Лимб

Коноха, 2001 год       То, что ситуация выходит из-под контроля, Хидан понял, когда стал перед сном придвигать к двери своей спальни комод.       Он часто видел по вечерам тень, притаившуюся у них в саду, по ночам кто-то швырял в окно его спальни камешки, а недавно он нашел под своими окнами дохлую птицу.       Родители ничего не замечали, Кагуя готовилась к выпускным экзаменам. Хоть она и победила в конкурсе красоты, для поступления в модельную школу все равно требовался определенный проходной балл, и сестра засела за учебники.       Хидан пытался заставить предков сменить замок: он забил сердцевину спичками, но отец, гребаный мастер на все руки, с легкостью его починил.       Он уже не знал, что ему делать, и как избежать мести Шикамару. По ночам его мучили кошмары, он стал бояться выходить из дома. У него возникала мысль обратиться в полицию, но как следует, поразмыслив, Хидан понял, что это глупо. Он не докажет, что это именно Шикамару украл запасные ключи, а к его угрозам не отнесутся серьезно. На родителей он не рассчитывал: после случившегося с Кагуей, Хидан знал, что они не смогут его защитить, и будут во всем винить его. Он мог бы поговорить с сестрой, попросить ее поменяться комнатами: в ее спальне дверь запиралась.       Но Кагуя уедет. Скоро она переедет в Кири, и не сможет быть рядом с ним, а ему предстояло терпеть Шикамару в школе еще один год. Невыносимый год боли и унижений, если он не придумает, как от него избавиться.       Они принесли в убежище старые подушки и одеяла. Хидан лежал на полу, разглядывая низкие потолки, думая о своей безрадостной участи.       — Ты сделал себе амулет первых поселенцев? — его приятель, сидевший у стены, отложил в сторону книгу, заметив амулет из проволоки у него на шее.       Хидан кивнул, удивленный внезапным интересом к этой теме.       — Мне интересно, откуда вообще берется вся эта вера, как люди придумывают этих богов? — задумчиво добавил он.       — Придумывают? — Хидан сел, и прислонился к стене. — Не думаю, что религия это чья-то выдумка.       — А мне кажется, что все это обман какого-то одного человека, — отмахнулся его друг. — Кто-то в древнем Египте решил, что у богов птичьи и собачьи головы, и убедил в этом остальных. О любой религии у нас есть только картинки и иероглифы. Никто никогда не видел ни одного бога, изображения, которых дошли до наших дней. В случае с христианством — у нас есть еще и библия. Откуда у людей уверенность, что это священное писание, а не чья-то шутка, рассказ какого-нибудь неизвестного автора? С таким же успехом, я могу придумать своего бога. Говорить, что он одевается как рок-звезда, а молиться ему нужно во время игры на гитаре.       — Джашин — это первый бог, — Хидан сжал амулет в ладони. — Он появился задолго до христианства и всех прочих богов, о которых мы знаем. В него верили первые поселенцы, и я тоже верю. Уверен, он настоящий, истинный бог среди всех этих современных фальшивок.       — Ему вроде бы приносили жертвы, — приятель задумался. — Сейчас о нем все забыли, но если… принести ему жертву, получается, он возродится?       — Думаю да, — Хидан достал из рюкзака свой потрепанный ежедневник. — Я кое-что записал, когда был в музее, — он принялся листать страницы. — Жертвоприношение совершалось ночью, на земле чертили этот символ, — он указал на свой амулет. — Этот знак символ Джашина. А во время убийства обращались к богу, и он являл свою силу.       — Было бы интересно попробовать, — неожиданно признался его приятель. — Ну, то есть, провести эксперимент, — он стушевался. — Проверить, сработает жертвоприношение или нет. Потому что все это ненаучно, и… — он принялся рассуждать о прогрессе, чтобы скрыть неловкость, но Хидан видел, что тема с жертвоприношением его очень заинтересовала.       Снаружи послышался шум, и они выглянули на улицу, чтобы узнать, в чем дело. Кусты боярышника затрещали, и они увидели Шикамару, а вместе с ним еще двоих незнакомых парней.       — Я видел, как он шел в эту сторону, — махнул рукой один, показывая направление. — Наверняка пошел к озеру, тут недалеко пляж!       — Если найдешь его первым, то наденешь мешок на голову, и притащишь к старому причалу, — отдал указание Шикамару, и вскоре парни исчезли в кустах.       — Черт, тебе лучше не высовываться отсюда, — пробормотал его приятель, глядя, как парни удалялись.       Хидана пробил озноб, он понял, что его выследили, а значит, скоро найдут и убежище. Прятаться больше негде, то, чего он так боялся — скоро случится. То, что Шикамару пока не проникнул в дом — лишь вопрос времени. Он выжидал, когда предки уедут, а присутствие старшей сестры уж точно его не остановит. Он нигде не будет в безопасности, пока Шикамару жив.       Жив…       Хидан вздохнул, понимая, что выход только один. Что спасти себя может только он сам, ни учителя, ни родители ему не помогут. Он взглянул на амулет: может ли он рассчитывать на помощь бога? Бога, который нуждается в жертвах…       А Хидан ненавидел чувствовать себя жертвой.       — Если хочешь возродить бога, ему нужна жертва, — он повернулся к своему товарищу. — Давай, сделаем это. Возродим Джашина вместе?       Парень кивнул, и так Хидан завербовал своего первого и единственного последователя.       — Нам тогда было по пятнадцать лет, — вздохнул Хидан. — Я был в отчаянье, и мог надеяться только на высшие силы. Тот парень, мы с ним дружили, но я скрывал это ото всех. Он был изгоем, я не хотел, чтобы ко мне относились так же. Я убедил его помочь мне, в одиночку я ни за что бы не справился. Он просто нуждался в друге, а я воспользовался этим, — добавил Хидан с отвращением в голосе.       — Как его звали? — спросил Какузу, вытащив из кармана мобильник.       — Кабуто. Кабуто Якуши. Он жил с тетей, увлекался ботаникой, но в школе его из-за этого невзлюбили. Я знал, что Шикамару доставал и его, поэтому мы и сблизились: однажды я помог ему от него удрать. У нас было тайное убежище: Кабуто нашел вход в один из заброшенных тоннелей метро, которое в Конохе так и не построили. Мы встречались там, иногда я приходил к нему домой. У него был компьютер и интернет, для меня тогда это казалось настоящим чудом! — Хидан горько усмехнулся.       — Взгляни, — Какузу показал Хидану открытую в мобильнике фотографию. — Этот человек — твой бывший друг?       — Да! — Хидан сразу его узнал. — Это Кабуто! Очки, и волосы, все как тогда, когда мы были подростками! — «ублюдок в капюшоне» наконец обрел свое имя.       — Так ты решил избавиться от того парня, который тебя преследовал? — Какузу убрал телефон, наблюдая, как пазл постепенно складывается.       — Да, — Хидан кивнул. — Нам нужен был план, и Кабуто предложил инсценировать самоубийство. Мы договорились, что заманим Шикамару в ловушку, и отберем у него телефон. Один из нас заберет мобильник и поедет с ним к Долине завершения. Оттуда он отправит всем контактам прощальное сообщение, и выбросит телефон в реку, чтобы все думали, будто Шикамару утопился, — Хидан наморщил лоб. — Мы провели целый день в городской библиотеке, изучая статьи о сотовой связи и работе спутников. Искали сведения о том, как полиция может отследить сигнал. Нам было очень страшно, но еще сильнее мы боялись попасться.        Хидан снова увидел знакомую тень в саду. Он взял свой мобильник, и отправил сообщение:       «Он здесь».       Через две минуты пришел ответ:       «Все готово».       Хидан удалил сообщения, и спрятал телефон под подушку. Они договорились, что оставят мобильники дома, чтобы никто не мог отследить их перемещения в ту ночь, когда Шикамару исчезнет.       Он вышел из комнаты и прислушался: в доме все уже спали. Хидан, на ходу натягивая свою куртку, прошмыгнул в сад.       — Эй, Шикамару, — позвал он, остановившись у яблони. — Если я тебе отсосу — оставишь меня в покое?       Шелест листьев, и Шикамару вышел на свет удивленный внезапным предложением. Все это время он охотился за ним, а тут жертва добровольно пришла к своему палачу. Хидан старался быть спокойным, чтобы тот ничего не заподозрил. Не понял, что охотятся сейчас как раз на него.       — Давай, — губы того расползлись в улыбке. — Я всегда знал, что ты педик, Отсутсуки, — он уже был готов спустить штаны, и Хидану пришлось его остановить.       — Только не здесь, — предупредил он. — Пойдем к лесу, туда, где камень в форме сердца, — Хидан двинулся к забору. — И не вздумай приглашать зрителей, — он покосился на его, выпирающий из кармана мобильник. — Иначе все отменяется.       — Тот камень для парочек? — Шикамару поморщился. — Ну, ты точно гомик!       Они шли по пустой, освященной фонарями улице, и вскоре свернули к дороге, где был съезд за город. Хидан все боялся, что Шикамару передумает, или догадается, о том, что на самом деле у него на уме. Что ему делать, если он набросится на него прямо сейчас?..       Но тот продолжал идти вперед, ухмыляясь, даже не догадываясь, какая участь ему уготована.       Они сошли с освещенной дороги, и приблизились к камню. Свет фонарей едва доставал до туда. Хидан подошел к растущим у камня кустам: там они спрятали лопаты.       — Ну и? — Шикамару повернулся к нему. — Давай, — он указал взглядом на свой пах. — Или тебе особое приглашение нужно? — Хидан видел, что он уже злится.       — Здесь кто-то есть, — Хидан состроил удивленную мину. Ему нужно, чтобы Шикамару отвлекся и отвернулся от него.       — Где? — тот нахмурился, всматриваясь в темноту между деревьями. — Тут никого нет!       — Там, — Хидан потянулся к лопате. — Вон там, на холме, стоит человек!       — Я никого не вижу! — Шикамару сделал шаг в сторону леса. — А это что за херня? — он опустил взгляд, и заметил начерченный на земле круг.       Руки у него тряслись, Хидан крепче вцепился в рукоять лопаты. Сердце бешено колотилось, он обливался холодным потом. Нужно действовать сейчас, другого шанса покончить с этим не будет. От страха хотелось зажмуриться, но он должен видеть, куда будет бить. Хидан набрал воздуха в грудь, замахнулся, и ударил Шикамару лопатой по голове, как только тот стал к нему поворачиваться.       Шикамару рухнул на землю, не издав ни звука. Кусты сбоку от камня зашевелились, и оттуда выбрался Кабуто.       — Быстрее, его телефон! — напомнил он Хидану. Тот стоял, будто окаменев, и смотрел на лежащего на земле Шикамару. — Нужно найти мобильник!       Кабуто принялся обыскивать карманы Шикамару и вскоре достал оттуда мобильник.       — Почему ничего не происходит? — Кабуто смотрел то на Хидана, то на лежащего внутри ритуального круга Шикамару. — Джашин, ты слышишь? — обратился он в темноту. — Мы сделали это для тебя!        — Живо, садись на велик и поезжай в Долину завершения! — Хидан, наконец, смог взять себя в руки. — Нельзя терять время, надо довести дело до конца!       