В его глазах - грех

— Техно? Упомянутый застывает в дверях. Внизу, на кухне, от сквозняка стучит форточка. За окном завывает вьюга. В наступившем молчании пиглину хватает сил сконцентрироваться только на этом. Юноша, очевидно, собирается с силами, и продолжает: — Я хотел у тебя спросить… — Если ты хочешь поговорить о Дриме, то да, это я его освободил, — безапелляционно прерывает мужчина, и подросток мгновенно вянет под давлением равнодушного монотонного голоса. — Я сделал это пусть и из-за необходимости закрыть гештальты перед телепузиком, но совершенно об этом не жалею. Надеюсь, я ответил на твой вопрос. Он не хотел разговаривать с Томми. Им нечего было друг другу сказать. Мужчина только заносит ногу над порогом, как в спину врезается торопливое «подожди». — Нет, я хотел у тебя попросить… Техноблэйд разворачивается к кровати боком и шумно вздыхает, снова не обращая на попытки Томми выговориться никакого внимания. — Филзы нет и из-за бури не будет ещё ближайшие несколько часов — в такую погоду даже он не летает. Уилбур тоже не придёт, если ему хватает инстинкта самосохранения не идти в тундру в такую погоду. Здесь никого на семь миль вокруг нет и не будет ещё очень долго. Никого. А теперь ложись и спи. — Техно! Прекрати! Мужчина поджимает губы. Им всё ещё не о чем поговорить. То, что Техно снова записал своё имя в список на роль Мессии и доблестно спас Томми от участи замёрзнуть насмерть в бурю — опять, — то, что вызвался выхаживать подростка — снова, — не значит, что Техноблэйд не устал. Ещё как устал. Устал и не хочет ничего, кроме тишины, спокойствия, тепла камина и меха Медведя Эмоциональной Поддержки под пальцами. В его планы не входило задерживаться в спальне у кровати страдальца. В его планы не входило наслаждение видами собственной комнаты, которая, казалось, после того, сколько тел за последние дни в ней перебывало, уже и не была его вовсе. (Сначала Фил. Потом Ранбу.) (Несколько дней назад в ней умирал Дрим.) — Что? — мужчина развернулся всем корпусом, делая несколько шагов прочь от двери. — Тебе что-то нужно? Принести воды? Еды? Зелий? Он просто пытается поскорее отсюда убраться. Его можно понять. Томми ёжится. Мнёт тёплый плед, накинутый поверх одеяла для большего тепла, в длинных тонких узловатых пальцах. Всё ещё трясётся от холода — или от страха, Техно ещё не понял. На пиглина глаза не поднимает. Мужчина вздыхает снова. Подходит ближе и садится на край кровати. В этот раз он способен выслушать ребёнка не перебивая, как бы сильно ему ни хотелось побыстрее разобраться со всем и свалить отсюда. — Я хотел спросить… — Томми поднимает на него тусклый затравленный взгляд. Глаза как у лани. Или оленёнка. Маленького такого. Техно видел подобных — частенько, в сезоны потеплее, когда сизая скудная земля понемногу оттаивала, лёд истончался и сквозь снега пробивалась пресная растительность и мох, во время охоты находил много таких. Они прятались по кустарникам и в траве и оттуда смотрели на него этими своими выразительными обречёнными глазами. Техноблэйд их не трогал — всё равно пользы никакой, кроме шкурок, их только собакам на корм. Забавная параллель, кстати. Надо запомнить. — Я хотел спросить… ты всё ещё меня ненавидишь? Мужчина вскидывает брови. Хороший вопрос. А главное, своевременный. Ненавидел ли? Сложно сказать. Техно прожил на этом свете не одну сотню лет — очевидно уже научился держать под контролем свои чувства и не делать их слишком… иррациональными. Ненавидел ли раньше? Определённо точно, тут и других слов подобрать нельзя. Ненавидит ли сейчас? Здесь уже по-сложнее. Много воды утекло (не так уж). Техноблэйд умел прощать. Умел отпускать жгущую внутренности и застилающую глаза кровавой пеленой ненависть — от неё всё равно никакой практической пользы, только вред самому себе же. Было что угодно — огорчение, жалость, обида, но не она. Ненависть отпускал, но, тем не менее, никогда не забывал. Томми ошибался слишком много раз, чтобы Техноблэйд, сколько бы он скидок на его возраст ни делал, смог