Мотылек

      Зеленые всполохи померкли, и на смену им пришло роскошное убранство дворца Гарнье. Драко перешагнул решетку камина и взмахом палочки очистил от сажи безупречно сидящий на нем костюм. Он уже много раз бывал в Париже в целом и во французском театре оперы и балета в частности, но этот визит разительно отличался от всех предыдущих. По нескольким причинам.       — Мсье Кингсли! — распахнув широкие объятия, высокий темноволосый мужчина направился в сторону новоприбывших.       Бруствер, который переместился в фойе театра секундой позже Драко, сдержанно улыбнулся и протянул правую руку новому французскому министру, явно не желая получать поцелуев в щеки. Не настолько успешно пока шли их переговоры.       — Мистер Дантон, рад встрече. Спасибо, что пригласили. — Мужчины обменялись рукопожатием, и десятки колдокамер моментально разразились ослепляющими вспышками.       Уловив странное движение в толпе, Малфой сделал шаг вперед и преградил путь одному из репортеров.       — Не заходите за красную ленту, — его тон был строгим, даже угрожающим, а глаза излучали безразличный холод.       Журналист кивнул и испуганно попятился.       Вот и первая причина легкого диссонанса в душе Малфоя: он прибыл во Францию работать, а не развлекаться, что для него, безусловно, было в новинку. В его задачу, как аврора, входило охранять министра Великобритании во время дипломатической поездки. В общем-то, поручение — скука смертная, но для экс-Пожирателя смерти большой прорыв в карьере. Показатель какого-никакого доверия.       Патрис Дантон, как про него писали в газетах, — «потомок того самого Дантона», с энтузиазмом принялся приветствовать всех остальных членов делегации, которых насчитывалось пять человек, и только Драко удостоился скользящего взгляда, полного презрения. То ли потому, что он был всего лишь телохранителем, то ли потому, что новый французский министр происходил из маглорожденной семьи — кто знает?       Факт оставался фактом: теперь присутствия Малфоя никто не замечал. И в этом крылась вторая причина, заставляющая его то и дело приподнимать брови в удивлении. Во время прошлых поездок, которые выпали преимущественно на довоенный период, «могущественную британскую семью» встречали здесь с почестями, а предыдущий министр лебезил перед Люциусом. В новом же мире их фамилия была не на самом хорошем счету. Все вывернулось наизнанку.       И, наконец, причина третья:       — Это такая честь познакомиться с вами, мисс Грейнджер. Вы — само очарование, — мсье Дантон приложился губами к протянутой ему руке.       — Благодарю.       Малфою пришлось напрячь каждый мускул в теле, чтобы не взглянуть на нее через плечо Кингсли. Яркая помада на пухлых губах, изящный изгиб талии, обтянутый красным шелковым платьем, и волосы, струящиеся по спине, чуть не свели его с ума еще в отеле. Мог ли шестнадцатилетний Драко представить себе, что в следующий раз, когда он окажется в Париже, его сердце будет полностью и безвозвратно принадлежать той самой Гермионе Грейнджер? За десять лет, безусловно, могло произойти и не такое, но все же…       — О, она настоящий бриллиант Отдела международного магического сотрудничества, — Бруствер повернул голову к ней, в его интонации отчетливо звучала покровительственная гордость. — Предложение, которое вы получили, было подготовлено именно Гермионой. Оно весьма выгодное, не так ли?       Мсье Дантон уловил намек и залился звонким смехом.       — Безусловно, — он хлопнул Кингсли по плечу. — Но сегодня вечером никаких разговоров о работе. Хочу, чтобы вы насладились оперой.       — Как вам удалось на целый вечер освободить театр от маглов? — поинтересовалась Гермиона тоном, наполненным очарованным восторгом. Она до мастерства отточила его еще в Хогвартсе.       Драко сжал палочку крепче и опустил взгляд в пол. Находиться так близко к ней и не иметь возможности прикоснуться — это пытка. А такое, увы, часто случалось с тех пор, как его приставили к министру.       — О, это заслуга моего секретаря. Ей пришлось за несколько дней до нашего вечера устроить здесь потоп, чтобы театр закрыли на ремонтные работы.       — Весьма находчиво.       — Не то слово. — Мсье Дантон был доволен произведенным на гостей эффектом — от радости громкость его голоса подскочила на несколько пунктов. — А вот и мой секретарь. Позвольте представить, мадмуазель Селин Фоше.       «Мерлинова борода!»       Сердце Малфоя подпрыгнуло от изумления, а потом сжалось в приступе паники. Он поднял голову и воочию убедился, что именно его бывшая подружка выплыла из толпы и встала по левую руку от французского министра. Высокая блондинка, на каблуках — одного с Драко роста, определенно была хорошо ему знакома.       — Мсье Кингсли, мадмуазель Грейнджер, это такая честь, — ведьма протянула руку для приветствия.       