Легенды Зайонских племён

      — Вода падает прямо с неба… — Первые капли упали на перчатку из мягкой, потрескавшейся кожи. Желая ощутить это чудо живой кожей, Курьер сняла шлем и подставила лицо, неверяще улыбаясь хмурому небу. — Потрясающе!       Вслед-за-Мелом тихо стоит рядом, наблюдая за окружающей обстановкой, как и подобает настоящему разведчику. Причуды здешней непогоды ему привычны, в отличие от гостя, которого, наконец, представилась возможность подробно разглядеть. Когда они только встретились у Южного прохода, Вслед-за-Мелом не обратил на лицо незнакомки внимания, лишь удостоверился в оттенке ее кожи. От чего сейчас он с любопытством рассматривал девушку со странным именем Курьер. Темные волосы коротко стрижены, длины осталось пальца на два, не больше. Под шлемом они пришли в беспорядок и теперь забавно торчали. Лицо чистое и без татуировок, сразу видно нездешняя. От фильтрующей маски кожа потная и раскрасневшаяся, душный Зайон — не место для подобного снаряжения. Что резко выделялось в картине приятной, но весьма непримечательной внешности — свежий, не больше месяца, шрам, четко по центру лба. Вслед-за-Мелом быстро определил, что подобный могла оставить только пуля.       — Ты удивлена, — констатировал Вслед-за-Мелом. — В твоём мире нет «слез»?       — В Мохаве много слез, а вот чистая вода — дефицит. Люди глотки друг другу режут за глоток. Что уж говорить, о дожде мы можем лишь видеть сны.       — «Дожде»? — Вслед-за-Мелом вопросительно склонил голову, и с козырька кепки побежал тоненький ручеек. Непогода, которая с каждой секундой лишь набирала силы, не беспокоила разведчика. Капли тихо разбивались об его оголенную кожу, остужая тело после полуденной жары.       Зайон — место будто вылепленное иными руками, нежели привычная пустошь Мохаве. И вроде всё одно: испепеляющее солнце в зените, голые лишённые растительности пески и знакомая агава под камнем. Одинаковое — однако другое. Курьер же пусть и была в восторге от столь непривычной ситуации, но уже задумалась об укрытии. Плащ рейнджера с защитными пластинами с каждым мгновением, с каждой впитываемой каплей становился все тяжелей, сильнее давил на уставшие плечи, становясь неподъемным. Сквозь нарастающий шум дождя Курьер крикнула:       — Надо найти укрытие и переждать.       Вслед-за-Мелом оглянулся, примечая местность, и, молча махнув, он быстро повел по лишь ему известным ориентирам. Спустя пару минут он вывел к посту Зайонских рейнджеров. В небольшой сторожке было сухо и на удивление прилично: просыревший диван, стол и так по мелочи, явно сказывался страх здешних племен перед довоенными постройками. Курьер тут же стянула плащ, стряхнула и повесила на спинку стула, чтобы просыхал. Вслед-за-Мелом прошелся по комнате, проверяя ее на наличие непредвиденных сюрпризов. Вход был один, окна целы, подозрительных щелей в полу или потолке не наблюдалось — можно расслабиться и отдохнуть. Место для отдыха юноша выбрал необычное. Между старым, грязным, но вполне сохранившемся диваном и таким же старым и грязным ковром, он выбрал второе. Пусть Вслед-за-Мелом был многим прогрессивней своих сородичей, не боялся входить в довоенные постройки, но такие элементы интерьера ему вероятно все же были чужды. Усевшись на полу, Вслед-за-Мелом благоговейно выложил перед собой кольт 45-калибра, дар Грэхема племени Мертвая лошадь. Снял потертую довоенную кепку, что он на манер племени украсил перьями, бусинами и кольцами. Над татуировками, что обрамляли глаза, обнажилась еще одна, до этого скрытая — полумесяц концами вверх. Волос на голове не было.       Припомнив вопрос юноши, так и оставшийся без ответа, Курьер решила возобновить разговор. Стряхивая воду с короткого ежика волос, она пояснила:       — Дождь — так называется природное явление, когда течет вода с неба, — Вслед-за-Мелом мигом оживился, любопытно вскидывая глаза. — А почему вы называете его «слезы»?       — Жрицы рассказывают, что это слезы тысячи Матерей, тысячи Отцов и тысячи Детей, что погибли во время Великой… смерти.       Курьер выбрала себе более привычное место, на том самом грязном и старом диване, что обошел стороной Вслед-за-Мелом.       — Не поняла, — призналась Курьер спустя пару секунд раздумья, пристраивая винтовку рядом.       — Время, когда все изменилось, — Вслед-за-Мелом сформировал руками шар как нечто единое и разломил его. — Все старое умерло и тысячи, и тысячи познали смерть — Великую смерть. После этого вырос новый мир, что дарит жизнь нам.       — Ты говоришь о войне.       Вслед-за-Мелом смотрел с прищуром, пытаясь осознать смысл сказанного. Курьер поняла, что этого слова юноша не знает или же плохо понимает его значение, и пояснила:       — Война — то, что погубило старый мир, уничтожило города и континенты, породило монстров, что живут среди нас. Великая война, что осыпала пеплом всю землю.       — Война, — будто пробуя на вкус, по слогам произнёс Вслед-за-Мелом. — Лёгкое слово.       — Только слово и легкое, — грустно вздохнула Курьер, откинувшись на спинку. — Она послужила концом для одной цивилизации, но явилась началом для множества других.       На несколько минут повисла тишина, каждый думал о своём. Лишь Зайонский дождь, густой и громкий, не прекращался за окном. Стук по крыше превратился в настоящий несмолкаемый набат. В таком шуме гуляй яо-гай прямо под окнами и путники не услышали бы его тяжёлых шагов. Только вряд ли зверь покинет свое логово в такую непогоду, сколь голоден бы он не был. Старая кровля давно дала течь и пару мелких ручьёв струились по стенам, собираясь темными лужами по углам. Вдруг яркий всполох осветил каньон, всего на мгновение стало светло словно днём. Не успела Курьер толком испугаться, как уже накрыл раскат грома, столь мощный, что казалось прямо у ног взорвался заряд «Толстяка». Всё нутро пробрало от грохота, саму землю тряхнуло, а стекла в уцелевших окнах едва не лопнули. Не ожидавшая такого Курьер на рефлексах схватила оружие.       — Тихо, — Вслед-за-Мелом, быстро схватив ствол винтовки, пригибая его к полу. — Спокойно. Это лишь «плач Матерей», нечего бояться.       — Я не боюсь грома. Просто неожиданно, — призналась Курьер, опустив оружие на колени, успокаивающе поглаживая цевье.       Сердце в груди так легко успокоиться не удалось. Курьер не соврала, она не боялась грома… раньше. Такого сильного она ни разу не переживала. В Мохаве гроза похожа на отдаленные залпы гаубиц, в каньоне гроза другая. Она настоящая — злая. Показывать страх было глупо, и не такое Курьер переживала, но избавиться от непроизвольных вздрагиваний при каждом раскате грома не могла. Она решила, что надо отвлечься, тем более Вслед-за-Мелом охотно делился легендами своего народа.       — Расскажи про «плач Матерей», — попросила Курьер и не ошиблась.       — Говорят, что в такую погоду, тысячи Матерей снова… они, — Вслед-за-Мелом усердно пытался подобрать слово. — Им повторяют смерти сыновей.       — Ты имеешь в виду, для них повторяются смерти сыновей? — на всякий случай переспросила Курьер. Вслед-за-Мелом кивнул. — Они переживают заново их смерти.       — Да, переживают смерти сыновей. Огонь, что приходит первым, освещая землю — «ahar», — Вслед-за-Мелом взял пистолет и изобразил отдачу, видно не вспомнил слово «выстрел» на английском. — Сначала «ahar», а после мы слышим «плач Матерей». Во время Великой смерти «Матери» кричали так громко, что их голоса навсегда остались в небесах. Тысячи и тысячи Матерей плакали вместе.       — Они всегда вместе: молния и гром. Словно плач матери по погибшему сыну — это действительно очень грустно. Красивая легенда.       — Грустно, — подтвердил Вслед-за-Мелом.       