забыть. — Нет. Не ненавижу, — спустя, наверное, прилично затянувшееся молчание, во время которого Техно успел сто раз перескочить с мысли на мысль, а Томми — загнаться до безобразия, ответил мужчина. — Я удовлетворил твоё любопытство? — Да! То есть… Нет! Подожди! — мальчишка подскакивает на кровати, хватаясь за руку пиглина, уже намеревавшегося уходить прочь. Техно смотрит всё так же: с лёгким недоумением, усталостью и равнодушием. Томми трясёт, и щёки у него багровые — наверное, температура поднимается. Глаза блестят лихорадочно, и пиглин почему-то видит в них какую-то ненормальную уверенность: как будто Томми только что решил для себя что-то, убедился в чём-то, долгое время его терзавшем, и морально готов сделать это. Техно знает этот взгляд — он никогда не обещает ничего хорошего. Ни в случае Томми, ни в случае Фила, чью, конечно, чуть более молодую и неугомонную версию он иногда фантомно замечает в чертах подростка. Техно хочет уйти, прямо сейчас. Томми будто сжимает его руку сильнее. — Тогда значит ли это… Техно, — в глазах Томми — цель. Техно очень не хочет ею быть, — могу ли я тебя поцеловать? Если бы брови Техно физически могли, они бы заползли ему на затылок. О спокойствии ему только мечтать. Техно действительно на мгновение теряется. Его можно оправдать — каким бы непробиваемым увальнем он ни был, его было достаточно просто ошарашить. Пользовались ли этим раньше? Да, конечно, почему бы и нет, но обычно такие смельчаки не долго жили. Но, честное слово, не убивать же ему своего племянника? Хотя идея хорошая. Фил расстроится. Да и непредумышленные беспорядочные убийства сирот (Томми не сирота, Чат, закройся) больше не являются его привычкой. Хотя это было бы неплохо. Намного лучше, чем сейчас, борясь с мигренью, пытаться объяснить очевидно больному подростку, почему поцелуи со своим названным дядей — это плохое, очень плохое решение. Но ты что же, действительно прикончишь кого-то с таким ангельски прекрасным личиком? Глубокий вдох. Техно действительно надеется, что это не его мысли, а всего лишь Чат. Мужчина вздыхает снова. — Ты же понимаешь, что ты не можешь этого сделать? — со всем спокойствием и терпением, которое только осталось в его грубой тушке, замечает пиглин. — И тебе и правда стоит лечь. Кажется, у тебя поднимается температура, вон, бредишь уже. Томми хватается за его руку сильнее. В глазах ужас искрится так, что Техно, действительно опасаясь за целостность рассудка парня, остаётся сидеть на кровати. Сейчас самое главное — выскользнуть из спальни так, чтобы не обеспечить ребёнку неплохую такую истерику на пару часов и потом не заработать себе мигрень от чужих воплей. Задача невыполнима. — Нет, Техно, нет, погоди, ты не понимаешь, — шепчет парень практически лихорадочно, двигаясь к мужчине ближе. — Я правда хочу тебя поцеловать, не потому, что я в бреду, или ещё из-за какой-то хуйни, нет, я… я правда очень хочу тебя поцеловать, очень-очень, я думал об этом, знаешь, я думал об этом всю дорогу, пока ты нёс меня сюда, я и до этого- я и раньше об этом думал, Техно, ещё пока ты прятал меня от Дрима, и в Погтопии, а может- а может и ещё раньше… Техно? Техноблэйд действительно не уверен, что может сейчас контролировать своё выражение лица. Пиздец. Пиздец. Пиздец. Это не та ситуация, в которой Техно когда-либо рассчитывал оказаться. Эта не та ситуация, к которой он вообще когда-либо готовился. Сидеть в маленькой тёмной комнатке наедине с подростком, насильно удерживающим тебя на месте, и его явно потёкшей крышей, сопротивляясь желанию этого самого ребёнка, очевидно, стать взрослым за твой счёт, и пытаться объяснить ему, почему его желания заведомо неадекватные и не подлежащие не то что исполнению — рассмотрению? Нет уж. Извольте. Он на это не подписывался. — Я всё же настаиваю на том, чтобы ты отдохнул, — чуть севшим голосом медленно растягивает слова воин, осторожно пытаясь выкрутить собственную руку из чужой стальной хватки. Надо сваливать отсюда. — Ты мне не веришь? — в глазах Томми мелькает