Английский Селин за последние пару лет отточился до безупречности. Она поздоровалась со всеми британскими чиновниками, а затем стрельнула глазами за плечо Бруствера, и ее тонкие губы растянулись в ухмылке.       — Драко, какая встреча!       — О, вы знакомы? — удивился мсье Дантон, во второй раз обратив свой враждебный взгляд на аврора. К ужасу Малфоя, Гермиона тоже теперь смотрела прямо на него.       — Ближе, чем вы можете себе вообразить, — многозначительно выдала Селин.       «Ох, блядь».       Все рассмеялись двусмысленности этой реплики, и даже Грейнджер выдала полуулыбку.       — Наши матери дружили в молодости, — мадмуазель Фоше все же соизволила дать более соответствующее ситуации объяснение. — Пару лет назад мы приезжали навестить миссис Малфой и провели в уилтширском поместье все лето. Так и возродилось одно давнее знакомство и… — она подмигнула аврору, чем заставила его лицо окраситься в цвет спелой клубники, — завязалось еще одно новое.       — Чудно, — хмыкнул Дантон неодобрительно.       Селин, игнорируя ворчание начальника, продефилировала в сторону Драко. Облегающее голубое платье длиной до середины щиколотки выгодно подчеркивало ее подтянутую фигуру и цвет глаз, но с тех пор, как они с Малфоем имели счастье познакомиться, его вкус на женщин несколько изменился. Стрелка часов теперь указывала чуть правее, на кое-кого более мягкого и теплого.       — Рада тебя видеть. — Прохладные губы француженки коснулись по очереди каждой его щеки. — Предлагаю обсудить последние новости после оперы где-нибудь в ресторане. Что скажешь?       Он рассеянно кивнул, не сводя глаз с Гермионы. Но она, задрав свой аккуратный нос, усеянный веснушками, уже принимала руку мсье Дантона.       — Вид из ложи министра просто восхитительный! — хвастался тот, ведя ведьму и всех остальных гостей к широкой лестнице с двумя боковыми пролетами. — Считаю, что люди, которые предпочитают партер, на самом деле ничего не смыслят в театральной культуре. Вы согласны, мисс Грейнджер?       Плечо Драко крепко удерживали пальцы Селин.       — Честно говоря, я бы тоже выбрала партер. — В голосе Гермионы пряталась вежливая, но натянутая улыбка. — Но вы правы, я ничего не смыслю в театральной культуре.       Это была ложь. Малфой собственными глазами видел у нее абонемент в «Ковент-Гарден» и «Глобус» и знал, что она регулярно туда ходит. «Вечно это ее проклятое желание принижать собственную компетентность…»       — Наша встреча спустя столько лет кажется мне весьма приятным сюрпризом, Драко, — прошептала Селин ему на ухо, ступая на лестницу. — Хотела бы узнать, кем ты стал и чему научился за это время.       Кричали ли ее слова на самом деле: «Займемся сексом по старой памяти»?       Определенно.       — Совсем забыл, что у меня уже есть планы на этот вечер, — сдержанно отозвался Малфой, следя за другой девушкой, той, что надела красное. Ее бедра покачивались из стороны в сторону, гипнотизируя, и вот он уже представил себе, как они оказываются сверху на его лице.       — А что насчет завтрака? Преступлением было бы не выпить кофе на балконе моей новой квартиры с видом на Эйфелеву башню.       На мгновение ему показалось, что Грейнджер уловила окончание этого разговора. Она вдруг замерла парой ступеней выше, а шея едва заметно повернулась вбок, демонстрируя очертания лица. Но затем ведьма рассмеялась шутке мсье Дантона, и надежда в душе Драко, что на самом деле ей не наплевать, тут же угасла. Он чаще не понимал, чем понимал, что творится в ее голове.       Из ложи министра, несмотря на все уверения, можно было рассмотреть лишь три четверти сцены. Гости расселись по мягким бархатным стульям, без слов предоставив весь первый ряд для чиновников поважнее. Дантон, Кингсли, их заместители и, разумеется, Грейнджер оказались рядом, а Малфой с прилипшей к нему Селин — позади ярчайшей ведьмы своего поколения. Риск, что ее веснушчатые плечи затмят для аврора все происходящее на сцене, был как никогда велик, но он приказал себе не пялиться. Гермиона убьет его, если возникнут хотя бы малейшие подозрения на связь между ними.       — Уверен, вы и без меня знаете легенду о Тристане и Изольде, но… — Дальнейший поток глупостей мсье Дантона заглушили аплодисменты, и вскоре началось представление.       Первый акт Драко просидел так, словно из обивки стула торчали иголки. Сквозь рубашку и пиджак он ощущал недвусмысленные сигналы, которые подавала ему Селин, а потому отодвигался от нее все дальше и дальше, пока не стал сидеть на стуле лишь на пятьдесят процентов. Затылок Гермионы казался ему как никогда осуждающим, пусть ведьма за полтора часа ни разу не обернулась.       «Какой-то фарс», — думал он, сжимая челюсти до скрипа зубов. Девушка, которая была ему безразлична, жалась ногой к его бедру, а та, по которой он сходил с ума уже не первый год, источала арктический холод.       Наступил долгожданный, спасительный антракт.       — Предлагаю выпить по бокалу игристого, — мсье Дантон подал руку Грейнджер.       