И допустив лишь одну ошибку, этот листок попадёт в пламя камина. Камина, который стоит в доме, что выстроен на страданиях. И лишь смирение — выход из тьмы этого дома.
— Мизуки! Я не говорила такого!.. Знаешь… — её тёплая рука берёт мою, которая уже онемела от холода. Она, словно солнце, греет меня одним лишь прикосновением. — Я буду держать это в секрете. Я никому не скажу, правда… — А? — я разворачиваюсь к ней, луна в её глазах отражается цветами васильков, словно только что ты зашёл в цветочный магазин где-то на краю улицы в холодный ливень, чтобы просто погреться и не мокнуть под дождём. — Никто не узнает… — она берёт и вторую мою руку в свою, гладя большими пальцами. — Ты потрясающий, правда, — она шепчет эти ласкающие слух слова, так и не думая о том, что говорит. Правда ли это? Ну же, Эна, ты хочешь высосать из меня все силы?Кажется, где-то на подоконнике возле камина расцветает в хрустальной вазе нарцисс.
— Что? — я мотаю головой, не желая верить в эти слова. Мне всё снится. Холодный ветер так и норовит пробить меня до дрожи. Эна стоит в тёплой кофте, поэтому ей куда теплее, чем мне. Судя по всему, ветер желает подбить мои ноги, чтобы я с ссадинами на коленях приземлился в песок. — Ты всё равно будешь моим другом… — на её лице напротив всплывает улыбка. Улыбка, которая даёт выдохнуть с освобождением в груди. Но что таит в себе эта свобода? Покой или же одиночество? — Ха-ха, — мой голос дрожит. Я отворачиваюсь, не желая смотреть в её карие глаза. — Другом?.. — я стараюсь улыбаться, чтобы не казаться слабым. — Да, — она делает шаг назад, отпуская мои руки, а затем снимает свою тёплую коричневую кофту, одевая её на меня. — Конечно, эта кофта не подходит твоему образу… Но так тебе будет теплее. — Забота? И к чему эта душевность? Мне кажется, я вовсе не достоин такого отношения к себе. Тем более от тебя, Эна… И правда, моей белой юбке с розовыми лентами эта кофточка шла не очень. Словно перепутали разные наборы конструктора, но зато держится. Тепло. — Спасибо, — я кивнул, поправляя кофту. Развернувшись к волнам, я постарался успокоиться. Выдох следовал за вздохом, но моё сердцебиение не уменьшало свой темп. Эна встала рядом, устремив мой взгляд туда же, куда и я — на луну. — Небо прекрасно сегодня выглядит. А луна такая тусклая… — говорит она. — Да… — будь её слова немного другими, я был бы куда счастливее. — Луна красиво выглядит в сочетании с этими облаками… — её взгляд быстро устремляется на меня, я вижу это краем глаза. — Ой… — она опешила. Кажется, до неё дошло понимание сказанных ею слов. — Ты вовсе не хотела этого говорить, да? — предполагаю я, смеясь. Смеясь, чтобы скрыть свои настоящие чувства и мысли в этот момент пеленой улыбки. Этот эликсир голоса Эны… Он словно даёт мне шанс на вторую жизнь, но какой ценой? Я наслаждаюсь её голосом, но мои грехи он пророчит.Фрактальный мир. Каждый пытается подобать другому.
Я же согрешил. Но я вовсе не хотел оставлять за собою пепел.