смесь грусти и смятения. Техно не успевает вскочить на ноги и даже пискнуть, как парень, с необычайной для его состояния силой, резко откидывает все одеяла, в которые его обернули, и в одно движение запрыгивает ему на колени, цепляясь пальцами уже не за одну только его руку, а буквально впившись в его плечи, — Ты мне не веришь?.. Тогда стой, стой, подожди, тебе нужны доказательства? — Техно уже давно ничего не нужно. Ребёнок сдавленно улыбается, бегая взглядом от пустых и явно удивлённых глаз Техноблэйда к его губам и странно томно закусывая собственную. — Я понимаю. Тогда просто- просто расслабься. В оправдание Техноблэйда стоит только сказать, что он, несмотря на всю свою превосходную реакцию и подобные штучки, которые не раз в битве спасали ему жизнь, всё равно в подобных ситуациях не на шутку теряется. Потому что это — не битва, это социальные взаимодействия, мать вашу, пусть и такие извращённые и явно ненормальные. Он понятия не имеет, что делать в таких ситуациях. Разве что пользоваться таким подарком судьбы и брать без сомнений. Томми действительно его целует — Техно чувствует тепло и давление на собственных губах, и каждую, даже самую маленькую крохотную трещинку на чужих. И всё это — словно искривлённые лучи света через призмарин, биение собственного сердца в ушах и будто сквозь дымку ощутимые прикосновения холодных ладоней к его почему-то горячим щекам. Он Незерский выродок — у него по сосудам не кровь, а лава густая течёт, он и зимой на снегу спать может, но сейчас почему-то жарко. Просто не сомневаться и брать. Всё же на блюдечке с голубой каёмочкой, прямо в нос тычут. Техноблэйд оттаскивает от себя подростка и швыряет его на кровать ещё до того, как тот, пользуясь растерянностью пиглина, зайдёт дальше — Техно уже чувствует вкус чужой слюны на губах. Подскакивает с кровати, тяжело дыша, и невольно проводит по губам языком, хотя вполне мог бы вытереть их рукавом — будто неосознанно пытается среди обычного и пресно-естественного почувствовать что-то особое. Совсем умом тронулся. Мужчина пятится на несколько шагов назад, к двери, всё ещё глотая ртом воздух. Томми приподнимается на локтях — и на его лице застывает выражение до того оскорблённое, растерянное и обиженное, что в пору к ногам кидаться и все сладости мира предлагать, только бы не дулся. Техно знает этот приём. Он на него не купится. Он видел, как этот мальчишка рос. Он видел, как он впервые становился на ноги, впервые брал в руки меч, как он усердно тренировался, стараясь быть похожим на него — на Техно. Старался брать с него пример и соответствовать ему. Учиться и уважать, перенимать опыт. В конце концов, Техно единственный — не Фил, и даже не Уилбур — помогал ему встать на крыло, терпел вместе с ним его взлёты и падения. Спасал. Помогал. Называл своим племянником — почти сыном. (И куда это его привело? К тому, что теперь его этот самый названный сын хочет, чтобы воин его трахнул?) Он не может просто сейчас взять и поддаться этому бреду, который Томми, очевидно, переживающий не лучшие времена для своей кукушки, не перестаёт говорить. Он не может без боя подчиниться всей той мерзости, которая с самого его рождения, наверное, въелась в его мозг кислотой и вгрызлась в душу, отравляя сознание тысячами и тысячами голосов. — Я не могу просто сейчас взять и выебать сына своего лучшего друга, — бормочет мужчина, разворачиваясь на каблуках и поспешно уходя к двери. — Ложись спать, Томми. Прямо сейчас. Техноблэйд не успевает закрыть дверь за собой. — Зато ничего тебе не мешало сделать это с Филзой. Техноблэйд замирает. Его рука всё ещё на дверной ручке. — Ты что- — Ему это нравилось, я видел. Нравилось то, как ты сжимал его крылья, тянул за волосы и вколачивался в его тело в бешеном темпе, — продолжает парень, чувствуя, что начинает выигрывать. — Ему это нравилось, ты знаешь. Техноблэйд молчит. Это определённо не та тема, которую он хотел обсуждать с Томми — да с кем либо вообще. Потому что когда ты живёшь на свете не одну сотню лет, и