Она с улыбкой покачала головой.       — Я вас догоню.       Вскоре все гости, включая Селин, покинули ложу. Драко удалось задержаться под предлогом развязавшихся шнурков, хотя на самом деле ему было просто до ужаса любопытно, чем в одиночестве собиралась заняться Гермиона. Всего минута, и он вернется к своим обязанностям по охране драгоценного тела министра.       «Всего. Минута».       Когда Грейнджер поднялась со стула и достала из крошечной сумочки фотоаппарат, аврор не смог сдержать ухмылку. Он представил, как уже через пару дней она будет показывать снимки из Парижа Поттеру и Уизли, задыхаясь от восторга, а эти два идиота не смогут понять и половины слов. Дальше ее щеки раскраснеются от возмущения, глаза станут больше, волоски у шеи взмокнут и прилипнут к теплой коже…       Щелк.       Изящная хрустальная люстра под расписным потолком теперь стала частью ее альбома с воспоминаниями.       Малфой подошел ближе, останавливаясь прямо за спиной ведьмы. Аромат ее шампуня и средства для укладки кудрей окутал мягкой простыней и поднял на поверхность множество волнующих воспоминаний:       Первая встреча в Министерстве после его возвращения в волшебный мир — тогда Гермиона случайно прижалась к нему в переполненном лифте.       Благотворительный вечер через несколько месяцев — он пригласил ее на танец, чтобы принести извинения за школьные обиды.       Первый поцелуй вечность спустя на квиддичном турнире между департаментами. И первый секс в тот же день в ее миленькой, полной сюрпризов спальне.       Он прочистил горло и осторожно провел костяшками пальцев вниз по ее руке. За годы вкус Гермионы Грейнджер в одежде заметно улучшился, но это огненно-красное, как его любовь, платье определенно стало венцом коллекции. Оно шло ей настолько, что казалось — ведьма полностью обнажена. Шелк сидел, как вторая кожа.       — У меня сегодня не было шанса сказать, как ты прекрасно выглядишь, — прошептал Драко, и ведьма вздрогнула, едва дыхание коснулось уха.       Она колебалась с ответом, сжимая фотоаппарат и сумочку.       — Ты красивее всех, — добавил Малфой, а затем наклонился и оставил один невесомый поцелуй на ее плече.       Ему, безусловно, требовалось проявить благоразумие и не прикасаться к Грейнджер, стоя у перил министерской ложи, где их мог увидеть кто угодно. Но он уповал на полумрак, царивший в театре, и общую суматоху антракта. А еще на то, что Гермиона не сопротивлялась.       Недолго, конечно же. Вдруг она резко повернула голову и взглянула на него с вызовом.       — Спасибо, Малфой. — Губы растянулись в холодной усмешке, и через мгновение она ушла.       «Мерлин, какая же стерва», — подумал Драко, ощущая болезненную пустоту в том месте, где должно находиться сердце. Это образцовое самообладание на публике вводило его в исступленное бешенство. Для Гермионы репутация была превыше всего, как и мнение друзей-идиотов. Она свято верила, что их роман бросит тень на ее безупречную личность и карьеру, а потому делала все, чтобы эмоционально оттолкнуть Малфоя как можно дальше.       Что ж, в ее словаре числилось около двадцати тысяч слов, но, к сожалению, там не нашлось понятия «любовь». Или же оно пылилось в самом дальнем шкафу, где-то рядом с «логикой».       Пока Драко до белых костяшек сжимал перила министерской ложи, внезапно к нему пришла мысль: а что, если он немного подыграет Селин? Заденет ли это Грейнджер или даже в этой ситуации она лишь снисходительно улыбнется? Пусть это слишком подло, мелочно и эгоистично…       «А играть с тобой, словно ты дрессированный пес, — не подло, мелочно и эгоистично?» — подсказывала задетая гордость. Хотелось вывести ведьму на эмоции хотя бы раз в жизни. Вдруг Малфою не показалось, и она действительно подслушивала разговор на лестнице?       Нацепив на лицо самую обворожительную улыбку, Драко вышел в фойе. Мадмуазель Фоше просияла, увидев его, и тут же протянула бокал шампанского.       — Я на службе, — ответил он на предложение выпить. Прозвучало резко, и аврор тут же сгладил угол легким прикосновением к ее пояснице.       Между министрами тем временем завязался спор, который захватил своим жаром внимание почти всех присутствующих. И только Грейнджер рассеянно смотрела в одну точку, покручивая бокал. Неужели ее не интересовали условия свободной торговли между странами?       — Ты поэтому так зажат? — прошептала Селин, исправляя одной рукой несуществующую кривизну его галстука.       Это заставило Гермиону вернуться в реальность. Она перевела взгляд на Малфоя, затем на француженку, и пальцы на бокале едва заметно сжались. «Вот оно», — со злорадством подумал Драко, приближаясь губами к виску Селин. Никому из чиновников не было дела до пьесы, которая прямо сейчас разыгрывалась между ними тремя.       — У меня есть определенные обязанности. — Он незаметно для всех, кроме Грейнджер, прижал ведьму к себе. — Но я постараюсь урвать пару часов.       