Только мой

      Воздух в Сирии сухой, даже в подвале, где он держит своего друга? Любимого? Пленника? У Разумовского пересыхают губы. Олег замечает это случайно - старается лишний раз на него не смотреть. Боится сорваться и не выдержать. Сделать что-то, что запутает их отношения еще больше. Выведет за грань "пленник - охранник".       Бальзамов в маленькой лавке, где он закупается, конечно же нет, как и гигиеничек и всего остального косметического добра. Зато есть масло, оно же тоже должно помочь, да? Олег наливает его в небольшую плошку и приносит на подносе вместе с едой. Сережа сидит в углу и смотрит взглядом побитой собаки, как и всегда. Но в этот раз Олег не игнорирует, усаживается рядом. - Поверни ко мне лицо, - говорит Олег самым суровым тоном, на который способен. Хриплый голос в этом очень помогает. Сережа вздрагивает, но делает как сказано - он вообще теперь удивительно послушный - не дерзит, не пытается сделать поперек. Олег окунает указательный палец в масло и подносит их к губам Серого. - Приоткрой рот. И Серый снова делает, как сказали - не спорит, просто молча выполняет. Олег сглатывает и прикусывает губу. Такой Сережа вызывает неуместное сейчас возбуждение и.. желание позаботиться? Волков мажет пальцем по нижней губе. Раз, другой. Окунает палец в масло и проводит снова, чуть нежнее, чем раньше. Задевает сухие кусочки кожи, поглаживает нежно - сам от себя не ожидая. Видит, как движется Сережин кадык - тот сглатывает и смотрит на Олега во все глаза. А Олег снова окунает палец в масло и переходит на верхнюю губу. Это превращается в рутину - Олег приходит утром и вечером. Выводит Сергея в туалет по надобности, приносит еду. Присаживается на матрас рядом и лечит губы. С каждым разом кожа Сережи становится все нежнее - меньше раздражающих трещинок. С каждым разом он чуть смелее раскрывает губы на встречу. Иногда прихватывает палец неловко на прощание. Олег не хочет себе признаваться, но ловит с этого кайф. Не с движения губ вокруг пальца, не от прикосновений - хотя все это конечно волшебно - а от вот такого послушного Серого. Который просто подчиняется, даже не думая перечить. Олег решает, что Сережа не опасен - пока по крайней мере - и можно переселить его в соседнюю комнату на этаже. Ставит на дверь замок. Убирает все потенциально опасные предметы. Застилает постель свежим бельем и думает о том, что Серого нужно сводить в душ. Покупает в магазинчике второй набор для ванной - губку, жидкое мыло. Думает использовать свой шампунь, но руки сами тянутся к какому-то детскому, с солнышком на упаковке, которое пахнет персиками и домом. Плюнув на все, Олег кидает в баул и бальзам. Помнит отлично, что расчесать длинные Серегины волосы без него невозможно. Олег приходит в подвал. Сережа как обычно смотрит на него большими глазами и молчит. Когда он подходит ближе, то тот чуть приоткрывает губы, как будто хочет спросить что-то. Но не спрашивает. А потом Олег понимает - он не спросить хочет, просто ждет их ежедневного ритуала. Олег сглатывает, отгоняя мысль о том, как же это откликается где-то под сердцем. Как не на шутку заводит. То, что Серый просто делает что ему сказали. То, что он ждет и подчиняется. Волков встряхивает головой: - Подъем. Сережа не спрашивает куда и зачем они идут, только сжимается в комок, но все равно встает. Олег берет его за запястье - узкое, как в школе. Посередине чертового нигде не приготовить разносолы. Ведет наверх по ступенькам. Чувствует, как подрагивает в его ладони чужая рука. Душ в этом здании старый - поддон, выложенный камнями, да лейка, торчащая из стены. Никакой горячей воды - только согретая солнечными лучами. Перед тем как спуститься в подвал, Олег греет огромный чан и тащит его в ванную. Плечо ноет адски, но ему даже в кошмарном сне не придет в голову пытать Серого холодной утренней водой. В ванную Разумовского пропускает первым - знает, что там нет ничего опасного. Сережа заходит и неловко разворачивается, смотрит вопросительно. - Раздевайся. Его голос теперь - хриплый шепот. Так же как звучал в порыве страсти в той другой жизни. Серый видимо тоже вспоминает, потому что вздрагивает, и румянец разливается на серой коже. Но раздевается послушно, чуть застревает на пуговицах на манжетах комбинезона. Олег тянется к ним: - Давай, - помогает расстегнуть. Сережа только губу прикусывает и стягивает с себя старую тюремную робу. Олег планировал забрать грязную одежду, выдать новую вместе с полотенцем и оставить Разумовского одного. Но сейчас понимает, что просто не сможет этого сделать. При взгляде на Сережу - худого, грязного, волосы свисают сосульками, синяки кое-где все еще не сошли - его заполняет уже почти позабытая нежность. Нежность, которой никогда в их жизни не было места. В детстве в голову намертво