большую часть этого времени — если не всю — рядом с тобой находится не менее бессмертное существо, ставшее тебе верным другом и товарищем, границы дозволенного… расплываются. Начинаешь позволять себе чуть больше и, не видя сопротивления с чужой стороны, в итоге забираешь себе всё. Это не была похоть, это не была даже знакомая пиглинская страсть и желание абсолютно всего — это, конечно же, что-то другое. Что-то, построенное на взаимном уважении и доверии. Что-то, что смертным, ограничивающим себя какими-то рамками морали и никому не сдавшегося приличия, объяснить не то сложно, не то просто невозможно. Техно тем более не знает, как объяснить это сейчас. — Что тебе мешает сделать то же со мной? — с небывалой горячностью продолжает парень, пододвинувшись ближе к краю кровати. — То, что я тощий? Мелкий? Несовершеннолетний? — Техно хочет сказать «да», но, в самом деле, как будто раньше ему это мешало. — Ты думаешь, я не справлюсь? Не выдержу? Я сильный, Техно! Я смогу! Техноблэйд молчит. Сказать нечего. — Я уверен, я правда уверен, что хочу этого. С тобой, здесь и сейчас. Мне плевать, что скажут другие, — Томми выразительно бьёт по одеялу кулаком. — Мне плевать, мне нужно это. Мне нужен ты полностью, и желательно в комплекте с твоим членом. Техно не убирает пальцев с ручки. Он не думает, что сможет сейчас сохранять спокойствие. — А если ты откажешься, — в его голосе появляются упрямые злые нотки — Боги, блять, как их Техноблэйд ненавидел! — я найду другого, кто согласится. Я уверен, Уил не откажет мне — его точно не смущает ничего из того, что я сказал, ни тем более наше родство. И Панз мне не откажет, и Туббо не откажет… — Успокойся, — предпринимает пиглин попытку быть рациональным и поддерживать накал бреда в этой комнате хотя бы где-то около нормы. — Я не успокоюсь! — огрызается мальчишка, скаля клыки. — Не успокоюсь, пока ты не согласишься. Бред. Бред. Один большой ебучий бред. Хотя никто не будет против, если он воспользуется ситуацией — а потом с пацана можно будет вытребовать молчание. И о Филе и о… том, что произойдёт. Либо же ещё глубже занырнуть в это дерьмо с головой, — замечает Техно наперекор Чату. — Техно, пожалуйста, — срывающимся голосом умоляет парень, сползая с кровати, поднимаясь на ноги и осторожно подходя к замершему Техноблэйду. Будто охотник к дикому животному. — Только ты мне нужен, — молит ещё жалобнее, осторожно хватаясь за край рукава и притягивая к себе. Техноблэйд смотрит в эти глаза, и рядом со страхом, желанием и уверенностью не видит больше ничего разумного. Техно смотрит в эти глаза, прямо ангельские, синие-синие, самого кобальтово-аквамаринового оттенка, прямо как… знакомые очень, если проще говорить, и… И Техно сдаётся. Клетка захлопывается. Мужчина делает осторожный шаг навстречу, туда, куда его тянут не менее осторожно — будто боясь, что, чуть больше силы и напора приложи — и сорвётся. Томми исподлобья смотрит прямо в глаза, гипнотизируя и не отводя их от его — у пиглина нет сил сопротивляться. Когда мальчишка тянет его за ворот рубашки к себе и снова целует, что-то в голове воина взрывается громогласным радостным хаосом голосов. Он не думает, что он делает правильное решение. Как бы Томми ни бахвалился о своих похождениях с тысячами его прекрасных жён — опыта у него ноль. Зато упорства и усердия хоть отбавляй — Техноблэйду это в нём всегда нравилось, пусть и бесило в некоторые моменты их общей истории. Парень жмурится, обнимает за шею руками, заставляя наклоняться всё ниже и ниже, до ощутимого дискомфорта — и всё равно почти висит в воздухе, едва касаясь голыми пальцами ног пола. Разница в габаритах у них действительно ощутимая (пиглинская кровь одного и птичья, элитрианская, другого сказываются) — Томми ему едва до грудины достаёт, да и в туше Техноблэйда могло бы уместиться больше трёх таких мальчишек, как он — и это заставляет чутка заволноваться. Чутка. Разумные мысли заглушают первобытный рокот в груди и чужие губы, осторожно сминающие и посасывающие его — всё, чтобы и