Селин удивленно приподняла брови.       — Значит, завтрак?       — С удовольствием, — ответил Драко, не глядя на француженку.       Глаза Гермионы сузились, в радужках заполыхал огонь. Малфой отдал бы сейчас все, чтобы прочитать ее мысли. Жалела ли она о том, что весь мир не в курсе, кому он полностью и безраздельно принадлежит?       Через пару минут дебаты между двумя министрами закончились, и гости вернулись в ложу. Второй акт прошел для Драко более расслабленно, несмотря на ладонь мадмуазель Фоше, путешествующую вверх и вниз по его бедру. Он расценил это как необходимую жертву на пути достижения цели.       Зато Грейнджер, судя по всему, больше не чувствовала себя королевой положения. То и дело ее пальцы принимались нервно крутить сережку. О чем она думала, терзая нежную мочку уха? Он умирал от желания знать.       Застежка в конце концов не выдержала. Бесшумно золотое украшение упало на пол, приземлившись рядом с правым ботинком Малфоя. Он тут же наклонился, и, едва пальцы сомкнулись на теплом металле, как в миллиметрах от его лица раздалось тихое:       — Встретимся в моем номере. — Это был не вопрос, а приказ.       Когда их взгляды пересеклись, горло моментально сдавило. Ведьма смотрела на него с яростью и явным желанием если не крепко ударить, то хотя бы причинить легкие страдания.       Он доигрался.       — Не задерживайся, — она выхватила сережку из его руки и выпрямилась, вновь обращаясь во внимание и слух.       На сцене тем временем уже умирал Тристан. И его прощальная песня стала для Драко предзнаменованием чего-то болезненного и прекрасного. Того, что могла дать только Гермиона.       Двумя часами позже Малфой постучался в дверь, и именно те два удара, что создали костяшки пальцев, пропустило сердце.       — Да? — послышалось с той стороны.       Один глубокий вдох, который ни черта не помог успокоить нервы, после чего Драко повернул ручку и вошел.       Гермиона лежала на кушетке под торшером и читала. Мягкий золотистый свет равномерно ложился на ее лицо с едва заметными веснушками, волосы цвета спелого каштана и острые ключицы. Черный шелковый халат едва прикрывал полупрозрачный пеньюар, оставляя совсем немного пространства для фантазии. Она вся словно сияла изнутри, притягивая к себе таких наивных насекомых, каким Малфой прямо сейчас себя чувствовал.       — Надеюсь, ты не голодный, — ее бархатистый голос залез под кожу и поднял волну мурашек, — потому что я уже поужинала, а на завтрак, если не ошибаюсь, у тебя другие планы.       — Не переживай, я сыт.       Грейнджер усмехнулась, так и не взглянув на гостя. Ее показное безразличие вызывало в груди ярость, но Малфой сдержал себя. Ему не простят двух ошибок за один вечер.       Он неуверенно шагнул в сторону кушетки. Гермиона тем временем завела руку за голову и перекинула волосы на одно плечо, обнажив длинную тонкую шею. Драко уже знал, что, если прикоснуться губами к местечку на пару сантиметров выше ключицы, ведьма воспроизведет тихий, полный удовольствия стон.       — Как прошел твой ужин с Кингсли и Дантоном? — ему пришлось продолжить беседу, потому что она, похоже, говорить не собиралась.       — Прекрасно. Еда здесь восхитительная.       Халат соскользнул с ее плеча, и Малфой сглотнул. Верхняя часть полной груди предстала прямо перед его взором. Член в брюках ожил одновременно с воспоминанием о том, как однажды Гермиона позволила туда кончить. Всего раз, когда была немного пьяна и смогла на секунды отпустить бесконечный контроль.       Он сделал еще один шаг как раз в тот момент, когда ведьма перелистнула страницу.       — Зачем ты позвала меня?       «Я что, чертов камердинер? — осталось невысказанным. — Слуга, раб, пленник?»       — А зачем ты пришел, если не хотел? Можешь уходить, Драко. Я не держу.       Гермиона смочила языком нижнюю губу, продолжая изучать страницу, и в это мгновение у него внутри что-то оборвалось. Он безнадежен. Унижен ею и проклят наслаждаться каждой секундой этой муки.       «К черту».       В два шага Драко преодолел оставшееся расстояние и опустился на колени в изножье кушетки. Его пальцы дрожали от предвкушения — он так хотел прикоснуться к ее медовой коже. Весь. Гребаный. Вечер. Член болезненно заныл от желания скорее погрузиться в этот восхитительный жар. Если ему вообще сегодня позволят это сделать…       «Нужно заслужить», — напомнил демон, сидящий внутри. Следовало всего-то доломать себя пополам и рухнуть бездыханным телом прямо перед ней, и тогда, возможно, Гермиона Грейнджер оторвет свой взгляд от чертовой страницы с текстом и позволит себя трахнуть.       Малфой взял ее голую ступню обеими руками. Стопа среднего женского размера в его больших ладонях с длинными пальцами казалась крошечной. Нежными, но целенаправленными движениями он принялся массировать поверхность, надавливая чуть сильнее там, где накопилось напряжение от туфель на высоких каблуках. Она не возражала, лишь вздыхала с облегчением, когда подушечка находила особенно чувствительные участки.       