— Я… — она вновь замерла. — Мизуки. Она сказала это так неожиданно, что я вздрогнул. — Что такое? — спросил я, развернувшись к ней. Сейчас уже она потирала плечи, пытаясь согреться. Кажется, я помню подобный момент. Да, точно! Словно он был буквально вчера… Ха-ха, так смешно. Но это не похоже на дежавю, нет… Сон? Может быть. А может, это просто плод моих фантазий. Мои мысли перебил её голос, ставший более нежным с этими словами: — Не извиняйся передо мной больше. «Не извиняться?.. Эна, ты шутишь? У меня ощущение было, словно я уронил хрустальную вазу, разбивая её вдребезги, когда пришлось рассказать тебе правду. Я понимал, что мои мечты падут, разбиваясь о бетон. Я был переполнен страхом, а в моём сердце уже играла печальная мелодия. Лучше бы мне приснилась сцена во сне о том, как я говорю правду. Я бы знал, каким может быть исход. Но сюжет этого вечера не похож ни на один из тех, что я только мог себе представить. И я бы не смог просить о восстановлении, в чём же сейчас дело? Почему всё идёт иначе?..» Вдруг Эна развернулась и зашагала в случайном направлении. Я поплёлся за ней. Мы вышли на тротуар, сойдя с пляжа. Она, даже не оборачиваясь, шагала дальше. Между нами оставались мёртвые два метра, которые я при всём своём желании мог бы сократить, но почему-то не решался. Я шёл за ней, разглядывая её мягкие волосы, с одной стороны прядь которых заплетена в косичку. Когда она смотрела по сторонам, выглядывали её уши. Она пару раз оборачивалась, что-то спрашивая, но я совсем не слышал её. Но, кажется, будто ей было попросту всё равно. Смирившись, я подумал: «Ладно, хотя бы мы просто гуляем вдвоём…» Но для обычной пешей прогулки Эна шла как-то слишком быстро. Она свернула влево, прошла вдоль какого-то забора и мы вышли к природному парку. Солнце давно село, начало смеркаться. — Где мы? — как бы очнувшись, спросила Эна. — Возле парка, — ответил я. — Ты не заметила, как мы ушли? — Зачем мы сюда пришли? — Ты привела, я шёл следом. Эна застыла. Она подняла ладони к лицу, разглядывая их. — Эна, просыпайся уже. Тебе не холодно? Может, заболела? — я заботливо приложил свою руку к её лбу.«Но исцелить убитое человек не сможет»
— А?.. — она потрясла головой, отрекаясь от моей руки. — А ты выносливая. Мы с километр так быстро прошли… — Для тебя это странно? — Есть такое… Вообще, сегодняшний вечер какой-то странный. Кажется, она хотела что-то ответить, но вместо этого просто отвернулась от меня. — Прости меня, но я вымотался за этот вечер… — Из-за меня, да? — не оборачиваясь, говорит она. — Зато я смог с тобой поговорить. Раньше мы никогда не разговаривали наедине... — и я попытался вспомнить, о чём же мы говорили, но толком и не смог. — Скажи, мы ещё встретимся? Так, чтобы были только ты и я. Понимаю, у тебя может и не быть на это причин… — В смысле «Не может быть причин»? Она покраснела. Видимо, вопрос был не самый удачный. Мы пошли дальше. Минутную тишину разрезал голос Эны: — Скажи, не причинила ли я тебе боль? «Боль?.. Мы оба понимаем, чем является боль. Она бывает душевной и физической.Но всё равно настанет новый день. Расцветут тюльпаны, а нарциссы бесследно пропадут. Жизнь заиграет новыми цветами под светом солнечных лучей. Начнёт свой процесс фотосинтез.
Опавшие листья и пепел от писем заберёт с собою ветер, гладя тебя по волосам.
Но кто-то разорвёт эту систему. И никто не проронит жалости — давно уж некому любить. И цикл порвётся снова.»