себе кусок удовольствия отхватить, и на клыки не напороться. Томми всхлипывает и скулит совсем по-щенячьи, когда с неприятным звуком отстраняется от чужого лица и пытается отдышаться. Техно, пусть особого участия в происходящем не принимал, предпочитая стоять столбом и просто занимать пространство, не особо ощущал потребность в кислороде — и, наверное, так бы и стоял, если бы не его юный недо-любовник. Томми снова задушенно всхлипывает, и тянется вперёд, прихватывая нижнюю губу Техноблэйда зубами. Мужчина времени не теряет — без усилий подхватывает занятого парня под бёдра (надо бы его откормить — совсем веса не ощущается) и вместе с ним устраивается на кровати — точнее, Техноблэйд на ней, а Томми на его коленях. Юноша сдёргивает с себя рубаху до того поспешно, что едва не слетает с колен пиглина, который, не давая Томми больше терроризировать его губы своими неумелыми пародиями на поцелуи (да, Техно знает, мелкого от них ведёт натурально, но ему плевать, слушайте), тянется к его шее, целуя под подбородком и у кадыка, заставляя чуть подрагивать от того, как нежную чувствительную кожу царапают выступающие клыки. Мужчина кусает Томми в шею, недалеко от артерии, чувствуя, как на это в и так растрёпанных волосах сжимаются чужие пальцы. Больно сжимаются — пиглин не успевает возмутиться, зато укусить ещё раз, оставляя наливающуюся кровью метку — вполне. Вот тогда то парень и издаёт первый клёкот за весь процесс. Техно вздрагивает и подбирается весь мгновенно, даже истерзанные уши подрагивают от того, что он услышал — почувствовал — что-то знакомое. Томми никак замолкнуть не может — в глазах одна дымка и полное отсутствие мыслей, а из груди — нежные переливы пополам с повизгиваниями-поскрипываниями, которые только несмазанные петли дверей могут издавать — такой полнозвучный терпкий треск, словами не передать. Филза урчал. Этот поскрипывает. Чудно. Техно обнимает одной рукой — и её достаточно, чтобы всё тело Томми обхватить, — второй тянется к лопаткам — знает, что там один из самых лакомых кусочков. Природа-садистка удивительно над элитрианами поиздевалась — крылья сделала прочнее стали, а основания их чувствительные настолько, что и не всякую одежду кожа способна без сыпи и раздражения переносить. Техно тянется пальцами, и, даже не находя крыльев на прежнем месте — только два плохо затянувшихся обрубка (как бы его, птенца, жаль ни было, он действительно делал всё возможное, чтобы попасть под топор Дриму) — скребёт между лопаток руками, ощутимо поглаживая каждое чувствительное местечко. Томми бросает в дрожь — тот, как уже оно и стало привычным, стрекочет, переходя на уж совсем невыносимые повизгивания — и он и правда едва не сползает с чужих колен на пол, потому что ноги его не держат от слова совсем, даже в сидячем положении. Техноблэйд осторожно перекладывает племянника на кровать лицом в подушку, параллельно стягивая с него собственные штаны (которые он милостиво отдал на пользование взамен того старого рваного шмотья, в котором Техно парня и нашёл) — он знает, что ещё чуть-чуть, и Томми сам полезет шаловливыми ручками к собственному члену, не так уж и много нужно, чтобы до чёрных мушек перед глазами перевозбудить птицу, да ещё тем более девственника. Томми снова скулит возмутительно высоко от того, как пиглин вновь принимается мучать его спину покусываниями и мокрыми поцелуями, и уже тянется к истекающему предэякулятом члену рукой, но Техноблэйд успевает первым — заламывает чужие руки поудобнее над головой, умудряясь уместить запястья в одной ладони — на самом деле, не так уж и много усилий Техно в это вложил. Он своей рукой может почти полностью обхватить юношеское бедро — и совсем чуть-чуть останется до того, чтобы он смог соединить пальцы — так что в том, что его тоненькие ручки полностью умещаются под ладонями, удивляться не стоит. И тому, что он обхватывает чужой член полностью, без труда надрачивая — тоже. Томми замирает. Не реагирует на то, как его член раз за разом сжимают в кулаке, даже не пищит, когда