Осмелев, Драко поднялся выше и поцеловал ее лодыжку. Дальше остановиться было уже невозможно, и он стал прокладывать дорожку губами вверх, к колену. С таким благоговением, что ему стало себя почти жаль.       Почти.       Она пахла сладким лосьоном для тела, и этот аромат опьянял настолько, что очень быстро у него закружилась голова. Малфой ласкал ее кожу, все, куда мог дотянуться, и благодарил богов за то, что ему все еще не приказали остановиться.       «Еще чуть-чуть» — мысль, которая преследовала во время каждой их встречи.       Драко, зачерпнув остатки храбрости, встал коленями на кушетку и навис над ней. Ее дыхание стало прерывистым и мелким, а по груди разлился румянец. Соски под полупрозрачной тканью вызывающе затвердели, напомнив ему о маленьких розовых бутонах, которые он безжалостно обрывал с кустов в детстве. Гермиона не шевелилась, и ему пришлось развернуть ее лицо к себе одной рукой. Глаза ведьмы удивленно распахнулись, зрачок поглотил весь шоколадный цвет радужки — она испытывала такую же похоть, но предпочитала делать вид, что ей плевать.       Что ж, он подыграет. Как обычно.       — Как заставить тебя хотеть меня? — Драко провел кончиком носа по ее щеке, глубоко вдыхая. — Как заставить желать, чтобы я остался?       Маленькая рука с длинными ногтями уперлась в его грудь, отталкивая.       — Никак.       Их лбы соприкоснулись, и свои следующие слова Малфой выдохнул в ее рот:       — Салазар, я не собирался спать с Селин. Ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо еще.       — Очень зря. Она вела себя как женщина, которая знает толк в твоем удовольствии.       Гермиона все еще давила пальцами в его грудную клетку. У него остался последний козырь в рукаве — голая честность. И Драко решил воспользовался ею прямо сейчас.       — Только тебе известно, что мне нужно. — Взглядом он пожирал ее красные губы. — Только ты можешь это дать.       Так было и так будет всегда. С того самого дня, когда она впервые позволила погреться возле своего пламени. Драко принадлежал ей. Эта связь вызывала зависимость, как Зелье сна без сновидений.       — Ты правда хочешь остаться?       Ее пальцы обхватили галстук и потянули ткань на себя. С каждым мгновением требовалось все больше выдержки, чтобы оставаться покорным, послушным дрессированным псом.       — Больше всего на свете. Что мне нужно для этого сделать?       Член дернулся в ответ на последующую после этого вопроса ухмылку. Грейнджер намотала галстук на кулак и потянула настолько резко и сильно, что он едва не навалился на нее сверху. Руки уже дрожали от напряжения.       Медля с ответом, ведьма захватила его нижнюю губу своим ртом и слегка пососала. Не устояв, он тихо застонал и потерся эрекцией о ее ногу, высвобождая немного энергии, скопившейся за этот ужасно долгий вечер.       «Блядь, да. Пожалуйста».       Гермиона рассмеялась, запрокинув голову назад. Неужели Малфой озвучил последнюю мысль?       — Скажи, — это была мольба, подкрепленная ритмичными движениями таза. Еще чуть-чуть, и он кончит в сшитые на заказ брюки, чего мадам Малкин явно бы не одобрила.       — Тебе нужно принять свое наказание, Драко.       — Все, что угодно, — ответил он серьезно, и она сглотнула. Улыбка на ее губах померкла.       — Раздевайся.       На дрожащих ногах Малфой встал с кушетки. Пока он снимал пиджак и галстук, Грейнджер наконец-то отложила гребаную книгу в сторону и села. Ее халат уже давно казался чем-то лишним, но только сейчас она развязала пояс и спустила шелковую ткань вниз по плечам. Пришлось прикусить язык, чтобы не бросить очередное признание: Драко обожал ее сиськи. Ощущение этой полноты в его ладонях по степени восторга можно было сравнить разве что с пойманным снитчем на матчах между департаментами. И пусть он относился к ним со всей серьезностью, но даже золотой мячик с крылышками не заставлял его сердце так отчаянно биться, как острые, темно-розовые соски, прыгающие прямо перед глазами.       Размышляя об этом, аврор почти полностью разделся. Гермиона, которая все это время не сводила глаз с его подтянутого живота, повелительно кивнула в сторону кровати.       — Ложись.       Прямо сейчас она могла бы попросить его бросить Аваду самому себе в висок, и он бы покорно согласился.       Растянувшись на покрывале, Малфой приготовился наблюдать: наступила его очередь. Со всей грациозностью, которая была не природным даром, а качеством, которое Грейнджер в себе воспитала, она встала с кушетки и подошла к комоду. Ее упругие ягодицы разделяла узкая полоска материала — ему так хотелось подцепить тонкую ткань зубами и медленно стянуть по ногам вниз. Лизнуть промежность. Оставить пару укусов на бедрах…       «Боже».       Комод открылся. До этого момента Драко мог только гадать, каким именно будет его наказание, а теперь он отчетливо видел его в руках ведьмы.       