Кабуто послушался и выкатил из кустов свой велосипед.       — Я скоро вернусь, — пообещал он, и направился к реке.       Хидан принялся убирать в сторону ветки, которыми они замаскировали заранее вырытую могилу. Он расчистил яму лишь наполовину, когда услышал сдавленный стон.       Шикамару был еще жив. Хидан в ужасе повернулся к нему, понимая, что его удар был слишком слабым: он смог его вырубить, но не убил.       Его затрясло, возникла мысль убежать, но тогда он будет жить в страхе до конца своих дней: за такое Шикамару расправится с ним самым жестоким образом. Понимая, что обратного пути нет, Хидан уселся Шикамару на грудь.       — Джашин, помоги мне, — прошептал он, стиснув ладонями его горло.       Шикамару задергался, но он еще не оправился от удара, и не мог, как следует сопротивляться. Хидан сжимал потными ладонями его горло, чувствуя, что выдыхается, и ему не хватает сил. Он потянулся к своей ноге, и вытащил из кроссовка шнурок. Его длины как раз хватило, чтобы обмотать им шею Шикамару, и Хидан изо всех сил стянул удавку.       Он зажмурился, мысли в голове перемешались, и спотыкались друг о друга.       «Джашин, пожалуйста, пусть это скорее закончится», взмолился Хидан чувствуя, что силы вот-вот оставят его.       Ему стало ужасно холодно, череп пронзила знакомая боль, как будто он сейчас ел мороженное. Хидан открыл слезящиеся глаза. Изо рта у него вырывался пар, он чувствовал, как на ресницах застывал иней, слезы замерзали на щеках. Он заставил себя взглянуть на Шикамару.       Тот лежал под ним бледный, с растрепанными волосами, следами удавки на шее и не шевелился. Хидан проверил пульс, и с облегчением осознал, что его не было.       Все кончено. Он убил его.       Кабуто вернулся в тот момент, когда Хидан уже засыпал могилу.       — Я все сделал, — отчитался он, тяжело дыша. — Когда я ехал сюда, то видел, что ритуальный круг светился!       — Тебе показалось, — отозвался Хидан. — Машина проехала мимо, это был свет от фар, — он методично работал лопатой, засыпая яму с трупом.       — Никакая машина мимо не проезжала, — возразил Кабуто, помогая ему. — Хидан, почему ты мне врешь? — возмутился он. — Я думал, что мы с тобой друзья!       — Когда ты уехал, Шикамару был еще жив, — огрызнулся Хидан, будто Кабуто был виноват в этом. — Мне пришлось завершить начатое своими руками, глядя ему в глаза! — он принялся яростно разравнивать землю.       — Значит, жертву принес только ты один, — Кабуто недовольно поджал губы.       — Забудь об этом! — зашипел на него Хидан. — Весь этот ритуал оказался полной туфтой! Посмотри вокруг, — он махнул ладонью. — Здесь нет никакого бога, никто не появился! — он воткнул лопату в землю, и принялся забрасывать свежевскопанную могилу травой и листьями. — Все, пойдем отсюда, — Хидан обвел взглядом место, где похоронил Шикамару. — Никто никогда не найдет его.       Они отошли от камня и расстались. Хидан чувствовал, что Кабуто не поверил ему, но у него не было сил, чтобы его разубеждать. Деревья качались над его головой, и в этом шуме он слышал: « Убил его… Никто никогда не найдет… »       Хидан побежал прочь от леса, подальше от камня и Шикамару, лежавшего теперь под ним. Подальше от собственного безумия. Но вскоре его затрясло так сильно, что пришлось остановиться. Он был уже у себя в саду, сел на землю и пошарил рукой, нащупывая, за что бы ухватиться — мир вокруг качался. Наклонившись над мамашиными грядками, он стал блевать, пытаясь вместе с содержимым желудка избавиться от страха. Блевал и блевал, пока не осталось ничего, кроме ощущения пустоты. Потом на трясущихся ногах прошел в дом и упал на постель в своей комнате. Он лежал в полном убеждении, что никогда не сможет подняться снова.       — Ты все-таки убил его, — Какузу все же надеялся, что Хидан не дошел до такого.       — Прежде чем меня осуждать, скажи мне вот что: с тобой кто-нибудь когда-нибудь обращался так, словно ты и не человек вовсе? Вот просто так, потому что ты — это ты? С тобой кто-нибудь когда-нибудь вытворял что душе угодно? Издевался над тобой, как хотел? — Хидан смотрел на него, не моргая, и глаза его так горели, что Какузу на миг даже испугался. — И представь, что ты вообще ничего не можешь с этим сделать. Вякнешь хоть что-то, и тебе тут же скажут: «Глупости, не ной, подумаешь, что такого-то. С другими так не поступают, ты сам во всем виноват».       Какузу вспомнил о своей школе, о мальчишке, который, горбясь под тяжестью рюкзака с книжками, старался поскорее прошмыгнуть по школьному коридору, ни на кого не глядя. О своей дочери, которая защищала от насмешек сводную сестру.       — Хидан, — Какузу положил свои смуглые ладони ему на плечи. — Ты был ребенком. Ты стал жертвой не только этого парня, но и равнодушных взрослых. Да, убийство аморально, и за это принято осуждать и сажать в тюрьму в любом приличном обществе. Но для пятнадцатилетнего тебя — это был единственный выход, чтобы избежать изнасилования, а может и смерти, — Какузу прижал Хидана к себе.       — Иногда в грозу я ловил себя на мысли: надеюсь, камень не рухнет, — произнес Хидан, уткнувшись носом ему в плечо, — но и только. Я видел его каждый раз, когда приезжал мимо и в девяти случаях из десяти даже не вспоминал о Шикамару. Иногда я жалел его родителей, но это уже потом, когда у меня самого появились дети. Но самого его — никогда, — Хидан зашмыгал носом. — И все же, благодаря этому, я стал другим человеком.       — Другим человеком? — Какузу прижался щекой к серебристой макушке Хидана.       — Не будь ничего этого, едва ли у меня хватило бы смелости завести семью и пойти в армию. Да я бы обделался от одной мысли, что возьму в руки оружие, — Хидан усмехнулся. — Шикамару ведь не суперзлодей — таких, как он, полно. И если ты ничем не можешь им ответить, только терпеть, а потом выслушивать от всяких доброхотов, мол, пустяки, с кем не бывает — стоит ли вообще приводить детей в такой мир? Но теперь, я, по крайней мере, знал, что если какая-то сволочь обидит моих детей, она за это ответит. Я увидел, что от моих поступков зависит многое, и я способен делать что-то серьезное. Тогда, во время сунийской компании, когда в бараках хотели надругаться над девкой, я понял, что на ее месте должен быть я. Тот солдат, он ведь не ее душил, он меня душил, это был гребаный Шикамару с другим именем, и с другим лицом. И я не дал ей стать его жертвой.       Какузу молчал, потрясенный внезапной исповедью. Все, что Хидан скрывал в себе, все, до чего не смог докопаться Гаара, открылось перед ним. Правда будто лежала на операционном столе, а он, как опытный хирург, сшивал ее по кусочкам.       — Так после смерти Шикамару вы с Кабуто больше не ладили? — спросил Какузу, и Хидан отстранился.       — После той ночи, я вырвал страницы из ежедневника с описанием жертвоприношения, снял с себя символ Джашина и спрятал его в коробку. Мне хотелось обо всем забыть. Я больше не мог носить кроссовки, шнурками от которых я, — Хидан поморщился. — Я сжег их на заднем дворе, а всю одежду перестирал несколько раз, но она все равно хранила этот запах. Запах страха, острый и резкий. Я избавился от всех вещей, что были на мне в ту ночь. Я будто сбросил с плеч исковерканную жизнь, точно замызганный пиджак, и отправился на поиски новой, идеальной. Я наконец-то начал высыпаться, гулять там, где хочется, и жить как обычный подросток. Кабуто не появлялся в школе, учителя говорили, что он болеет. Я слишком поздно понял, что это была за «болезнь».       Весна стремительно заканчивалась, было уже по-летнему тепло. Лес полностью покрылся зеленью, и приветливо встречал Хидана шелестом листьев и пением птиц. Полиция так и не смогла найти в реке ни мобильник Шикамару, ни его тело. Все решили, что он покончил с собой из-за того, что не смог сдать выпускные экзамены. В школе работали психологи, имя Шикамару было у всех на слуху, а Хидан впервые чувствовал себя по-настоящему свободным.       Он хотел повидаться с Кабуто, но придя к нему домой, ему никто не открыл. Хидан не нашел его в библиотеке, а на звонки он не отвечал, поэтому решил, что тот наверняка был в убежище.       Хидан подошел к пологому холму, у подножья которого располагался вход в темные тоннели. Кусты надежно загораживали проход, и незнающий человек ни за что бы его не заметил. Хидан осторожно спускался по неровным ступеням, думая о том, что когда-нибудь эти своды обрушаться, их ведь не укрепили, как следует. Ему больше не нравилось приходить сюда: после яркого солнечного дня здесь было мрачно и пусто. Необходимости прятаться теперь у него не было, нужно предложить Кабуто другое место для встреч, где-нибудь снаружи. Он потянулся к стене, где они обычно оставляли фонарь, но рука нащупала лишь пустоту.       — Кабуто? — позвал Хидан, осторожно идя вперед, освещая себе путь экраном мобильника. Слабый зеленоватый свет выхватывал из темноты ржавые рельсы, уходящие во мрак.       Он дошел до поворота, за которым начиналась развилка, и увидел свет в одном из коридоров. Не в том, который они успели обжить, а в другом, самом дальнем. Хидан отправился туда, чувствуя, как немели кончики пальцев, а тревога усиливалась.       — Кабуто? — он заглянул в освещенный проход.       Внутри лежали доски, ржавые железки и несколько пустых ящиков. У стены, в дальнем углу, рядом с керосиновой лампой сидела девочка.       Во рту у нее был кляп, руки и ноги связаны. На вид лет семь, может старше. Темные волосы облепили ее лицо, Хидан видел, что она описалась, девчонка просидела здесь несколько часов.       — Не бойся, я тебя освобожу, — Хидан подошел к ней, и вытащил кляп изо рта. — Как ты сюда попала? — он искал взглядом, чем перерезать веревку.       Происходящее казалось ему чем-то немыслимым. Кто это девочка, и почему сидит тут связанная? Про убежище знает кто-то еще? Ее похитили?       — Я… я… — она давилась слезами. — Я пришла сюда посмотреть на лису…       — Лису? — Хидан опустился рядом с ней на колени, достал из кармана ключ с зазубринами, и стал резать веревку. — Откуда здесь возьмется лиса, что за глупости! — веревка разлохматилась, Хидан дернул ее со всей силы, и она порвалась с громким треском.       — Он сказал, — она всхлипнула, — что здесь живет лиса с лисятами…       — Он? — Хидан напрягся, и стал резать веревку на ногах девочки еще быстрее. Если здесь появится похититель, то им не поздоровиться, нужно скорее убраться отсюда. — Тот, кто привел тебя сюда? — девочка кивнула. — Ты его знаешь? Как он выглядел?       — Он как ты, — она размазывала слезы по щекам. — Я… я не знаю, как его зовут.       — Что значит, «как я»? — Хидан чертыхнулся, когда ключ проткнул ему палец. — Мы похожи? — девочка кивнула. — У него такая же одежда?       — У него были очки, — она показала пальцем себе на нос. Очки.       Хидан рванул веревку, и отбросил ее в сторону. Он только что понял, что за чудовище заманило сюда эту девочку, а главное, для чего.       Кабуто. Этот ублюдок не отказался от своей идеи с жертвоприношением, и решил сделать все сам, в тайне ото всех. Хидан подобрал фонарь, помог девчонке подняться.       — Быстрее, уходим отсюда! — он повел ее за собой, по темным коридорам.       Девочка, вцепившись ему в руку, шла за ним, постоянно спотыкаясь. Наконец они подошли к лестнице, Хидан помог ей забраться наверх. Вскоре они, жмурясь от солнечного света, вышли наружу.       — Где ты живешь? — спросил Хидан, когда они подошли к оживленной автомагистрали. — Одна дойдешь до дома?       — Вон там, — девочка показала на многоквартирный дом, возвышавшийся среди низких построек.       Хидан дождался, когда она зайдет в подъезд, а после отправился на поиски Кабуто, чувствуя, что его трясет от злости. Как он мог так поступить с маленькой девочкой?! Шикамару был ублюдком, и когда они от него избавились, Кабуто стал ублюдком хуже него!       Хидан обошел все места, где они обычно бывали, но Кабуто нигде не было. Когда он заглянул на школьный двор, то увидел небольшую компанию, собравшуюся у футбольных ворот. Заподозрив неладное, Хидан подошел ближе.       Ино громко смеялась, и показывала пальцем на штангу, к которой кто-то привязал скакалкой Кабуто. Рядом стояла Аджисай, и глупо хихикая, снимала его на свой новый мобильник. Рядом с ними был Райдо, который под одобрительные вопли девчонок забросил на дерево одежду Кабуто.       — Что за убожество, — щеки Ино порозовели от смеха. — Я такой маленькой пиписьки в жизни не видела!       Подружки вновь покатились со смеху, глядя на беспомощного Кабуто, с которого стащили штаны и забросили их на дерево.       Хидан стремительно пересекал площадку, приближаясь к воротам. Если бы это произошло до того, как он побывал в убежище, он бы растолкал смеющихся дур, и заступился за своего друга. После убийства Шикамару он больше не боялся стать изгоем и всеобщего осуждения.       Но теперь он видел, что под маской забитого ботаника затаился монстр. Он увидел, на что этот монстр способен.       — Хидан, — позвал Кабуто, и в его голосе читалась мольба о помощи.       Но Хидан не дал себя обмануть. Он вспомнил испуганную девочку, которую Кабуто заманил в темные тоннели. Пятна на ее шортах, движение ее языка за серебристым скотчем. Хидан сжал кулаки, и со всей силы ударил Кабуто в челюсть.       Его голова запрокинулась на бок, очки упали с носа и укатились в траву. Ино и Аджисай удивленно загалдели, Райдо воскликнул: «Чувак!».       — Это тебе за убежище, ублюдок, — зашипел Хидан Кабуто в лицо.       Из разбитой губы у того потекла кровь, а на Хидана устремился спокойный, абсолютно нечитаемый взгляд. Он ударил его снова.       — Идиот, — Кабуто плюнул кровь ему в лицо. — Ты даже не понял, какие перед тобой открылись возможности! Когда я сделал это снова, я…       Хидан опять замахнулся, перед глазами все побелело. А когда он пришел в себя, то на поле было пусто, все уже разошлись. Он сидел на траве, возле футбольных ворот тяжело дыша, в горле стоял ком.       Недалеко от него валялась порванная скакалка от которой исходила тонкая струйка черного дыма.       — Эти дети напоминали ему о нас, — Хидан повернулся к развешанным на стене фотографиям. — Он выбрал их, чтобы воссоздать всю компанию, что была тогда на футбольном поле. Девчонки и Райдо смеялись над ним, а я… я его предал.       — Похоже, эта сцена крепко засела у него в мозгу, — Какузу обвел взглядом снимки. — И для не него не было никакого смысла мстить взрослым, ведь в воспоминаниях над ним продолжали смеяться они — подростки, которым он в прошлом не смог дать сдачи. А чтобы поквитаться с тобой, он украл твою личность, и убивал девушек в течение последнего десятилетия под твоим именем.       — Кабуто пытался заставить меня убить своего новорожденного сына, — вздохнул Хидан. — Он не успокоится, пока не сживет меня со свету.       — Я видел его в толпе протестующих, в видеорепортаже, посвященному Бундесверу, — Какузу задумался. — Мне кажется, он заинтересован в твоей смерти, но не из мести, а по другой причине. Иначе, он давно бы тебя убил.       — Спасибо, звучит утешающе, — отозвался Хидан с сарказмом. — Я надеюсь найти ответы здесь, — он кивнул на стопки бумаг, лежащих на столе и кровати. — Не думаю, что его легко остановить, учитывая его способности к гипнозу и все остальное.       — Но теперь и ты кое-что можешь, — возразил Какузу, покосившись на разбитую лампу под потолком.       — Лучше бы я этого не умел, — Хидан поежился. — В смысле, я бы хотел прожить свою жизнь так, чтобы мне не пришлось никого убивать.       — Жизнь порой дает нам то, чего мы не просили, и забирает то, что мы не хотели отдавать, — Какузу сжал в кармане сигаретную пачку. — Из-за этого Кабуто распался мой брак, моя карьера была разрушена. Двенадцать лет назад я думал, что заплатил эту цену, чтобы остановить его, но теперь выясняется, что он все это время был жив! Во второй раз я его не упущу, — прорычал Какузу, вышел на террасу и закурил.       Хидан остался стоять у стены с фотографиями, обхватив себя руками за плечи. Он уже давно не испытывал стыд и ужас, чьими заложниками становился сейчас.