Техно снова терроризирует его лопатки — просто застывает восковой статуей, деревенея. Так бывает. Это нормально. Переизбыток ощущений, пубертатная гиперчувствительность, все дела, чем быстрее Техно закончит, тем быстрее выйдет их этой комнаты. Его всё устраивает. Радоваться приходится недолго. Томми вздрагивает. Начинает биться под руками и губами, выдёргивает руки из чужой хватки — Техно и не особо-то держит, между прочим, — отскакивает в сторону, весь взъерошенный, красный и запыхавшийся, будто воробей. Окей. Это странно. Мужчина осторожно выпрямляется, отсаживаясь на край, и не предпринимает никаких действий — во всяком случае, до того, как узнает, что с Томми сейчас произошло. Тот почему-то снова выглядит злым. — Ч-что ты делаешь? — шипит, задыхаясь, мальчишка. Техно выразительно выгибает бровь. — Не видно? Пытаюсь справиться с твоим недотрахом, — кивает мужчина на колом стоящий член мальчишки. Тот, вопреки ожиданиям, не пытается прикрыться — только весь встрепенается недовольно, поджимая губы. Техно просто хочет сказать, что он устал. И от этого неугомонного кошмара, и от себя, в первую очередь. Он уже просто не хочет ни с чем иметь дело. Тем более со своим возбуждением, ощутимо концентрирующимся в паху. Недостаточным, чтобы быть смущающим, но и весьма весомым, чтобы игнорировать его было сложно. — Ты обещал. Твой хуй во мне, или я устраиваю сцену, — сурово замечает юноша. Всё, что остаётся Техноблэйду, это просто закатить глаза к потолку и мысленно взмолиться всем Незерским Богам. Ёбаные манипуляторы с их ёбаными тупыми приколами. Заебало. Неужто у Дрима нахватался? — Мелкий, твоё бедро с мой член, — говорит мужчина настолько весомо, как будто рассчитывает, что это должно всё объяснить. Томми складывает руки на груди со своим фирменным упрямым выражением на лице. Ёбаные манипуляторы. Трижды ёбаная чета Майнкрафтов с их не по-птичьи бараньим упорством. — Я просто напросто не помещусь в тебе, либо сделаю очень-очень больно. — И что? — Техноблэйд клянётся, такого желания придушить кого-нибудь у него давно не было. — И то. Ты тощий, сирый и убогий. Я могу просто переломить тебя пополам или задавить. — Ты уже так делал, — криво усмехается мальчишка, вскидывая подбородок. — Тогда это было случайно, — пиглин морщится от не самых приятных воспоминаний. Это было несколько лет назад, и он просто выбрался повеселиться и побеситься с мелкими — то, что он оступился и упал на Томми, было совсем непреднамеренно. Да, тонкие птичье-жучиные кости трещали, как лёд при первых морозах, но радиоактивная регенерация Майнкрафтов позволила Томми быстро встать на ноги. Техно извинился тогда. Честно. Техноблэйд старается выглядеть настолько безапелляционно, насколько ему это позволяет его полностью лишённая эмоциональной выразительности морда. Томми это не убеждает — Томми это не впечатляет тем более. Он лезет ближе — Техно, конечно, не нравится то, как угрожающе уверенно горят его глаза — давит на грудь всем весом, опрокидывая на одеяла позади него (опять же, не то чтобы Техно сопротивляется (хотя стоило бы)), перебирается на колени, елозя по ним своей тощей задницей. С ремнём и пуговицами, в силу возможности его трясущихся рук, справляется быстро — сдергивает штаны вместе с бельём, царапая кожу пальцами, вытаскивает полувставший член уверенно и без страха — хотя опасаться ему бы стоило. Парень надрачивает его, несмотря на то, что полностью обхватить едва ли может — Техно остаётся только спрятать глаза в собственной ладони. Томми это, похоже, замечает. Судя по всему, умудряется даже оскорбиться. — У Фила получалось, и у меня получится, — зло, но не теряя своей бравурной уверенности, говорит мальчишка, прикладывая больше усилий. — Фил взрослый и бессмертный. Ты — нет, — шумно вздыхает мужчина, не обделяя скучающим вниманием и племянника. Тот старается, молодец, хотя размерчик очевидно не по нему. Даже что-то такое снисходительное в груди селится, что-то умиляющееся и желающее поиздеваться вдоволь. Техно почти что