Веревка и свеча.       «Мерлинова борода, я умру с ней, под ней».       Она уперлась коленями в кровать.       — Руки, Драко.       Он тут же завел их за голову, соединив запястья. Ведьма подкралась к нему на четвереньках, как кошка, и обернула веревку первым кольцом.       — Будет туго, — в доказательство она подтянула края, усиливая натяжение. — Ты это заслужил.       — Хорошо.       Пока Гермиона вязала узлы, длинные кудри щекотали его лицо. Флиртовали с ним. Ее грудь тяжело вздымалась и опускалась на уровне глаз, дразня невозможностью прикоснуться.       — Какой сейчас цвет? — спросила она, закончив привязывать руки к кованому изголовью.       — Зеленый.       Прикрыв веки, ведьма наклонилась. Первый поцелуй за сегодняшний день показался глотком свежего воздуха после долгого погружения в воду. До этого момента он не дышал, а жил остатками кислорода, которые запасли легкие. Драко не мог больше осторожничать: он проник языком в ее рот, делая поцелуй мокрым, жадным и требовательным. Гермиона водила пальцами по его груди и животу, и кожа под ее руками плавилась. Горела.       Она отстранилась. Теперь взгляд ведьмы казался стеклянным — таким же неосмысленным, каким наверняка был его собственный. Руки нашли резинку белья и оттянули вниз, освобождая член. На головке выступила капля смазки, и они оба проследили за тем, как ее большой палец стер влагу одним круговым движением.       Раньше Малфой не мог себе даже представить, что будет так сильно хотеть кого-то, как проклятую Гермиону Грейнджер. За закрытыми дверьми любой из спален, в которых они оказывались, весь его мир сужался до ее мягких кудрей, пухлых губ и плеч с веснушками. А когда он ее получал, то не мог насытиться. У этого чувства не было границ и пределов.       Он был готов умолять, чтобы она отсосала ему. Слава Мерлину, Гермиона оказалась не совсем законченной садисткой и, прочитав немую просьбу в его глазах, опустила голову. Держа член у основания, она начала облизывать головку. Инстинктивно Драко дернулся, натягивая веревки, и тонкую кожу запястий пронзила обжигающая боль.       — Блядь. Блядь. — Глаза закатились от мучительного удовольствия.       Она вобрала в себя всю длину, плотно сомкнув губы. Ее рот не заменял узкое и жаркое влагалище, но фантастически хорошо его имитировал.       Мокро и тепло. Он подошел к краю так быстро, что в глазах потемнело. Румянец стал расползаться по телу, и Грейнджер, заметив это, конечно же, сразу отстранилась. Мысленно Малфой второй раз за этот вечер назвал ее стервой и глотнул воздуха, следя за ведьмой из-под полуприкрытых век. Она тем временем медленно подожгла свечу, а затем наложила на нее Левиосу, чтобы та свободно парила в воздухе.       — Цвет?       — Зеленый.       — Хорошо.       На самом же деле Драко чувствовал себя на пределе. Словно он стоял на обрыве, подталкиваемый ветром вперед, дальше — только крышесносный оргазм и кратковременная потеря сознания. Но до финала еще требовалось дожить.       Она обхватила свечу и наклонила ее над его животом, усеянным шрамами от Сектумсемпры. Первая капля горячего воска упала на кожу чуть выше пупка, и Малфой издал звук, похожий на шипение. Веревки натянулись, кованая спинка кровати громко скрипнула.       — Тебе нравится?       — Да. — Признание легко соскользнуло с его языка.       — Ты такой послушный, Драко.       Мышцы живота сократились, когда упала следующая капля. Воск быстро застывал, но те мгновения, пока он был еще жидким и горячим, приносили умопомрачительное наслаждение. Кто бы мог подумать, что отдавать контроль в спальне окажется настолько приятно? Особенно умнице Гермионе Грейнджер. Она управляла его удовольствием ничуть не хуже, чем Отделом международного магического сотрудничества.       Сознательно или нет, но ведьма нарисовала на его коже весьма конкретный образ. Маленькое сердечко начиналось прямо под ребрами, а пухлые и не очень ровные половинки заходили на грудные мышцы. Если она пыталась выжечь привязанность на его плоти, то опоздала.       Свеча повисла в воздухе, что означало короткую передышку. Гермиона нырнула рукой под пеньюар и сдвинула белье в сторону. Драко плохо понимал, что происходит, но прекрасно чувствовал внешней поверхностью бедра, насколько сильно она намокла, мучая его.       — Пожалуйста.       О чем именно он просил?       А впрочем, какая разница?       — Пожалуйста, — повторил Малфой и подался тазом вверх.       Гермиона снисходительно улыбнулась, ерзая по его ноге вперед и назад. Ее волосы ловили на себе золотистый свет, создавая стойкое впечатление, что она — и есть пламя. Тонкие пальцы обернулись вокруг члена, взяв длину в плотное кольцо. Из головки вновь выступила смазка, которую Грейнджер быстро стерла.       — Пожалуйста. — Из груди вырвался то ли хрип, то ли стон.       — Что? — она наклонила голову вбок. — Чего ты хочешь?       