Один день из жизни разумного кирпича

      Кто бы мог подумать, что лежащий на середине улицы кирпич, который случайно откололся от забора — разумный? Ведь разумный кирпич не может говорить, к сожалению, он может только думать. О чём же думает кирпич? О всяком. Хоть разговаривать он и не умеет, это не значит, что он не умеет слушать. А слушать ему приходится всякое. Кирпичу уже немало лет, и за эту жизнь он повидал… Да-да, не удивляйтесь, этот кирпич может и видеть. Я вам открою секрет: иногда, если сильно постараться, то кирпич может незаметно для других сдвинуть себя с места. Поэтому кирпич не такой бесполезный, как может показаться на первый взгляд. Что же происходит с кирпичом в течении дня, спросите вы? Чтобы узнать об этом, нам следует проследить за одним днём кирпича. От рассвета до заката.       Кирпич спокойно лежал посередине улицы, когда первые лучи рассвета коснулись его. Он оглянулся. Наступил новый день.       Как же он попал на середину улицы, спросите вы. Я вам отвечу: его бросили туда хулиганы, которые хотели прибить им птицу. К счастью, птица улетела по своим птичьим делам, отделавшись лёгким испугом, а вот кирпича подвергло такое в шок. Он задумался. Что бы случилось, если бы птица вовремя не увернулась? Если бы не улетела? Он бы попал в неё? Он бы мог её травмировать, и она осталась бы на всю жизнь калекой? А если он бы её убил? Кирпич был очень добрым и порядочным и, если, не дай бог, он бы задел эту бедную пташку, то очень долго бы горевал. Хотя, насколько долго для кирпича?       Что вообще значит долго? Для каждого из нас долго воспринимается по-разному. Для кого-то подождать пару минут уже считается долго, а кто-то может спокойно ждать несколько часов. Да и для одного и того же человека долго ощущается по-разному. Так, насколько долго бы горевал наш разумный кирпич? Увы, к счастью для кирпича, мы об этом никогда не узнаем. Единственное, что мы можем предположить, что для нашего кирпича, это было бы очень долго.       Но пока мы размышляли, началось утро. Жители уже начали выходить из подъезда. Кто-то уже вышел погулять со своим пёсиком. Пёсика звали благородно: Вольфганг Марго Дюпон Жан Де Тревиль Милан фон Альденте Ди Вуд Ля Пипин Десятый. Выглядел эта собачонка ещё благороднее: ростом она была в целых 30 сантиметров, что для его породы было крайне большим ростом и это ставило под сомнение его чистокровность, поэтому его посчитали бракованным и продали за полцены. К счастью, на здоровья собаки это никак не сказалось, наоборот, этот Моцарт чувствует себя просто прекрасно со своими хозяевами, которые очень любят свою милую собачку и зовут ласково: Вольфи.       Вольфи подбежал к нашему разумному кирпичу, что до сих пор валялся посередине улицы, обнюхал его и побежал дальше по своим собачьим делам, весело тявкая и виляя хвостом. Так быстро бежала эта проворная собачонка, что хозяин едва поспевал за ней, однако пёс оказывал ему огромную услугу: скрещивал выгул собаки и утреннюю пробежку, про которую хозяин без пёсика очень часто забывал делать.       Но вот уже остальные жители района вышли из своих домов, естественно с собаками. Хотя среди всех собачников оказалась чья-то бабушка, которая шла куда-то с какой-то сумочкой. Куда она шла и с какой целью никто не знает. Возможно, она сама не знает, может, она просто гуляет.       С какой бы целью старушка не шла, важно лишь то, что она прошла мимо кирпича, даже не взглянув на него. Кирпич мог бы обидеться, но зачем ему это? Мимо него же проходит много людей, которых он сам не замечает. Более того, многие люди не замечают других людей, не то что кирпичей. И кирпич это прекрасно понимал.       Как-то раз, дело было, кажется, в марте. Так вот, в марте… Нет-нет, в марте это быть не могло. В марте ведь снег ещё лужи текут от тающего, как маршмеллоу во рту, снега; а тогда было сухо… Значит, был апрель! Так, как-то раз в апреле… Да нет же!       Тогда же на кустах цвела сирень! А сирень цветёт в мае, значит это был май? А может август… Так-так, что ещё тогда было… А, точно, все ходили с Георгиевскими ленточками! Значит, это точно был май! Тогда ещё на районе шествие было, в честь погибших на фронте. Тогда это точно был май, так ещё и девятый день мая!       Так вот, о чём я… Было это девятого мая, точнее, вечером девятого мая. Тогда горели фонари, гуляли парочки, собачки, парочки с собаками; собаки без парочек, но с хозяином; собаки с парочкой своей. Словом, было оживлённо этим вечером на улице, где лежал разумный кирпич. Да, кирпич лежал на своём месте! Вот он!       Так вот кирпич, сам того нехотя, стал свидетелем одной специфичной сцены: мимо проходил мужчина с чемоданчиком… С чёрным чемоданчиком, а навстречу ему шёл другой мужчина, который взмахнул ему рукой, чтобы поприветствовать. Но мужчина с чемоданчиком был слишком погружён в себя, поэтому не заметил мужчину без чемоданчика. Лишь когда тот прокричал «Иван», то мужчина с чемоданчиком обернулся и поприветствовал своего товарища.       В защиту мужчину с чемоданчиком, могу сказать, что было темно, да и зрение у него было не лучшее, да и чемоданчика у его друга не было. А согласитесь, заметить человека без чемоданчика намного труднее, чем с чемоданчиком.       