гепард и собака

обычно гарик любит работать один. нет, даже не обычно, а всегда. даже с учетом его беспечности и в целом рвения подвергать себя опасности он не стремился найти себе друга, напарника, да просто хотя бы того, кто не стрельнет ему в спину. это было не особо ему нужно, плюс мало кто был способен выслушивать его невероятные истории из жизни. а потом он встретил соколова. спас его от зомбированных, привычно широко улыбнулся и предложил убежище в виде бункера ученых, подумав, что тот там надолго не задержится. ошибся. прошел день, два дня, пять, семь, пятнадцать — никто за ним не пришел. никто не спросил «ты пилотировал один из упавших вертолетов?», поэтому пришлось только сидеть и ждать. именно что сидеть. гарику не нравится бездействовать. до того, что он даже во сне вертится туда-сюда, как юла, мычит что-то про артефакты и едва ли не напяливает на себя комбинезон; соколову же больше по душе ничего не делать, ни к чему не стремиться и вообще вести себя, аки невидимка, не подавая голоса и не отсвечивая. удивительно, что они разные как минимум в этом случае, но смогли поладить, хотя с тем же тополем гарик тоже общается. но тополь другой: у него смешные пушистые волосы, одна наука на уме и вместе с тем — стремление рубить мутантов пачками, чтобы добраться до какого-нибудь заветного, мутировавшего после выброса цветочка. а соколову зона вообще не нравится. он ее не принимал и не примет, она его пугает, до того, что просто увидев вдалеке тушкана, его пробирает дрожь. он забавный, мечтательный и пугливый, часто рассказывает про свою работу пилотом и жалуется на то, что вообще влип в историю под названием операция «фарватер». вот он гарику нравится намного больше, чем все остальные обитатели бункера. глубокая ночь. научный персонал спит, но наемники шушукаются в коридоре, шастают туда-сюда; поскрипывает от легкого сквозняка тяжелая входная дверь. гарик лежит на спине и в мыслях высчитывает, чем бы ему заняться утром. нет, сначала, разумеется, он поест, попьет кофе, может быть даже соизволит побриться, а потом побежит снимать замеры для германа. по пути, он, наверное, заскочит к какой-нибудь архианомалии, но сейчас… — короче, мне озерский недавно рассказал, что к маленьким гепардам, ну, гепардышам, в зоопарках подсаживают щенков, чтобы те их типа защищали и вообще с ними вместе были. круто? — ага. соколова тоже в сон клонит. он лежит, уткнувшись половиной лица в подушку, но честно слушает. гарик уважает его за это: тот старательно внимает его россказням, даже самым нелепым, и отвечает. пытается отвечать, по крайней мере, неловко улыбаясь и вставляя свои пять копеек тихим голосом. — я вот подумал, что мы с тобой чем-то схожи с этими щенками и гепардышами. — правда? — ну, да. а что, нет, что ли? когда я тебя в бункер привел, перед германом выгораживал. чем я тебе не собака? тоже рядом постоянно. — а гепард из меня какой… они смелые и быстрые, а я вообще не такой. — да брось. ты быстро от зомби убегал. — вот спасибо. гарик ложится на живот и вытягивает руку в сторону: до кушетки соколова расстояние маленькое, поэтому он без особого труда достает пальцами до подушки. постукивает пару раз указательным по шершавой ткани наволочки, хитро улыбаясь и щурясь. — ты ток не обижайся, я ж шучу. — да я не обиделся. соколов натянуто улыбается, чтобы доказать правдивость своих слов, прищуривается, чтобы в темноте разглядеть лицо своего сожителя. гарик не похож на собаку. ну, в смысле, по поведению. он больше кот или какая-нибудь птица, потому что любит свободу, наслаждается одиночеством и ничуть не боится шариться по самым опасным частям зоны без какой-либо поддержки со стороны других сталкеров. ему такое в радость, ибо, по его словам, так легче. легче дышится, легче думается — все легче. собаки вряд ли так поступают. хотя, с другой стороны, гарик ничуть не против компании соколова. он постоянно с ним болтает: утром за завтраком, в обед, вечером и глубокой ночью, как сейчас. он двадцать четыре на семь улыбается, так же часто шутит и нередко хлопает по плечу; может босой ногой коснуться штанины во время очередной потной партейки в нарды, а может потрепать по оставшимся на голове волосам, зажмурив темные карие глаза. гарик записывает голосовые сообщения в кпк, каждое из которых идет больше пяти минут, отправляет фотографии грибов, котят баюнов, неба и пейзажей окрестностей «юпитера», называет соколом или олежей и еще ни разу не забыл сказать «доброе утро» или «спокойной ночи». ладно, все-таки похож. — он еще сказал, что маленькие гепарды очень нервные и пугливые, и щенки, короче, ну, помогают им меньше бояться, — добавляет гарик, на что соколов не сдерживается и улыбается уже широко, засопев. а еще гарик зовет с собой искать артефакты — объясняется, мол, герман сможет выдохнуть спокойно. отказываться не получается, хоть из-за страха нарваться на аномалию или мутанта уж очень хочется. — хорошо, я гепард. а ты — собака. — хочешь, погавкаю? — нет! — соколов хохочет. причем достаточно громко в относительной тишине. — только этого мне не хватало. — тс-с! ржи потише! а то герман проснется и надает нам по щам, — гарик отпинывает ногой ворсистый плед в сторону, к стене. собаки привязываются к тому, кем дорожат: будь то человек или… или гепард. согласно озвученному озерским, щенки с дикими котятами живут практически бок о бок, стараясь сделать их сильнее и храбрее. соколову, конечно, до этого далеко, но он хотя бы накачанный, что уже плюс. — ладно… спокойной ночи. — спокойной. — пошли со мной завтра к «битуму»? — пошли. гарик любит работать один, но еще больше он любит соколова, посему будет для него напарником, защитником, другом — всем, до тех пор, пока тот не исполнит свою мечту и не покинет зону навсегда. до тех пор, пока гепард не перестанет нуждаться в поддержке.