Драко облизал сухие губы и возвел взгляд к потолку. Он готовился к тому, что сейчас падет последняя стена его крепости.       — Тебя.       Не только сейчас. Не только сегодня. «Будь моей».       Немного подвинувшись вперед, Гермиона подвела головку ко входу во влагалище. Карие глаза с восторгом изучали затвердевшие капли воска на его коже. Их плоть едва соприкасалась, но Малфой тем не менее чувствовал, как из нее сочится влага. Как ведьма буквально истекала возбуждением, смотря на то, что сделала с ним.       Она такая же ненормальная, как и он.       Грейнджер уперлась ладонями в его грудь и стала медленно опускаться. Ее голова запрокинулась назад, рот приоткрылся. Следя за этим, Драко не двигался, лишь тяжело дышал. «Попрыгай на мне. Кончи на мой член. Возьми все, что тебе нужно», — кричали его глаза.       Медленно она начала раскачиваться. Клитор терся о его лобковую кость при каждом движении таза, и вскоре ведьма стала издавать звук, похожий на скулеж. Едва слышный. Ровные зубы впились в нижнюю губу — даже сейчас она сдерживалась, чтобы не показать ему, насколько ей на самом деле хорошо.       — Потрогай свои сиськи, пожалуйста.       Удивительным образом Гермиона послушалась. Руки переместились с его груди на ее и сжали соски сквозь тонкую ткань пеньюара. Она крутила напряженные вершины между пальцами сильнее, чем это сделал бы он. Как всегда, слишком строга к себе.       — Ты такая красивая.       Ее глаза закатились, а из груди вырвался громкий стон.       — Так хорошо трахаешь меня, Гермиона.       Взмах руки, в котором пряталась сила беспалочковой магии, приказал свече наклониться. Воск продолжил капать на его живот и сливаться с розовой кожей. Ему было больно. И хорошо. Драко тяжело дышал, приподнимая таз ей навстречу. Оргазм зарождался в нижней части его живота, но Грейнджер только недавно стартовала, а значит, ему следовало держаться.       — Твоя киска идеальна для моего члена. И для языка.       Она выкрутила соски и стала насаживаться резче. По ее шее расползался румянец, волосы взмокли и прилипли к золотистой коже.       — Используешь меня, чтобы кончить?       — Господи… — пролепетала ведьма.       Красным влажным язычком она смочила нижнюю губу.       — Тебе меня недостаточно?       Малфой вопросительно приподнял брови. Это какая-то шутка? Свеча капнула совсем рядом с его соском, и он грязно выругался, мотая головой.       — Скажи это, Драко.       — Нет, ты даешь мне все, что нужно, — ему было трудно формулировать мысли, но он старался изо всех сил.       — Тогда почему ты позволил ей прикасаться к себе?       Он застонал, но не ответил. Воск обильно лился на грудь и живот, причиняя ровно столько же боли, сколько приносили наслаждения ее движения бедрами. Стенки влагалища сжимались вокруг члена, подталкивая все ближе к пропасти.       — Я хочу услышать, Драко.       В наказание за молчание она ущипнула его сосок, и Малфой вскрикнул.              «Блядь!»       Доживет ли он до конца этого секса?       — Ты должен сказать мне. Или я не разрешу тебе кончить.       Теперь горячий воск равномерно поливал весь его торс замысловатыми узорами. Гермиона злилась.       — Потому что я хотел, чтобы ты приревновала меня! — голос надломился на середине фразы.       Невозможно. Сердце бешено колотилось в груди, тепло приближающегося оргазма разливалось по животу и ногам. Драко поджал пальцы, закрыл глаза и сосредоточился на боли, чтобы выиграть еще пару минут.       — Зачем?       — Я не… — он готов был расплакаться от интенсивности ощущений. — Я не могу сказать.       — Какой цвет? — Движения ее таза замедлились, и теперь она лишь водила им вперед-назад.       Не задумываясь, Малфой выдохнул:       — Зеленый. Все еще зеленый.       — Тогда скажи.       Гермиона требовала слишком многого. Всегда и во всем. Ей было мало его изнывающего от боли и удовольствия тела, и теперь она захотела вскрыть его душу.       Признания.       А что он получит взамен?       — Развяжи меня, — слабым голосом попросил Малфой, приоткрывая веки. — Развяжи, и я скажу.       Несколько секунд она задумчиво изучала его лицо, полностью прекратив двигаться, а затем подалась вперед и потянула за край веревки. Облегченно вздохнув, Драко посмотрел ей в глаза и поразился неприкрытой уязвимости, которая появилась во взгляде Гермионы. Нижняя губа ведьмы отчего-то задрожала, и его сердце сжалось в испуге.       Что случилось?       Что не так?       Он бы отдал все состояние, чтобы прямо сейчас получить ключ к разгадке ее мыслей.       — Драко, пожалуйста, — она протянула к нему руки.       Мгновение, и он поменял их местами. Теперь Грейнджер лежала под ним: такая мягкая, теплая и вся в расстроенных чувствах. Малфой нежно коснулся ее лица, прочертил большим пальцем дорожку от скулы к краю челюсти. Ее руки безвольно лежали по бокам, брови хмурились, а грудь рваными движениями поднималась и опускалась. Словно внутри нее жило какое-то существо, которым у нее никак не получалось управлять.       