Именно поэтому, разумному кирпичу было не обидно оттого, что его заметили. Но это вскоре изменилось.       Дело в том, что из подъездов стали выходить дети с рюкзаками и с мамами. Были и совсем взрослые дети без мам; как и совсем маленькие: с мамами, но без рюкзаков. Были и дети с папами, но не будем зацикливаться на них. Дети — это прекрасно, но необходимо знать меру.       Впрочем, один из таких детей сейчас шёл вместе с бабушкой (да-да, я забыла упомянуть и бабушек, что очень скверно, не стоит пренебрегать бабушками!) по той самой дороге, где кирпич лежал посреди дороги. Ребёнок, а точнее, мальчик, шёл с бабушкой в детский сад, и был очень заинтересован кирпичом, который лежал посреди дороги. Но многоуважаемая бабушка, что работала на многоуважаемой работе очень спешила отвести внука в детский сад, чтобы потом не опоздать на своё рабочее место, поэтому времени на то, чтобы внук размышлял о кирпиче у неё не было.       К несчастью, внук шёл прямо перед кирпичом, и из-за того споткнулся об кирпич и упал, трагично поранив коленку, из-за чего начал мужественно реветь, пока многоуважаемая бабушка начала его успокаивать и говорить, мол, ничего страшного, до свадьбы заживёт, это всё плохой кирпич виноват.       К несчастью кирпич услышал это и загрустил. Разве он виноват в том, что он здесь лежит? Лежит он здесь не по своей воле, а по воле хулиганов, которые его бросили. Тем не менее он, сам того не желая, причинил боль малышу. Ах, если бы разумный кирпич умел плакать, то он бы заплакал на этом самом месте.       Впрочем, пока кирпич горевал об этом, наступил день. Солнце уже было высоко над головой, а мимо проходили лишь дворники, что убирали улочки. Один даже заметил кирпич и решил его убрать на место. Но не успел он нагнуться, чтобы поднять кирпич, как его позвал товарищ обедать. После чего дворник благополучно забыл о кирпиче.       Кирпич же стал наблюдать, что происходит вокруг. В основном, ничего интересного не происходило. Все разумные люди уже разошлись по работам, школам и садам. Остались только нерабочие, младенцы, и у кого был отпуск или больничный. Впрочем, не стоит и забывать про безработных.       Один из таких сейчас вышел из подъезда, одетый в лучший его фрак и галстук бабочку. Глеб Петрович страшно спешил: ему назначено собеседование на одну из лучших работ. Вернее, по его мнению, на одну из лучших работ.       Ведь у каждого человека своё представление о лучшей работе. Кому-то нравится тёплый офис, запах кофе из автомата и звук радио, которое перекрикивает печатающий принтер и недовольный работниками директор, которые уже целый месяц не могут исправить одну-единственную строчку в экселе, на которую тот указывал уже раз сто.        Для кого-то работать в гастрономическом заведении является лучшей работой. Неважно, кондитером в милом и уютном кафе, барменом в баре, может, шеф-поваром в изысканном ресторане; а может, бедным официантом, что на ногах с рассвета и до заката. В лучшем случае. В особых заведениях всё наоборот: от заката до рассвета.       Кто-то мечтает работать музыкантом. Кто эти сумасшедшие науке пока что неизвестно, однако, есть что-то в этом прекрасное: сидеть в оркестре, ансамбле или метро, и играть произведения, которые вы играли уже раз сто на дню. Уже инстинктивно пальцы перебирают струны или клавиши, или клапаны, а мелодия уже засела так глубоко в голове, что забыть её кажется невозможным. Впрочем, и такое бывает.       Впрочем, всем музыкантам, что уже успели затаить на меня обиду и расстроиться, я расстрою вас ещё больше: дело в том, что это даже не мои слова. Эти строчки, я прочитала в Путеводителе по оркестру, которую написал музыкант, что играет в оркестре и по сей день. В ней также говорилось, что все флейтистки сумасшедшие. Но, если я ошиблась или не правильно процитировала многоуважаемого музыканта, то прошу меня поправьте.       Возвращаясь к разумному кирпичу… А солнце уже начало заходить за горизонт. Дети стали возвращаться из секций, художественных и музыкальных школ. Взрослые возвращаются после работы и тот же Глеб Петрович. К счастью, его приняли на работу, и с понедельника он будет играть в детском спектакле Петрушку.       Кирпич долго смотрел на людей, что шли домой. Счастливые, дома их кто-то ждал. Возможно, это была кошка, может быть, любимый человек, может быть, семья. Но, есть и те, которые возвращаются домой одни. Кому-то это нравится, а кому-то нет. Кому-то комфортно жить одним, чем с другими, а кому-то грустно и одиноко.       Кирпича внезапно подняли и положили на место к своим собратьям. Так странно, как людям, что живут посреди других людей одиноко в этом мире, так и разумному кирпичу одиноко среди своих собратьев. Ведь он единственный разумный кирпич в мире.       А может, он не единственны?       Что если все кирпичи на самом деле в этом мире разумные? Что если каждый из них тоже чувствует себя одиноко в этом мире и каждый думает, что он один такой.       Ах, как хотелось в этот момент нашему кирпичу закричать во всю горло, что он разумный, что у него тоже есть чувства и что он был бы рад дружить со всеми кирпичами, что лежали рядом с ним.       Но увы, кирпич не мог разговаривать, ведь у него нет рта. Поэтому он никогда не узнает, один ли он в этом мире, или нет.