Кажется, после вопроса Эны небо побелело. Словно туман вознёсся, но откуда ему взяться в такой час? А может, это почва впитывает в себя тлен сожжённых писем? Где-то в небе пролетит ворона, скрываясь в листве. Мы прошли в парк, он не закрывался на ночь. — Нет, не причинила, — отвечаю я, идя рядом. Темно. Людей крайне мало, но фонари ещё тускло светят. В мутном взоре, в мёртвой тишине мы идём рядом. Кого мы играем этой ночью? Ну же, расскажи о себе хоть что-то, хватит таить… Мы словно скитаемся по лабиринтам времени, путаясь в развилках. Я вновь взглянул на неё. Кажется, что одной лишь её красотой я готов исцелиться. А её книжный переплёт умений в рисовании… Будь она книгой, она была бы моей самой-самой любимой. И где-то в мрачном небе облака рассекает тусклая звезда. Её блеклый свет не в силах осветить жизнь всем людям, но одному мне — достаточно. Увидят ли другие люди в ней красоту? Я не знаю. — Куда мы с тобой идём? — прерывая тишину, звучит мой голос. — Я не знаю, — она мотнула головой. — Но сейчас нам двоим хорошо, не так ли? Поспорить будет сложно, но это возможно. Да, мы сейчас лишь вдвоём, ни одна душа не сможет нам помешать. Но холодно. Ветер так и норовит простудить нас обоих. Мой взгляд падает на руку Эны. Коснуться чужих рук я бы хотел лишь на мгновение, но и это позволило бы согреться изнутри. Позволило бы открыть сокровищницу с чувствами, осознать что-то… И слиться с чистыми чернилами, которыми рисуется портрет. Волосы заплетены в маленький хвостик, в твоей руке белая кисть. Но стоит ей окунуться в банку — вернуть её к прежнему виду будет сложно. Кто-то пишет чернилами письма, а ты — портрет. На душе печаль, горе и обиды, но ты продолжаешь рисовать. Я видел это своими глазами. Что ты рисуешь? Стебель, лепестки, букеты? А может быть осень? Нет, цветы — второй план. Важнее всего то, какие чувства выражает лицо. Взмах за взмахом на листке вырисовывается портрет. Это я? Да, явно. Тело на рисунке носит те же гены, ту же веру, гуманность и неординарность. Но… Что же ты делаешь? Портрет превращается в пепел, горя в пламени. Что-то пошло не так? Не те пропорции? Или ты всё ещё не научилась ценить то, что создаёшь?..«Нет, просто я пробую новое. Я пробую рисовать новое лицо новыми материалами — чернилами. Я испытываю новые чувства, так почему бы и не развить их спектр? Сжечь то, во что только что вложил силы — всегда бесподобно.
Ты понимаешь, насколько слаб. Но ты силён, так как преодолел себя и отправил творение прямиком в огонь.»
Мы продолжаем идти по парку. Наши руки сплетены в замок, но мы даже не смотрим друг на друга.Монохром.
Чёрное поверх белого. Какие-то цвета? Ещё не время.
Похоже на кинопленку. Кадр меняется за кадром.
Темно и всё так же холодно. Наши губы не касались друг друга, но ты лежишь передо мной без одежды. Было ли это верным решением? После этого ты долго не выходила на связь, но я ждал. Я писал на бумагу всё, что меня тревожит, а затем сжигал. Я писал о том, как прекрасно твоё тело, а потом сжигал. Писал о чувствах, а после вновь сжигал. На что похожи наши отношения? На вечное молчание. Молчание и дрожь, которые убивают меня каждый день. Это не серьёзно. Нам нужно выйти на связь и поговорить, но ты всячески игнорируешь меня. Не отвечаешь ни на сообщения, ни на звонки. Поступили ли мы правильно в ту ночь — я не понимаю. Я бегал по твоим ключицам, но так и не дотронулся до губ. Руки блуждали по горячей коже, но не по волосам. Совершенно не то. «Прости, что я не отвечала. Я долго думала о произошедшем… Я пишу это в семь часов утра, так и не сомкнув свои глаза. Мизуки. Я причиняю тебе боль. Почему ты не уходишь? Каковы причины?» Твой монохром вновь ударяет мне в самое сердце. Причиняешь боль? Ты можешь взять зеркало моей души и разбить в раковине, но мне не будет больно. Я всё ещё хочу держать тебя за руку. Монохром сгорит в огне. В том же огне, где и пепел моих писем.«Возлюби и отдайся — уже пройдено. Но были ли те — настоящие чувства и желания?»
Я перечитал это короткое сообщение как минимум десять раз, пока не отложил телефон. Моя душа бьётся в припадке, словно её пронзило током. Я же ещё вчера был твоей музой, появляющейся на портрете?.. Что происходит, почему я словно во сне? Во сне, но ты перестала в нём бродить так часто. Я до сих пор вижу твой образ, но уже не так отчётливо. Мне не хватает тебя по утрам. И вечерам тоже. И никто из людей не поможет выслушать пламенные речи. Чернила и камин — одни лишь мои слушатели. Я растворяюсь в тяжести дней без тебя, время не лечит. Но я не забуду, ни за что. «Я люблю тебя.» — отправляю я короткое сообщение в ответ, но в мыслях нет ничего кроме того, чтобы поскорее кинуть телефон куда подальше. Как думаешь, если бы наши души бились в унисон, была ли бы жизнь другой?.. Кажется, твоё молчание заставляет мое существование терять смысл. Не верь людям, не верь слёзам. Верь тому, что ты мне дороже чего угодно. И уже не так важно, сколько прошло ночей, ожидая твой ответ. Наше молчание — стало родным. Когда-нибудь мы поймём с тобой друг друга. Наступает утро. Я заплетаю хвост, уже не стараясь сделать так, чтобы он был аккуратным. Я пытался сделать лучшую версию себя именно для тебя. Но ты ушла. Ушла, пусть и не полностью. Знал бы я, что ты рисуешь мои портреты, сидя за столом. Ты проливаешь чернила на белый лист, полностью испортив рисунок. Но даже такой я бы хранил как зеницу ока, Эна. И мысли путаются над головой, туманя зрение и заставляя терять рассудок.«Я здесь — не последний герой. Да приветствуют меня небеса!»