позволяет себе такую вольность (как будто ему тут ахуеть как весело), но не успевает. Урчащий гортанный стон рвётся из груди, и пиглин только дышит чуть громче и несдержаннее Томми на радость — потому что тот, несмотря на то, что природа его мозгами явно обделила, наконец догадался, по какой тактике ему стоит работать. Техно опускает взгляд вниз, и, кажется, задыхается снова — потому что практически в это же мгновение Томми приподнимает веки и безошибочно находит глаза воина, умудряясь при этом даже с тем, как абсолютно греховно раскраснелось его мокрое лицо и как по-шлюшьи подрагивают мокрые длинные ресницы, выглядеть как сущий ангел. Техно хочет громко и долго вымаливать прощение у всех Богов подряд (среди них каким-то чудесным образом затесался Филза), потому что он больше не способен ни на какое треклятое рациональное мышление, особенно когда этот мальчишка — да не мальчишка вовсе, сущий дьявол с ангельским лицом — зубами дразнит уздечку, сжимая в ладонях крупные яйца, и, очевидно издеваясь, касается языком отверстия уретры, доводя пиглина до лёгкой дрожи и покалывания в ногах. Техно выдыхает в ладонь и прикрывает глаза. Сердце бьётся в гортани, надрывно так, даже неприятно — разгоняет кровь, глупое, делая ситуацию плачевнее некуда. Техно знает, что должен остановиться — оттолкнуть гремлина, не трогать его, как бы он не просил, уйти восвояси. Но он не делает этого. Не хочет, и всё тут. Он тоже живой и тоже может потерять контроль над ситуацией. Контроль над ней и в первую очередь над собой, позволяя дикому, животному и злобному управлять его конечностями, говорить его губами и беззаботно убеждать в правильности происходящего. Бери то, что дают. Наслаждайся тем, чем позволяют наслаждаться. Техно слишком устал, чтобы сопротивляться Томми и самому себе. Подумает над моралью потом, в конце концов придя к закономерному выводу, что она — чушь собачья. Сейчас перед ним маячат худые бёдра неумело пытающегося доставить ему наслаждение мальчишки, и голос внутри него приказывает действовать. До чего же он всë-таки тощий. Кости да кожа, каждый позвонок можно сосчитать (что он и делает, снова отправляя рассудок Томми в Вальхаллу), каждое ребро пальцами очертить, подвздошные кости сжать до синяков. Он худой и, кажется, немощный — впечатление ошибочное, конечно, потому что в этом и весь сюрприз элитрианской анатомии, на самом деле они все достаточно сильные и крепкие, чтобы не нуждаться в защите и тем более жалости (даже Филза, а он чертов старикашка. Даже Уилбур, который, кажется, вот-вот отправится обратно в могилу. Все они.). Но он маленький. Техно может сжать его тонкую длинную шею одной рукой и ещё останется. Он может обхватить запястья буквально несколькими пальцами. Он может сломать ему каждую кость, а может и принести невиданное доселе наслаждение. Он может, черт возьми. Первые два пальца Томми принимает живенько — даже не бьётся слишком сильно в руках, только скулит надрывно и бёдрами подмахивает. Третий уже с трудом — в ответ Томми хрипит, но его к жизни возвращают очередные животворящие укусы под лопатку. На четвёртом он уже, кажется, плачет в подушку — Техно на это не купится и жалости не испытает. Если он сейчас не будет максимально эффективным, то потом никакой нежности достаточно не будет. Его член, потирающийся о бедро Томми, кажется тем, что Техно никогда бы в своей жизни больше не повторял. Техноблэйд не идиот, и всё ещё способен думать и принимать простейшие решения — и лучшим из них является смазка, которую некоторое время приходится разыскивать где-то под кроватью. Томми клекочет душераздирающе жалобно, слепо шарится руками, пытаясь найти любовника — ничего, переживёт уж пару минут без его внимания. Он не торопится — парень сам цепляется за него пальцами, ногтями царапая кожу и больно дергая за выбившиеся из хвоста и оставшиеся в зоне досягаемости Томми пряди волос. Они ему всегда нравились — долгие годы парень измывался над его причёской, совершенствуясь в искусстве плетения кос и прочих