Курьер задумалась, после чего непроизвольно усмехнулась, привлекая внимание:       — Удивительно. Как вы, находясь так близко к Мохаве, оказались так от нас далеки. У вас тут собственное общество, своя речь, свои порядки и свои легенды. Удивительно.       — Джошуа рассказывал, что после войны выросло много племён. Каждое со своей историей и обычаями.       — Уж он то знает об этом не понаслышке, — саркастично заявила Курьер.       Истории Джеда, начальника каравана, не были забыты. По вечерам у костра было много всего: глупых россказней и личных трагедий, смешных случаев и серьёзных нравоучениях. Больше двух недель в пути, а всё так и ждали, когда дневная жара спадёт, караван устроится на ночлег и усталые путники начнут травить друг другу байки. Курьер успела искренне полюбить такие вечера. Самой ей было рассказать нечего. До вступления в Добрый путь ей встречались разве что голодные мутанты да обозленные дорожные банды — ни одной стоящей заварушки. А что приключилось с ней в прошлой жизни, она и сама не знала. Потому приходилось отмалчиваться и Курьера это вполне устраивало, она была не любительницей вести рассказы, её больше привлекало желание послушать. Лежать на жёстком топаке, брошенным на сухой песок, смотреть в тёмное небо и слушать тихие рассказы своих спутников — верх блаженства.       Одной из первых историй была сказка о Горелом. Джед поведал о жизни Базальтового легата, цепного пса Легиона, командира всего наступления в первой битве за дамбу Гувера. Поведал и о наказании, которое легат понес за свой провал. Цезарь не прощает ошибок, даже тому, с кем был плечом к плечу с первого дня. В тот вечер Курьер с упоением слушала рассказ, историю потерянных лет, до рокового заказа, она собирала по крупицам, рассеянным по всей пустыне Мохаве. История ей понравилась, но воспринимала она ее как сказку, байку у костра, пусть и с легким налетом правды. Не верила она, что Грэхем жив, не верила она, что за долгие годы шестерки Цезаря не смогли добраться и прикончить оплошавшего легата. Лишь попав в Зайон, потеряв караван и людей и встретившись лицом к лицу с Горелым, она начала верить.       — На сколько долга дорога до ваших земель из Долины? — поинтересовался Вслед-за-Мелом, выводя племенные узоры на пыльном полу.       — В милях точно тебе не скажу, но шли мы шестнадцать дней среди гор и скал.       — Я бы хотел увидеть ваши земли.       — А я бы пригласила тебя в гости. Только знала бы сама дорогу домой, — Курьер искренне улыбнулась. Разговаривать с Вслед-за-Мелом было невероятно легко и приятно, диалог сам клеился, без особых усилий. Пусть юноша не владел некоторыми терминами, и их приходилось пояснять, но он не был глуп. Подстёгивающе Курьер вкинула тему. — И раз ты не боишься технологий прошлого, я бы тебе показала много интересных и забавных вещей.       В Вслед-за-Мелом мигом зажглась искорка любопытства, и он искренне попросил:       — Расскажи истории о своём мире. Как вы там живете?       Курьер не смогла отказать, пусть и не любила выступать в роли рассказчика. За неимением должного уровня в красноречии она долго подбирала слова, часто уходила от темы, но Вслед-за-Мелом не жаловался. Он внимательно слушал, часто хмурясь, и уж когда совсем становилось тяжко, уточнял тот или иной момент. Курьер старалась припомнить и рассказать о самых фантастических на её взгляд вещах. В первую очередь о Стрипе: городе прошлого, живущего в настоящем, о его нескончаемом гуле ночью и днем и небоскребах среди пустыни. Упомянула Мистеров Помощников и протектронов: эхо былого величества инженерной мысли человечества, обреченных скитаться по миру, пока не сядет аккумулятор. Остановилась подробно и на дамбе Гувера: великой постройке на реке Колорадо, останавливающей воду и дарующей пустошам свет огней среди ночи. Рассказала и о многом другом, и рассказ этот длился долго, пока за окном бушевала Зайонская непогода.