолько… живым. — Ну, что стоишь? У нас полчаса, чтобы собрать тебе вещи и успеть в аэропорт до пробок! Бери только самое важное, остальное я тебе дам! Чайльд схватил его за руку и потянул обратно к подъезду, практически волоча за собой, и Скарамушу оставалось только поддаться, потому что его ноги — и руки, и всё остальное тело — отказывались функционировать, а жар заливал лицо. Только когда сзади послышался шум, он дёрганно обернулся. Водитель такси так и стоял рядом с багажником, растерянно приоткрыв рот. Стоит признать — Скарамуш разделял его чувства. …Но машину, наверное, всё же стоило отменить.