В чернилах растворяются строчки, на бумаге плывут письмена. А я продолжаю сидеть, всё так же одинокий, вдыхая дым. Горят листы. Я пересиливал себя, чтобы не утонуть, не висеть над землёй. Всё что я хотел — увидеть тебя. Я хотел потерять одинокий покой. Раздели мою грязную жизнь, дай вспомнить о тебе хоть на мгновение… Ты рисуешь детали цветов и волн, вспоминая тот день. Такой холодный, но тёплый день. Тот день, когда я рассказал правду. Ты отказывалась верить, принимая всё за шутку. Я убежал. Ты зачем-то пошла за мной. Пляж, волны, тот парк… К чему всё это было, если сейчас мы даже не видимся? Ох… Похоже, к этому оно и привело. И я уже не буду дышать с той свободой, как в тот день. Хочется обрести тот воздух, такой чистый… Но я продолжу дышать дымом от горящих писем. Потрескивая, они заменили мне звуки волн. Зато здесь тепло. Я слышу твой голос по ночам, чувствую твои горячие руки на ледяных плечах… Это не даёт мне умереть. Но почему только во сне? Мы пройдёмся ещё по парку, обещаю… Но появись ты не в мечтах, а наяву… Я обожаю цвет твоих глаз. Лежу, смотря в потолок. Ты так и не прочитала моё сообщение. Приставить к горлу нож — все мысли о мраке расходятся.Я всех любил, без преувеличений. Убийственной стала тяга именно к тебе… Я буду ждать венки, сделанные твоими руками.
А потом меня укроет первым снегом, как пледом, задушит в массиве ночей и мрака.
Я больше не увижу пляжа, не увижу заката. Не увижу знакомых лиц. Причиною стала одна лишь ты.
Моё сердце в тысячи частиц покидает мир. Я забуду навеки цвет глаз, который мне был так по душе.
Но однажды я вернусь, буду обличием в твоём сне. А может, в картине. Или, быть может, цветком в твоей вазе?
Прости меня, Эна. Молчание ничего мне не дало. Ты всё усугубила, позабыв меня.
Я всё равно буду любить тебя, сколько бы дней ни прошло. Спасибо за пляж и прогулку в тот день, я никогда не забуду о них…
Мизуки.
Ты долго будешь вспоминать и карать себя за пропущенное. «Как я только могла не знать?..» — подумаешь ты. Всё крайне просто. Не надо было забывать. Да, ты помнила обо мне, рисуя каждый день новый портрет. А затем сжигала. Эти чёрные портреты на белом листе. Больше ты не нарисуешь меня. Ты удалила все фотографии со мной, чтобы случайно на них не натыкаться. Раньше ты спокойно могла думать, что знакома с такой же, как ты, — девушкой. Я же в свою очередь разочаровал тебя. Как там наша группа? Поведай же мне. Присядь на корточки, положи цветы и расскажи обо всём, что сейчас происходит. Ты поставишь один из моих портретов рядом с цветами. Это лучший портрет, который у тебя получился. Он такой в одном экземпляре, его не получится повторить. Спасибо. Правда, спасибо. Я больше не смогу согреться, взяв тебя за руку. Спасибо, что дала единый шанс на это. Я чувствовал себя так тепло, как никогда в ту ночь, пусть холодный ветер и волны продолжали бить меня по коже. И сейчас тебе уже ничего не решить. Не решить, куда мне идти. Мои грехи уже посчитаны, учтут и ложь, и брань, и совесть, припомнят алчность и горесть. ♡︎