были вбиты уличные принципы - пацаны нежными быть не могут, это для девчонок. Приходилось глотать рвущиеся слова, отдергивать руки. И только в постели иногда отпускать себя, заглаживать Серого всего, зацеловывать, душить заботой. Смотреть, как он всхлипывает от переизбытка эмоций, и наслаждаться. А потом снова играть в сурового дворового пацана. Потом в коротком студенчестве тоже было не до нежности, а все заботы - успеть приготовить завтрак или ужин, которые Серега, поглощенный с головой учебой, проглатывал мгновенно. Бурчал искреннее “спасибо” и снова нырял в книги. Армия и наемничество приучили к тому, что нежность - это в жизни лишнее. Занимает время, рушит концентрацию. Самое важное - цель и дело. Ставишь цель, достигаешь ее и ставишь следующую. И сейчас, после всего, что произошло - после того, как Серый стрелял в него черт возьми! - кажется, что этой нежности взяться неоткуда.. Но вот он смотрит на обнаженного Серого, который переминается с ноги на ногу, и послушно ждет его указаний и.. она топит его, взрывает плотину, которую он тщательно выстраивал много лет. И Олег сдается. Сейчас их разыскивает весь мир, они торчат посреди чужой страны с кучей оружия и горсткой фальшивых документов. Их жизнь пошла косой дорожкой так давно, что какая разница, насколько неправильно то, что он сейчас чувствует? Волков стаскивает с плеч плащ - остается в футболке и брюках, расшнуровывает ботинки и снимает и их тоже. Кивает Серому, чтобы тот шагнул вперед. Пальцами пробует воду в чане - приемлемо. И открывает пакет с губкой, лежащий на раковине. Ковшиком набирает воду. Сережа неуверенно разлепляет губы: - Тебе не обязательно.. я могу сам.. Но Олег только качает головой. И Сережа закусывает губу и сдается. Сейчас все битвы с ним слишком легко выигрывать. И Волкову страшно в этом признаваться, но он наслаждается. Олег подтаскивает ногой скамеечку из угла. - Садись. Сережа садится послушно. Смотрит большими глазами и ждет. Олег втягивает носом воздух. - Развернись спиной. Сережа делает - без вопросов и комментариев. Олег льет воду на волосы аккуратно - она не горячая, но Разумовский все равно чуть вздрагивает. Темнеют волосы, расползаются по плечам, обнажая россыпь бледных веснушек, которые так Сережу раздражают. Олег одной рукой ведет по ним - обводит по точкам, как контурную карту в школе. Только нежнее. Намного нежнее. Сережа чуть напрягается - он сейчас одна кожа да кости - понять легко. Но не дергается, просто позволяет. Олег выливает еще немного воды на голову и выдавливает шампунь на руки. Начинает с корней, втирает в них жидкость, которая сбивается шапкой душистой пены. Массирует Сереже голову, тот чуть стонет с еле слышным свистом, как будто пытается сжать губы, чтобы не вырвалось ни звука. Олегу это совсем не нравится, и он массирует еще активнее. Наливает больше шампуня, распределяет по длине. Волосы у Сережи спутанные и грязные, и, боже, как же приятно запустить в них руки. Понимать, что они снова станут такими как прежде. Олег чуть потирает за ушами большими пальцами, растирая шампунь по вискам. Сережа дергается, уши у него - чувствительная зона. Волков оправдывает ожидания, чуть царапает короткими ногтями по мочкам - одно прикосновение, а у Сережи по коже бегут мурашки. Олег смывает шампунь и продолжает гладить Разумовского по голове, нежно перебирая пряди. Тот запрокидывает голову, пытается поймать взгляд. Подставляется под ласкающие руки доверчиво. Олег наносит бальзам и скручивает длинные волосы, перекидывает Сереже через плечо. Льет воду на шею, на плечи. Намыливает губку и с нажимом проводит ей по коже. Сережа еле слышно мычит что-то. Но сидит смирно. Олег трет ему спину губкой и ведет второй рукой следом - пересчитывает позвонки и выпирающие ребра. Спускается к ягодицам, касается их, размазывая мыльную пену. Сережа подается, двигается за его руками. Он дрожит - не от холода, в ванной температура, как в пустыне в жаркий день. Хотя может так кажется только разгоряченному Олегу. - Встань. Его шепот тихий и хриплый, но звучит в ванной, как грохот. Звучит так властно, что Сережа не спорит. Встает, чуть шатаясь, опирается рукой о противоположную стену. Олег делает шаг, становясь ближе. Ведет губкой по спине от шеи и до самых ног. Кружит нежно по талии, по ягодицам. Пена стекает ниже, скользит между половинками. Олег, чуть забывшись, проводит пальцами, следует за ней. Только рваный вдох Сережи приводит его в чувство. Волков спускается к стройным ногам. Ведет по бедрам. Потирает под коленками, чувствуя как дрожат у Разумовского ноги. Разворачивает его резко. Сережа вскрикивает и прикрывается руками. Но с Олегова ракурса не заметить невозможно - у него стоит. Розовая головка выглядывает между пальцами. Сережа открывает рот, шепчет что-то бредовое: - Прости, Олег, я.. Но Олег только говорит: - Шшш. Возвращается к ногам. Устраивает ступню у себя на колене. Водит по ней губкой, обтирает каждый палец. Но смотрит только на Сережино лицо. Щеки пылают, зрачки расширены и как будто заполняют всю радужку. Он постоянно облизывает губы, но молчит - делает как ему сказали. Как настоящий хороший мальчик, которым никогда не был. Никогда до этого момента. Олег сжимает губы. Хочется схватить его, притянуть, вплавить в себя. Или хотя бы записать на подкорку эту картину, дрожащего Серого. Его Серого, который принадлежит только одному человеку сейчас, и этот человек - Олег. И он может делать с ним сейчас все, что захочется. Сережа согласится на что угодно, это видно во взгляде, в дрожащих пальцах. И он делает. Меняет ноги и так же мучительно медленно, с нежностью трет и вторую. Поднимается вверх, игнорируя прикрытый руками член. Встает - он все еще чуть выше Сережи - рост идеальный для поцелуев. Рукой и губкой ведет по бедрам к талии. Размазывает пену по прессу, щекочет пальцами пупок. Сережа дрожит. Олег стоит так близко, что чувствует как колеблется между ними воздух. Он втягивает его носом у Сережиного уха и говорит: - Подними руки. Сережа всхлипывает, но послушно делает, что ему велели. Смотрит большими глазами, чуть приоткрывает влажные губы, чтобы втянуть больше воздуха. Олег льет на него воду. Смотрит, как та скатывается по груди, задевая горошины сосков. Как встают дыбом светлые едва заметные волоски. Намыливает губку снова и проводит по груди с нажимом. Чувствует, как сердцебиение Сережи становится еще сильнее. Тот выдыхает на грани слышимости: - Олег.. Мыльными руками Волков поднимается к шее, гладит ее нежно, проводит по низу подбородка, оставляя на нем кусочки пены. Спускается к груди, скользит по линиям ключиц. Ныряет во впадинку между ними. Растирает соски. И только после громкого несдержанного стона Сережи понимает, что у него и у самого сильно, почти до болит стоит. Он делает шаг назад. Сережа так и застыл - прижавшись спиной к стене и закинув за голову руки. Щеки пунцовые, губы искусанные алеют на светлой коже. На груди розовые полосы от пальцев Олега. Волков проводит рукой по воздуху перед Сережиным членом, тот дергается вперед непроизвольно, но в последний момент остается на месте. А Олег начинает намыливать Сережины руки. Тянет их на себя, проводит от плеча к ладони. Нежно, но сильно. Сережа только дрожит больше и прерывисто дышит. Олег снова отходит назад и зачерпывает воду - выливает ковшик за ковшиком на разгоряченного Сережу, помогает себе руками, но так и не касается члена. - Олег, - в голосе слышна мольба. Волков улыбается, смотря на такого расхристанного, готового уже кажется на все Сережу. Как же давно у него не было повода улыбаться. Мышцы лица кажется совсем задеревенели. - Ах, да, мы кое о чем забыли. И обхватывает влажной мыльной рукой чужой член. Сережа стонет громко, звук бьется о каменные стены, отражается от них и медом льется Олегу в уши. Он ведет по нежной коже, гладит большим пальцем под головкой, слушает, как Разумовский пытается сдержать свои стоны и не может. С каждым прикосновением того как будто выгибает еще больше. Олег и сам не выдерживает, разворачивает Сережу и прижимает к себе спиной. Футболка промокает мгновенно. Он чуть потирается брюками о Сережину задницу. Тот подается назад, а потом сразу вперед, снова в руку Олегу. Волков прикусывает шею и обхватывает Сережин член крепче. Ласкает сильнее, прижимает к себе. Серый притирается к нему ягодицами. У Олега крыша едет от того, как привычно ложится его член между половинками. Свободной рукой он расстегивает пуговицу и молнию и чуть приспускает одежду. Сережу от прикосновения голой кожи к голой коже выламывает снова. Он жмется ближе. Хотя ближе уже кажется и некуда. Олег нежно проводит по его груди, животу. Слушает звучащие музыкой: - Волче, Олег, пожалуйста.. Снова целует в шею. Прижимает сильнее и притирается членом еще ближе. Сережа уже на грани, это слышно по его заполошному дыханию, а еще чувствуется по тому, как член дергается у него в руке. Олег не щадит его, не ускоряется, гладит везде так же нежно. Разумовский не выдерживает и кончает с горячим и протяжным стоном, в котором легко читается “Олег”. Волков прижимает расслабленное тело чуть ближе и кончает тоже, снова пачкая спину Сережи. Оба дышат тяжело. Олег прижимает Сережу к стене всем телом. Скользит пальцами по животу, сжимает талию. А потом отстраняется. Разумовский поворачивает голову. Олег гладит костяшками щеку. У Сережи в горле явно бьется очередное “прости”. Волков не знает, сможет ли простить на самом деле. Точно не сейчас, пока до конца не понимает, что случилось. Но точно знает одно - по своей воле он Сережу никуда никогда не отпустит.