Они играли друг с другом слишком долго. Пришла пора заканчивать.       Драко коснулся ее лба своим.       — Потому что я люблю тебя, — произнести эти слова оказалось удивительно легко. Похоже, сходить по ней с ума и говорить о своих чувствах так же естественно, как дышать. — Потому что не могу больше выносить мысль, что ты не моя. И я хотел немного подтолкнуть тебя к размышлениям о нас. У меня получилось?       Она молчала. В уголках глаз стали скапливаться слезы, от которых в его груди образовалась дыра. Грейнджер боролась с собой, и он как мог подбадривал взглядом симпатию к себе, чтобы та победила разум.       — Скажи, Гермиона, у меня получилось? — прошептал Малфой, лаская аккуратное веснушчатое лицо пальцами.       Кивнув, она подняла руку и сжала его плечо.       — Что ты чувствуешь? — снова подтолкнул он.       — Слишком много всего.       «Блядь».       Драко закрыл глаза, стараясь заглушить в себе злость на ее осторожность во всем, что касалось любви. Ему нужно знать, что она чувствует. Даже если ничего — пусть скажет. А иначе он сгорит заживо.       — Это, черт возьми, не ответ, — вышло все равно немного грубо.       — Но это все, что я могу сказать.       Ее пальцы зарылись в его волосы на макушке. Нежно. Бедра подались вперед — тело по памяти искало его твердость.       Гермиона просто убивала противоречивостью своего поведения.       Он резко вошел, и оба застонали.       — Я тебе помогу. — Малфой стал медленно, но глубоко толкаться в ее жар. — Начнем с простого. Ты хочешь меня?       — Да.       — Я тебя раздражаю?       Усмехнувшись, она обняла ногами его талию, меняя угол проникновения.       — Всегда.       — Ты ненавидишь меня?       На всякий случай стоило спросить, и пусть Малфой уже давно знал ответ на этот вопрос. Она сказала, что отпустила прошлое еще во время первого танца на министерском благотворительном вечере.       — Нет.       — Ты… — Драко чувствовал, что следующими вопросами перейдет очерченную ею давным-давно грань. — Ты скучаешь по мне?       Ведьма обняла его обеими руками, притягивая к себе, и ранее до головокружения привлекательный пеньюар сейчас стал казаться ему ужасно раздражающей вещью. Он поднял ткань вверх, чтобы их покрытая тонким слоем пота кожа соприкоснулась. Напряженные соски терлись о его грудь, доставляя удовольствие им обоим.       — Да.       По спине пробежала дрожь. Снова забрезжил край пропасти, но теперь они упадут туда вместе. Одновременно. Малфой ускорил движения, заставив ее громко застонать.       — Тебе приятно знать, что я люблю тебя? — прохрипел он, утыкаясь носом в шею.       — Да.       — Ты испытываешь ко мне нечто подобное?       Оргазм был совсем близко. Тугое мокрое влагалище крепко сжалось вокруг члена и запульсировало.       — Да. Да, Драко.       С тяжелым сбивчивым дыханием ведьма начала кончать. Ее острые ногти царапали его плечи, ноги крепко сжимали торс.       — Тогда забудь свое «слишком много всего», Гермиона, — сказал он, глядя ей в глаза. — Потому что это самое важное.       Закусив губу, она рассыпалась под ним легким пеплом. Его имя срывалось с ее губ бесчисленное количество раз, но этот момент казался особенным. Наверное, потому, что где-то между двумя слогами одного слова затерялось другое.       «Любовь».       Он любил ее, а она любила его. Нет ничего проще, чем это. Так почему они все так усложнили? Неужели требовался Париж, опера, другая женщина и немного огня, чтобы поднять на поверхность очевидное?       — Я люблю тебя, — повторял Малфой всю ночь, прижимая ее к себе.       Свеча догорела, когда за тяжелыми портьерами номера забрезжил утренний свет. Драко провел рукой по оголенному плечу, поцеловал кудри, а затем поднялся с кровати.       Он старался ступать бесшумно, пока искал вещи, но Гермиона все равно проснулась. Прижимая покрывало к груди, она села. Между бровей залегла хмурая складка.       — Куда ты?       Ему пришлось сильно потрудиться, чтобы не ответить колкое: «На завтрак». Возможно, после такой ночи Грейнджер не оценит юмора.       Застегнув брюки, Драко подошел к кровати.       — Я хочу перенести свой чемодан в твой номер. Если ты не против.       Она прикусила губу, на мгновение о чем-то задумавшись, и его сердце похолодело. Неужели все начнется заново? Будто ничего так и не было сказано?       Но затем ведьма вдруг робко улыбнулась и кивнула:       — Ладно.       Уже через пару дней все британское Министерство было в курсе, что Драко Малфой и Гермиона Грейнджер во время дипломатической поездки в Париж жили в одном номере. А еще через месяц пресса гудела от новости, что героиня войны и экс-Пожиратель съехались.       Трудно даже представить, что напишут в «Пророке», если узнают, что он купил ей кольцо после третьей ночи в ее спальне.       После того, как она в первый раз привязала его к кровати.