***

      Кондиционер все-таки сломался из-за перепада напряжения, которое учинил Хидан. Спать из-за духоты было невозможно, Какузу вынес на террасу стол и старое кресло, и сидел, уткнувшись в ноутбук. Было раннее утро, и солнце еще не выглянуло, хоть какая-то иллюзия прохлады.       — Все подтвердилось, — он созвонился с Асумой и Сасори по видеосвязи. Те были уставшие и помятыми, похоже, они вообще не ложились спать. — Хидан знал нашего «ублюдка в капюшоне», — он пересказал им историю его дружбы с Кабуто, умолчав лишь об убийстве Шикамару.       — Вот же псих, — выругался Сасори, поправляя сползающую с плеча майку, и Какузу невольно замечает, что она совсем не его. — Я из-за него проторчал в лаборатории целые сутки!       — У нас тоже обнаружено совпадение, — Асума закурил, помахав перед монитором зажжённой спичкой, чтобы ее погасить. — На сумке Рин были найдены следы его ДНК, они такие же, что и на образцах, взятых с копья, — он выдохнул дым. — Теперь нужно достать образец ДНК Кабуто Якуши. Тогда все преступления будут связаны в единую серию, и мы сможем объявить этого ублюдка в международный розыск.       — Попробую наведаться туда где он жил в школьные годы, но не уверен, что спустя столько лет мы что-то найдем, — Какузу покачал головой.       — Если что-нибудь откопаете, то берите на экспертизу ткани, — Сасори толкнул Асуму в плечо, и тот отдал ему свою начатую сигарету. — Одежду, или постельное, там следы ДНК хранятся дольше всего, — он прикрыл глаза, и затянулся.       Замигало уведомление и к звонку присоединилась Куренай. Судя по обстановке на заднем плане, она находилась в мотеле, и в этой части страны была глубокая ночь.       — Мы проделали огромную работу, — начала она, вытирая волосы полотенцем, — и выяснили, что в рисунках, покрывающих руку девочки с внутренней стороны, содержится ДНК вашего подозреваемого. Мы не смогли понять, как именно она туда попала, но мы знаем, что ДНК нестабильна, она постепенно «стареет». В холоде этот процесс замедляется, но стоит поместить образец в условия комнатной температуры, как он из восемнадцатилетнего стремительно становится тридцатилетним.       — В морге рука оказалась в начале лета, — задумчиво проговорил. Сасори. — Из-за того, что останки находились в холодильнике, процесс старения был приостановлен. Значит, на момент, — он замолчал и поморщился, из-за бессонной ночи мозги у всех буксовали.       — На момент убийства Сакуры Кабуто вновь «исполнилось» восемнадцать, — продолжил за него Какузу, сообразив, что к чему. — Видимо, из трупов он черпает жизненную силу, если это можно так назвать.       — Это его батарейки, — Асума разобрал пульт от телевизора, и вытащил оттуда всем знакомые, полосатые Duracell. — Во время жертвоприношений он «заряжается», становится молодым и неуязвимым. Но когда батарейка садится, он возвращается к своему биологическому возрасту. У трупов, как и у батареек, есть срок годности. Поэтому ему нужно постоянно убивать, менять батарейку.       — Я понимаю, когда он убивал молодых девушек, — Сасори нахмурился, и бросил окурок в пепельницу. — Но моя бабка?! Ей уже прогулы на кладбище ставили, чем он мог от нее подзарядиться?       — Перед тем как прийти за старухой, он попытался убить Хидана, но не преуспел, — Какузу подпер ладонью голову. — Видимо, время поджимало, и ему срочно требовалось убить кого-нибудь, чтобы у него были силы найти подходящую жертву. Ты, как и Хидан, оказал бы должное сопротивление, поэтому он и отвлек тебя своим зомби, — Сасори по ту сторону экрана задумался. — Этот знак, треугольник в круге встречается на многих местах преступлений, где Кабуто не являлся убийцей. Позже попробую выяснить, что это значит.       — Нужно найти его как можно быстрее, — Куренай обеспокоенно кусала губы. — Сейчас все указывает на то, что он слаб, и не может действовать в полную силу. Мы должны этим воспользоваться!       Сасори и Асума спросили у нее, когда она возвращается. Какузу отметил про себя, что присутствие Куренай на созвоне придает этой паре максимально законченный и уравновешенный вид.       Они договорились быть на связи и попрощались.       Собаки изнывали от жары: вывалив из пасти розовые языки они разлеглись в проходе между комнатами, подставив мохнатое брюхо сквозняку, который не приносил облегчения. — Не смотрите на меня так, — Какузу видел в их глазах осуждение. — Сегодня же займусь ремонтом, — он потрепал Карла и Юхана по голове.

***

      Хидан заснул прямо за письменным столом. Он задрал очки на лоб, и принялся тереть глаза, пока перед ними не возникли разноцветные пятна. Манускрипт не открыл ему все тайны джашинистов, но кое-что из написанного прояснило, почему Кабуто так важно его убить.       И дело не только в мести.       Хидан вышел из комнаты, устало разминая шею. На кухне по разделочной доске стучал нож, он хотел поздороваться с Какузу, удивленный тем, что он, со своей занятостью, успевает готовить.       Но у плиты стоял вовсе не он.       — Простите, если разбудила, — Каруи сгрузила грязные тарелки в раковину. — Но если я не буду сюда приезжать, то Какузу умрет с голоду, а от дома ничего не останется, — она улыбнулась.       Хидан поприветствовал ее, сбитый с толку внезапной встречей. Похоже, для Какузу это было в порядке вещей, раз он не предупреждал его о визите своей бывшей жены.       — Какузу уехал за материалами для ремонта, он скоро вернется, — Каруи взглядом пригласила его сесть за стол. — Хотите кофе?       Хидан не отказался, и скоро перед ним поставили дымящуюся чашку и тарелку с тостами.       — Я рада, что вы здесь, — неожиданно сказала Каруи, когда Хидан поблагодарил ее за завтрак.       — Почему? — Хидан в недоумении улыбнулся, и обхватил дымящуюся чашку ладонями, чувствуя, как ее керамические стенки постепенно остывают.       — Какузу знакомство с вами явно на пользу, — Каруи ссыпала в кастрюлю нарезанные овощи. — Он стал меньше пить, завел животных, чаще появляется на людях. Я не видела его таким оживленным с момента развода! — она сдула с носа выбившуюся из-под косынки прядь.       — Не думаю, что в этом имеется моя заслуга, — Хидан отхлебнул охлажденный им кофе. — В последнее время столько всего случилось…       — Какузу так не считает, — Каруи помешивала суп в кастрюле. — Он говорит, что вы — исключительный человек, он никогда прежде не встречал подобных людей, — она повернулась к Хидану и улыбнулась. — Мы были с ним вместе почти пятнадцать лет, и поверьте, я знаю, как ведет себя мой бывший муж, когда счастлив.       Какузу с ним счастлив? Хидан почувствовал, как лицо у него стало покрываться пятнами от смущения. И, тем не менее, он не мог с этим поспорить: перед ним стояла женщина, которая знала Какузу намного дольше и лучше него.       — Вы до сих пор его любите? — догадался Хидан.       — Я… — Каруи задумалась. — Вы знаете, когда мы с ним познакомились, мне было всего семнадцать. Какузу тогда заслонил собой весь мой мир, в него, было, трудно не влюбится, — Хидан улыбнулся, понимая, о чем она. — Он вошел в мою жизнь. В мой дом. В мое сердце. Но он не создан для семейной жизни, эти узы сковывали его, он постоянно нуждался в большей свободе. Поэтому мы разошлись, но он по-прежнему остается мне дорог, — Каруи и Хидан встретились взглядами. — Это уже давно не та любовь, которая бывает между супругами. Сейчас Какузу мне как брат, которого я потеряла в юности. Мы оба выросли из той подростковой влюбленности, в порыве которой решили пожениться.