непотребств. Как вспомнишь — так вздрогнешь. Сейчас Томми не сделал ничего хуже, кроме как вырвал пару-тройку волосинок, но Техно может смириться с этой потерей. Это вполне по его силам. Головка уже входит с трудом и заставляет их обоих, возможно, если не передумать, то хотя бы усомниться в безопасности их действий. Если не Томми, которого дугой выгнуло и заставило рот распахнуть в немом крике, так пиглина точно. Узко так, что больше больно, чем приятно — остаётся понадеяться, что они привыкнут. Должны привыкнуть. Не из камня или кремня тела — самая обычная плоть, самые обычные мышцы. Техно пытается утешать себя, параллельно исцеловывая плечи юноши, потому что ничего другого им не остаётся. Первый толчок — едва ли наполовину — выметает всё из головы и заставляет давиться задушенным стоном. Кажется, в Техноблэйде умирает ко всем чертям абсолютно всё — он не чувствует даже собственного хвоста, который у него, между прочим, всё же есть. Томми скулит на одной ноте и скребет конечностями по кровати — остаётся его только схватить посильнее, сжать в объятьях и целовать-целовать-целовать. Так, как ему это нравится и как оно его определённо успокоит. Второй толчок — не менее губительный. Техно вытирает чужие слезы с щёк и целует в губы. Третий толчок — Томми может с этим справиться. Сам говорил, что сильный, что выдержит весь напор пиглинской страсти — Техно оставляет это на его совесть. Четвёртый, пятый, шестой — следить за дыханием, контролировать движения, не сжимать руки в ладонях слишком сильно. Не позволять Томми зубами рвать наволочку подушки — легче брать короткие перерывы, позволяя терроризировать собственные губы. Томми поразительно сильно любит кусаться. Дальше, больше, быстрее — не входить полностью, лить больше смазки и следить, чтобы птенец в его руках коньки не отбросил от обилия всего-всего-всего и сразу. Он, кажется, близок к этому — беснуется и бьётся в агонии так, будто его бесконечно долго поливают незерской лавой и пытают плетьми. Техно его понимает. Томми кончал несколько раз. Первый — слишком быстро и рано, чтобы считаться полноценным оргазмом. Второй — от того, как Техно впился клыками в его плечо, разрывая мышцы и связки, заставляя кожу лопаться, как мыльные пузыри, пуская кровь и в ней пачкая всё от их тел до постельного белья включительно. Техно долго зализывает оставленную им рану — намного дольше положенного, и ведь не признается никогда в том, как его сразу же развезло от одного только вида крови. Третий — от похвалы от Техноблэйда, которую тот не сказал, не прошептал — натурально прорычал ему на ухо. Дальше он не считал. Техноблэйд чувствует, что конец близок — сразу же выходит из мальчишки (тот падает грудью в подушки, оставленный без какой-либо поддержки), позволяя ему отдышаться как следует и прийти в себя, пока сам на скорую руку отдрачивает себе, кончая на чужую спину. Их трясёт и колотит почти одинаково: Томми — от дикой усталости и боли, в основном, а Техно, проклинавшего свою родословную от условных пра-пра-пра-пра… до всего пиглинского рода в целом, — от затянувшегося оргазма и того, как в голову стреляет болючими иглами мигрени из-за усталости в целом и отсутствия кислорода в частности. Техно долго приходит в себя. Дыхание возвращается в норму быстро, но мышцы — стекло и камень, кости покрывают кварцевым налётом. Руки сводит судорогой, потому что на них весь вес взвалили — Техноблэйд не может просто так расслабиться и беззаботно свалиться на кровать. Под ним всё ещё птенец — подрагивает мелко и сопит носом, тоже не особо в силах пошевелиться. От него пахнет потом и пиглином так, что любое озоново-птичье, что в нём было, скрывается. У него на спине, на боках, на ягодицах даже - багровые пятна и следы от клыков, медленно перетекающие в безбожно лиловый. Волосы — беспорядочное гнездо, и взгляд самый что ни на есть убитый, и глаза синие-синие, самого кобальтово-аквамаринового оттенка, по-настоящему ангельские. И в них — один грех. Злое и ненасытное в Техноблэйде удовлетворённо урчит.