***

      Когда Какузу вернулся из строительного магазина, то увидел у себя во дворе весьма занятное зрелище.       Хидан нашел в гараже старый разноцветный бассейн, который они с женой надували для дочери, когда та была маленькой. Хидан накачал его воздухом, наполнил водой, и теперь Карл и Юхан с удовольствием плавали в нем, спасаясь от жары.       Из дома пахло стряпней Каруи, но сама она уже уехала. Хидан сидел на ступеньках в одних шортах, и Какузу невольно залюбовался его стройной фигурой.       — Какузу! — Хидан задрал очки на лоб, оторвавшись от своих бумаг. — А я тебя жду. Я еще не все понял, но теперь я знаю, почему Кабуто охотится за мной, — он подошел к нему.       Какузу притянул его ближе и поцеловал. Как же ему хотелось забыть о работе, Кабуто и его жертвах, и наслаждаться обществом друг друга.       Долго поцелуй не продлился: из бассейна выбрался Карл, подбежал к ним, и принялся яростно отряхивать от воды свою шерсть.       — Карл! — Хидан в ужасе смотрел на свои промокшие бумаги.       Он встряхнул листы, и вместо капель воды, оттуда посыпались снежинки. Ротвейлер, склонив голову на бок, удивленно наблюдал за внезапным снегопадом, вместе со своим хозяином.       — Я недавно этому научился, — пояснил Хидан озадаченному Какузу. — В манускрипте сказано, что способности у джашинистов завязаны на силах природы: огонь, вода, и все такое прочее. Они получают ее во время первого ритуала. Поэтому первая жертва — самая важная, ей воздается больше всего почестей. Это своеобразный сосуд, откуда они черпают свою силу. После смерти Шикамару я хотел обо всем забыть, поэтому даже понятия не имел, на что был способен.       Они вернулись на террасу, ротвейлер убежал к своему приятелю, сидевшему в бассейне.       — Убийства дают им молодость, — Какузу сел в плетеное кресло, и рассказал Хидану о результатах экспертизы. — Кабуто стремительно стареет, тело Сакуры «выдыхается», он будет искать для жертвоприношения кого-то еще.       — Не молодость, а бессмертие, — поправил его Хидан. — Тогда, в лесу, когда он преследовал Хану, Кабуто не умер от взрыва, поскольку был еще на пике после последнего жертвоприношения. Он скрылся в своем убежище, чтобы восстановиться, а после похитил Сакуру. Я попытался вычислить цикл, в течение которого происходит убийство, — Хидан разложил на столе графики и таблицы. — В среднем, эффекта жертвоприношения хватает на три месяца. Но это при условии, что был убит кто-то молодой и здоровый, «идеальная жертва». Если это не так, то и срок, в течение которого нужно принести следующую жертву сокращается.       — Поэтому он и выбирал молодых девушек, — Какузу задумчиво перебирал бумаги. — А после переключился на детей.       — Тут не все так просто, — Хидан покачал головой. — Иногда попадаются «пустые», люди, во время ритуального убийства которых не возникает нужного эффекта. Как я понял, это те, кто незадолго до жертвоприношения сами совершили убийство. Есть определённый срок, в течение которого душа убийцы и жертвы связаны. И если джашинист приносит в жертву убийцу, то высвобождается душа его жертвы, и весь ритуал идет насмарку, как-то так.       — Дети считаются невинными по своей природе, — Какузу откинулся на спинку стула, — такой стереотип давно существует в обществе. Поэтому он продолжит их убивать — они идеальные жертвы. Но те дети, которые похожи компанию с футбольного поля, — Какузу нахмурился, что-то не сходилось, — они умирали один за другим, меньше чем через месяц…       — Потому, что они — пустые, — Хидан опустил взгляд. — Я говорил тебе, что Кисаме с Дейдарой были замешаны в смерти людей из своего окружения. Когда Кабуто убил их, их связь с жертвой еще не прервалась, ритуал прошел в холостую.       — Значит, твои сыновья — тоже? — происходящее все труднее укладывалось в голове.       — Да, — Хидан рассказал ему о случившемся в бассейне.       Большинство родителей предпочитают видеть в своих отпрысках только хорошее, лучшее. И это естественно, учитывая, что дети отчасти являются отражением их самих. Признавать собственное несовершенство всегда неприятно. Хидан, как и Какузу долго предпочитал слепоту.       — Эта история началась задолго до их рождения, и пишется до сих пор, — Хидан вздохнул. — Я должен поставить в ней точку, даже если мне это будет стоить жизни.       — Мы найдем способ покончить с этим, — отрезал Какузу. Он не позволит Хидану рисковать собой даже во имя столь благородной цели. Он не может его потерять. — А что на счет зомби? Ты узнал что-нибудь о них?       — Немного, — Хидан зашелестел страницами. — Тут сказано, что Джашин может призывать своих жертв, которых использовал для ритуалов. И что на это способны только старейшины, те, кто приносит жертвы уже давно. Но у них есть способ искусственно увеличивать свою силу. Именно поэтому Кабуто хочет убить меня, — Хидан вцепился взглядом в исписанные листы. — Как я понял, манускрипт был изъят церковью, в шестнадцатом веке. В местах, где побывали джашинисты, появлялось много «ведьм», похоже, их присутствие открывало в людях сверхъестественные способности. Сюда отправили целый отряд инквизиторов, когда произошёл инцидент с исчезновением жителей целого поселка.       Какузу подумал о своей дочери. Амеюри никогда не увлекалась эзотерикой, и ко всей мистификации относилась также скептически, как и он. Он вспомнил, что на месте смерти ее подруг и отца Кушины были оставлены эти знаки, символы культа. Видимо то, что она соприкасалась с ними так часто, и пробудило в ней экстрасенсорные способности.       — Тут написано: «чтобы победить дьявола — нужно стать дьяволом». Один монах выследил Джашина и убил его, — Какузу удивленно вскинул брови. — Это не по-христиански, я знаю, — Хидан усмехнулся. — И не просто убил, а принес его в жертву, провел ритуал. И силы этого джашиниста перешли к нему. Он писал о том, что джашинисты вербуют последователей, не для того, чтобы вместе служить своему «кровавому богу». Лидер секты убивает их, приносит в жертву, и получает еще большее могущество. Став Джашином, тот монах истребил всех последователей, и с культом было покончено. Кабуто хочет убить меня, чтобы стать сильнее. До этого он подбирался ко мне, чтобы понять, на что я способен. Когда он решил, что я ничего из себя не представляю — он напал на меня, чтобы забрать те крохи, которые таились во мне после первого ритуала.       — Но вместо того, чтобы избавиться от тебя, он наоборот разбудил эту силу, — добавил Какузу, и Хидан кивнул. — И теперь он боится, что ты захочешь забрать свое.       — Во время службы в армии, я постоянно контактировал со смертью, видимо поэтому она не угасла, — Хидан стал собирать разбросанные бумаги. — Смерть для джашинистов что-то вроде бизнес-ланча, способ поддержать силы. Даже если они не совершали убийство, а просто присутствуют в том месте, где кто-то умер, они подпитываются этой энергией.       — Я встречал символ Джашина на местах многих преступлений, где Кабуто не являлся убийцей, — Какузу задумчиво потер подбородок. — Похоже, ему важно оставлять эту отметину, чтобы черпать силу даже не у своих жертв. В ночь, когда умерла Хана, убили еще одну девушку, и рядом с ней был этот символ…       — Хана не умерла, — неожиданно перебил его Хидан.       — Что? — Какузу в недоумении уставился на него. — Но ты же сам видел, как она повесилась на потолочной балке!       — Видел, — согласился Хидан. — Но то физическая оболочка, Кабуто не добрался до ее души. Чтобы там не произошло — ритуал у него не получился. Поэтому он пришел на место смерти той незнакомой девушки. А Хана… она сейчас в лучшем мире.       — Почему ты в этом так уверен?       — Хана говорит со мной. Я ее слышу.       Какузу молчал, удивленный этим откровением. Он еще не скоро сможет привыкнуть к тому, что теперь состоит в отношениях со сверхчеловеком.       — Помнишь, ты говорил, что у Ханы дома были найдены ископаемые глиняные фигурки? — неожиданно вспомнил Хидан. Какузу кивнул. — Мне кажется, они оттуда, из Лимба. Возраст глины соответствует первому появлению Джашина, а ведь из-за него и возникло это пространство между живыми и мертвыми. В Лимбе время течет по-другому, вернее, оно вообще не движется. Там все застыло на уровне каменного века: до изобретения письменности, электричества и всего прочего. Я хочу сказать, — пояснил Хидан, в ответ на недоумевающий взгляд Какузу, — что предметы, сделанные из глины, которая появилась в период зарождения Лимба — единственное, что можно забрать оттуда в реальный мир.       — Я понял, — Какузу, наконец, уловил суть. — Из глины были изготовлены современные вещи совсем недавно, но потом их вынесли из Лимба и на них обрушился их фактический возраст — а это миллионы лет. Люди, попавшие туда, могут, к примеру, написать письмо, но когда они «отправят» его в реальный мир — бумага просто истлеет и записи испарятся, не выдержав временного скачка.       — Предметы, которые Хана находила на мельнице — были не просто подарками, — продолжил Хидан погрустнев. — Это был акт коммуникации. Сейчас в Лимбе заперт кто-то еще, и скоро это место поглотит его, переварит, и его душа исчезнет в небытие.       Какузу подумал про «отряд мертвых», и ему стало жаль, что ему не известны личности этих людей.

***

      Лето подходило к концу, началась последняя неделя августа. В доме установили новый кондиционер, и теперь Какузу был сама безмятежность — лежал в кухне на полу в потертых брюках, красил плинтус, смеялся над байками Хидана, а тот, наклонившись к нему, макал в краску кисточку, и нет-нет, да и мазнет нечаянно его по щеке.       Солнечный свет, льющийся из окон, старая одежда, физический труд и запах краски, «Take On Me» от a-ha из старого проигрывателя, пьянящая радость прогульщиков и дом, что откликается на заботу, словно кошка, которую гладят, — вот что им сейчас было нужно.       Иногда Хидан замирал посреди этой идиллии, с горьким осознанием, что все это скоро закончится.       Он не рассказал Какузу главного, о том, что было написано на последних страницах манускрипта.       Что монах, истребивший джашинистов, запер себя с ними в Лимбе, чтобы ни одна сущность оттуда не могла просочиться наружу.       Во время самого первого жертвоприношения происходит мощный выброс энергии, тем самым открывая портал между Лимбом и миром живых.       Шикамару это «нулевой пациент», в месте его захоронения и открылся первый портал. Все последующие жертвы — его расширяют. По сути — Коноха это один большой ритуальный круг. Кабуто убивал жертв в разных местах, но главный очаг его силы находится здесь. Только тут он способен перемещаться межу мирами.       И Хидан должен положить этому конец. Когда Кабуто выйдет в Лимб — он уничтожит останки Шикамару.       Портал сгинет, Кабуто окажется по ту сторону, без возможности вернуться обратно.       А самому Хидану придется исчезнуть. Портал можно закрыть только со стороны мертвых, во время этого ему нужно находиться в Лимбе.       Он вздохнул, и покосился на последнюю строчку, написанную в манускрипте.       Бог сказал: бери, что хочешь. И за все плати.